СÐÐÐ ÐÐÐ 2011.pdf - ÐиблиоÑека ÐÑÐУ имени Ð.С. ÐÑÑкина
СÐÐÐ ÐÐÐ 2011.pdf - ÐиблиоÑека ÐÑÐУ имени Ð.С. ÐÑÑкина СÐÐÐ ÐÐÐ 2011.pdf - ÐиблиоÑека ÐÑÐУ имени Ð.С. ÐÑÑкина
179и ветви с остьями зеленых игл лишь были опалены, но не сгорели насмерть, потому чтопоросль была низкой и ее защищали материнские сосны, принимая удары ветра и огня на своивысокие тела и погибая». Платонов пишет победу жизни над войной и смертью в прекрасном итаинственном «веществе существования» дерева.Обращает на себя внимание расширение семантики образа дерева в военныхрассказах до символа: ‘дерево’ является универсальным означающим ‘человека’, ‘народа’,‘крестьянской цивилизации’, ‘русского мира’. В рассказе «Домашний очаг» А. Платоновописывает, как вместе с Красной Армией на родное пепелище возвращается крестьянскаясемья, старик со старухой и внук: «В деревне остались лишь две избы, а прочие избы погорелии омертвели в золе. Только печной очаг, как основание и корень каждого жилища, почтиповсюду стоял уцелевшим, хоть и был обгорелым и порушенным. Однако он служил местом,вокруг которого снова должно собраться хозяйство и утвердиться гнездо человека» [3, 197].Печные очаги, даже «обгорелые и порушенные», предстают в описании живым «корнемкаждого крестьянского жилища», и это существеннее в платоновском описании, чем двецеликом сохранившихся избы. Растительная метафора «корень жилища» в представлениидеревенской жизни по умолчанию закрепляется за деревом. Таким образом, сохранившиесяпечные очаги, к которым начали возвращаться жители, являются символом возрождающегосядома русской жизни или, что одно и то же, оживающего древа национальной жизни. Этот смыслзакреплен синтаксической конструкцией: «Только… Однако…» – только очаг уцелел, однакоэтого достаточно для возрождения, ведь очаг, по вегетативной логике образа, – уцелевшийкорень крестьянской жизни.Дерево – символ жизни, консолидации природы и народа перед угрозой смерти –присутствует в рассказе 1941 года «Божье дерево» (впервые опубликован в 1942 году подназванием «Дерево родины»). Описание дерева дано в начальном фрагменте текста, приведемего полностью: «Мать с ним попрощалась на околице; дальше Степан Трофимов пошел один.Там, при выходе из деревни, у края проселочной дороги, которая, зачавшись во ржи, уходилаотсюда на весь свет, – там росло одинокое старое дерево, покрытое синими листьями,влажными и блестящими от молодой своей силы. Старые люди на деревне давно прозвали этодерево “божьим”, потому что оно было не похоже на другие деревья, растущие в русскойравнине, потому что его не однажды на его стариковском веку убивала молния с неба, нодерево, занемогши немного, потом опять оживало и еще гуще прежнего одевалось листьями, ипотому еще, что это дерево любили птицы, они пели там и жили, и дерево это в летнюю сушьне сбрасывало на землю своих детей – лишние увядшие листья, а замирало все целиком,ничем не жертвуя, ни с кем не расставаясь, что выросло на нем и было живым» [3, 86].Дерево с «синими листами» – символический центр всего древесного образного ряда втворчестве Платонова военных лет, авторская модель мифологического Древа жизни. Чудодеревостоит одно и давно (изначально) у дороги «на весь свет». Оно вписано в центр русскогомира и представляет весь русский мир. Смерть — временное, преходящее состояние дерева:«...не однажды… убивала молния с неба, но дерево… опять оживало». Образ дерева наделенматеринскими чертами и функциями, что характерно для древних мифологических верований.Однако чудесная способность дерева «с синими листьями» хранить жизнь каждого своегоребенка-листа выходит за пределы древних языческих представлений в христианскуюнародную мифологию. С. Семенова пишет: «В рассказе “Дерево родины” писатель создаетидеальный, фольклорно-метафизический образ родового древа жизни: оно не только пестуетобщее, но – перерастает природный закон – не жертвует индивидуальным ради целого.Старики недаром называют его “божьим”… Листик с него и берет на войну СтепанТрофимов, кладет за пазуху на грудь – материальный символический кусочек Родины и еевысшей идеи: сохранение всех живыми» [5, 145].Реалистический сюжет – мать провожает сына на войну – имеет мифологическоеудвоение за счет образа «божьего дерева» родины. Этот образ в своей идеальной метафизикеравен (изофункционален) каждому другому образу (дерево = мать = сын). Часть и целое, микроимакрокосмос равнозначны в образной философии А. Платонова. При проекции образнойструктуры на сюжетное действие в рассказе «Божье дерево» высвечивается сюжет «второгосмысла»: главный герой Степан Трофимов – это «сын-лист» и одновременно «солдат-дерево».«Сын-лист» (по начальному парному образному уподоблению: «дерево – листья», «мать –сын») защищает на войне национальное Древо жизни, от него, солдата Степана Трофимова,зависит жизнь или смерть его матери и родины, а значит, в ситуации священной войны исмертельного поединка с врагом он есть часть, равная целому, он – «дерево родины».
