FONTS: CMYK 85 50 0 0 RGB 28 117 188 Web #1c75bc COLORS: CMYK 0 99 88 6 RGB 223 28 46 Web #df1c2e 9 июля <strong>2017</strong> Газета «Диаспора» – все о нас с вами Questrial Open Sans 18 ПО ВОПРОСАМ ПОДПИСКИ И РАЗМЕЩЕНИЯ РЕКЛАМЫ ОБРАЩАЙТЕСЬ ПО ТЕЛЕФОНУ: (916) 487.9701
FONTS: CMYK 85 50 0 0 RGB 28 117 188 Web #1c75bc COLORS: CMYK 0 99 88 6 RGB 223 28 46 Web #df1c2e Diaspora Newspaper – it's everything about US 7 May 9 Juiy <strong>2017</strong> «Театральный и медицинский фотограф», – отвечает Галина Оксюта на Questrial Open Sans вопрос о профессии до отъезда. С мужем Георгием она снимала для афиш спектакли в театрах Саратова, оформляла стенды «для всех 82 кафедр нашего мединститута». Окончила английскую школу и филфак Саратовского университета. 25 лет жила и работала в США – Калифорния и окрестности. В основном сиделкой, caregiver. Галина Оксюта вернулась в Саратов в прошлом году. «Нет выхода, но есть выезд» Почему спустя 25 лет россиянка вернулась из Сан-Франциско в Саратов Галина Оксюта. – Уехала я в 92-м. Выхода не было. Умер муж, потом нагнала клиническая депрессия – лечилась, без толку. 42 года мне было. Или с мостика в реку, или что-то менять. Врач, который лечил меня, сказал: «Галочка, когда нет выхода, есть выезд». Я помню, что сказала «давайте». Через некоторое время мне организовали вызов из Израиля – тогда они пачками шли, ехали все, кто только мог. Всех пускают, меня не пускают – я не еврейка. Как будто все-все другие евреи... Пришел вызов из Америки. Ну как «пришел» – я купила четыре штуки у приятеля, который приобрел их в Штатах. По семьсот рублей за штуку – тогда приличные деньги, но я же фотографом была, кое-что водилось. Один дочке отдала, два подружкам. На всякий. Консул американский в Москве говорит: «Я вам не верю, что вы вернетесь. Но езжайте». Проскочила. Прилетела на Брайтон-Бич, в кармане 200 долларов. В самолете, правда, соседка – бизнес-дама дала еще 80, когда узнала, сколько у меня: «Ты что, это же только на пообедать!» И на такси довезла до Брайтона. Я ей, правда, Библию подарила, маленькую карманную – тогда очень верующей была. Сижу на лавочке, вечер уже – «солнце скроется, муравейник закроется». Вижу – церковь передо мной, протестантская какаято. Захожу. Девочка-полька, которая там убирала, взяла к себе на ночь – сама вроде полтора месяца, как в Нью-Йорк приехала. Очень высокое здание, квартира малюсенькая. Расстроилась, но ненадолго совсем. «Я ненавидела Россию» – На следующий день взяла газеты и пошла по адвокатам, которые миграционными делами занимаются. К одному прихожу – там говорят: «Этого адвоката уже многие ищут. Он денежки берет и линяет». Но все же нашла нужного, Борис зовут. Сказал, что платить можно не сразу, а в рассрочку – по-человечески отнесся. Ну и не прогадал: я с ним очень долго потом работала. Адвокат в Штатах – это как за хлебушком ходить, каждый день надо. Ходить и отстегивать, за каждую бумажку. Еще в Саратове мне дали письма к одной семье из пятидесятников – в штате Массачусетс живут. Сказали, что они помогут с работой и жильем. Ну, поехала к ним, три часа на поезде. Они меня приняли, на одну ночь приютили, а потом выперли благополучно. Церковь, сестры-братья, и вот так… И работы у них никакой не оказалось: «Нам самим трудно». Но в поезде я познакомилась с семьей пуэрториканцев. И они мне сказали: «Сестры-братья – очень хорошо. Но на всякий случай вот тебе телефончик наш. Если что, не стесняйся, позвони». Позвонила – сказали «приезжай». Машину тормознула, приехала к ним. Накормили, помыли, уложили спать. И до глубокой ночи обзванивали всех, искали мне работу. И нашли. По соседству, в Ист-Виндзоре, штат Коннектикут. У некоего мистера Даморе умирала мать, и вот меня к ней определили сиделкой. Четыре месяца сидела, первая работа. 250 долларов в неделю. Мистер Даморе однажды попал в больницу, так специально приехал оттуда, чтобы мне заплатить. Жила там же. Конечно, внутренне оскорблена была какое-то время: как же, я известный фотограф, окончила филфак в Саратове, в театрах всю жизнь работала. А тут... ну понимаете? Помогло то, что Россию я дико ненавидела в то время. «Старалась не лажать» В Окленде, около Сан-Франциско жила моя саратовская подруга-однокурсница, Гертруда – Гетка то есть. Ее мама Роза некогда приехала из Америки в Союз, получила столько-то лет лагерей, потом уже вернулась в США с дочкой. Вот Розина внучка, Спасибо Америке, но я уезжаю дочка Гетки, попала в больницу с сердцем, а потом долго лежала дома. Приехала я к ней, стала сидеть с дочкой, Розиной внучкой. Очаровательная до предела. Копейки с них, естественно, не