Nikitin3

гло дойти до овса, пшеницы и прочее, и прочее, и
прочее; я в хлебах не знаток, бог с Вами!
Прошу Вас принять от меня, в знак моего
глубочайшего уважения и на память et cetera,
моего «Кулака». Только что получил его с последнею
почтой, в числе 5 экземпляров; у меня
не осталось теперь ни одного. Даже Матушкеигуменье
нечего дагь. Вы, пожалуйста, в письмах
своих к ней не упоминайте о том, что
я Вам подарил экземпляр. Бог знает, может
быть, она обидится, может быть, скажет: почему
же ечу, а не мне? Я просто разорван на
части. Тому нужно, другому нужно, а из
Москвы не шлют, два письма уже туда отправил
одно вслед за другим и все бесплодно,
получу разве на Пасхе, да и то под сомнением.
Ах, дорого бы я дал, чтобы подметить первое
впечатление на всех лицах Вашего семейства
в то время, когда, после внимательного обзора
наружности комода, открывается (надобно прибавить,
со звоном) один из его ящиков и
«Кулак» является на сцену! Жаль, спешит Ваш
кучер, сейчас бы нарисовал здесь эту маленькую
картину, этот переход «Лукича» из рук
в руки, спокойный взгляд Павла Александровича,
снисходительную улыбку к глупостям
стихотворцев вообще и меня в частности доброй
Евдокии Александровны, протянутую ручку
Матильды Ивановны с возгласом; «monlrez!» 1
О Наталье Вечеславне я не смею говорить,
так как я слышал, что она не совсем выздоровела,
больные, говорят, раздражительны, а на
ней-то именно я и хотел сосредоточить искусство
своего пера. «Почему же это именно на
мне?» — восклицает она с изумлением. Ну,
вот-с, видите! Я недаром говорил о раздражительности.
. . Нет на свете нестерпимее Вашего
кучера!.. не дал договорить мне.
С чувством глубочайшего уважения имею
честь быть Вашим слугою
И. Никитин.
NB. Сумка цела, а другая, для которой нет
русск. названия, остается без замка, ибо не
берутся сделать остальное.
1858 г., марта 4
29. It. и . ПЛОТТТТТКОВУ
Милостивый Государь,
Вечеслав Иванович.
Неожиданный случай доставил мне удовольствие
написать к Вам это письмо, а Вам скуку
его прочитать.
Я имею до Вас покорнейшую просьбу.
Наш новый книгопродавец Гарденин 1 вошел
со мною в некоторые сделки относительно
книг; Вы сделали бы мне величайшее одолжение,
если бы, при первой отправке кого-либо
из Ваших людей в Воронеж, переслали мне мои
«Отечественные Записки». Этот литературный
хлам мне очень нужен, иначе я не смел бы
беспокоить Вас своей корреспонденцией. Прочие
книги пусть у Вас, если читаете. Будете
пересылать, пожалуйста, прикажите человеку
позаботиться о моих толстеющих (как говорят
наши купчихи о своих мужьях, а я здесь о книгах)
«От. Записках», т. е. не подмочить их и
прочее. Вся эта пудовая литература поступит
в вечное владение monsieur Гарденина.
Новостей в журналах по поводу современного
вопроса довольно. Несколько дней назад
заговорили о нем гласно, называя вещи собственными
их именами, а не как было доселе.
Вчера я читал один печатный проект, в котором
подробно предлагаются меры о возможном
примирении той и другой стороны в деле освобождения
пом. крестьян.
Свидетельствую мое глубочайшее почтение
всему Вашему семейству и желаю здоровья и
побольше веселья теперь и в дни наступающего
праздника Пасхи.
С чувством глубочайшего уважения имею
честь быть Вашим покорнейшим слугою
1 858 г., марта 1 О
зо. е. л. плоттисовой
И. Никитин.
Милостивая Государыня,
Евдокия Александровна.
Вы на меня сердиты, и потому к Вам первой
я обращаюсь с покорнейшею просьбой;
простите! Виноват! Напишу на заглавном
листе «Кулака», или где Вы прикажете, все,
что Вам будет угодно. Мне известно, что «Кулак»
поступил в исключительное владение
одной, любимой Вами, особы. Автор почитает
себя вполне вознагражденным за свой труд,
зная, что этот слабый труд находится в таких
прекрасных руках. Жаль, что поспешный отъезд
г. Им зима поставляет меня в невозможность
написать Вам длиннейшее письмо! О многом
хотелось бы поговорить, потому что говорить
с Вами так хорошо, так отрадно! В настоящее
время я в сквернейшем расположении: медленность
К. О. Александрова-Дольника в при­