СБОРНИК 2011.pdf - Библиотека БрГУ имени А.С. Пушкина

202науки, признавать гениальность которых должен каждый. В правоте механизма никто неусомнится, он априори безупречен, а потому человечеству остается лишь подчинятьсясобственным изобретениям. Имеющие драматическую форму гротескные миниатюрыМ. Павловой являются по своей сути маленькими антиутопиями.2. Гуманитарные науки. Пьесы «Первый, второй», «Мне хорошо».Профанация философии и литературоведения, ставших прибежищем демагогов идилетантов, показана в пьесах М. Павловой как яркая черта деградации общества в целом. Вабсурдной реальности балагана драматург сталкивает неких абстрактных философа иписателя («Мне хорошо»), беседующих о последних достижениях в своих сферахдеятельности. Из их диалога становится ясно: гуманитарные науки превратились в пародию насамих себя, поскольку образчиком научности отныне является надиктованная некой старухойстатья «Трансцендентное восприятие псевдологики как субстанция кантианства», особенноинтересная тем, что ее автор понятия не имеет о том, кто такой Кант, и в принципе не умеетчитать и писать.Воплощением деградирующего гуманитарного знания является такой персонаж, какВера Горизонтова из пьесы «Дед Прокофий», – заведующая птицефермой, параллельноработающая над кандидатской диссертацией по философии. Авторитет Веры среди героевпьесы непререкаем: девушка «всегда серьезна, никогда не улыбается» [4, 188], выражаетсяисключительно цитатами. Например, свою подругу Клаву героиня поучает следующим образом:«У тебя в голове путаница. Тебе надо почитать литературу. Литература учит мыслить, а мысль– это могучее орудие. Ромен Роллан сказал: «Дайте мне две-три мысли, и я напишу книгу».Мамин-Сибиряк сказал: «Мыслей много, а голова одна» [4, 201]. Пародийная сущность Верыкак примера ученого-демагога раскрывается сквозь сферу ее взаимоотношений с женихом –колхозным космонавтом Анатолием. Узнав, что их брак не может быть зарегистрирован попричине несовпадения хромосом, Вера отказывается от своей любви как от «ненаучной», темсамым окончательно утвердив псевдонаукоцентризм в качестве собственной жизненнойидеологии.Своего рода насмешкой над культом рациональности являются пьесы, которые условноможно назвать «мистическими»: «Покойник», «У пивного ларька» и «Пулька». В них главнымигероями предстают привидения, являющиеся в мир живых с разными целями. Кто-то приходитпоиграть в карты с бывшим приятелем, кто-то привык по утрам пить пиво, а потому не можетпропустить открытие пивного ларька, а кого-то, как, например, Ефима Ивановича из пьесы«Покойник», просто раздражают телефонные звонки, мешающие спокойно лежать в гробу.Призракам из пьес М. Павловой в отличие от своих классических коллег рассчитывать на успеху зрителей не приходится. Воспитанная в духе атеизма и материализма аудитория твердознает: никакой загробной жизни нет и быть не может, а потому абсурдная ситуация явлениядуха воспринимается персонажами пьес М. Павловой как норма. Показательна репликаКлавдии, невестки покойника Ефима Ивановича: «Померли, так лежите спокойно. И невскакивайте. Все равно вы этим ничего не докажете» [3, 31].«Театральная» тема. Пьесы «Из жизни одного принца», «Гамлет», «Сила искусства»,«Репетиция», «Три сцены из трагедии», «Ветераны». Примыкают сюда также драматическиеминиатюры о цирке: «Балаган на площади» и «Бетховен».Особенно часто фигурирует в «театральных» пьесах М. Павловой трагедия В. Шекспира«Гамлет». Резкий контраст между мировой значимостью, высоким трагедийным пафосомданного произведения и его массовым восприятием создает необходимый комический фон, накотором высмеиваемая действительность выглядит особенно рельефно. Так, бесконечнодалеки от высоких идеалов актеры, исполняющие роли Гамлета, Королевы и Офелии в пьесеМ. Павловой «Гамлет». На профанном пересказе той же трагедии построена миниатюра «Изжизни одного принца».Легкий элемент безумия театральной жизни не всегда позволяет нам четко отделитьреальность от игры, актера от его персонажа, норму от абсурда. А потому в пьесахМ. Павловой, построенных на развитии «театральной» темы, сатирический пафос приглушен:театральная реальность во многом тождественна абсурдной, а потому драматург невысмеивает своих действующих лиц, а некоторым образом принимает их сторону, соглашаясь стем, что весь мир – театр, и, следовательно, весь мир абсурден.Неслучайно пьесу «Балаган на площади» Е. Красильникова называет «кульминацией втеме игры, «балагана жизни» [5, 61]. Несостоявшееся представление несуществующей