СБОРНИК 2011.pdf - Библиотека БрГУ имени А.С. Пушкина

150Р. де Бонньера, представляют его скорее романтическим разбойником, чем «вольнымкозаком»-защитником «всех христиан, какие ни есть на свете».Как показывают «русские сонеты» Р. де Бонньера, восприятие иной культурыконкретным человеком детерминировано множеством факторов – от особенностей личностнойприроды до национальных традиций, включая устойчивые предрассудки, к которым относится ирождённый эпохой наполеоновских войн миф о казаках, которых представляли «на манертурецкого башибузука… авантюриста… солдата удачи, мародёра» [4, 72]. Речь идёт не озапорожцах, а о донских казаках Платова, памятных французам по 1812 году, однако массовоесознание мало интересуется подобными историческими и географическими дистинкциями, иказаки в сонетах де Бонньера явно созданы не без влияния современных поэтумифологических клише (не случайно в стихах наряду с Днепром упоминается Дон – река незапорожских казаков).Стоит добавить, что Р. де Бонньер подвержен влиянию «распространённых мнений» и всвоей прозе: в романе «Les Monach» обыгрывается мифологема «русской дикости» –упоминается эпизод с русским персонажем, бушующим в казино (сплёвывает вокруг себя,собирается избить одного из героев и т.д.). Разумеется, этот «здоровенный русский» (un grandRusse), напоминающий нам «самодуров» А.Н. Островского, – «некий князь с длинной белойбородой» (un prince à longue barbe blanche), и усмирит «этого дикаря» (ce sauvage) толькоцивилизованный герой (француз) [5, 20].Создавать такие эпизоды и с такими персонажами – значит, пользуясь словами чуткогок беллетристической неправде Л.Н. Толстого, «опускаться до приёмов». Но «опускаться» можетбольшой мастер (Толстой говорил о просчётах Тургенева), а для писателей, подобных Р. деБонньеру, «приёмы» – самый обычный рабочий арсенал. Имеет ли смысл изучатьстихотворения на русскую тему автора, который, при несомненной любви к русской литературе,не обладал проницательностью крупного художника? Думается, имеет – как раз по причинеотсутствия названного качества: самые влиятельные мнения о другом народе – расхожие –создаются, отражаются, подправляются, отменяются не на вершинах культуры, а значительнониже – там, где трудятся литераторы масштаба Робера де Бонньера. Именно такие писателиобеспечивают соотечественникам удобный вариант позитивного восприятия чужой культуры:опираясь на сложившиеся представления, они их несколько улучшают. Новое не отталкивает,если в небольших дозах примешивается к привычному.Литература1. Le Parnasse contemporaine: recueil de vers nouveaux (III). – P. : A. Lemerre, 1876. – Genève : SlatkineReprint,1971.2. Larousse, P. Nouveau dictionnaire de la langue française / P. Larousse – P. : A. Boyer, 1879.3. Gogol, N. Tarass Boulba. Trad. du russe par L. Viardot / N. Gogol – P. : L. Hachette, 1853.4. L’Alliance russe, souvenirs et impressions d’un Français en Russie. – P. : P. Dupont, 1893.5. Bonnières, R. de. Les Monach: roman parisien: 4-e éd. / R. Bonnières – P. : P. Ollendorff, 1885.А.А. Посохин (Брест, Беларусь)СМЫСЛ И ЗНАЧЕНИЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКАИдея Бодуэна де Куртене об онтологии языка как специализированного дляосуществления знаковой коммуникации психического механизма, не тождественного механизмупсихической деятельности, приводит к необходимости чёткого, последовательного ипостоянного противопоставления формы плана содержания, с одной стороны, субстанцииплана содержания – с другой, то есть противопоставления значения смыслу.Под смыслом в данном случае мы будем понимать фрагмент внеязыкового сознания,которое формируется под влиянием окружающей действительности независимо от того,выражаем мы его средствами языка или нет. Если исходить из того, что язык как знаковаясистема изначально развивается для передачи информации о некотором состоянияокружающей действительности, то под смыслом языкового знака следует понимать конкретноесостояние идеальной системы, которая возникает в сознании индивида в процессе познанияокружающего мира.