Nikitin3

20.09.2022 Views

YIIАрине сердце предвещало,Что пьян и грозен муж придет;Чуть раздавался скрип ворот,В озноб и жар ее кидало.Свеча горела. За чулкомГрустила Саша под окном.Заботам чужд, как уголь, черный,Не унывал лишь кот проворный:Клубком старушки на полуИграл он весело в углу.«Иду! . .— раздался на крылечкеЗнакомый крик:— огня подать!»И Саша бросилася к свечке,Отца готовая встречать.Дверь распахнулась — он явился:Лоб сморщен, дыбом -волоса,Дырявый галстук на бок сбился,И кровью налиты глаза.«Без картуза!» всплеснув руками,Старушка молвила.«Молчать!Я дам вам дружбу с столярами!Тсс! . . смирно! . . рта не разевать! . .» —«Постойте! — Саша говорила: —Я вас раздену». —«Раздевай!Ну, да! и галстук. . . все снимай! . .А ты о чем вчера грустила?» —«Так, скучно было». —«Врешь! не так!Т ы думаешь, отец дурак. . .Целуй мне руку!»Дочь стоялаНедвижно; только по лицуСквозь бледность краска выступала!«Не стою? .. А! поцеловала!Противно, значит. . . да! отцу!Едва губами прислонилась!» —«Ну, началось!» сказала дочьИ отошла с досадой прочь.«Разуй меня! куда ты скрылась?»Но Саша медлила.«Идешь? . .Ну, ладно. Тише! что ты рвешь!Не надо!» —«Полно издеваться!Давайте!» —«Цыц!» —«Ведь брошу!» —«Как?.Ну, брось! . . ну, брось! . . отец дурак,Ну что ж? не грех и посмеяться. . .А я заплачу. . . не впервой. . .Вот плачу. .. смейся! Бог с тобой!» —«Да ляг! — промолвила старушка: —Хоть тут — на лавке. Вот подушка». —«Чего? учи-ко дочь свою!А я вот песню запою:Лучина. . .» —«Полно, старичина!Грешно! какая там лучина!» —«Молчать! я хлеба мало ел!Вот это кто добыть умел?»И серебро свое он вынулИ по полу его раскинул.«На что ж бросать-то?» —«Стой, не тронь!Не подбитой туши огонь!» —«Да ляг! потушим!» —«А! потушишь!Украсть хотите? нет, постой!» —«Из-за чего ты нас все крушишь?Ну, пьян, и спал бы, бог с тобой!» —«Кто пьян? Ты мужу так сказала?Куда? не спрячешься! найду!» —«Оставьте! — Саша умоляла: —Она ушла, ушла! . . в саду». —«Прочь от двери! ты что пристала?А кто тебе вот это сшил? —И дочь он за рукав схватил.—Ну, что ж, к примеру, замолчала?»У Саши загорелся взор,И все лицо, что коленкор,Вдруг побелело. «Не кричите!» —«Кто сшил?» —«Сама!» —И половина рукаваУпала на пол.«Вот раз! вот два!»«Рвите! рвите!З а то, что для себя и васЗ а делом не смыкаю глаз!З а то, что руки вам целуюИ добываю хлеб иглой,Или, как нынче, в ночь глухую.Вот так терплю! .. И вы родной!И вы отец!»

Старик смутился.Как ни был пьян, но спохватилсяИ плюнул дочери в глаза,И верно б грянула гроза.Н о Саша за отцом следила:Вмиг от удара отскочилаН азад — и бросилася вон.Лукич в сон крепкий погружен.Свеча погасла. Все сиделиИ мать, и дочь в саду густом,И звезды радостным огнемН ад головами их горели.Н о грозно, в синей вышине,Стояла туча в стороне;Сверкала молния порою —И сад из мрака выступал,И вновь во мраке пропадал.Старушка робкою рукоюКрестилась, вся освещенаН а миг, и, пробудясь от сна,Н а ветке вздрагивала птичка,А по дворам шла перекличкаУ петухов.«Не спишь, дитя? —Старушка молвила, кряхтя: —Я что-то зябну. . . ох! поди-ты,Как грудь-то больно!» —Покройтесь». —«Вот платок;«Что ты. мой дружок!И будут у самой открытыД о света плечи!» —«Мне тепло». —«Нет, нет! не надо! все прошло!»Н о дочь старушку убедилаИ грудь и шею ей покрылаПлатком. Сама, как часовой,Бродила по траве сырой.Прогулка грустная не грелаЕе продрогнувшего тела.Тут гор е... горе впереди,Теперь и прежде. .. и в грудиДосада на отца кипела.Потрясена, раздражена,Вдыхала с жадностью онаХолодный воздух, хоть и знала,Что без того больной лежалаНе так давно. Теперь опятьХотела слечь —- и вновь не встать.fВ саду зеленом блеск и тени.На солнце искрится роса;Веселых птичек голосаПерекликаются в сирени;Прохлада свежая давноПлывет в открытое окно.Старушка стекла вытирает.Под потолок пуская пар,Кипит нагретый самовар,И Саша чайник наливает.Сидит с поникшей головой,Подпертой белою рукой.И вот Лукич от мух проснулся,Зевнул, лениво потянулся.Взглянул на стол — там серебро;Поверил — цело; ну, добро!Он вспоминал, хоть и неясно.Что пошумел вчера напрасно;Ну, мол, беда не велика,Не тронь, уважут старика.«Ох, голова болит, старуха!А что, вчера я смирно лег?» —«Чуть не прибил нас. Видит бог,З а что? Такая-то сокруха!И понаслушались всего. . .» —«Гм! жаль! не помню ничего».—«В саду сидели до рассвета. . .Грешно, Лукич! В мои ли летаТак жить!» —I«Ну, ну! не поминай!Ты пьяного не раздражай.Давай-ко поскорее чаю,Быть может, голова. . . того. ..А я жду сваху». —«От кого?» —«Про это я, выходит, знаю.Что думал, сбудется авось». —«Смотри, тужить бы не пришлось. ..И-их, старик!» —«И -их, старуха!Не забывается сосед!Ведь я сказал, к примеру: нет!Ну, плеть не перебьет обуха!» —«Мне замуж, батюшка, нейти».Чуть слышно Саша отвечала,И с чаем чашка задрожалаВ ее руке.«Ты без путиТого. . . не завирайся много!» —«Я правду говорю». —

