Nikitin3

помещику; долго ли там пробуду, не знаю, но
полагаю возвратиться в Воронеж не ранее последних
чисел мая.
Поклонись от меня твоей жене и пожелай
ей здоровья. Письмо, адресованное тобою в
Казенную Палату, передастся сегодня непременно,
вчера не было присутствия (день рождения
государя).
1858 г., апреля 18
Любящий тебя
И. Никитин.
Д А II. II. ПТОГОПУ
Воронеж. 1858 г., нюня 2/
Я так долго, милый Николай Иванович,
не получал от Вас письма, что в испуге начал
было делать разные предположения о причинах
Вашего молчания, тем более, что слышал
о болезни Надежды Аполлоновны, но теперь
Вы — в Петербурге, стало, все обстоит благополучно
и слава богу! Воображаю, сколько предстояло
Вам хлопот при отыскивании удобной
квартиры, при обзаведении новым хозяйством,
сколько Вы израсходовали денег! Между тем, —
такая досада!— я доселе не успел распродать
осей Вашей мебели и посуды. Впрочем, хлопочу
и скоро надеюсь прислать Вам деньги и счет.
Ведь, гг. покупатели почти даром хотят взять,
чорт бы их побрал! Этакие выжиги!
Добрый мой друг, вечно занятый тем или
другим, Вы, все-таки, нашли минуту сделать
и для меня полезное; знаю, что Вы не любите,
когда Вас хвалят и благодарят, и потому молча
пожимаю Вам руку за передачу 300 экз. моего
«Кулака» книгопродавцу Исакову. До цены, до
продажи мне нет дела; пусть продают и берут
за комиссию, что хотят; я уже писал об этом
к Константину Осиповичу.
Вот более месяца я живу по соседству
с А . Р. Михайловым на даче, если только
можно назвать дачею сальные заводы, где все
есть: и страшное зловоние, и тучи мух (заметьте,
слово тучи не преувеличено: читать не
Дают, так кусают!), и ночью лай собак,
и, к несчастию (в чем заводы уже не виноваты),
сквернейшая стоит погода, дождь идет ежедневно;
выйти со двора нет возможности. Но
что делать! Все же лучше, чем дома, где на
место Курбатова квартирует квартальный
с семейством в числе 9 душ, где шум и гам,
и все, что хотите, кроме хорошего. Впрочем,
я надеюсь выжить этого пьяного жильца полить
И. U h k . i t u u
цейскими мерами; и больно, да иного исхода
нег: мне самому нужен угол. Читаю много, но
ничего не делаю и, право, не от лени. Несколько
дней тому назад я заглянул домой,там
кутеж; сказал было старику ', чтобы он поберег
свое и мое здоровье и, чуть ли не главное,
поберег бы деньги, — вышла сцена, да еще какая!
Я убежал к Придорогину и плакал навзрыд.
. . Вот Вам и поэзия! Природа наделила
меня крепким организмом: хоть я и задыхаюсь,
а все еще жив. Кстати, так как я теперь —
сосед Михайлова, скажу о нем два-три слова.
Представьте, он ежегодно тратит до 3.000 руб.
серебр. на вспомоществование бедным всех сословий
и возрастов. Тщеславия — ни тени, просто,
— добро ради добра. Сведения об этих благотворениях
почерпнуты мною из верных источников.
Сам Михайлов терпеть не может малейших
намеков на его доброе сердце. Я и прежде уважал
этого человека, но, узнав его ближе, считаю
для себя за честь пожать ему руку. Да, на Руси
не совсем перевелись хорошие люди! А наш
Александр Петрович? 2 Что за благороднейшее
существо! Он думает бросить службу, этот
мир пронырств и кляуз, и поступить приказчиком
в магазин книгопродавца Кожанчикова (e’est
entre nous 3 до времени). У меня навернулись
слезы, когда я прочитал его письмо. Жаль, что
он упрям: вообразил, будто мужиков рано учить
грамоте, и стоит горою за Даля с братиею 4.
Странно, право: один — век пашет, другой —
век пляшет. Предопределения, конечно, нет,
судьба — глупость, все происходит от случая, от
привилегии или непривилегии; отчего же разум
не берет своих прав над случаем, положим, постепенно?
Прожито столько тысяч лет, и человечество
ушло так недалеко! Грустно!
А что наши комитеты? Воронежский, как
я слышал, решил так: дать мужикам по две
десятины на душу, дать усадьбу и, устранив
переходное состояние, как источник будущих
недоразумений, споров и, может быть, смут,
предоставить им полную свободу, с условием,
чтобы правительство обеспечило помещику платеж
за уступленную его крестьянам землю.
Захочет ли и может ли правительство принять
на себя это ручательство, — решать не мое
дело, но мне казалось бы лучшим рассечь узел
сразу: если в будущие споры помещиков и
крестьян будет вмешиваться земская полиция,
или какие бы там ни были власти, — выиграет
один карман чиновников, дела возрастут до чудовищных
размеров и путаница выйдет страшная.