Выпуск 3 - На главную - Санкт-Петербургский государственный ...

Санкт-Петербургский государственный университет
Факультет философии и политологии
Российская ассоциация политической науки
Исследовательский комитет РАПН по сравнительной политологии
(СП-РАПН)
ДЕМОКРАТИЯ И УПРАВЛЕНИЕ
Информационный бюллетень
исследовательского комитета РАПН
по сравнительной политологии
СП-РАПН
№ 1 (3)
Санкт-Петербург
2007

ББК 66.0
Д31
СП-РАПН №1(3) 2007
Р е д а к ц и о н н а я к о л л е г и я : д-р филос. наук, проф. Л. А Сморгунов (ответственный редактор),
канд. полит. наук А. В. Павроз (ответственный секретарь), д-р полит. наук, проф. С. М. Елисеев
(Санкт-Петербург), д-р полит. наук, проф. М. В. Ильин (Москва), д-р полит. наук, проф.
О. В. Попова (Санкт-Петербург), д-р ист. наук, проф. Л. А. Фадеева (Пермь), д-р филос. наук,
проф. Е. В. Морозова (Краснодар), д-р социол. наук, проф. Г. И. Грибанова (Санкт-Петербург)
Р е д а к т о р к н и ж н ы х о б з о р о в Ю. Э. Слав (английский язык)
Р е д а к т о р ы о б з о р о в н а у ч н ы х ж у р н а л о в :
А. Ангелова (английский язык)
В. Ю. Ильин (французский язык)
Р е д а к т о р о б з о р о в э м п и р и ч е с к и х д а н н ы х Ф. И. Чистяков
Д31 ДЕМОКРАТИЯ И УПРАВЛЕНИЕ: Информационный бюллетень исследовательского комитета
РАПН по сравнительной политологии (СП-РАПН). №1 (3). – СПб., 2007. – 98 с.
ISSN 1991-6051
ISSN 1991-6051
© Исследовательский комитет РАПН по сравнительной
политологии, 2007
2

Содержание
СП-РАПН №1(3) 2007
НОВОСТИ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОМИТЕТА…………………………………………………….
МАТЕРИАЛЫ СЕМИНАРА ИК РАПН по сравнительной политологии
«”Актуальные левые” в международном и российском политическом контексте»
Тезисы участников семинара
Баранов А.В. Проблемы социального партнерства в документах современной социал-демократии……….
Баранов Н.А. Левая идея в политическом спектре современной России……………………………………..
Волкова А.В. Этика «нового социализма»……………………………………………….………………………
Вульфович Р.М. Германская социал-демократия: «новые» или «старые» левые?……………………………
Грибанова Г.И. Неоревизионизм и «третий путь»……………………………………………………………...
Елисеев С.М. «Левый» поворот в российской политике в контексте посткоммунистических трансформаций………………………………………………………………………………………………………………….
Казин Ф.А. Национал-консерватизм и левая идея в России. Единство и борьба противоположностей……
Колесников В.Н. Левые в России: поворот, разворот, тенденция?…………………………………………….
Кузьмичева Л.О. «Новые лейбористы»: социал-демократическое реформирование или неолиберальное примирение?………………………………………………………………………………………………………
Кукина Н.В. «Справедливая Россия» – ведущая партия в формате «актуальные левые»?…………………..
Курочкин А.В. «Актуальные левые» - партия политического будущего России?…….……………………...
Ланцов С.А. «Новый социализм» в Латинской Америке: истоки и перспективы…….………………………
Малинова О.Ю. Левые в российском партийном спектре (по материалам сравнительного анализа программ)……………………………………………………………………………………………….……………..
Морозова Е.В. Сетевые стратегии «новых бедных»……………………………………………………………
Никовская Л.И. Почему появилась новая левая партия в России – «Справедливая Россия»?….…………...
Павроз А.В. Левая социально-экономическая политика в Западной Европе и США: кризис и отсутствие
приемлемых альтернатив…………………………………………………………………………………………
Пляйс Я.А. Российские социалистические традиции и их перспективы в глобальном контексте………….
Полякова Т.М. Современные левые: поиски новой идентичности……………………………….……………
Попова О. В. Политические взгляды «новых бедных» в Санкт-Петербурге…………………………………
Радиков И.В. «Новые левые»: перспективы реального участия в современном политическом процессе России……………………………………………………………………………………………………………...
Славин Б.Ф. Новая модель социализма для новой социал-демократии……………………………………….
Сморгунов Л.В. Современные левые и проблемы демократии………………………………………………...
Соловьев А.И. Политический потенциал левого движения: реальность и перспективы……………………..
Фадеева Л.А. Левые «молодежные проекты» в России………………………………………………………...
Шишко П.М. Социал-демократическая альтернатива в современной России………………………………..
Якимец В.Н. О переформатировании подхода к социальной справедливости в современной России…….
Информация об участниках семинара…………………………………………………………………………..
Обзор книг и сайтов по теме семинара………………………………………………………………………….
РЕФЕРАТЫ СТАТЕЙ
ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
Манк Д., Снайдер Р. Обсуждая направление сравнительной политологии. Анализ основных журналов (реферат)………………………………………………………………………………….………………………..
Махоуни Дж. Обсуждение статуса сравнительной политологии. Обзор качественных исследований
(рефрат)…………………………………………………………………………………………………………….
Уиарда Х. Модели и парадигмы сравнительной политологии (реферат)……………………………………..
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ТРАНЗИТ
Горовиц С. Источники посткоммунистической демократизации: экономическая структура, война, политическая
культура и институты (реферат)………………………………………………………………………
Билазиак Дж. Разнообразие режимов и электоральные системы в посткоммунистических странах (реф.).
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС В РОССИИ
Джилл Г. Усиливается ли авторитарное правление в России? (реферат)……………………………………..
Ренц Б. Милитократия Путина? Альтернативный взгляд на роль силовиков в современной политике России (реферат)………………………………………………………………………….……………………….
ОБЗОР НОВЕЙШИХ КНИГ ПО СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ……………………………...
ОБЗОР ЗАРУБЕЖНЫХ ЖУРНАЛОВ ПО СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ…………………..
ОБЗОР СТАТЕЙ ПО СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ……………………………………………
ПРЕДСТАВЛЯЕМ ЖУРНАЛ Демократизация (Democratization)……………………………..……………
ЭМПИРИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ…………………………………………………………………………………
3

СП-РАПН №1(3) 2007
НОВОСТИ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОМИТЕТА РАПН
ПО СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
В начале 2007 г. при активном содействии исследовательского комитета РАПН по сравнительной
политологии вышел второй том учебника Государственная политика и управление:
Государственная политика и управление. Учебник. В 2 ч. Часть II. Уровни, технологии,
зарубежный опыт государственной политики и управления / Под ред. Л.В. Сморгунова. – М.: Российская
политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. – 495 с.
В авторский коллектив данного учебника вошли следующие члены исследовательского комитета:
Л.В. Сморгунов, С.М. Елисеев, О.В. Попова, А.В. Павроз.
5–6 октября 2007 г. исследовательский комитет РАПН по сравнительной политологии планирует
провести семинар по теме «Фактор новых партий и его влияние на электоральные процессы»
в Кубанском государственном университете (г. Краснодар).
10-11 октября 2007 г. в Финансовой академии при Правительстве РФ (г. Москва) состоится
российско-германский "круглый стол" на тему «Демократия в современном мире: демократия
vs бюрократия».
На "круглом столе" предполагается:
1. Провести исследование и научное обсуждение состояния демократии и ее институтов в России
и западных странах, включая Германию. Особого внимания потребует анализ тенденций развития
демократии в так называемых транзитных странах.
2. Выявить характер и тенденции развития современной бюрократии, включая российскую, ее
отношение к становлению демократии в нашей стране, механизмы, методы и формы ее взаимодействия
с демократическими институтами.
3. Проанализировать пути трансформации избирательных систем России и других стран как
механизмов формирования демократических институтов.
4. Исследовать роль экономического фактора и, в частности, крупных компаний и ФПГ в становлении
и развитии демократии в переходных странах.
5. Проанализировать концепцию так называемой суверенной демократии.
Дополнительную информацию можно получить по телефону: 8 (495) 943-95-10.
23–25 октября 2007 г. в Санкт-Петербурге состоится юбилейная X Всероссийская объединенная
конференция «Интернет и современное общество» (IMS 2007).
На конференции планируется обсудить проблемы формирования информационного общества
и результаты комплексных междисциплинарных исследований влияния Интернета на современные
социокультурные процессы.
В рамках данной конференции исследовательский комитет РАПН по сравнительной политологии
содействует в организации и участвует в работе Всероссийской научной конференции
«ЭЛЕКТРОННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ: УСЛУГИ,
ОТКРЫТОСТЬ И УЧАСТИЕ».
На конференции будут обсуждены следующие темы: электронное правительство: опыт XXI
века для демократии; административная реформа и развитие идей «Электронного государства»:
электронные технологии в процессе принятия политико-управленческих решений и обеспечения
прозрачности деятельности органов власти и управления; способности государства и электронное
управление; публичное пространство Интернета и его влияние на государственное управление;
правительственные сервисы для граждан (G2C), бизнеса (G2B) и администрации (G2G).
Подробную информацию о конференции смотрите на сайте – http://conf.infosoc.ru
4

СП-РАПН №1(3) 2007
МАТЕРИАЛЫ СЕМИНАРА
исследовательского комитета РАПН по сравнительной политологии
«”Актуальные левые” в международном и российском политическом контексте»
Тезисы участников семинара
А.В. Баранов (Краснодар)
Проблемы социального партнерства в документах современной социал-демократии
Социальное партнерство понимается в науке в двух взаимосвязанных вариантах: узком и широком.
С точки зрения трудового права и социологии труда социальное партнерство - это неконфронтационный
способ регулирования трудовых отношений между предпринимателями, наемными
работниками и государством. Партнерство выражается как в нормативно-правовых актах, так и в
целенаправленной политике всех участников трудовых отношений.
Сейчас нас интересуют социальное партнерство в широком смысле, на макроуровне общественных
систем. Политическая наука видит в социальном партнерстве один из методов учета, согласования
и координации интересов субъектов политики. Принципы партнерства: равноправие сторон
отношений, добровольность взаимных обязательств, соблюдение норм законов, ответственность
за соблюдение обязательств, уважение точек зрения оппонентов. Эти принципы немыслимы
без демократического режима. Участники партнерства должны воспринимать политику как поиск
консенсуса, а не «борьбу» за уничтожение противника.
Социальное партнерство выполняет важные функции в современной политической системе, в
том числе:
- поддержание устойчивого равновесия сил политических субъектов;
- легитимация политического и, шире, социального строя;
- обеспечение ресурсов влияния сторон партнерства: предпринимателей, наемных работников,
профсоюзов, органов государственной власти и местного самоуправления;
- согласование групповых интересов и интеграцию общества на консенсуальной основе;
- прогнозирование, предотвращение и регулирование трудовых конфликтов как фактора
возможной дестабилизации политической системы.
Цель тезисов - определить роль и новые приоритеты социального партнерства в документах
социал-демократии Европейского Союза. Выбор темы вызван тем, что именно социал-демократия
противостоит крайностям либерализма и радикального марксизма. Исторически социал-демократия
разрабатывала исходные принципы и методы социального партнерства. Именно в ЕС достигнуты
высокие стандарты социальной защиты и консенсуальной демократии. Глобализация ведет к наступлению
корпоративного капитала на права наемных работников, порождает новые угрозы социально-политического
доминировали. Конфликт во Франции (2006 г.) из-за урезания прав молодых
работников - частный случай стремления крупного капитала к неограниченному господству. Поэтому
опыт европейской социал-демократии показывает участникам социального партнерства в
России, что их ждет в будущем: и в позитивном, и в негативном аспектах.
Эмпирическую основу наших размышлений составили: речь Э. Гидденса (главного советника
премьер-министра Великобритании) «Основные ценности социал-демократии» 26 апреля 2000 г.;
документ Комиссии по основным ценностям при Правлении Социал-демократической партии
Германии (сентябрь 1999 г.); материалы симпозиума в Академии политического образования при
Фонде Ф. Эберта (осень 2001 г.); материалы форума «Ученые в поддержку европейской социалдемократии»
(Берлин, декабрь 1999 г.); выступления влиятельных представителей социалдемократии
в российской прессе.
Методологическую основу анализа представляет собой теория социального конфликта (по Р.
Дарендорфу) и концепция консенсуальной демократии (Р, Даль, Дж. Сартори) [1].
5