180Собственно, по мифологической логике сюжета, Степан становится «деревом» уже в тотмомент, когда «сорвал один лист с этого божьего дерева, положил за пазуху и пошел на войну».Следующее предложение фиксирует метаморфозу — превращение человека в дерево: «Листбыл мал и влажен, но на теле человека он отогрелся, прижался и стал неощутим…»Синий лист с дерева родины взят героем как оберег и как обет верности, как принятиена себя материнской функции «божьего дерева» беречь жизнь. Первый рукопашный бой,ранение, плен, немецкий застенок, смерть в поединке с немецким часовым – такова военнаясудьба героя.Смысл жизни герою суждено реализовать в смерти – в инстинкте самопожертвования:«Трофимов не хотел зря жить и томиться; он любил, чтобы от его жизни был смысл, равно какот доброй земли бывает урожай. Он сел на холодный пол и затих против дубовой двери вожидании врага…Дверь отворилась, и в помещение вошел неприятель. Трофимов сразу бросился на неговсею тяжестью своего тела, и оба они долго потом врукопашную умерщвляли один другого,пока Трофимов не задушил врага насмерть. Но немец еще раньше своей смерти пронзил животрусского коротким палашом, и Трофимов постепенно истек кровью, и жизнь его миновала вся»[6, 89].В мифологическом удвоении героической семантики финала солдат-дерево подобендубу (неприятель отворяет «дубовую дверь» русской силосной башни, когда на него сверхуобрушивается смертью Степан Трофимов) и готов защищать русскую жизнь до последнеголисточка. Герою не суждено «увидеть мать» и «услышать, как шумят листья на божьемдереве», не суждено ему исполнить другой данный им обет, – возродить опустошенную войнойрусскую землю. Воинский долг героически исполнен Степаном Трофимовым до смертногоконца, но «жизнь его миновала вся». Трагический смысл также закреплен мифологическимподтекстом: поле русской жизни (а финальное действие рассказа происходит посреди русскогополя) осталось без человека-дерева – без стержневого, опорного образа физического иметафизического ландшафта национальной жизни.Продолжение образного сюжета «солдат – дерево родины» находим в рассказе«Молодой майор (Офицер Зайцев)» 1944 года. В нем Платонов рисует сокровенный внутренний«ландшафт» человека. В его изображении пространство души-сердца солдата, защищающегородину, имеет тот же «стержневой образ» дерева: «…Вся тайна родины заключается вверности, оживляющей душу человека, в сердце солдата, проросшем своими корнями вглубину могил отцов и повторившемся в дыхании ребенка, в родственной связанности егонасмерть с плотью и осмысленной судьбою своего народа» [3, 383].Образная параллель «солдат – божье дерево родины» оформляется в единый образсимвол,где художественно сопряжены смертный человек в роковые минуты истории и «вечнаяродина». В советских публикациях военного и послевоенного времени «отредактированный»платоновский образ мира и человека в рассказе «Дерево родины» на уровне «очевидного»сопрягал современную историю и мифологию и лишь на уровне внутритекстовых«единословий» потаенно хранил семантику народного христианства. В авторском вариантетекста христианский код введен в образный сюжет «второго смысла» уже на уровне заглавия.При значимости образной параллели «человек-растение» в течение всего творчестваПлатонова, такого высокого содержания, как в военной прозе, образная параллель «человекдерево»в себе ранее не несла. Персонажи романа «Чевенгур», которые жаждут «прекратитьисторию», полагают дерево «чуждым» коммунизму элементом природы: «долгорастущеедерево» не вписывается в революционный темп и идеологию жизни. В чевенгурской коммунеустраивают субботники, где не только уничтожают имущество, но и корчуют сады.