Старик смутился.

Как ни был пьян, но спохватился

И плюнул дочери в глаза,

И верно б грянула гроза.

Н о Саша за отцом следила:

Вмиг от удара отскочила

Н азад — и бросилася вон.

Лукич в сон крепкий погружен.

Свеча погасла. Все сидели

И мать, и дочь в саду густом,

И звезды радостным огнем

Н ад головами их горели.

Н о грозно, в синей вышине,

Стояла туча в стороне;

Сверкала молния порою —

И сад из мрака выступал,

И вновь во мраке пропадал.

Старушка робкою рукою

Крестилась, вся освещена

Н а миг, и, пробудясь от сна,

Н а ветке вздрагивала птичка,

А по дворам шла перекличка

У петухов.

«Не спишь, дитя? —

Старушка молвила, кряхтя: —

Я что-то зябну. . . ох! поди-ты,

Как грудь-то больно!» —

Покройтесь». —

«Вот платок;

«Что ты. мой дружок!

И будут у самой открыты

Д о света плечи!» —

«Мне тепло». —

«Нет, нет! не надо! все прошло!»

Н о дочь старушку убедила

И грудь и шею ей покрыла

Платком. Сама, как часовой,

Бродила по траве сырой.

Прогулка грустная не грела

Ее продрогнувшего тела.

Тут гор е... горе впереди,

Теперь и прежде. .. и в груди

Досада на отца кипела.

Потрясена, раздражена,

Вдыхала с жадностью она

Холодный воздух, хоть и знала,

Что без того больной лежала

Не так давно. Теперь опять

Хотела слечь —- и вновь не встать.

f

В саду зеленом блеск и тени.

На солнце искрится роса;

Веселых птичек голоса

Перекликаются в сирени;

Прохлада свежая давно

Плывет в открытое окно.

Старушка стекла вытирает.

Под потолок пуская пар,

Кипит нагретый самовар,

И Саша чайник наливает.

Сидит с поникшей головой,

Подпертой белою рукой.

И вот Лукич от мух проснулся,

Зевнул, лениво потянулся.

Взглянул на стол — там серебро;

Поверил — цело; ну, добро!

Он вспоминал, хоть и неясно.

Что пошумел вчера напрасно;

Ну, мол, беда не велика,

Не тронь, уважут старика.

«Ох, голова болит, старуха!

А что, вчера я смирно лег?» —

«Чуть не прибил нас. Видит бог,

З а что? Такая-то сокруха!

И понаслушались всего. . .» —

«Гм! жаль! не помню ничего».—

«В саду сидели до рассвета. . .

Грешно, Лукич! В мои ли лета

Так жить!» —

I

«Ну, ну! не поминай!

Ты пьяного не раздражай.

Давай-ко поскорее чаю,

Быть может, голова. . . того. ..

А я жду сваху». —

«От кого?» —

«Про это я, выходит, знаю.

Что думал, сбудется авось». —

«Смотри, тужить бы не пришлось. ..

И-их, старик!» —

«И -их, старуха!

Не забывается сосед!

Ведь я сказал, к примеру: нет!

Ну, плеть не перебьет обуха!» —

«Мне замуж, батюшка, нейти».

Чуть слышно Саша отвечала,

И с чаем чашка задрожала

В ее руке.

«Ты без пути

Того. . . не завирайся много!» —

«Я правду говорю». —

Hooray! Your file is uploaded and ready to be published.

Saved successfully!

Ooh no, something went wrong!