СП-РАПН №1(3) 2007
Прежде всего, следует определить новые угрозы социальному партнерству, оформившиеся в
эпоху глобализации.
Неолибералы и консерваторы Европы давно считают, что социальное государство - помеха
для прогресса, нерациональное и бюрократическое детище 1950-60-х гг. По их мнению, бремя налогов
непосильно для предпринимателей, а многие маргиналы паразитируют за счет государства.
Весьма показательно, что российские правые публицисты включились в хор голосов в защиту «несчастного»
крупного бизнеса Европы.
Объективно, эпоха глобализации создает новые вызовы социальному государству. Комиссия
по основным ценностям при Правлении СДПГ определяет три группы вызовов [2]:
1. Новые экономические требования к рынку труда: рабочие места высоко оплачиваются
только в сфере компьютерных технологий; быстро обесцениваются старые квалификации; мало
работников может поэтому надеяться на постоянный контракт.
М. Мартербауэр (Австрийский институт экономических исследований) отмечает, что переход
к краткосрочным трудовым отношениям вызван нестабильностью финансовых рынков, спекулятивным
ажиотажем в рамках «Вашингтонского консенсуса». В. Тирзе (председатель Бундестага
ФРГ в 2000-2004 гг.) полагает, что в США лишь 20 % работников смогут надеяться на постоянную
занятость благодаря своему образованию и квалификации; в Европе таковых 40 %. Остальным
останется низкоквалифицированная, краткосрочная и менее оплачиваемая работа [3].
2. Кризис финансирования социального государства. Для социальных услуг в валовом национальном
продукте за 1975-1997 гг. в лучшем случае сохранилась (например, 34,4 % в ФРГ). Причины:
безработица, «старение» общества, уклонение от уплаты налогов, рост издержек на медицинские
услуги и т.д.
3. Психологические проблемы на рынке труда. Индивидуальная занятость работников, связанных
с компьютерными и наукоемкими услугами, разрушает механизмы солидарности, затрудняя
работу профсоюзов и правозащитных движений. Р. Куперус полагает, что принцип меритократии
- «умный получает все» составляет серьезную угрозу для солидарной справедливости. Рынок
трудовых услуг все более сегментируется по качеству интеллектуальных знаний и умений.
Социал-демократические политики и идеологи делают вывод, что запад-ному «обществу знаний»
нужен новый общественный договор, т.е. новое равновесие между интересами предпринимателей,
наемных работников и государства.
Какие цели и направления социального партнерства формулируют в современной Европе?
Директор Лондонской школы экономики и политики Э. Гидденс полагает: во главу угла политики
левых должна быть положена социальная справедливость, т.е. забота о равной безопасности всех
людей, в т.ч. социально незащищенных. Равенство исходных возможностей - условие свободы и
самоопределения людей, а не наоборот, как считают неолибералы [4].
Э. Гидденс выдвинул в речи 26 апреля 2000 г. перед участниками программной дискуссии в
СДПГ цель - создать новую социальную модель Европы. Ее основные черты таковы.
1. Перераспределение доходов и имущества, обязательное инвестирование в «человеческий
капитал». Новое: прежде всего - перераспределение в пользу бедных знаний и возможностей
получить образование, а не доходов и пособий.
2. Новая налоговая система. Снизить общую налоговую базу, сделать фискальные механизмы
гибкими в интересах среднего класса.
3. Полная занятость (речь идет о допущении сезонной и фрикционной безработицы, а не о
принудительной занятости по-советски). Необходимо создать «поколение занятых», поднять квоту
занятости до 70 % экономически активного населения (сейчас лучше других ситуация в странах
Скандинавии, Бенилюкса, Великобритании и Португалии, а хуже - в Германии, Испании и Италии).
Государство должно обеспечить достойный минимум оплаты труда, организовать систему
профессиональной переподготовки и возвращения незанятых на рынок труда.
4. Новый общественный договор на основе консенсуса. Высокий уровень равенства возможностей
должен стать конкурентным преимуществом Евросоюза над США и странами постсоциалистического
Востока.
6

СП-РАПН №1(3) 2007
В завершение тезисов отметим, что документы социал-демократии неоднородны идеологически.
Комиссия СДПГ по основным ценностям выделяет следующие варианты концепции социального
партнерства в политике социал-демократов Европы: [5]
1. «новый лейборизм» в Великобритании - наиболее прагматичный и либеральный;
2. этатистская модель французских социалистов - наиболее ригористская;
3. путь, ориентированный на консенсусные механизмы (Нидерланды);
4. шведская модель «общества благосостояния».
Сравнительный анализ преимуществ и слабостей вариантов партнерства выходит за пределы
нашей темы и может стать темой более глубокого исследования в будущем.
Итак, европейская социал-демократия начала XXI в. по-прежнему считает своей целью социальную
справедливость и преодоление отчуждения человека от общества. Но цели и методы политики
партнерства становятся все боле е гибкими, ориентированными на пробуждение инициативы самих
людей, на более адресную и контролируемую социальную помощь.
Российский опыт социального партнерства, увы, не может дать примеров столь уважительного отношения
к законам и консенсусным соглашениям, как опыт европейский. Тем более важно объяснить
российским участникам социального партнерства, что магистральный путь развития мировой цивилизации
-не в массовой безработице и урезании социальных расходов, не в «дикой погоне» за нормой прибыли.
Европейская политика социальной справедливости сверхнеобходима и актуальна для зарождающегося
в России гражданского общества.
1. Даль Р. Демократия и ее критики. М., 2002; Сартори Дж. Вертикальная демокр атия//Полис. 1993. №2. С80-89
2. Третьи пути - новая середина. Социал-демократия: расстановка всех для политики реформ в эпоху глобализации//Социал-демократия
сегодня. М., 2002. Вып. 1. С. 96-100
3. Multiple Third Ways: European Social Democracy Facing the Twin Revolution of Globalization and the Knowledge Society. Amsterdam
eto., 2001.P138.
4. Гидденс Э. Социальная справедливость в программной дискуссии европейской социал-демократии//Социалдемократия
сегодня... С.8-16
5. Третьи пути... С. 104-132
Левая идея в политическом спектре современной России
Н.А. Баранов (Санкт-Петербург)
Расширение левой составляющей в политическом спектре современной России имеет объективные
основания. В качестве основных причин исследователи называют нерешенность социально-экономических
проблем, остатки консервативного советского мышления, исторически сложившийся
коллективистский характер российского общества, проблемы в становлении гражданского
общества, отчужденность граждан от власти, увеличивающийся разрыв между богатыми и
бедными и некоторые другие. Отечественный исследователь А.А.Галкин констатирует, что Россия,
«…оказавшись в промежуточном положении между развитыми государствами и странами
отстающего и догоняющего развития, … стала плацдармом, на котором переплелись наиболее
острые противоречия, свойственные и тем, и другим» [1; 108].
Однако, актуальность левой идеи объясняется не только переходным характером российского
общества. Возвращение к ней в различных вариантах свидетельствует о потребности в альтернативных
моделях левой идеи. Появление среди левоориентированных политических партий «актуальных
левых» является ответом на недостаточно эффективные попытки власти решить назревшие
проблемы. В виду увеличивающегося левого электората не исключено появление «наиактуальных
левых» и т.д. Какие же дополнительные идеи могут быть востребованы обществом в силу сложившихся
обстоятельств?
Общественное сознание современной России в значительной мере не принимает либеральнодемократические
ценности, но и не отвергает полностью их. Так, по данным ВЦИОМ (27-
28.01.2007) за последние 15 лет возросла доля граждан, положительно относящихся к понятию
рынок (49% и 66%) и частная собственность (67% и 73%) [4].
7

СП-РАПН №1(3) 2007
В то же время идеализация либерализма приводит к игнорированию национальных особенностей,
оставляет на «обочине жизни» значительные слои населения, не имеющие по субъективным
причинам возможности для достижения желаемых целей. Поэтому выбор оптимального сочетания
либеральных принципов с устоявшимися в обществе традициями является определяющим фактором
для его поступательного развития.
Особенностью России является одновременный переход к рыночной экономике и демократии.
Если ни демократия, ни рынок не будут желаемыми для большинства населения, то, по выражению
немецкого политолога К.Оффе, мы будем иметь дело с «ящиком Пандоры», полным парадоксов,
перед которыми капитулирует любая «теория перехода» [3; 15]. Чтобы демократическое развитие
стало реальностью, граждане должны иметь достаточный запас терпения и оптимизма, так
как они вынуждены быстро приспосабливаться к новому положению и весьма продолжительное
время дожидаться позитивных результатов реформ.
Для России является актуальным исследование Норберто Боббио относительно совмещения
при демократическом режиме традиций либерализма и социализма [6; 377-400]. Итальянский
мыслитель признает, что в реальности для функционирования любого демократического режима
необходима определенная доля социального равенства и справедливости. Для эффективного
функционирования демократического государства необходимо применение определенных механизмов,
сглаживающих негативные эффекты рыночной экономики и дающих гражданам определенные
социальные права, из которых основными, по мнению Боббио, являются право на труд,
образование и здравоохранение. Без обеспечения минимальных социальных гарантий устойчивость
демократического режима может оказаться под угрозой: отсутствие минимального равенства
делает бессмысленными права и свободы, а неудовлетворенные требования социальной справедливости
могут вызвать тенденцию к большей эгалитаризации общества.
Выход Норберто Боббио видит в совмещении при демократическом режиме традиций либерализма
и социализма - либеральных свобод и социальных прав. Итальянский исследователь признает,
что такое объединение, которое он называет либерал-социализмом или социаллиберализмом,
является искусственным образованием и не имеет под собой четкой и непротиворечивой
теоретической основы, но на практике именно оно способно придать устойчивость демократическому
режиму.
Отечественный ученый Б.Капустин характеризует социал-либерализм как «ветвь либерализма,
которая понимает социальную обусловленность свободы». [2; 72] Данный тезис свидетельствует о
необходимости развивать способность человека к свободе.
По мнению 20% респондентов, наиболее подходящей для России является шведская модель
социализма, где экономика построена по капиталистическому принципу, а социальная сфера - по
социалистическому. Причем чем выше уровень образования респондентов, тем больше они предпочитают
шведский вариант социализма советскому (по данным позициям высказались соответственно
29% и 7% респондентов с высшим образованием) [5].
Политические партии следят за идеологическими предпочтениями граждан и соответствующим
образом на них реагируют. Популярность левых идей приводит к сближению позиций политических
партий по принципиальным вопросам, к использованию социалистической риторики в
программных заявлениях правых. Следовательно, вектор развития партий направлен на отражение
и реализацию тех ценностей, которые в данный период востребованы, что приводит к созданию
универсальных политических партий.
1. В поисках альтернативы: судьба левой идеи в изменившемся мире // Полития. 2006. №1.
2. Капустин Б. К вопросу о социальном либерализме // Логос. 2004. № 6.
3. Оффе К. Дилемма одновременности: демократизация и рыночная экономика в Восточной Европе // Повороты истории.
Постсоциалистические трансформации глазами немецких исследователей: В 2 т. СПб., 2003. Т.2.
4. Русская национальная идея: частная собственность национальный суверенитет // URL:
http://wciom.ru/arkhiv/tematicheskii-arkhiv/item/single/3972.html
5. Социализм в России: возможен ли он? И нужен ли? // URL: http://wciom.ru/arkhiv/tematicheskiiarkhiv/item/single/4243.html
6. On Norberto Bobbio`s theory of democracy // Polit. Theory. Newbury Park etc., 1997. Vol. 15. №3.
8

СП-РАПН №1(3) 2007
А.В. Волкова (Санкт-Петербург)
Этика «нового социализма»
Развитие этических понятий тесно связано с развитием общества. Этика всегда отражает ценности
и ориентиры конкретного социума на определенной стадии его исторического развития,
предписывает необходимые правила для соблюдения всеми его членами. Основной смысл этических
норм в том, что они формируются и поддерживаются самим обществом, а нарушитель будет
подвергнут общественному остракизму. Еще Аристотель отмечал, что этика входит в политику
как ее часть и начало, но и сегодня политика действительно нуждается в этике и даже те, кто
весьма скептично относится к значимости моральных норм в поведении политических деятелей,
вынуждены это признать.
Сегодня проблема нового определения социализма стоит как важнейшая теоретическая и
практическая задача не только перед Россией, но и для всего мира, где глобализация либеральной
модели, ее абсолютная доминация порождает новейшие формы острейшей социальной несправедливости.
Как реакция на социальную несправедливость разворачивается левый марш в Латинской
Америке. В Европе социалисты, выступающие на стороне профсоюзов, ставят вопрос о важности
права тысяч людей на работу по сравнению с правом компании на оптимизацию бизнеса.
Социализм сегодня рассматривают как направление научной мысли, призванное сформулировать
выход из идеологического и экономического тупика, показать новые ориентиры к ответственному,
справедливому и нравственному общественному устройству.
Среди принципов нового социализма, выделенных А. Дугиным на основе классических работ
М. Вебера, И. Шумпетра, К.Дугласа есть несколько, имеющих этическую составляющую, это
-культуроцентрический плюрализм хозяйственных форм;
-социологизм и гуманизм экономической системы;
-автоцентричность, широко понятый регионализм.
Социализм в его новом варианте может оказаться привлекательным для достаточно большого
числа россиян. Причины этого следует искать именно в этической плоскости. Главная из причин –
близость этических основ «левой идеи» как цивилизационного проекта и русской и пост-советской
ментальности наших граждан.
«Неолиберализм» был представлен в современной России набором таких принципов как конкуренция,
бесконечное индивидуальное соревнование, борьба за успех и личную выгоду, но в таком
виде он оказался практически несовместимым с тем набором ценностей, который принято
называть общечеловеческими, и которые в России значимы для многих людей, независимо от их
конфессиональной или национальной принадлежности. Это такие этические принципы как: принципы
взаимопомощи, взаимной ответственности, сотрудничества и объединения усилий для достижения
общих целей, принцип сочетания равных возможностей для всех с поддержкой и защитой
слабых.
Идея социальной справедливости и социальных гарантий актуализировались сегодня, поскольку
тех, кто нуждается в социальных гарантиях, очевидно в России намного больше, чем тех,
кому эти гарантии не нужны.
Это нашло отражение в программах политических партий, как обещания справедливой пенсии,
государственной поддержки, равенства стартовых возможностей, свободного доступа всех
граждан к природным ресурсам страны и так далее. Таким образом, сегодня можно говорить о
стремлении партий максимально использовать «этическую платформу». Так партия «Справедливая
Россия» уверенно смотрит в свое политическое будущее и почти не сомневается в том, что в
следующем созыве Госдумы «актуальным левым» удастся сформировать вторую по численности
думскую фракцию. Уступая «Единой России» по масштабам агитационной работы и наличию знаковых
фигур в своих рядах, партия уже заняла прочное место в политическом пространстве и это
во многом благодаря монополизации традиционного для России этического принципа – принципа
справедливости.
9

