Nikitin3

93. IT. м. в и ц н п с п о ш п
Воронеж. 1861 г., февраля 3-го дня
Милостивый Государь,
Павел Михайлович.
Грешно Вам думать, что я забыл Вас почему
бы то ни было. Мое молчание происходило от
весьма простой причины: я затруднялся адресовать
свое письмо, не зная места Вашего жительства
в Костроме; мне казалось, что письмо
без полного и точного адреса затеряется на
почте; если я ошибался, пожалуйста, мне извините!
Повторяю: я Вас не забыл потому, чго
не в моем характере забывать близких мне людей.
А Ваши заботы о моем здоровье? Я тоже
их помню и заочно крепко пожимаю Вам руку.
Увы! Павел Михайлович, я не имею ничего,
или почти ничего сообщить Вам нового о нашем
городе.
Знакомое Вам здание Пал. Госуд. Им. попрежнему
сохраняет свой грязный вид; попрежнему
известная Вам личность, курносый Василий
Федотыч, занимает ее нижний этаж и попивает
на доброе здоровье зелено винцо на счет
почтеннейшей публики, щедро им наделяемой
произведениями родной ему Тулы. Театральная
труппа, никогда не заслуживавшая названия порядочной,
теперь по справедливости может назваться
безобразным сбродом. На сцене Вы ничего
не увидите кроме фарса, однакож, большинство
невзыскательной публики хлопает и
фарсу. Чго делать! о вкусах не спорят. Зато
какая литературная деятельность пробудилась
у нас с некоторого времени! Все сделались прогрессистами,
все пишут и о всем пишут. Г.. Хованский
2 написал: «Молитвы за усопших»,
Гардении их напечатал и продает православному
люду. Но «Филологические Записки»,
издав. Г. Хованским, находятся при последнем
издыхании 3. Знаете ли, он, между прочим, хотел
напечатать в них разбор книги Гумбольдта, кажется,
«О влиянии организма на язык» 4 и прочее.
. . Представьте себе Хованского, разбирающего
книгу Гумбольдта, чем, подумаешь, чорт
не шутит! «Воронежский Сборник», издаваемый
Гардениным, выйдет таким сумбуром, что самый
добросовестный рецензент не проглотит его
до последней страницы. В нем, между прочим,
помещена будет драма из английского быта 5;
ей-ей, не лгу! Слышите ли? в «Воронеж. Сборнике»
драма из английского быта. . . Это очень,
очень оригинально! В «Воронежской Беседе»,
редактируемой Де-Пуле, участвует и Ваш покорнейший
слуга, дерзнувший, кроме стихов, на
прозу. Да-с, милый Павел Михайлович! я написал
«Дневник семинариста», и если только
цензура пропустит его целиком, в чем я крепко
сомневаюсь, — вопрос о воспитании в духовных
учебных заведениях едва ли не будет затронут.
. .
Но довольно о quasi-литературе.
Здоровье мое плоховато. Опять с нетерпением
жду весны и купанья. Хотелось бы пожить
в деревне, но не на кого оставить книжный магазин.
Число подписчиков на чтение у меня
возросло до 180 человек. Можете себе представить,
легко ли угождать мне разнообразным
вкусам при бедности нашей литературы. . .
Вчера я видел Де-Пуле. Он посылает Вам
поклон. А как теперь поживает Софья Михайловна?
Поклонитесь ей, когда будете писать.
Всею душою уважающий Вас
И. Никитин.
Воронеж. 1861 г., февраля 3-го дня
94. П. А. М А Т В Е Е В О Й
Воронеж. 1861 года, февраля 10-го
Ваше письмо начинается упреком за мою
рассеянность. Этот упрек не совсем справедлив:
смею Вас уверить, когда я писал к Вам письмо,
я думал только о том лице, к которому писал,
более ни о ком и ни о чем. Прошу Вас согласиться
со мною хоть в этом, если Вы не хотите
согласиться в чем-либо другом, что, замечу в
скобках, немножко оскорбляет мое самолюбие.
«Мертвое озеро» и «Три страны света» небыли
Вам посланы потому, что я не имел их у себя
под рукою. Последняя книга теперь возвратилась
от одного из моих читателей и отправляегея
к. Вам с несколькими другими книгами, за выбор
которых умоляю Вас меня извинить, если
он неудачен. В переводах Берга 1 рекомендую
Вам прочитать стихотв.: «Муравей» и «Когда
распнут они тебя»; вообще Вы найдете в этой
книжке много хорошего. «Мертвое озеро» пришлю
Вам в следующий раз; ей-богу, теперь его
нет! Наконец, верите ли Вы мне, а? . . Помилуйте,
довели до божбы. .. Не понимаю, откуда
и каким образом родилось у Вас желание со
мною браниться. . . Неужели Вы находите в
этом наслаждение? Впрочем, о желаниях, как
и о вкусах, не спорят. Я, например, желал бы
теперь от души крепко пожать Вашу милую
руку (странное желание, не правда ли?), сесть
подле Вас, — Вы, конечно, это позволите, ну,