СБОРНИК 2011.pdf - Библиотека БрГУ имени А.С. Пушкина

109В.В. Люкевич (Могилев, Беларусь)ФОЛЬКЛОРНЫЙ КОНТЕКСТ В ПРОЗЕ И. БУНИНАРУБЕЖА XIХ–XX ВЕКОВПрозаический дискурс Бунина о судьбе русской деревни рубежа XIХ–XX вв.,крестьянской и мелкопоместной, по верному наблюдению Л.А. Иезуитовой, исполнен «наобщераспространенном и одновременно поэтическом языке, содержащем отстоявшиесяречевые формулы национального сознания и мудрости» [3, 579]. Бунинское повествованиеинкрустировано народными прибаутками, присловьями, поговорками, вобрало фрагментынародной песни, частушки. Есть в нем и отдельные сказочные сюжеты, заимствованные изфольклорных собраний, легенды, сочиненные самим писателем по образцу народных.Использовал Бунин и собственные записи фольклорных произведений. Связь прозы писателя сфольклором исследована в статьях Э. Померанцевой [4,139–152] и Г. Атанова [1,14–31].Однако проблема «Бунин и фольклор» для своего исчерпывающего истолкования потребуетусилий еще не одного поколений исследователей.Даже очевидное в этой проблеме – художественный контекст фрагментов народнойпесни в прозе писателя – нуждается в обстоятельных уточнениях. Так, песни в одном из первыхрассказов «Танька», которые пела девочке мать, по мнению Г. Атанова, «похожие на плач»[1,15]. Это не верно. В песнях крестьянки Марьи опоэтизирована идеальная сторона жизни ее:«в темной избе вспоминалась Марье ее молодость, вспоминались жаркие сенокосы ивечерние зори, когда шла она в девичьей толпе полевою дорогой с звонкими песнями, и заржами опускалось солнце и золотою пылью сыпался сквозь колосья его догорающий отблеск…»[2; 2, 13]. Житейские радости, воспетые в упомянутой песне, так же скоротечны, как и процессисполнения песни. Материнское воспоминание маркировано финалом дня, настроением вечера.О смысле этого пения сказано: «Песней говорила она дочери, что у нее будут такие же зори,будет все, что проходит так скоро и надолго, надолго сменяется деревенским горем и заботою…»[2; 2, 13]. Пригревший и накормивший Таньку полуразорившийся барин Павел Антоновичисполняет ту же «Зореньку», что и мать: «Заря ль моя зоренька, / Заря ль моя ясная!»Он глядел на задремывающую Таньку, и ему стало казаться, что это она уже молодойдеревенской красавицей поет вместе с ним песни: «На заре-заре / Играть хочется» [2; 2,17].Удрученная надвигающейся бедой мать в песне выразила мечту об идеальнойкрестьянской жизни в гармонии человека с окружающим ландшафтом. Это же и уразмечтавшегося полуразоренного барина Антона Павловича – высказанная в поэтическойпесенной форме жажда самодостаточного бытия в ладу с крестьянами и природой.Основной персонаж рассказа назван Кастрюком за исполнение веселых прибауток огерое исторических песен об Иване Грозном («Кастрюк»). В сюжетах этих песен Кострюкаиноземцапобеждают русские богатыри [3, 56–73]. В бунинском рассказа прозвище Кастрюк(побежденный герой) ассоциировано с престарелым возрастом крестьянина, оказавшегося невостребованным в семьях сыновей, выбракованным из жизни, как и упомянутый персонажисторических песен. Неприкаянность свою Кастрюк выразил и в поговорке, кодирующейгрустный итог финала судьбы престарелого человека в крестьянской семье: «Ни почету недождался ни богачества – ничего! И помрешь вот-вот – и ни один кобель по тебе невзвоет» [2; 2, 25]. Иной контекст фрагментов украинских народных песен («На край света»). Вауре героической и трагической семантики старинных казацких «дум» показана вынужденнаяразлука обнищавших крестьян с родным краем. Во времена казацкой вольницы «лыцари»-доброхоты «тоже прощались, как перед кончиной, и с детьми и с женами, и не в одном сердцезаранее звучало величаво-грустная «дума» о том «як на Чорном морі, на білому каменісидить ясен сокіл-білозірець, жалібненько квиліць-проквиляе…» [2; 2, 46–47]. Старинныеукраинские думы поэтизировали героическую смерть защитников родной земли: «Многих из нихожидали «кайдани турецькіі, каторга бусурманськая» и «сиві туманы» в дороге, и одинокаясмерть под степным курганом, и стая орлов сизокрылых, что будут «на чорніі кудрі наступати, злоба очі козацькіі выдирати…» [2; 2, 47]. В фабуле рассказа потомки славных «лыцарей»вынуждены оставлять родные места из-за нужды. Эта разлука лишена поэтического ореола.Ожидание перемен выражено в фрагменте другой песни, исполненной звонким девическимголосом, замирающим за рекой. Замирающий голос сигнализирует, что еще не скоро жизньнарода озарится светом, заклинаемым песней: «Ой, зійди, зійди, Ясен місяцю!» [2; 2, 49].