СП-РАПН №1(3) 2007
Партия вообще считает себя генератором политических и социальных идей, а среди них ряд
мер направленных на снижение уровня социального неравенства (налог на роскошь, прогрессивная
шкала подоходного налога, отмена депутатских льгот, справедливая пенсия).
Сегодня левая идея сама по себе вполне способна составить конкуренцию неолиберальной не
только в среде людей старшего поколения, но и в умах молодой, трудоспособной и активной части
населения.
10
Р.М. Вульфович (Санкт-Петербург)
Германская социал-демократия: «новые» или «старые» левые?
Социал-демократическая партия Германии прошла достаточно длительный и сложный путь
развития: от образования Ф. Лассалем Всегерманского союза рабочих 23 мая 1863 года [4, 23] до
вхождения в «большую коалицию» после выборов 2005 года в Бундестаг, после которых закончилось
правление социал-демократов совместно с «Зелеными», продолжавшееся в течение 7 лет. За
это время она перенесла немало потрясений (включая раскол в годы первой мировой войны, потери
в годы фашизма и т.д.). В последние десятилетия одной из существенных тенденций развития
партии является довольно значительное сокращение количества ее членов: с более чем 1млн в
конце 70-х годов до 552 916 в 2007 году [3].
Главный вопрос, который встает в настоящее время в связи с развитием «левого» политического
фланга заключается в том, какие базовые политические ценности лежат в основе реальной
деятельности СДПГ в рамках политического процесса в целом и в составе правительства ФРГ.
Ответ на него можно получить в ходе сравнительного анализа заявлений политиков, программных
документов, а также фундаментальных исследований, которые проводятся в русле партийной политики
и с целью ее обоснования.
В первой половине 2007 года обе «большие» германские партии – СДПГ и ХДСС – представили
избирателю проекты новых программ, что само по себе свидетельствует о понимании ими
необходимости корректировки основных программных положений с целью их адаптации к реалиям
XXI столетия. Программа СДПГ носит название «Социальная демократия в XXI веке: сила обновления»
(Soziale Demokratie im XXI. Jahrhundert: Kraft der Erneuerung), программа ХДСС –
«Принципы для Германии» (Grundsaetze fuer Deutschland).
Сравнительный анализ обеих программ показывает преимущественную ориентацию социалдемократов
на ценности равенства и социальной справедливости, в то время как программа их
партнера по «большой» коалиции имеет в качестве «смыслового ядра» имеет опору на самостоятельность
человека в решении собственных проблем при сохранении христианских заповедей
любви к ближнему и поддержки более слабых членов общества.
«И в XXI веке центральным остается вопрос о том, как распределяется общественное богатство,
и какие возможности его использования открываются перед каждым человеком. Утверждение
радикалов-рыночников о том, что неравенство способствует экономическому развитию не только
негуманны, но и ложно… В условиях разнообразия жизненных стилей и гибких видов занятости
усиливается значение функции социального государства по обеспечению гарантий в процессе постоянных
изменений» – говорится в программе СДПГ[6].
Программа ХДСС формулирует очень близкое по смыслу положение иначе: «Наша политика
нацелена на создание общества, обеспечивающего каждому человеку свободу и объединяющего
всех сознанием принадлежности к единому сообществу. Каждый должен иметь равные шансы
реализовать себя в той мере, в какой это позволяют его склонности и способности. Это свободное
развитие возможно только в сообществе и способствует одновременно интеграции этого сообщества,
превращая его в «общество равных шансов. ХДС исходит из способности человека самостоятельно
решать свои проблемы. Политика должна поощрять эту способность и, таким образом, реализовывать
принцип субсидиарности в общественной и политической жизни»[2].
При всей вполне традиционной «социальной» ориентации программных положений социалдемократов
результаты реализации политики «красно-зеленой коалиции» за семь лет существова-

СП-РАПН №1(3) 2007
ния правительства Г. Шредера, по сути, гораздо ближе к субсидиарным идеям христианских демократов,
чем к призывам к социальной справедливости и равенству. В документе, подводящем баланс
прошедшего периода, говорится: «…государственные квоты и доля дополнительных расходов
в заработной плате снижаются»; «ставки налогов еще никогда не были такими низкими в Германии,
как в настоящее время»; «налоговое бремя предпринимателей снижается настолько, насколько
это необходимо для их конкурентоспособности»; «открываются новые возможности для
преодоления безработицы: наиболее успешными формами представляются «индивидуальное
предпринимательство» и «минизанятость»; «служба занятости продолжает преобразовываться в
эффективного посредника рынка труда» [5].
Именно решение проблем занятости и безработицы является одним из ключевых направлений
в программе германских социал-демократов, последовательно выступающих за гарантированную,
бессрочную занятость, максимальную стабильность рабочих мест, хотя это и противоречит их
собственной политической практике. Обоснованием указанных программных положений являются
также теоретические разработки, определяющие любые виды занятости, отличные от вышеназванного
варианта, как «ненадежные, неполные» [1, 12] и, таким образом, нарушающие право
человека на «труд, дающий ему возможность достойной жизни» [1, 26].
Таким образом, можно констатировать, что немецкие социал-демократы в своих политических
заявлениях, например, в проекте новой программы или исследовании, являющемся одним из
обоснований данного документа, вполне сохраняют традиционную риторику левого политического
фланга, хотя и несколько смягченную современной словесной оболочкой, оставаясь, в этом
смысле, «старыми левыми». Однако их собственная политическая практика, как в составе «светофора»
(красно-зеленой коалиции), так и в составе «большой коалиции» (отражено в коалиционном
компромиссном соглашении) тяготеет, если не прямо к правому флангу, то к центристским идеалам
их новых коалиционных партнеров. Причем это движение к политическому прагматизму, как
отмечают немецкие исследователи, началось еще на рубеже XIX и XX веков, когда социалистическая
партия была преобразована в социал-демократическую [4, 45].
1. Brinkmann U., Doerre K. et al. Prekaere Arbeit: Ursachen, Ausmass, soziale Folgen und subjektive Verarbeitungsformen
unsicherer Beschaeftigungsverhaeltnisse. – Bonn: Friedrich-Ebert-Stiftung, 2006.
2. Grundsaetze fuer Deutschland / Beschluss der Grundsatzprogramm-komission der CDU Deutschlands am 7. Mai 2007 //
http://www.spd.de/
3. Mitgliederbestand am 30.04.2007 // http://www.spd.de/show/1710754/040507_mitgliederbestand_april.pdf
4. Potthoff H., Miller S. Kleine Geschichte der SPD 1848-2002. – Bonn: Dietz, 2005.
5. Sieben Jahre Zwissschenbilanz: rot – gruen // http://www.spd.de/
6. Soziale Demokratie im XXI. Jahrhundert: Kraft der Erneuerung / ―Bremer Entwurf‖ fuer ein neues Grundsatzprogramm der
SPD. Januar 2007// http://www.spd.de/
Неоревизионизм и «третий путь»
11
Г.И. Грибанова (Санкт-Петербург)
Начиная с конца 1980-х годов социалистические и социал-демократические партии в различных
частях мира столкнулись с новой волной ревизионизма, то есть со стремлением весьма влиятельных
групп и лидеров в большей или меньшей степени дистанцироваться от принципов и подходов,
характерных для традиционной социал-демократии. Родившаяся в результате этого процесса
идеология определяется и как «модернизированная», или «новая» социал-демократия, и как
«радикальный центр», и как « новые центристы». Идеологическая значимость неоревизионизма и
его отношение к традиционной социал-демократии и к социализму как таковому являются предметом
ожесточенных дискуссий как в научных кругах, так и в сфере реальной политики. Частично
это связано с тем фактом, что неоревизионизм проявился по-разному в различных странах мира.
Мы можем говорить о существовании целого ряда достаточно сильно отличающихся друг от друга
неоревизионситских проектов, включая те, которые ассоциируются с Биллом Клинтоном и «новыми»
демократами в США и Тони Блэром и «новыми» лейбористами в Великобритании, а также
те идеи и программы, которые стали разрабатываться в Германии, Нидерландах, Италии и Новой

СП-РАПН №1(3) 2007
Зеландии. В ряде случаев эти проекты носят несоциалистический или постсоциалистический характер,
однако чаще мы видим стремление хотя бы частично сохранить приверженность социалистическим
ценностям и традициям.
Несмотря на все различия, можно выделить, на наш взгляд, и ряд объединяющих эти взгляды
и политические позиции моментов.
Во-первых, цель неоревизионизма - попытка определения так называемого «третьего пути»,
отличающегося как от «старой» социал-демократии, так и от неолиберализма. Отличительные характеристики
этой концепции заключаются в следующих посылках:
1. Социализм, по крайней мере в форме государственного вмешательства в экономику, мертв.
Альтернативы «динамичной рыночной экономики» в современном, глобализирующемся мире
не существует.
2. Признание трансформации капитализма в «информационное общество» или «экономику знаний»,
где приоритет принадлежит технологиям, индивидуальному мастерству и гибкости, как
труда, так и капитала.
3. Признание превосходства рынка над государством означает, что «третий путь» не только не
означает пересмотра итогов неолиберальной революции 1980-90-х годов, а базируется на ее
результатах.
Во-вторых, сторонники «третьего пути» делают особый акцент на сотрудничестве и моральной
ответственности, критикуя либеральный индивидуализм с позиций коммунитаризма. Таким
образом, принимая многое из экономической теории неолиберализма сторонники «третьего пути»
жестко отрицают его философскую основу, нравственные и социальные ориентиры.
В-третьих, в рамках «третьего пути» превалирует консенсусный, а не конфликтологический
взгляд на современное общество.
В-четвертых, традиционное в рамках социалистической идеологии стремление к равенству
заменяется обеспокоенностью проблемой социального включения. Эгалитаризм ограничивается
верой в равенство возможностей реализовать потенциал каждого индивида. Поэтому предложения
сторонников «третьего пути» по реформированию социального государства, как правило, базируются
на отрицании, как неолиберальной полной ответственности каждого за свое материальное
благополучие, так и традиционной приверженности социал-демократии идее социального обеспечения
«от колыбели до могилы».
Наконец, «третий путь» характеризуется появлением новых взглядов на роль государства. В
то время как неолибералы стремятся минимизировать государства, ограничивая его ролью «сторожа»,
а социал-демократы стремятся использовать государство в качестве противовеса несправедливостям
капитализма, сторонники «третьего пути» выдвигают концепцию «конкурентного»,
или «рыночного» государства. Главная задача такого государства – выстраивать стратегии национального
процветания в условиях усиливающейся глобальной конкуренции. В связи с этим государство
должно сконцентрировать свои усилия на социальном инвестировании, что означает
улучшение инфраструктуры экономики и. главное, улучшения качества трудовых ресурсов страны.
В результате во главу угла ставится образование, а не социальное обеспечение. С этой точки
зрения, правительство должно выступать, главным образом, в качестве культурного актора, стремящегося
сформировать или изменить ценности, взгляды, отношения, убеждения, привычки населения,
а не осуществлять различного рода экономические и социальные проекты.
Все это позволяет Энтони Гидденсу утверждать, что «третий путь» выходит «за рамки левого
и правого» [1, 23].
1. Giddens A. The Third Way: The Renewal of Social Democracy. Cambridge: Polity Press, 1998.
2. Harrington M. Socialism Past and Future. London: Pluto Press, 2000.
3. Martell L. (ed.) Social Democracy: Global and National Perspectives. New York: Palgrave, 2001.
4. Moschonas G. In the Name of Social Democracy – The Great Transformation: 1945 to the Present. London and New
York:Verso, 2002.
12

