СБОРНИК 2011.pdf - Библиотека БрГУ имени А.С. Пушкина

100переводе из сатиры Вольтера «Бедняга»: «Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!» [1; 1, 70] –литературного врага знаменитого французского писателя и философа. Энергичное колкоесопоставление со злобным аббатом, вынесенное обоими поэтами в заключение эпиграмм,придало убийственную язвительность изображению хулителя и гонителя прогрессивныхявлений, к тому же оно еще напоминало читателю о том, что Каченовский был и давнимпорицателем французского просветителя. Ассоциативная связь между собой текстовДмитриева и Пушкина расширила временные рамки содержания эпиграммы, подчеркнувнепристойное поведение адресата, защищавшего отсталые взгляды, в литературных кругах.Такое соотнесение обращений к одному источнику содействовало актуализации пушкинскоймысли.В первой эпиграмме на Каченовского, как и в последующих («Охотник до журнальнойдраки...», «Словесность русская больна...», «Журналами обиженный жестоко...», «Надеясь намое презрение...»), Пушкин сравнивал своего непримиримого противника с философомЗоилом (IV в. до н.э.), имя которого в ХIХ столетии употреблялось в нарицательномобозначении несправедливого, недоброжелательного критика, злобного хулителя. Подобноесравнение, ставшее повторяющимся компонентом пушкинских эпиграмм, уже само по себебыло убийственно унизительным для адресата в глазах общества.В 1820 году Пушкин посвятил вторую беспощадную эпиграмму Каченовскому –«Хаврониос! ругатель закоснелый...» Она была вызвана к жизни враждебными рецензиями«Вестника Европы», искажавшими новаторскую сущность «Руслана и Людмилы»,утверждавшими, что поэма – «шутка грубая, не одобряемая вкусом просвещенным,отвратительна, а нимало не смешна и не забавна» [1; 3, 390]. По мнению критика, от неевеяло «мужицким духом», оскорбительным для «высокой поэзии». Ее появлениеуподоблялось «гостю с бородою, в армяке, в лаптях», вторгшемуся «в Московскоеблагородное собрание». Это высказывание со временем стало наглядным образцомпоэтической глухоты и злопыхательского восприятия талантливого произведения,абсолютного непонимания истинных художественных открытий. Пушкин посчитал, чтовраждебные чувства, да еще в «пасквилях томительной тупости» [1; 1, 131], которые излил нанего со злостью и завистью редактор «Вестника Европы», чужды высоким устремлениям иразразился в его адрес филиппикой, приправленной язвительными стрелами: «Затейникзол», с улыбкой скажет глупость. / «Невежда глуп», зевая скажет ум» [1; 1, 130].Своим полемическим выпадом Пушкин призвал «ругателя закоснелого» унять «пустойжурнальный шум» [1; 1,131].Поражает меткость и остроумие пушкинского обращения к своему недоброжелателю«Хаврониос». С одной стороны, оно оказалось стилизованным под наследственную греческуюфамилию Каченовского (Качони), с другой – напоминало Хавронию из басни И.А. Крылова«Свинья», в которой под этим именем значился придирчивый критик и которую при появлениив печати редактор «Вестника Европы» принял на свой счет. Сатирическим обыгрываниемимени автор проецировал эпиграмму на известную басню, что усилило ее смысловоезначение, позволившее беспощадно заклеймить «ругателя закоснелого», посколькусовременники и восприняли ее под лукаво указанным Пушкиным углом зрения.В 1821 году появилась следующая пушкинская резкая эпиграмма на Каченовского(«Клеветник без дарования...»), в которой он с возмущением отзывался о некомпетентныхпубликациях «Вестника Европы», с отвращением характеризуемых им в пуанте«ежемесячным враньем» за предвзятое отношение к творческим достижениямсовременников:Клеветник без дарованья,Палок ищет он чутьем,А дневного пропитаньяЕжемесячным враньем [1; 1, 183].Сатирическая миниатюра лапидарна, но недвусмысленное отношение котталкивающему характеру кляузника выражено с отчетливым пренебрежением.Попутно в стихотворении «Чаадаеву» (1821) Пушкин изобразил в образе оратораЛужникова легко угадываемого Каченовского, подписывавшего свои статьи «Лужницкийстароста», и в очередной раз заявил о своем презрительном отношении к нему: «ОраторЛужников, никем не замечаем, / Мне мало досаждал своим безвредным лаем» [1; 1, 151].В письме к Н.И. Гнедичу (1822) А.С. Пушкин сообщал, что с пренебрежением относится кнеприязненным нападкам на себя: «К счастию, наши аристархи не в состоянии уничтожить меня