В военных рассказах метафорические образы «человека-дерева» и «народа-дерева»представляют идеальное содержание жизни «одушевленной родины» и «одухотворенныхлюдей», развернутое из настоящего в прошлое и будущее по вертикали стояния и роста дереваиз земли – к небу. Это символический знак выхода человека и народа из «звериной истории».Образ древа жизни в военных рассказах Платонова хранит полноту национальнойкультурно-исторической памяти: миф, христианство, современность. Он аккумулирует трагедиювойны и делает зримыми те высшие ценности и смыслы, которыми руководствуется русскийнарод в освободительной борьбе с фашистскими захватчиками. Имея две модели, реальную иидеальную, хранит взаимоисключающие смыслы – трагедию и славу, вину и оправданиеОтечественной войны.
- Page 129 and 130: 128языке такие суффи
- Page 131 and 132: 130Важно заметить, ч
- Page 133 and 134: 132вспоминает Альфр
- Page 135 and 136: 134 сіняя зорка, сяст
- Page 137 and 138: 136осуждение деспот
- Page 139 and 140: 138Творчество Карам
- Page 141 and 142: 140Поэтическая тетр
- Page 143 and 144: 142прафесійных абав
- Page 145 and 146: 144выражение иденти
- Page 147 and 148: 146«пороговая», и уж
- Page 149 and 150: 148(Пурпурным вечеро
- Page 151 and 152: 150Р. де Бонньера, пр
- Page 153 and 154: 152Сказанное выше по
- Page 155 and 156: 154Короленко не навя
- Page 157 and 158: 156эволюционно знач
- Page 159 and 160: 158Первые в ХХI столе
- Page 161 and 162: 160самими авторами,
- Page 163 and 164: 162социальном и твор
- Page 165 and 166: 164Проза Платонова -
- Page 167 and 168: 166Косвенным аргуме
- Page 169 and 170: 168православной вер
- Page 171 and 172: 170народную волю, пр
- Page 173 and 174: 172Во время пребыван
- Page 175 and 176: 174Все значения слов
- Page 177 and 178: 176тематической и фо
- Page 179: 178И.А. Спиридонова (
- Page 183 and 184: 182Аналізуючы сучас
- Page 185 and 186: 184Враждебность про
- Page 187 and 188: 186Смыслназваниякар
- Page 189 and 190: 188Франсуа (О. Мандел
- Page 191 and 192: 190В древнерусском г
- Page 193 and 194: 192библиотека Полоц
- Page 195 and 196: 194потому он не воле
- Page 197 and 198: 196В работе «Байрони
- Page 199 and 200: 198П.В. Киреевского,
- Page 201 and 202: 200Гражданам огромн
- Page 203 and 204: 202науки, признавать
- Page 205 and 206: 204И.А. Швед (Брест, Б
- Page 207 and 208: 206Весенне-летний ци
- Page 209 and 210: 208интегрироваться
- Page 211 and 212: 210низов наверх, отв
- Page 213 and 214: 212будничности с пом
- Page 215 and 216: 214Г.М. Юстинская (Ми
- Page 217 and 218: 216Какими чувствами
- Page 219 and 220: 218Всю систему знако
- Page 221 and 222: 220запросто в диванн
- Page 223 and 224: 222амбівалентнага с
- Page 225 and 226: 224140 с.Літаратура1. Ж
- Page 227 and 228: 226А. Шамлу и В. Маяко
- Page 229 and 230: 228Заика З.М.Формиро
180Собственно, по мифологической логике сюжета, Степан становится «деревом» уже в тотмомент, когда «сорвал один лист с этого божьего дерева, положил за пазуху и пошел на войну».Следующее предложение фиксирует метаморфозу — превращение человека в дерево: «Листбыл мал и влажен, но на теле человека он отогрелся, прижался и стал неощутим…»Синий лист с дерева родины взят героем как оберег и как обет верности, как принятиена себя материнской функции «божьего дерева» беречь жизнь. Первый рукопашный бой,ранение, плен, немецкий застенок, смерть в поединке с немецким часовым – такова военнаясудьба героя.