СП-РАПН №1(3) 2007
С.М. Елисеев (Санкт-Петербург)
«Левый» поворот в российской политике
в контексте посткоммунистических трансформаций
Наметившийся левый поворот в российской политике является закономерным, запоздалым, но
одновременно еще слабо выраженным ответом на вызовы современности, результаты и темпы
проводимых в России политических и социально - экономических реформ, углубление процессов
глобализации.
Сегодня в российском научном сообществе наблюдается явный рост интереса к проблемам
развития европейских левых партий, который в свою очередь свидетельствует о наличии запроса
на подобного рода исследования со стороны правящей элиты.
Растущий интерес политического класса России к идеям социализма и европейской социалдемократии
обусловлен, по нашему мнению, комплексом внешнеполитических и внутри политических
причин. К первым относятся явные успехи левых партий, прежде всего, социал – демократических
партий в странах Европы. Ко вторым можно отнести положительную динамики социально-экономического
развития России в начале ХХI века и стабилизация политической системы.
В условиях кризиса и экономической стагнации, как учит европейский опыт второй половины
ХХ столетия, левые политические партии, как правило, оказывались не способными осуществлять
эффективную политику. В таких условиях более эффективной была политика осуществляемая
правыми партиями либерального или консервативного типа. Но длительное пребывание правых
партий у власти, сопряженное с уменьшением государственных расходов на социальные программы
рано или поздно вызывает в обществе социальный и политический протест. В результате к
власти приходят партии с более четко выраженной социально ориентированной политикой, для
осуществления которой есть определенные ресурсы и возможности, созданные за время правления
правых партий.
Этот алгоритм политического процесса, так или иначе, нашел свое подтверждение и в процессах
осуществления реформ в странах Восточной Европы в 90-е годы прошлого века. На первом
этапе реформ в начале 90-х. гг. в большинстве стран Центральной Европы у власти находились
правые партии, которые в целом успешно осуществили переход от плановой к рыночной экономики,
не допуская при этом сильного социального расслоения в обществе. Реформы естественно
сопровождались падением уровня жизни населения, но они принесли ему первые положительные
результаты в отдельных странах уже к 1993 г. Но, несмотря на это, либеральные реформы
вызвали у населения определенную негативную реакцию, в результате которой во многих странах
Восточной Европы в середине 90-х гг. к власти пришли левые партии. Однако они продолжили
начатые реформы, правда, внеся в них, более сильную социальную направленность. В результате
политический процесс в этих странах принял характерный для Европы маятникообразный характер:
правые и левые партии, сменяя друг друга, последовательно осуществляют политику европейской
интеграции.
Данные международных организаций показывают, что в странах Восточной Европы, добившихся
более быстрого экономического роста, неравенство в доходах возрастало меньше, чем в
государствах, где рост был медленным либо экономика вообще отставала. В 1987-1990 и 2000-
2001 годы стандартный критерий неравенства возрос в Польше с 28 до 31, Словении - с 22 до 31,
Чехии - с 19 до 27, Венгрии - с 21 до 39, Литве - с 23 до 38. В тот же самый период показатель неравенства
увеличился на Украине с 24 до 46, Молдавии - с 27 до 39, России - с 26 до 52. [3].
В последнее десятилетие стало для Восточной Европы периодом экономического роста и повышения
благосостояния. В результате успешно проведенных реформ в общественном сознании
населения этих стран произошел масштабный отход от так называемых социалистических ценностей
тоталитарного прошлого, сопровождавшийся еще более масштабным утверждением современных
демократических и либеральных ценностей, чему весьма способствовало и государство.
Сегодня огромное большинство населения этих стран с энтузиазмом поддерживает свершившиеся
у них революции и активно трудится во имя укрепления рынка, демократии, институтов граждан-
13

СП-РАПН №1(3) 2007
ского общества, будучи свободными от авторитаризма или лукавств «управляемой» или «суверенной»
демократии. [1].
Следовательно, одной из главных причин отличий в динамике развития левых партий и левого
движения в Восточной Европе и России является разный диапазон рыночных реформ или институциональных
ограничений антирыночного характера. Чем больше удалось реализовать реформ,
тем шире рынок, тем большая средняя величина экономических результатов, тем шире социальная
база для развития идей «нового социализма» и новых левых политических партий.
В контексте сравнительных исследований можно сделать вывод, что в России, как и во многих
республиках бывшего СССР, реформы проводились менее успешно. Они во-первых, носили
непоследовательный, половинчатый характер, осуществлялись в интересах привилегированного
меньшинства, и во вторых, положительные результаты реформ стали проявляться значительно
позднее, чем в государствах Восточной Европы, что и предопределило во многом, и более позднее
появление интереса в обществе и в правящей элите к идеям «нового социализма».
Рост основных экономических показателей (ВВП, доходов и уровня жизни населения т.д.)
только в последние годы объективно порождают в правящей элите России интерес к проблемам
социального равенства и социальной справедливости. К тем проблемам, которые отошли на второй
план в ходе проведения либеральных реформ и сознательно замалчивались на протяжении
длительного времени. Большинство населения РФ не почувствовало на себе положительное влияние
либеральных реформ 90-х годов. [2. 211].
Последние не принесли обществу ожидаемого быстрого положительного эффекта и вызвали в
нем во многом разочарование в идеях либерализма и демократии. Но без осуществления на практики
принципов социального равенства и социальной справедливости, соблюдения прав и свобод
человека и гражданина не возможно развивать современную демократию. Кроме того, без авторитетных
левых партий сложно представить себе современную демократию, обеспечить динамическую
стабильность политической системы.
1. Кудров В. Расставшиеся с социализмом. Опыт реформ в странах Восточной Европы и сегодняшняя Россия // Независимая
газета 10. 11.2006
2. Россия – новая социальная реальность. Богатые. Бедные. Средний класс. М.2004
3. Сумма Бальцеровича // Российская бизнес-газета.5.04.2005.
Ф.А. Казин (Санкт-Петербург)
Национал-консерватизм и левая идея в России. Единство и борьба противоположностей.
«Марши несогласных» в Москве, Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде отчетливо показали
две вещи. Первое, в России есть «оранжевые силы», способные выводить людей на улицы под
социалистическими и либеральными лозунгами, одновременно. Второе, власть готова силовыми
способами пресекать эти политические акции. «Марши несогласных» являются своего рода учениями
в преддверие более масштабных событий в период парламентской и президентской кампаний.
При этом обе стороны игнорируют важнейший «свободный» политический ресурс - идеологию
русского консерватизма. Пока никто, ни власть, не оппозиция, не пригласили к себе в союзники
представителей русского патриотического (консервативного) движения. Кто сделает это
первым – получит важное (возможно решающее) преимущество в политической борьбе.
Проблема состоит в том, что широкий спектр патриотических сил политически не оформлен
и представляет собой конгломерат разрозненных, часто конкурирующих друг с другом групп и
клубов. Объединяет их две вещи – критика власти справа (т.е. с позиций русского консерватизма
или национализма) и неприятие либерального проекта для России как подрывного и враждебного.
Кроме того, это течение правым флангом соприкасается с силами национал-экстремистского
толка, апеллирующими к категориям крови и почвы, а не национальным ценностям и традициям.
Еще правее находятся откровенно бандитские группировки скинхедов, выполняющие функцию
провокаторов, дискредитирующих патриотическое движение как таковое.
14

СП-РАПН №1(3) 2007
В то же время, весьма велик спрос на политическую доктрину, способную совместить задачи
модернизации страны с сохранением и развитием традиционных основ российского общества.
Лучшим доказательством тому является успех партии «Родина» на парламентских выборах
2003 года. Последующий разгром партии вновь создал политический вакуум вокруг левоконсервативной
идеи. Бездарная постсоветская национальная политика привела к резкому обострению
этнической напряженности в стране, символом которой стали известные события в карельской
Кондопоге в августе-сентябре прошлого года. Эти события имели очевидные психологические,
социальные, экономические причины, подробно рассмотренные в многочисленных статьях,
вышедших с тех пор [1]. В то же время, не все еще поняли, что в основе проявившегося тогда
защитного национализма русского народа (традиционно имперского и потому национальнотерпимого)
лежала исключительно сильная идейно-нравственная неудовлетворенность положением
дел в обществе. Образно говоря, кондопожские события сорвали крышку с кипящего чайника
народной агрессии, накопленной за последние годы в отношении чиновников, мигрантов, коренных
жителей, олигархов, бандитов и всех остальных с кем связана варваризация российского общества
в последние десятилетия.
Идейная разобщенность этнически русских жителей РФ является важнейшим фактором не
только атомизации российского общества, но и формирования антиправительственных протестных
настроений в стране. Кондопожская ситуация показала сколь опасной для власти может
быть спонтанная общественная консолидация, основанная на этнических лозунгах. Национальное
начало может стать мощным мобилизационным ресурсом оппозиции, которая подкрепит по
сути левые социально-политические и экономические требования этнической, языковой и культурной
составляющими. Национальная риторика всегда усиливает социальный протест, поскольку
эффективно воздействует на эмоции и представляет публике наиболее простую и понятную
версию ответа на вопросы «кто виноват?» и «что делать?».
Весьма противоречивая интрига присутствует во взаимоотношениях между националконсерваторами
и либерал-демократами. Их роднят две веши - понятие свободы и общие базисные
факторы протеста. Свобода – это способность человека действовать в соответствии со своими
интересами и целями, которые он определяет самостоятельно. Что делает власть? - ограничивает
свободу личности, свободу слова, свободу собраний и т.д. Здесь позиции консервативных и либеральных
критиков режима совпадают. Консерваторы считают ограничения нелегитимными
поскольку власть апеллирует не к тем ценностям, а либералы выступают против всякого ограничения
свободы в принципе. В итоге нынешнее государство является субъектом неправомерного
авторитаризма, как для первых, так и для вторых. Разница в том, что первые хотели бы сделать
это ограничение правомерным, а вторые ликвидировать ограничение вовсе. Ясно, что ни то, ни
другое на практике не возможно. Однако, в качестве объединяющего лозунга идея свободы
вполне может устроить временных союзников в борьбе против общего «врага».
Ближе всего друг к другу национал-консерваторы и либерал-демократы подходят в общем
неприятии нынешнего социально-экономического положения в стране. Точнее говоря, объективные
проблемы используются и теми, и другими для критики власти. Нищета, коррупция, произвол,
преступность - все это базис для социального протеста. Если консерваторы несколько
смягчат свою национальную риторику, а либерал-демократы свою рыночную, то перспектива
совместных антиправительственных выступлений под преимущественно левыми лозунгами становится
вполне реальной.
Вцелом, вырисовывается символический треугольник современного политического противостояния
в России. Вершина треугольника - это власть, которая частично в политических вопросах
смыкается с консервативной оппозицией, а по экономическим – с либеральной. Нижние концы
треугольника представляют собой два фланга социального протеста, которые объединяет общее
неприятие социально-экономической реальности в стране. Оба вектора протеста бьют по власти
самостоятельно, что делает усилие недостаточным. Объединение любых двух из трех сил дает их
победу над третьей. Отсутствие подобного объединения дает сохранение статус кво в 2007-2008
годах. Именно на это направлена текущая идеологическая активность Кремля. Косвенно это подтверждает
тезис, с которого началась данная статья: та сила, которая сможет привлечь на свою
15