взяла – только жила у них, спала под столом спокойно. А работу, чтобы жить, нашла почти по специальности. Увидела объявление: «ателье школьной фотографии» – пошла туда. Взяли меня не фотографом, а к принтеру на распечатку. Громадная машина стоит, ты полсуток около нее стоишь, обслуживаешь. Компания семейная, афроамериканская пара. Текучка была страшная, до меня за год было тринадцать таких людей-принтеров у принтера. Я проработала 11 месяцев. Пять долларов в час, где-то пятьдесят долларов в день получается. Копейки. Печатаешь фото, Удивительно, но от 25 лет жизни в США у Галины Оксюты – профессионального фотографа – совсем не осталось собственных фотографий... И ни одного селфи! печатаешь, печатаешь… Пахала как ежик. Заикнулась про хозяевами же обещанное повышение зарплаты – говорят, что тогда надо на курсы идти, повышать образование по принтерам. А за курсы платить надо, и времени ездить нет. Bloodsuckers, кровопийцы – их так даже родня называла, не стеснялась. They are supposed to die – Вернулась в сиделки, значит. У Галиодесситки в южном Сан-Франциско был отличный дом на 11 клиентов – хрусталь, зеркала, ковры, – и напротив она строила второй. Как заметила моя американская русская подруга Веранда – Вера зовут, там же работала: москвичка, проводница... Так вот, по поводу Гали Веранда заметила, что ей бы впору строить не второй дом престарелых, а крематорий. Галя брала только тех, кто практически «все». Родственники, обалдев от такой роскоши, платили вперед за несколько месяцев. А заканчивалось все месяца за два, и ничего обратно, разумеется, не возвращалось. Позже Галя открыла шикарный четырехэтажный дом престарелых – facility человек на 150 в центре Сан-Франциско. Туда я не подступалась, охоты даже не было. Слышала только, что теперь берет не тех, кто «все», а стабильных клиентов. Денег хоть и в долгую, но больше, а вопросов меньше. Вообще в домах престарелых клиенты платят бешеные деньги, до двух с половиной тысяч долларов в месяц. А посмотришь, так из еды – только баночки. С горошком, консервированными фруктами. Ни одного живого фрукта – и это в Калифорнии, да? Чай варился в кастрюле – вода, пакетики, по несколько раз. Когда я хочу свежий заварить, прибегает хозяин и кричит, что я хочу его разорить. Суп – тоже баночный, «Кэмпбелл», как у Энди Уорхола на картине. Только еще дешевле... У Гали я проработала совсем недолго. Она пыталась платить мне наличными, а я настаивала на чеке – чтобы нормально платить налоги. Ну, заплатила мне за месяц и вышибла. Гале удобнее с филиппинками, им можно платить кэшем, и еще меньше, чем мне… Ну и ничего, работа всегда есть. На этот раз в Милбрэе, это городок близ Сан- Франциско. В доме престарелых, у хорватов. Тоже пара, Мария и Данко. Дом с шестью клиентами, у пятерых Альцгеймер. 800 долларов в месяц, но с проживанием и едой. Люди задыхаются, а жара все лето. Ни кондиционера, ни стиральной машины – сломалась. Но полгода отработала. Когда Мария сказала мне, чтобы я не переживала – They are supposed to die («Им все равно умирать»), – я ушла, не выдержала. В конце концов попала к К. – очень крутой русской семье. В том же Сан-Франциско. Несколько поколений, все уважаемые люди. Клиентка моя – Леля, девяносто три года. Врачи давали ей несколько месяцев жизни, со мной вышло четыре года. Ела она всегда немного – так сама хотела: яичко, шоколадку, того кусочек, этого... Властная Леля была, никто слова поперек сказать не мог. Ок, мало так мало. Я тоже не подарок. Первым делом я заставила ее есть красную икру, для укрепления. «Леля, вот вы уронили икринку, а она стоит двадцать пять центов». Помню, из больниц она вернулась с пролежнями – несмотря на дикие деньги, которые госпиталям платили. За три месяца со мной – сиять стала. Естественно уехала тогда, естественно вернулась сейчас – Я не устала от Америки. Не знаю, как объяснить. Естественный путь. Естественно уехала тогда – и так же естественно вернулась сейчас. Ровно год назад, в конце марта. Мне шестьдесят восемь лет. У меня пенсия для России хорошая – тысяча долларов. Потому что всегда платила налоги, почти все время за эти двадцать пять лет. Куча налогов, зато и пенсия – тут даже зарплат таких мало. Преподаю английский частным порядком. Не сижу у дочери и внучки грузом на шее – и даже могу их поддержать. Спасибо Америке: я очень твердо стою на ногах. Ничего, кроме тепла и благодарности. Там невероятные личности, прекрасные люди. Просто я вернулась. Беседовал Юрий Васильев, lenta.ru Фото: Юрий Васильев DIASPORANEWS.CОМ • DIASPORA@AFISHAMEDIA.COM • FAX (916) 487-9700 19
Change language