Смысл жизни герою суждено реализовать в смерти – в инстинкте самопожертвования:«Трофимов не хотел зря жить и томиться; он любил, чтобы от его жизни был смысл, равно какот доброй земли бывает урожай. Он сел на холодный пол и затих против дубовой двери вожидании врага…Дверь отворилась, и в помещение вошел неприятель. Трофимов сразу бросился на неговсею тяжестью своего тела, и оба они долго потом врукопашную умерщвляли один другого,пока Трофимов не задушил врага насмерть. Но немец еще раньше своей смерти пронзил животрусского коротким палашом, и Трофимов постепенно истек кровью, и жизнь его миновала вся»[6, 89].В мифологическом удвоении героической семантики финала солдат-дерево подобендубу (неприятель отворяет «дубовую дверь» русской силосной башни, когда на него сверхуобрушивается смертью Степан Трофимов) и готов защищать русскую жизнь до последнеголисточка. Герою не суждено «увидеть мать» и «услышать, как шумят листья на божьемдереве», не суждено ему исполнить другой данный им обет, – возродить опустошенную войнойрусскую землю. Воинский долг героически исполнен Степаном Трофимовым до смертногоконца, но «жизнь его миновала вся». Трагический смысл также закреплен мифологическимподтекстом: поле русской жизни (а финальное действие рассказа происходит посреди русскогополя) осталось без человека-дерева – без стержневого, опорного образа физического иметафизического ландшафта национальной жизни.Продолжение образного сюжета «солдат – дерево родины» находим в рассказе«Молодой майор (Офицер Зайцев)» 1944 года. В нем Платонов рисует сокровенный внутренний«ландшафт» человека. В его изображении пространство души-сердца солдата, защищающегородину, имеет тот же «стержневой образ» дерева: «…Вся тайна родины заключается вверности, оживляющей душу человека, в сердце солдата, проросшем своими корнями вглубину могил отцов и повторившемся в дыхании ребенка, в родственной связанности егонасмерть с плотью и осмысленной судьбою своего народа» [3, 383].Образная параллель «солдат – божье дерево родины» оформляется в единый образсимвол,где художественно сопряжены смертный человек в роковые минуты истории и «вечнаяродина». В советских публикациях военного и послевоенного времени «отредактированный»платоновский образ мира и человека в рассказе «Дерево родины» на уровне «очевидного»сопрягал современную историю и мифологию и лишь на уровне внутритекстовых«единословий» потаенно хранил семантику народного христианства. В авторском вариантетекста христианский код введен в образный сюжет «второго смысла» уже на уровне заглавия.При значимости образной параллели «человек-растение» в течение всего творчестваПлатонова, такого высокого содержания, как в военной прозе, образная параллель «человекдерево»в себе ранее не несла. Персонажи романа «Чевенгур», которые жаждут «прекратитьисторию», полагают дерево «чуждым» коммунизму элементом природы: «долгорастущеедерево» не вписывается в революционный темп и идеологию жизни. В чевенгурской коммунеустраивают субботники, где не только уничтожают имущество, но и корчуют сады.В военных рассказах метафорические образы «человека-дерева» и «народа-дерева»представляют идеальное содержание жизни «одушевленной родины» и «одухотворенныхлюдей», развернутое из настоящего в прошлое и будущее по вертикали стояния и роста дереваиз земли – к небу. Это символический знак выхода человека и народа из «звериной истории».Образ древа жизни в военных рассказах Платонова хранит полноту национальнойкультурно-исторической памяти: миф, христианство, современность. Он аккумулирует трагедиювойны и делает зримыми те высшие ценности и смыслы, которыми руководствуется русскийнарод в освободительной борьбе с фашистскими захватчиками. Имея две модели, реальную иидеальную, хранит взаимоисключающие смыслы – трагедию и славу, вину и оправданиеОтечественной войны.