СП-РАПН №1(3) 2007
сторону идейный потенциал национал-консерваторов, получит решающее преимущество в идейно-политической
борьбе в России в ближайшие месяцы и годы.
1. См. например: Казин Ф., Рубаник В., Будет ли хуже? Уроки Кондопоги и национальная политика в России // Политический
класс, № 11, 2006.
Левые в России: поворот, разворот, тенденция?
В.Н. Колесников (Санкт-Петербург)
В российском политическом дискурсе актуализация левых сюжетов связана с такими разнохарактерными
явлениями как статья М. Ходорковского «Левый поворот», тезис В.В.Путина о социал-демократической
природе российского общества, партийное строительство левоцентристского
направления, результаты выборов в региональные парламенты 2006-2007 г.г.
Актуализацию левой идеи в современной России можно рассматривать, прежде всего, как реакцию
на либерально-олихархический деспотизм 90-х годов. Приватизация была неэффективной
политически и социально, потому что более 90% российского народа не считают ее справедливой.
А значит, результаты приватизации не признаются нашими согражданами, и в таких условиях
перманентный и бесконечный передел собственности неизбежен.
Политико-административная реформа В.В.Путина модернизировала режим в либеральнобюрократическом
направлении, оставив без ответа основные вызовы предшествовавшего режима -
масштабную нравственную деградацию общества, углубляющиеся социальные и этнические расколы
и, прежде всего возрастающую потребность в социальной справедливости.
Последняя всегда была общей характеристикой для всех разновидностей социализма. Продолжает
существовать потребность в нравственном обновлении общества, а это также продолжает
стимулировать возрождение левых настроений. В этих условиях возникает ситуация, когда социалистическая
идея начинает восприниматься не как цивилизационный тупик, а как возможность
преодоления существующих противоречий.
Опросы общественного мнения многих социологических центров фиксируют заметную эволюцию
в сторону левых, социалистических ценностей. Так, согласно январского опроса ВЦИОМ
к "коммунизму" 15 лет назад положительно относились 15% россиян, а сейчас -- уже 39, выражение
"национальный суверенитет" в 1992 году хорошо характеризовали 43 человека из сотни, ныне
-- уже 69. Это же в известном смысле подтверждают и данные Левада-центра по политическим
предпочтениям граждан России за февраль 2007 г.. Симпатии граждан с января по февраль по отношению
к коммунистам выросли с 10% до 14%, тогда как к партии власти – упали с 21% до 18%.
Результаты мартовских региональных выборов 2007 г дают фактическое подтверждение этих
данных. Если напрямую "Единая Россия" проиграла пропорциональное голосование, т.е. не получила
относительного большинства голосов только в Ставропольском крае, то в отношении к консолидированному
левому голосованию она проиграла его в 4 из 14 регионов (Ставрополье – 23,85
% против 51,89 % левых, Ленинградская область – 35,26 % против 37,98 % левых, город на Неве –
37,37 % против 37,92 % левых, Вологодская области – 41,88 % против 44,74 %, полагая голосование
за Аграрную партию как в основе своей левое голосование). Еще в трех регионах "ЕР", хотя в
той или иной степени и опередила левых, их результаты выглядят сопоставимо: Мурманская область
– 42,13 % против 33,76 %, Орловская область – 39,02 % против 36,38 %, Самарская область –
34 % против 33,87 %. То есть, результаты голосований в регионах оказались таковы, что при видимом
сохранении статус-кво на деле это именно начало того, что должно было начаться только в
декабре 2007 года.
Политический анализ наметившихся тенденций должен при этом исходить из наличия серьѐзной
исследовательской проблемы, а именно: соотношение голосов и мандатов, получаемых левыми
и правыми партиями, не соответствует соотношению идейно-политических предпочтений, существующих
в обществе. Если иметь в виду поддержку характерных политических требований и
ценностей, мы можем говорить о том, что левая ниша в электорате составляет примерно до двух
16

СП-РАПН №1(3) 2007
третей голосов, а правая – в пределах одной пятой. Возможно, что это предположение нуждается в
проведении дополнительных исследований.
Если же обратиться к характеристике внутренних проблем самых левых, то одной из важнейших
выступает проблема консолидации проявлений левой политической воли, включая и предстоящее
голосование на думских выборах.
Применительно к выборам 2003 года показателем консолидированного левого голосования
можно считать 21 % (12 % КПРФ и 9 % "Родины"), то на прошедших региональных выборах показатель
консолидированного левого голосования составил 31 % (около 16 % КПРФ и около 15 %
"Справедливой России"). По сути, совместный результат коммунистов и "эсеров" сопоставим с
результатами, которые КПРФ получала вместе со своими союзниками в период своего максимального
влияния, в 1995 г. и в первом туре президентских выборов 1996 г. Однако тогда, кроме опоры
на левые симпатии общества, КПРФ опиралась и на его протестные настроения, это было голосование
периода кризиса.
Сейчас схожий по параметрам совместный результат левых получен в условиях относительной
стабильности и предельно высокой популярности высшего носителя власти. Иначе говоря,
консолидация левого голосования в сегодняшней, стабильной и относительно благополучной, как
считается, ситуации, достигла уровня его консолидации в условиях кризиса.
Таким образом, можно констатировать появление тенденции укрепления позиций левой идеи
в ее электорально-поведенческом выражении уже не как акта протеста, а как относительно сознательного
выбора общества.
17
Л.О. Кузьмичева (Ярославль)
«Новые лейбористы»:
социал-демократическое реформирование или неолиберальное примирение?
Разговор об «актуальных левых» в мировом политическом контексте невозможен без обращения
к опыту лейбористской партии Великобритании. Британские лейбористы, присвоив себе атрибут
«новые» в 1994 году и взяв курс на поиск «третьего пути», не только прочно заняли политическое
пространство Великобритании как минимум на десятилетие вперед (выиграв подряд три избирательных
кампании на всеобщих парламентских выборах), но и спровоцировали оживленные
дискуссии в академической среде. Их суть можно свести к вопросу о том, действительно ли произошли
изменения в лейбористской партии, или «новые лейбористы» по сути «старые лейбористы»,
которые вынуждены использовать приставку «новые», чтобы привлечь голоса избирателей и
вернуться к власти?
Анализ основных направлений в исследовании «новых лейбористов» может представлять интерес
и быть полезным с нескольких точек зрения. Во-первых, дискуссии о современном британском
лейборизме ведутся в более широком контексте, а именно: возможностей и ограничений,
которые накладывает глобальная экономика на политику социал-демократии и выбор определенной
капиталистической модели. Во-вторых, в ряде стран (Германия, Швеция) обновление программ
социал-демократов шло по иному пути, в других (Франция) началось позднее чем в Великобритании;
поэтому опыт «новых лейбористов» крайне важен для сравнительного анализа партий
социал-демократической ориентации. В-третьих, радикальные изменения в идеологии современного
левого движения так или иначе влияют на эволюцию центристских и правых партий, что ведет
к необходимости переосмысления традиционных партийных систем. Наконец, по мере становления
и развития партий в России есть надежда, что вопросам поиска и выработки адекватной
идеологии (наряду с предвыборными технологиями) будет придаваться большее значение, что
также делает опыт стран со сложившейся традицией политических партий востребованным.
В целом, исследования современного британского лейборизма можно разделить на три группы.
Критическое направление. Исследователь К. Хэй в целой серии работ убеждает читателей, что
политика «новых лейбористов» – это примирение с «тэтчеризмом», признание ценностей неоли-

СП-РАПН №1(3) 2007
беральной экономики [1] [2]. Партия Т. Блэра идет навстречу деловым и финансовым кругам, отказываясь
от социал-демократической программы, чтобы получить их голоса.
К критическому направлению можно отнести и историка М. Уикэм-Джонса [3]. По мнению
автора, лейбористы выбрали консервативный путь под давлением двух факторов: избирательной
системы и макроэкономики (глобализации). Однако влияние этих факторов преувеличено лейбористами.
Они могли бы развиваться также как и социал-демократические партии континентальной
Европы, если бы профсоюзы обладали сильными позициями в Британии.
Выводы К. Хэя и М. Уикэм-Джонса соотносятся с заключением Р. Хеффернана, который считает,
что трансформация лейбористской партии в «новых лейбористов» - не что иное, как необратимое
смещение в сторону правореформистской политики неолиберализма ценой отказа от социал-демократической
доктрины [4; 71].
Апологетическое направление («третий путь»). Это направление представлено теоретиками
«третьего пути», которые полагают, что «новые лейбористы» смогли найти действительно новую
парадигму управления государством. По мнению Э. Гидденса, Т. Блэр предложил Великобритании
«третий путь» - сочетание экономического роста и социальной справедливости, что выгодно отличает
его правительство от кабинетов предшественников: как лейбористов, так и консерваторов [5;
6]. Британский историк М. Смит полагает, что было бы упрощением рассматривать новый
лейборизм как примирение с «тэтчеризмом». Модернизация лейбористов шла в рамках собственной
традиции в связи с изменением политических, социальных и экономических условий [6]. Исследователи
С. Драйвер и Л. Мартелл также полагают, что «новый лейборизм» не может рассматриваться
как простое повторение «тэтчеризма», но это и не модернизованный социалдемократический
проект. Глобализация заставляет современные правительства искать «третий
путь», который объединяет традиции «правых» и «левых», и в итоге дает совсем новую конфигурацию
(в ней невозможно уже вычленить элементы идеологии «правых» или «левых») [7; 95].
Итак, в деятельности команды Блэра появляется принципиально новый компонент: попытка сохранить
баланс между «экономическим успехом» и «социальной включенностью», между «рынком»
и «обществом» [8; 3].
Альтернативный взгляд. Согласно третьему подходу, в идеологии «новых лейбористов» есть
как элементы новизны, так и преемственности (с политическим курсом и консерваторов, и лейбористов).
Таких взглядов придерживаются Д. Коутс, Л. Панич, Р. Милибанд. Согласно Коутсу, история
партии всегда развивалась как борьба «социал-реформистов» и «буржуазных радикалов». В
прошлом правительства лейбористов никогда не добивались успеха в артикуляции социальных
программ для трудящихся; глобальная экономика еще больше сузила пространство для подобных
социальных проектов, поэтому нет ничего удивительного, что «новые лейбористы» не собирались
нарушать интересы бизнеса и финансовых кругов, сохранив экономическую политику консерваторов.
Новизна состояла лишь в том, что они поставили интересы бизнеса выше социальных реформ
еще до победы на выборах, отказавшись от традиционной социал-демократической риторики
[9; 299-305].
Таким образом, анализ успехов и неудач политического курса правительства Т. Блэра зависит
от той позиции, которой придерживаются авторы, оценивая природу «новых лейбористов». Ожидаемая
смена лидера партии наверняка подтолкнет к возобновлению дискуссии, к подведению
итогов и переосмыслению эпохи «новых лейбористов» во главе с Т. Блэром.
1. Hay, C. Labour‘s Thatcherite revisionism: playing the politics of ―catch-up‖ // Political Studies, Vol. 42, No. 4, 1994.
2. Hay, C. The political Economy of new Labour: Labouring under False Pretences? – Manchester, 1999.
3. Wickham-Jones, M. New Labour in the global economy: partisan politics and the social democratic model // British Journal of
Politics and International Relations, Vol. 2, No. 2, 2000.
4. Heffernan, R. New Labour and Thatcherism: political change in Britain. - Palgrave, 2001.
5. Giddens, A. The Third Way and its Critics. – Cambridge: Polity, 2000.
6. Smith, M. Understanding the ―politics of catch up‖: the modernisation of the Labour party // Political studies, Vol. 42, No. 4,
1994.
7. Driver, S., Martell, L. Blair‘s Britain. – Polity Press, 2003.
8. Driver, S., Martell, L. New Labour. Politics after Thatcherism. – Cambridge: Polity Press, 1998.
9. Coates, David. Capitalist models and social democracy: the case of New Labour // British Journal of Politics and International
Relations, Vol. 3, No. 3, 2001.
18

СП-РАПН №1(3) 2007
Н.В. Кукина (Ярославль)
«Справедливая Россия» – ведущая партия в формате «актуальные левые»?
Становится все более очевидным совершившийся левый поворот в международном [4] и российском,
на наш взгляд, политическом контексте. После взлета либерализма в 70-90 гг. ХХ столетия
за рубежом и в России государственные, политические деятели, политологи, социологи, экономисты
и историки снова обращают свое внимание на идеи левой ориентации.
Расчет либералов на то, что наемный труженик должен сам на все заработать (квартира, образование,
медицинское обслуживание и т.д.), не надеясь на социальную помощь со стороны общества
в лице государства, оказался красивым суждением на бумаге. В реалии данная идея либералов
обернулась ростом числа обездоленных во многих странах, и, особенно, таких как Россия, где
либеральные реформы проходили в виде «шоковой терапии». Тем не менее, как свидетельствует
действительность, левые идеи оказались востребованными. И настолько, что даже представители
СПС, как показали прошедшие в марте 2007 года выборы в законодательные собрания 14 субъектов
РФ, действовали на левом фланге политического поля. Благодаря чему им удалось преодолеть
7% барьер в ряде субъектов России. В данных условиях КПРФ должна была бы получить на выборах
не менее 50-60% голосов избирателей. Однако ее звездный час миновал еще в 1996 году, когда
на выборах Президента РФ лидер партии коммунистов получил около 40%.
Главная причина падения авторитета КПРФ в том, что она перестала быть партиеймонополистом
на левом фланге. Наряду с ней сегодня действуют «Справедливая Россия», «Патриоты
России», «Народная воля». К тому же ряд ее лозунгов (соборность, державность, патриотизм,
справедливость и др.) успешно используют «Единая Россия» и ЛДПР. Наконец, в силу личностных,
амбициозного характера качеств, Г.А. Зюганов не стал фигурой общенационального
масштаба. Таким образом, КПРФ с ее лидером оказалась не в состоянии стать объединяющей силой
всех лево-патриотических организаций и движений России.
Думается, на эту роль претендует партия «Справедливая Россия» во главе с ее лидером С.М.
Мироновым. Опираясь на материальный и административный ресурс политтехнологов Кремля,
она активно развернула работу по партийному строительству. Об этом свидетельствуют данные по
России: в партии уже более 300 тыс. человек и ее отделения функционируют во всех субъектах
РФ. Например, в Ярославской области партия насчитывает более 1,5 тыс. человек и действует
почти во всех муниципальных округах. Имеет фракцию депутатов в Государственной Думе Ярославской
области [3]. Тогда как еще год назад на территории региона она отсутствовала. Существовавшие
вместо нее организации «Родина», «Партия пенсионеров», «Партия жизни» в основном
были малочисленными. Чуть менее года тому назад согласно данным опроса Фонда «Общественное
мнение» (ФОМ) партия «Родина» и «Партия пенсионеров» вместе могли претендовать на
предстоящих выборах на 4 % голосов избирателей. Третий же участник альянса – «Партия жизни»
– на 0% [2]. Как видим, мартовские выборы 2007 г. в законодательные собрания 14 субъектов РФ
самым серьезным образом скорректировали эти результаты.
Содержание платформы «Справедливой России», принятой на VI съезде партии (февраль 2007
г.) свидетельствует о том, что она желает стать новой левой партией в России. С точки зрения изложенного
в платформе, «Справедливая Россия» по идеологии мало чем отличается от КПРФ [3].
Она также выступает за социальную справедливость, прогрессивное налогообложение на доходы
и недвижимость богатых, социализацию природной ренты от добычи ресурсов, бесплатное медицинское
обслуживание и образование, уважительное отношение к советскому прошлому. В то же
время в отличие от КПРФ «Справедливая Россия» не отягощена ошибками и преступлениями в
прошлом, поскольку не является, как КПРФ, наследницей КПСС.
Именно в этом проявляется политическая сущность «Справедливой России» как партии в
формате «актуальные левые», т.е. левой партии, готовой актуально отвечать за реализацию левых
идей, характерных для политического сознания немалого числа россиян.
Вместе с тем у партии «Справедливая Россия» есть «ахиллесова пята», которую она должна
преодолеть, чтобы стать ведущей политической организацией на левом фланге. Речь идет о том, и
лидеры партии этого не скрывают, что «Справедливая Россия» – кремлевский проект. Политолог,
19

