СБОРНИК 2011.pdf - Библиотека БрГУ имени А.С. Пушкина

189Но А. Вознесенский по-прежнему использует религиозную лексику в сниженныхконтекстах. Например, в стихотворении «Исповедь мордовской мадонны» речь идет остриптизерше, которая выступает в колонии перед заключенными. В результате возвышенностьи экспрессивность русской религиозной лексики оказалась для поэта стертой, и, когда в 1999 г.А. Вознесенский написал поэму «Последние семь слов Христа», он использовал дляповышения экспрессивности английские цитаты. Например: Не «Seven up» нас воскресили.В нас инвестирует, искрясь, распятая моя Россия the seven last words of Christ.И в произведениях других авторов появляются религиозные мотивы. Впрочем, как и уА. Вознесенского, в весьма контрастных контекстах. Например, у Тимура Кибирова: Верить вБога «распятого за ны при понтийстем Пилате» практически невозможно. Но Его можнолюбить («СМС-диалог»). Или (в том же стихотворении): А как прижмёт, Так тут жевспоминаю «Отче наш» И даже «отцов-пустынников» (смайлик). В стихотворении «Мне в двараза больше, чем Китсу, лет…» религиозные термины употребляются в одном контексте сарготизмами: Но Мать-Троеручница, Уж она-то не даст мне настолько ссучиться Изаступится за своего паладина. Своего осетина. Сына. Кретина. Кстати, в последнемпримере обнаруживается ошибка в использовании религиозного термина (правильноТроеручица).Казалось бы, такое специфическое явление, как «олбанский язык» или «языкпадонкафф» (сознательное коверканье графической формы слов, вошедшее в моду вИнтернете на рубеже тысячелетий), абсолютно несовместимо с религиозной лексикой. Однако,в романе В. Пелевина «Ампир» главный герой сочиняет такое стихотворение на «олбанскомязыке», в котором используются слова ладан и кадишь. Причем первое слово контаминируетсяс именем главного мирового террориста бен Ладена: Зачем скажи Начальнег Мира Твой ладенкурицца бин серой?Таким образом, несмотря на крушение атеистической идеологии и связанные с этимизменения в мировоззрении, религиозная лексика в поэтических текстах пока не обрела своюпрежнюю роль.О.И. Царёва (Минск, Беларусь)О ПРОСВЕЩЕНИИ И СЛОВЕСНЫХ НАУКАХНА ДРЕВНЕБЕЛОРУССКИХ ЗЕМЛЯХЗаявленная тема требует нескольких предварительных замечаний. При отборематерила мы, в основном, руководствовались территориальным принципом. В ХI–ХIII вв.белорусские земли входили в состав четырех древнерусских княжеств: Полоцкого, Туровско-Пинского, Смоленского и Галицко-Волынского. В некоторых случаях мы прибегаем к методуаналогии, экстраполируя выводы об особенностях просвещения в других княжествах КиевскойРуси на отечественную систему образования в древнерусский период.Источники, на основании которых можно судить о состоянии просвещения навосточнославянских землях в период раннего средневековья, немногочисленны. Как следствие,в историко-педагогической литературе [1] относительно уровня древнерусской образованностисформировались разнополярные мнения. «Оптимисты» убеждены в существовании в КиевскойРуси высокоорганизованной системы образования, в том числе высшего, классического. Партия«пессимистов» говорит о тотальной безграмотности древних русичей. Мы придерживаемсяболее сдержанной оценки системы образования в Древнерусском государстве. Уровень общейобразованности в средневековой Руси был невысоким, однако на этом фоне выделялисьличности, ярко проявившие себя в интеллектуально-творческой области.Памятники древнерусской письменности донесли до нашего времени отзывысовременников о «книжных людях», прославившихся широкой эрудицией, знанием иностранныхязыков, писательским и ораторским даром. Высокообразованного полоцкого князя Изяславалетописи называют первым «князем-книжником» на восточнославянских землях. РоманСмоленский «был вельми учен всяких наук». Галицкий князь Ярослав Владимирович – один изобразованнейших русских князей, прозванный за свой ум Осмомыслом, «изучен был языком;многие книги читал». По другой версии, его прозвище толкуется как «владеющий восьмьюязыками».