СБОРНИК 2011.pdf - Библиотека БрГУ имени А.С. Пушкина

67его истинная возлюбленная, – вот объект рефлексии этого «блока», лейтмотивом которогоявляется непонимание («Я вообще Ганну не понимаю» [1, 161]; «почему она молчит?.. зачем жеона приходит?» [1, 164]; «Я вообще перестал что-либо понимать» [1, 190]. Примечательно, чтоФабер не только по-новому фиксирует свои записи, но и начинает использовать постскриптумы,желая вновь и вновь добавить существенное. За вечер и ночь перед операцией он 9 разберется за перо.Машинописные фрагменты, относящиеся ко времени с 8.06. по 16.07., отражаютмоменты его поездки по старому маршруту – Нью-Йорк, Каракас, Кампече, Дюссельдорф,Цюрих, Рим, Афины. Хронологическая последовательность в них не нарушается. Однако стильи манера повествования существенно меняются, что совершенно очевидно в «кубинскомфрагменте». На протяжении четырех дней Фабер новыми глазами смотрит на Гавану, которая,по его словам, похожа на сон. Впервые персонаж-рассказчик радостно замечает мир вокругсебя, любовно всматривается в экзотических и прекрасных кубинцев. Эта вспышка любви ирадости первая в этом повествовании. Да и Фабер становится иным: «Я принимаю решениежить по-другому. / Вспышка молнии, поле них будто слепнешь, на мгновение открывается такаякартина: серовато-зеленая пальма, ее треплет ветер, тучи лиловые с ослепительно синимипрожилками, волнистое, отдающее жестью море; жестяное море гудит, и меня это по-детскирадует, мне весело – я пою» [1, 174]. Вальтер фиксирует грозу, дождь, потоп, а символически вобразе трепещущей на ветру пальмы воплощает свой образ (к слову, зеленовато-серого цветаего глаза).Обновление Фабера сопряжено не только с новым взглядом, но и новыми действиями ипоступками персонажа. Он научился плакать, смеяться, петь, получать удовольствие от мира,его красок, запахов, движений, начал рисовать (то на песке, то карандашом по мраморнойжилке) и писать письма (Дику, Ганне). «Я люблю жизнь!», «…я был счастлив» [1, 179, 180], – такнеожиданно и экспрессивно запечатлевает Вальтер свое состояние. Динамика и мощь этогочувства преображают и манеру повествования, в ней господствуют рваные ритмы,акцентирующие каждую деталь увиденного, оформленную как стихотворная строка:«Ее жизненная цель – Нью-Йорк. / Нам на головы падает птичий помет. / Еенепосредственность» [1,178]. А кульминационный момент грозы оформляется в однопредложение – сложное синтаксическое целое из семи конструкций, воедино соединяющихФабера-человека и бушующую природу.Этот всплеск эмоций повторится, но в ином виде в «дюссельдорфском фрагменте»,когда Фабер, желая продемонстрировать руководству фирмы киноленту об Иоахиме, случайноувидит запись, на которой запечатлена Сабет. На этот раз экспрессия рождается в сменекинокадров. Каждый фиксирует разные ракурсы образа дочери, которые перемежаетвариативный рефрен-плач о Сабет, которой уже нет в живых: «Ее лицо, которого больше небудет. / Сабет во время мистраля; она идет против ветра, терраса, сад папы, все развевается –волосы, юбка, юбка, как шар… Сабет стоит у перил, она кивает. / Сабет в движении… / Сабет,когда она кормит голубей. / Ее смех, но беззвучный…» И далее по принципу кадр – скорбныйрефрен: «Ее тело, которого больше нет...»; «Ее глаза, которых больше нет…»; «Ее губы…»;«Ее руки…»; «Ее крепкие зубы…»; «Ее юный лоб…»; «Ее походка…»; «Ее лицо, ее лицо… /Ее дышащее тело…» [1, 187–188].Видоизменение повествовательной манеры очевидно при сопоставлении фрагментовполета из первой и второй частей романа. Состояние «смертельной усталости» [1, 20], боли вжелудке, крайняя степень раздражения – психофизиологические показатели первого полета, вовремя которого Фабер либо сидит с закрытыми глазами, либо изредка бросает взгляд напривычные и хорошо знакомые картины. Они не вызывают интереса, четки и наделенысвойствами материалов, привычных для Фабера-инженера (например, рукава Миссисипи«словно отлитые из латуни или бронзы» [1, 21]). Обнадеживает Фабера только звук ритмичноработающего двигателя. Второй полет сопряжен с сожалением по поводу необходимостилететь, то есть удаляться от живой и настоящей земли: «Хочется вдыхать запах сена! / Никогдабольше не летать! / Хочется ходить по земле – вон там, внизу, у сосен, на которые падаетсолнечный свет; вдыхать запах смолы, слышать, как шумит вода, как она грохочет, питьводу…» [1, 192]. Картины, открывающиеся с высоты, Фабер бережно и любовно рассматривает,словно продолжая играть в игру, предложенную Сабет – в сравнения-ассоциации. В этойвиртуальной игре по традиции побеждает дочь, а Вальтер, рассматривая живописные пейзажи,проецирует на них вопрос, мучающий его: «если бы я сейчас стоял на той вершине, что бы я сталделать? Уже слишком поздно, чтобы начинать спуск; в долине сгустились сумерки… Что же