СП-РАПН №1(3) 2007
профессор В. Дегоев отмечает: «В такой уникальной стране, как Россия, не было и не будет более
реального рычага для решения общественных проблем, чем государство» [1; 29]. Поэтому говорить
о конструктивной политической самостоятельности партии преждевременно. Мы помним,
чем закончилась попытка лидеров партии «Родина» дистанцироваться от Кремля на президентских
выборах и в Государственную Думу РФ.
Процесс создания партии «Справедливая Россия» не случаен. В России радикальный демонтаж
социалистических ценностей во имя либеральных оказался неосуществимым. Весь вопрос
теперь заключается в том, насколько руководство партии «Справедливая Россия» во главе с С.М.
Мироновым сумеет более деликатно выйти из-под «опеки» Кремля. Тем самым, выражаясь словами
лидера кадетов начала ХХ в. П. Милюкова, «быть не оппозицией ее величества, а оппозицией
ее величеству». Это позволит «Справедливой России» в дальнейшем закрепиться в качестве ведущей
партии на левом фланге политического поля, а затем, в случае победы на очередных выборах,
вместе со своими избирателями и сторонниками пойти по пути нового или обновленного социализма.
1. Дегоев В. В поисках точки опоры // Политический журнал. 2007. № 1-2.
2. Пашков Д., Саргин А. Верхи не хотят, низы тоже // www.gzt.ru
3. Сейчас в Ярославле // «Справедливая Россия». 2007. № 1 (февраль).
4. Фергюсон Н. Одновременный рост левых и националистических настроений – реальная угроза либеральному миропорядку
// Коммерсант. 2006. 4 июля.
20
Курочкин А.В. (Санкт-Петербург)
«Актуальные левые» - партия политического будущего России?
Появление на политической арене новой и сразу же всерьез заявившей о себе политической
партии «Справедливая Россия – Родина, Пенсионеры, Жизнь» было ознаменовано достаточно положительной
реакцией демократически настроенной части российского общества, уставшей от
консервативно-бюрократической стабильности (читай политического застоя) и приветствовавшей
возвращение реальной политической конкуренции и наполнение поля публичной политики новым
содержанием. Выборы мэра Самары и особенно ряд региональных кампаний марта 2007г.
лишь укрепили это чувство. Очевидно, что новая партия сегодня находится лишь в стадии становления
и только-только, можно сказать прямо в полевых условиях региональных избирательных
кампаний формирует свою идеологию и политическую программу. Лидер партии Сергей Миронов
на первом объединительном съезде заявил об однозначно левой, социалистической идейной
платформе партии. Однако и он и другие представители руководства «Справедливой России» неоднократно
отмечали особый, отличный от КПРФ и других левых радикалов, характер политической
программы новой партии. Неслучайно возникло само название «актуальные левые», в котором
прослеживается ряд интересных смыслов речь о которых пойдет ниже. Современный политический
процесс, исключением из которого не является при всей специфике и Российская Федерация,
развертывается в условиях формирования нового информационного общества, в качестве
одной из принципиальных характеристик которого определяют процесс де-экономизации и доминирования
постматериалистических ценностей. Он достаточно подробно проанализирован в
работа Д.Белла, Э.Гидденса др. авторов: «в случае, если мы построим континуум, на одном конце
которого находится экономизация (economizing) (когда все аспекты организации низведены до
положения средств достижения целей производства и получения прибыли), а на другом - социологизация
(sociologizing) (когда всем работникам пожизненно гарантирована работа и удовлетворение
от нее становится основным требованием), то увидим, что за последние тридцать лет корпорация
неуклонно двигалась - что справедливо в отношении практически всех ее служащих - в сторону
социологизации)» (Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. N.Y., 1996. P. 288) Последнее
предопределяет исключительную важность социального и гуманитарного контекста управления.
Явную постматериальную идеологическую направленность и гуманитарный характер базовых
политических ценностей демонстрировала одна из составляющих новую партию политических

СП-РАПН №1(3) 2007
сил – Российская партия жизни на выборах в Государственную Думу 2003г. Тогда этот месседж
оказался неуслышанным подавляющим большинством избирателей, однако четыре года спустя,
когда проблема экономического выживания для активного населения страны практически решена,
данный посыл вкупе с умеренной левой ориентацией вполне может быть поддержан.
Для политического управления в условиях информационного общества наиболее значимы сегодня
два процесса: значительный рост индивидуализации политики (как составная часть процесса
индивидуализации общества) и деполитизация национального государства. Первый процесс
связан с тем, что в условиях информационного общества исчезает классовая сущность политики.
Главную роль в политике начинает играть отдельный индивид, личность. Плюрализм мнений и
интересов становится основным принципом политического поведения. Это в свою очередь переопределяет
роль и принципы деятельности современных политических партий. В условиях информационного
общества осуществляется переход от политических партий, основанных на классовых
интересах к партиям, основанным на программе действий. В этом смысле весьма показательны
слова британского премьер-министра, лидера лейбористской партии Тони Блэра, сказанные
им по поводу определения главной политической стратегии лейбористкой партии последних
лет, т.н. «третьего пути»: «третий путь – это все то, что работает» (Independent, 21.09.1998). Причем
в условиях информационного общества происходит снижение значения практически всех
коллективных структур индустриального общества (партий, профсоюзов и т.д.) (см. например
У.Бек), что опять же ведет к прагматизации и индивидуализации политики. Политические акторы
при этом утрачивают «традиционную» легитимность, основанную на классических идеологиях
(консерватизме, либерализме, социализме и т.д.). Политики более не могут оказывать влияние на
электорат посредством упрощения проблем, объяснения их причин и предписания простых рецептов
их исправления. И здесь многое зависит от того, каким путем пойдут сегодня «актуальные
левые». В своем запасе они имеют лидеров, не являющихся яркими трибунами и популистами, но
вполне отвечающих требованиям прагматизма и практицизма. Их программа (во всяком случае,
та, которая была заявлена на региональный мартовских выборах 2007г.) также вполне прагматична
и направлена, прежде всего, на решение конкретных социальных проблем вполне реальными методами.
В этом отношении «актуальность» можно трактовать как прагматизм и даже, в определенной
степени, направленность на опережающее решение социальных и гуманитарных проблем,
которые только-только выходят на первый план после затяжного экономического кризиса.
Новые социально-политические, социокультурные и экономические вызовы, проявившиеся в
информационном обществе и выразившиеся в упадке социальной дисциплины, дезинтеграции социального
и политического миров, усилении отчуждения и самоотчуждения граждан от политики,
предопределяют кризис традиционной консервативно-бюрократической модели политического
управления и переход к постбюрократической модели управления. Эта новая модель акцентирует
внимание на высокой результативности политического менеджмента, которая достигается посредством
применения управления по целям, использования маркетинга и рыночных механизмов,
конкуренции и свободы выбора, делегирования полномочий на нижние уровни иерархии, посредством
более сбалансированного распределения власти, ответственности и подотчетности, планомерного
развития различных форм гражданского и политического участия.
Насколько «актуальные левые» сумеют сегодня воплотить описанную выше модель в своей
политической программе и конкретных действиях, насколько они смогут стать эффективными
социально ориентированными прагматиками, настолько, наверное, мы можем считать их партией
будущего для России.
21
С.А. Ланцов (Санкт-Петербург)
«Новый социализм» в Латинской Америке: истоки и перспективы
Наиболее ярким примером возрождения интереса к социалистическим идеям, подъема левых
настроений и усиления позиций левоориентированных политических сил в современном мире является
ситуация, складывающаяся в Латинской Америке. Никогда еще в истории этого континента

СП-РАПН №1(3) 2007
не было случая, чтобы левые правительства одновременно находились у власти в таком количестве
стран. И хотя есть различия в позициях умеренных социалистических лидеров Бразилии и Чили,
и таких леворадикально настроенных политиков, как Уго Чавес в Венесуэле или Эве Моралес
в Боливии, успех у электората тех и других имеет общие корни.
Всю вторую половину XX века Латинская Америка была регионом, где на фоне глубоких экономических
противоречий и социальных конфликтов наблюдалась высокая активность левых политических
сил. Эти силы добивались определенных успехов, находились у власти и на практике
пытались реализовать принципы социальной справедливости. Были в истории латиноамериканского
левого движения и примеры мирного прихода к власти через демократические процедуры и
институты, как в Чили во времена «Народного единства», но чаще, в соответствии с местными
условиями, использовалось вооруженное насилие, как на Кубе или в Никарагуа. Демократия вообще
долгое время не могла укорениться на континенте, где распространенным явлением были
военные перевороты, которые, могли, как в Чили, привести к установлению праворадикальных
политических режимов, но могли, как в Перу или Панаме, привести к власти левоориентированных
военных, пытавшихся осуществлять социальные эксперименты.
В конце XX века в рамках общемировой тенденции падения популярности и престижа социалистической
идеи во всем мире снизилась ее привлекательность и в Латинской Америке. Однако
сегодня мы являемся свидетелями новой левой, социалистической волны на южноамериканском
континенте. Так в чем же причина?
Представляется, что в Латинской Америке на рубеже XX и XXI веков переплелись несколько
глобальных тенденций мирового развития, и это переплетение вызвало неожиданные и специфические
результаты.
Как известно, именно в Латинской Америке зародилась «третья волна» глобальной демократизации.
В 90-е годы прошлого века демократические режимы утвердились практически во всех
странах континента, чего до этого не было никогда. Но одновременно Латинская Америка, как и
весь мир в целом, была втянута в новую волну глобализации. В условиях экономической глобализации,
происходившей на основе неолиберальных принципов, традиционные социальнолиберальные
проблемы латиноамериканских государств не только не были разрешены, а, часто,
еще более обострились. Но если раньше социальный протест не раз принимал различные формы
политического насилия – от партизанской войны до террористических акций, то теперь появились
легальные, публичные каналы выражения этого протеста – через выборы и оказание поддержки
тем политическим силам, которые олицетворяют собой надежды на общественные перемены.
Левые лидеры и левые правительства, пришедшие сегодня к власти в ряде латиноамериканских
стран, пользуются поддержкой значительной части населения этих стран, с чем приходится
считаться и тем, кому не нравится «левый поворот» на латиноамериканском континенте, прежде
всего, США.
В Латинской Америке в начале 90-х годов, как и во всем мире, привлекательность социалистических
идей снизилась вследствие краха «реального социализма» в Советском Союзе и странах
Восточной Европы. Однако степень снижения этой привлекательности на латиноамериканском
континенте была ниже, чем в других регионах. В Латинской Америке «реальный социализм» отождествлялся
с Кубой, где коммунистическая общественно-политическая система сохранилась и
после 1991 года. А успехи Кубы в области образования и здравоохранения весьма заметны на фоне
других латиноамериканских государств и в какой-то мере нивелируют недостатки реализованной
на Кубе экономической модели. Именно социальные аспекты кубинского опыта привлекают
сегодня латиноамериканских сторонников идей социализма в Венесуэле, Боливии и других странах
континента.
Наконец, подъем левых настроений в Латинской Америке следует рассматривать в контексте
усиления роли цивилизационного фактора в мировой политике. Практически все латиноамериканские
левые лидеры новой волны стоят на жестких антиамериканских позициях и тем самым выражают
весьма распространенные на континенте настроения. В последние пятнадцать лет традиционное
недоверие к северному соседу в Латинской Америке не ослабло, а, скорее, усилилось вследствие
деятельности североамериканских транснациональных компаний и навязывания Соединенными
Штатами Америки неолиберальных рецептов экономического развития. Сами же США в
22

СП-РАПН №1(3) 2007
своей внешней политике в последнее время уделяли меньше внимания Латинской Америке, поскольку
оказались глубоко втянуты в ситуации вокруг Афганистана и Ирака. Хотя попытки противодействовать
левым силам Латинской Америки со стороны США имели место, они не привели
к каким-либо позитивным для североамериканских интересов результатам.
Однако говорить о появлении в Латинской Америке какого-либо нового варианта социалистической
альтернативы глобальному капитализму преждевременно. Предлагаемые современными
латиноамериканскими левыми социально-экономические меры, например, национализация собственности
иностранных компаний, лишь повторяют рецепты 60-х годов прошлого века. Провозглашенный
в Венесуэле масштабный социалистический эксперимент проводится на финансовом
фундаменте доходов от нефтеэкспотра. Но его судьба окажется под вопросом при падении мировых
цен на нефть.
О.Ю. Малинова (Москва)
Левые в российском партийном спектре (по материалам сравнительного анализа программ)
Широко распространено мнение, что с точки зрения преобладающих ценностных установок
Россия является «левой» страной. Исследования социологов не подтверждают тезис о тотальной
«левизне» российского общества, но свидетельствуют о наличии запроса на социальную справедливость
и государственный патернализм в значительных его сегментах. Означает ли это, что у
левых идей есть хорошие перспективы, в том числе – электоральные? Не ставя задачей дать ответ
на этот вопрос в полном объеме, мы попытаемся оценить «предложение» левых идей в российской
политической системе, проанализировав содержание партийных программ. Разумеется, партии не
являются единственными производителями политических идей, однако в соответствии с действующим
законодательством, только они могут участвовать в выборах. Таким образом, иные типы
политических объединений, а также другие каналы коммуникации могут способствовать «продвижению»
левых идей, но не создают механизмов для претворения соответствующих предпочтений
в электоральный выбор.
В основу доклада положены предварительные результаты коллективного проекта, посвященного
проблеме структурирования партийного спектра в современной России (грант РГНФ № 06-
03-00203а, науч. рук. – Е.Ю. Мелешкина). Целью проекта является выявление особенностей межпартийного
соревнования и конфигурации партийного спектра в современной России и анализ
воздействия институциональных и политических факторов на их специфику. В рамках данного
проекта анализировались программы партий, представленных в ныне действующей Государственной
Думе: «Единой России» (2003 г.), КПРФ (2002 г.), ЛДПР (2005 г.) и Родины (2002 г., с изм.
2004 г.), а также СПС (2003 г.) и «Яблока» (2003 г.), подготовленные в рамках предыдущего избирательного
цикла. Несмотря на формальный характер и кажущуюся «факультативность» для партийной
практики, программы остаются главным средством самоидентификации, и в этом смысле
их изучение сохраняет актуальность. В дальнейшем в рамках проекта предполагается изучить программные
материалы и риторику избирательных кампаний 2007-2008 гг.
Структуру политического спектра часто описывают при помощи «лево-правой» шкалы. Как
правило, к левому полюсу относят сторонников перемен, большего равенства, социальной справедливости
и значительного вмешательства государства в экономическую и социальную сферы, а
к правому – тех, кто защищает status quo, поддерживая такие ценности, как индивидуализм, частная
собственность, авторитет и др. Преимуществами данной модели считаются наглядность, простота,
функциональность, возможность ее трансформации как в континуум, так и в дуалистическую
систему, а также способность адаптироваться к особенностям конкретных политий. Однако
данная модель хуже работает в политических системах, где вопросы, связанные с национальной,
культурной или религиозной идентификацией, играют существенную роль и не имеют жесткой
привязки к определенным социально-экономическим позициям (подробнее о достоинствах и недостатках
«право-левой» шкалы см. [1]).
23

СП-РАПН №1(3) 2007
По-видимому, именно так обстоит дело в России. Поэтому мы решили использовать более
сложную систему шкал, опирающуюся на теорию «проблемных измерений» (issues dimensions).
Под «проблемными измерениями» понимают комплексы проблем, служащих источниками значимых
политических разногласий в том или ином обществе. Некоторые из них обусловлены историческими
факторами развития партийных систем и соответствуют основным размежеваниям, выделенным
С.Липсетом и С.Рокканом (между центром и периферией, государством и церковью, городом
и селом, собственниками и рабочими [3]). Мы использовали модифицированную версию теории
социально-политических размежеваний, адаптированную к условиям российской политической
системы, и анализировали партийный спектр, ориентируясь на следующие проблемные измерения:
1. Социально-экономическое
2. Религиозное
3. Центр-периферия, представленное в виде культурно-этнического измерения, отношений между
центром и регионами, противоречий по вопросам государственного строительства и позиций
по вопросу о национально-цивилизационной самоидентификации
4. Город-село
5. Поддержка власти в виде оппозиций по поводу отношения к существующему режиму и авторитаризму
или демократии
6. Внешнеполитическое
7. Постматериалистическое
Наше исследование показывает, все российские партии в своих программах в той или иной
мере используют левую риторику. Однако ни в одна из них (включая КПРФ) не предлагает последовательно
«левой» программы. Скорее, как справедливо утверждает Б.Кагарлицкий, имеет место
«симуляция левого поворота» в ответ на появление в обществе соответствующего запроса [2: 7].
Таким образом, существующая партийная система не позволяет «левым» избирателям выразить
свои предпочтения. Ограниченность этой системы – одна из причин скептического отношения
россиян к институту выборов. По данным опроса, проведенного Левада-Центр в апреле 2007 г.,
лишь 40 % респондентов считают, что предстоящие в декабре выборы будут отражать волю населения
России, 45 % выбрали варианты ответов «скорее нет / определенно нет», а 15 % – затруднились
с ответом (http://www.levada.ru/press/2007050801.html). В этих условиях «левые» движения
вынуждены развиваться как внесистемные. Смогут ли они влиять на политическую повестку, меняя
ее в свою пользу – покажет время.
1. Анохина Н.В., Мелешкина Е.Ю. Идеологическое структурирование партийного спектра в России в преддверии избирательного
цикла 2007-2008 гг. // ПОЛИТЭКС. в печати.
2. Кагарлицкий Б.Ю. Революционеры в эпоху стабильности: российские левые начала XXI века – проблема организации
// Левые в политическом пространстве современности. Материалы Всероссийской научно-практической конференции.
Екатеринбург, 2007. С. 6-10.
3. Lipset S., Rokkan S. Cleavage structures, party systems and voter alignments. An introduction // Party systems and voter
alignments. N.Y.: Free Press, 1967.
Е.В. Морозова (Краснодар)
Сетевые стратегии «новых бедных»
(Исследование выполнено при поддержке РФФИ, грант № 06-06-96679
«Социальные сети в региональном социально-политическом процессе»)
Под социальными сетями понимаются устойчивые модели непосредственного взаимодействия
между людьми, в ходе которого происходит обмен ресурсами различного рода и формируется
социальный капитал. Наряду с выделенными Л.В. Сморгуновым [2] глобальными факторами «сетевизации»
общества – глобализацией и информатизацией общества, плюрализацией общественных
структур, падением авторитета традиционных политических институтов, существуют и специфические,
российские (компенсация институционального и нормативного вакуума, высокие
24

СП-РАПН №1(3) 2007
риски). На характер и структуру складывающихся социальных сетей влияют также региональные
особенности: к примеру, на Юге России широко распространены патрон-клиентарные сети.
«Новые бедные» - работающие люди с высоким уровнем образования и низким уровнем дохода.
Не относившиеся прежде к малообеспеченным слоям общества, они обязаны свои новым статусом
мизерной зарплате в бюджетной сфере, потере работы и развалу производства. «Для «новых
бедных» резкое изменение их социально-экономического положения стало настоящим психологическим
шоком и социальной драмой» [7].
Пользуясь типологией Н. Динелло [4], предполагающей выделение вертикальных и горизонтальных
сетей, мы относим сети «новых бедных» к горизонтальным сетям, для которых характерно
объединение агентов одинакового статуса, мощи и влияния, сильные внутренние связи, высокая
адаптивность и ценности социального развития.
Проведя три кейс-стади сетей разных типов (местническая – выходцы из Тимашевского района,
профессиональная – военнослужащие, выпускники одного суворовского училища, и проблемная
– сеть «Родительство») и обратившись к результатам исследований сетей [1,3,6,9,11,13],
мы пытались понять, какие сетевые стратегии используются в их взаимодействии внутри сети и за
ее пределами.
Все многообразие стратегий, предъявленных нам респондентами в ходе интервью можно объединить
в две группы: стратегии выживания и стратегии развития. При стратегии выживания все
виды обмена ресурсами направлены на удовлетворение базовых унифицированных потребностей
при постоянной нехватке денежных средств. Как отметила С. Барсукова, базовым ресурсом становится
время как компенсация нехватки других ресурсов. Пример реализации такой стратегии в
сельской сети проанализирован в исследовании [1]. Стратегия развития направлена на расширение
объема и разнообразия ресурсов сети. Так, во всех рассмотренных кейсах зафиксированы
помощь в трудоустройстве, эффективная кооперация для получения новых ресурсов,
И.Шурыгина высказала предположение о складывающейся субкультуре «новых бедных» [12],
мы же хотим обратить внимание на различия внутри этой субкультуры, связанные с различными
сетевыми стратегиями. Разделяющие стратегию выживания ориентированы на воспроизводство
бедности, «которая в результате начинает казаться нормальным и неизбежным образом жизни»
[12], приверженцы стратегии развития ориентированы на модель успеха, ценности образования и
профессионализма, склонны к самоиронии. Обе группы объединяет ориентация на социальную
справедливость и глубокое убеждение в том, что «быть состоятельным человеком в России – это
пошло» [8].
Конвертация социального капитала в политический (политическую поддержку) происходит в
изученных сетях практически всегда через неформальные политические практики. Зафиксированы
случаи активного участия сетей в электоральных процессах, прежде всего для вхождения во вновь
рекрутируемые административные элиты, поддержка инициированных акторами сети политических
организаций и НКО. В сетевом взаимодействии накоплен колоссальный потенциал самоорганизации,
который может быть востребован в «выращивании» институтов гражданского общества.
Именно уровень межличностного доверия в той или иной стране во многом предопределяет
перспективы экономического прогресса, роста благосостояния и дееспособность гражданского
общества [5].
Перспективы нашего исследования - получить более полное представление о комплексе факторов,
актуализирующих социальные сети в политическом пространстве региона; выявить и исследовать
механизмы и способы мобилизации ресурсов политического влияния и политической
поддержки внутри социальных сетей; выявить и изучить влияние социальных сетей на формирование
государственных политик на региональном уровне; изучить декларируемые и латентные
политические цели и ценности социальных сетей разных типов.
1. Виноградский В.Г., Виноградская О.Я., Никулин А.М., Фадеева О.П. Жизнь Любы Курановской: семья, хозяйство, бюджет
// Социс. 2002. №1.
2. Государственная политика и управление/ Под ред. Л.В.Сморгунова. Т.1. М.,2006.
3. Градосельская Г.В. Социальные сети: обмен частными трансфертами // http://www.socialinee.ru/taxonomy/term.136
4. Динелло Н. Социальные сети и гражданское общество //http://www/kennan.yar.ru/materiaks/profi3/part1/sect23/htm.
5. Кертман Г. Межличностное доверие в России // Социальная реальность. 2006. №4.
25

СП-РАПН №1(3) 2007
6. Лебедева Н.Н., Ломовцева О.А. Социальный капитал и модернизация этноэкономики Юга России // Общественные науки
и современность. 2006. №2.
7. Никовская Л. Почему появилась «Справедливая Россия»? // http://www/novopol.ru/article20564.html
8. Новые бедные русские… // http://job.barnaul.ru/index.php?page=articles/article21
9. Римашевская Н.М. Интеллектуальный потенциал, качество рабочей силы и «новые бедные» // http://nature.web.ru
10. Роуз Р. Достижение целей в квазисовременном обществе: социальные сети в России // ОНС. 2002. №3.
11. Тихонова Н.Е. Социальный капитал как фактор неравенства // ОНС. 2004. №4.
12. Шурыгина И. Бедность – не просто недостаток денег // http://www.owl.ru/win/womplus/1999/bedn.htm
13. Яницкий О. Структура региональных политических сетей // http://www/indepsocres.spb.ru/sbornik6/6_janits.htm
26
Л.И. Никовская (Москва)
Почему появилась новая левая партия в России – «Справедливая Россия»?
Современная Россия находится в точке «развилки». И появление новых партий, знаменующих
«левый поворот» в обществе и новое «прочтение» левых идей говорит о серьезном переосмыслении
пройденного пути. Думается, самые существенные вызовы новой политической реальности
сегодня исходят из переоценки идей и принципов либерализма, и именно в том виде, как понимает
весь цивилизованный мир – как «правил игры, общих для всех граждан и политических сил». Запрос
пришел из самих социальных изменений общества за последние 5-10 лет. Как показывают
результаты комплексных социальных исследований различных сторон жизни российского социума
за последнее пятилетие, проводимые Институтом социологии РАН под руководством М. К.
Горшкова [1], свыше 60% населения страны продолжают жить за чертой бедности, у черты
бедности или чуть выше черты бедности. Растет социальное недовольство повседневной практикой
жизни большинства россиян. Что изменилось за последние годы? Выросла планка общественных
притязаний, которая не соответствует вектору реальной политики. Население отмечает
возросшую возможности зарабатывать и при этом не видит существенного улучшения качества
и уровня своей жизни. Современное общество уже не устраивает социально-экономическая
модель развития: стабильность без изменений, без развития. И это на фоне макроэкономических
позитивных изменений (достаточно напомнить о существенном росте Стабилизационного фонда)!
Стратегия выживания для большинства людей уже не сверхъактуальна! Хочется более качественных
условий жизни и расширения горизонта социально-политических практик. Особенно
остро переживается проблема социальной справедливости, причем не только бедными, но тем
«средним классом», который родился в «путинскую эпоху», который хорошо зарабатывает и хочет
утверждения новых правил игры, более справедливых и понятных. Одним словом, пришел новый
класс состоятельных, активных, инновационно настроенных людей, желающих и способных обеспечивать
себя своими собственными усилиями! Т.о., сформировавшийся в эпоху демократических
перемен новый средний класс, новая генерация предпринимателей серьезнейшим образом настроены
переосмыслить именно те правила игры, которые не дают развиться принципам социальной
справедливости, цивилизованной конкурентности, снизить масштабы социальной
поляризации страны и неубывающей бедности населения, реанимировать принцип регулирующей
роли государства и национально-ориентированных нравственных ценностей. Словом,
всего того комплекса идей и ожиданий, который сегодня принято называть словосочетанием
«новый левый поворот». Сложившаяся сегодня новая социальная реальность и ожидания никак не
согласуются со многими принципами и практиками того либерализма, который служил платформой
общественно-политических преобразований в России в1990-е гг.
Левые движения и партии в принципе, в исторической перспективе, должны выполнять две
функции – защиту прав и интересов социально уязвимых групп, сопротивление наступлению на
исконные права трудящихся, людей труда, развития цивилизованной, работающей системы трипартизма.
И вторую функцию – которая обычно вырастает в условиях кризиса – способность
менять «правила игры» в пользу интересов трудящихся, людей, чье благосостояние вырастает
на основе деловой инициативы и труда, способность отстаивать те принципы и условия,
которые позволяют реализовать преобразования общества на основе идеалов справедливости,
равенства и солидарности.

СП-РАПН №1(3) 2007
Мировая история существования левых партий в Западной Европе ХХ столетия показала, что
социал-демократические партии лучше приспособлены к выполнению первой функции. Но в условиях
кризиса и перелома, вторую функцию лучше выполняли коммунистические партии. А уж
если и они оказывались неспособны взять на себя выполнение задач по изменению правил функционирования
политической системы, то на первый план выходили экстремисты правого толка,
как это произошло во Франции в 1990-х гг. с партией Ле Пэна.
В России, в силу того, что социальный кризис, вызванный практикой неудачных экспериментов
праволиберального толка, привел к тому, что обе эти функции взяла на себя вновь сформировавшаяся
партия «Справедливая Россия» - она выдвинула в качестве приоритетной защиту интересов
и прав людей труда, и она же взвалила на себя колоссальную задачу по изменению «правил
игры», сложившихся в ситуации монопольного господства «партии власти» «Единой России»,
заявив, что будет противостоять политическому монополизму одной партии.
Логично задаться вопросом, а почему же не КПРФ? Закрепившееся за КПРФ после 1996 г.
определение «системной оппозиции»» как нельзя более точно характеризует ее место в российской
политике. Партия успешно интегрировалась в отечественную политическую систему, занимая
место умеренной оппозиции, аналогичной западной социал-демократии. Ее политическая линия
носит компромиссный характер и нацелена на достижение консенсуса с властью и ведущими
элитными группировками. Оккупировав левую нишу российской политики, КПРФ блокировала
возможность появления более радикальных сил в этой части политического спектра, но и затормозила
процесс формирования более дееспособной силы, готовй пойти на более решительные действия
по изменению сложившихся правил игры. Это не в последнюю очередь было предопределено
социально-психологическим профилем ее руководства. Костяк КПРФ составляют поколения,
сформировавшиеся в брежневскую эпоху, законопослушные, склонные к конформизму и осторожности.
Коммунистический истэблишмент, как и в целом, российская политическая элита, отличается
трусостью, неспособностью к самопожертвованию и инициативной политике. Иными
словами, позиция власти выступает ключевым пунктом для политического самоопределения
КПРФ, что подразумевает реактивный и вторичный характер стратегии коммунистов. Отказавшись
от инициативной политики, партия, по существу, смирилась со своим подчиненным положением
в российской политической системе.
Почувствовав реальную угрозу своему монопольному положению в политическом пространстве,
«Единая Россия» сочла наиболее для себя безопасным союз с КПРФ и ЛДПР, чем состязательное
соревнование на идейно-политическом фронте с вновь образованной партией. Именно это
(негласная поддержка правящей партии) позволило коммунистам существенно улучшить свои
результаты на мартовских выборах. Так или иначе, коммунисты не только уверенно прошли в 13
регионах (за исключением Дагестана), но и существенно превысили свои средние показатели
прошлого года (12,6% - на осенней серии выборов, более15% - удалось получить на мартовских).
Для «Справедливой России» это были первые выборы. Задача состояла в том, чтобы закрепиться
в качестве одной из ведущих партий и дать бой «Единой России». И то, и другое ей удалось.
Совершенно очевидно, что в большинстве регионов, в частности в Ставропольском крае,
Вологодской, Ленинградской, Мурманской и Самарской областях, Петербурге, «Справедливая
Россия» не только собрала голоса «Родины» и Партии пенсионеров, но и отобрала их у единороссов.
Средний результат партии -15% - выше ожидавшегося. Если учесть, что проект «Справедливой
России» создавался в первую очередь с целью перехвата коммунистического электората, то
результат выглядит более чем обнадеживающе. В качестве левой партии «Справедливая Россия»,
безусловно, имеет перспективы роста. Тем более, что у нее под идею реанимации социализма обнаружилась
очень мощная ресурсная база. По словам лидера партии, С. Миронова, партия к мартовским
выборам подошла с численностью в 400 000 человек, ежемесячно в партию вступают более
30 000 человек. В законодательных собраниях субъектов федерации работают 354 депутата, из
них 300 - члены партии. В 34 региональных парламентах партия имеет свои фракции. Таким образом,
можно с уверенностью утверждать, что именно «Справедливая Россия» сегодня становится
мощным центром притяжения политических сил, разделяющих убеждения левого толка.
27

СП-РАПН №1(3) 2007
Тем самым вполне очевидно, что «Справедливая Россия» занимается не столько консолидацией
протестного левого электората (что предполагает жесткое наступление на КПРФ), сколько борется
с «Единой Россией» за голоса «путинского большинства».
Суммируя, можно сказать, что важным результатом промежуточных региональных выборов,
накануне новой думской кампании, стала реальностью политическая борьба. Административный
ресурс «Единой России», который она использовала где могла по полной программе, при всей его
мощи стал не столь очевиден. Появление сильной, динамично развивающейся, инициативной партии
создало пространство реальной выборной борьбы. Первый опыт партийно-политической деконцентрации
власти оказался относительно успешным. Весь вопрос в том, насколько сумеет закрепить
формирующаяся партия свой успех и превратить его в системный фактор реформирования
политической системы в направлении политической конкурентности, публичности и прозрачности.
А это во многом задача воспитания новых партийных кадров, которые способны брать на
себя инициативу и ответственность, умеют адекватно реагировать на меняющуюся ситуацию, готовые
создавать новые тактические комбинации и коалиции.
Т.о., появление «Справедливой России» - это свидетельство того, что «политический маятник»
остановился левее центра, но не в самом левом углу. Воля населения состоит в том, чтобы
жить в новом мире, в котором демократично то, что социально справедливо, что соразмеримо с
удовлетворением базовых социально-экономических потребностей и ростом благосостояния. Импульсы
совпали – как прежнее поколение, выросшее в советское время, так и новое, сформировавшееся
в демократической России, желает такого положения вещей, которое позволяет на основе
очевидных трудовых усилий и предприимчивости расширять горизонты социальнополитической
практики, формировать для себя «социальный лифт» и более достойную и комфортную
жизнь. Т.о., страна нуждается в разработке и реализации функций социального государства
и создании блока социальных программ, которые бы удовлетворяли потребность населения
в справедливости и возможности зарабатывать и действительно жить по труду. Именно эти
потребности сформировали запрос в появлении той политической силы, которая смело и решительно
возьмется за гармонизацию взаимоотношений простого человека и государства на основе
реализации принципов солидарности, справедливости и взаимной ответственности.
1. Горшков М.К. Доклад на Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной
России» - «Россия – новая социальная реальность», 3 октября, МГУ, 2006 г.
28
А.В. Павроз (Санкт-Петербург)
Левая социально-экономическая политика в Западной Европе и США:
кризис и отсутствие приемлемых альтернатив
На протяжении XX века левые политические силы, связанные с реформистским движением в
социал-демократии, оказывали существенное влияние на формирование социально-экономической
политики в развитых капиталистических странах. Результатом подобного влияния, в основе которого
был как страх перед революционными потрясениями, так и привлекательность отдельных
элементов идеологии реформистского, демократического социализма (справедливость, солидарность,
расширенное понимание гражданских прав и пр.), стало принятие в странах Западной Европы
и США принципиально новой модели социально-экономической политики – концепции государства
всеобщего благоденствия.
В основе концепции государства всеобщего благоденствия лежало представление о том, что
развитые капиталистические государства должны обеспечивать высокий уровень жизни для всех
своих граждан посредством регулирования экономической деятельности и политики перераспределения
доходов. Практическое воплощение данная концепция нашла в усилении социально ориентированной
регуляторной активности государства (борьба с безработицей, регулирование условий
и оплаты труда, субсидирование убыточных, но «социально значимых» секторов экономики и
пр.), беспрецедентном росте различных социальных программ (на образование, здравоохранение,

СП-РАПН №1(3) 2007
выплату пособий по безработице, болезни, нетрудоспособности и пр.) и, как следствие – значительном
увеличении налогов.
Бесперспективность подобной, на первый взгляд прогрессивной социальной политики стала
очевидной уже к концу 70-х гг. XX века, когда в странах Западной Европы и США проявил себя
кризис государства всеобщего благоденствия: гипертрофированная социально-экономическая политика
правительства искажала рыночные механизмы и способствовала экономической стагнации,
а сочетание высоких налогов и щедрых социальных выплат демотивировало людей к труду.
В этой связи сама по себе перераспределительная политика – основа концепции государства
всеобщего благоденствия – стала рассматриваться в рамках дихотомии между справедливостью и
эффективностью, сущность которой заключалась в необходимости выбора между справедливостью
и эффективностью, так как осуществление государством в соответствии с принципами социальной
справедливости экономической политики, направленной на перераспределения доходов и
богатств, с неизбежностью приводит к снижению эффективности экономики.
Данная взаимозависимость объясняется тем, что вмешательство государства в экономику, направленное
на перераспределение доходов и богатств, искажает механизмы рыночного равновесия,
в результате чего происходит отклонение от линии оптимального распределения ресурсов по
Парето, когда сумма благ в результате перераспределения остается неизменной. Указанный тезис
может быть проиллюстрирован данными исследования Э. Браунинга и В. Джонсона, согласно которым
использование подоходного налога в целях увеличения доходов наиболее бедных 40% населения
за счет обложения налогом «верхних» 60% вызывает чистые потери в размере 2,5 долл. на
каждый доллар трансфертов, то есть «верхние» социальные слои теряют по 3,5 долл. на каждый
доллар, получаемый «нижними» социальными слоями [1].
Осознание величины потерь, происходящих в результате искажения механизмов рыночной
саморегуляции и то, что «можно переносить деньги от богатых к бедным только в дырявом ведре»
[2], привело к тому, что большинство экономистов-теоретиков, экспертов и правительственных
чиновников в ведущих экономически развитых странах пришли к стратегическому решению о
приоритете эффективности по отношению к справедливости и минимизации перераспределительной
функции государства на том основании, что эффективно развивающаяся экономика является
безусловным благом для всех и, в конечном итоге, может дать гораздо больше для непривилегированных
классов, чем любая перераспределительная политика.
Указанное положение подорвало теоретические основы левой социально-экономической политики.
Однако, не смотря на многочисленные обновленческие тенденции левые так и не смогли
отказаться от указанных выше идей и в основе их программных социально-экономических представлений
все еще лежат ложные и бесперспективные идеи максимизации перераспредилительной
политики государства.
Таким образом, современная левая социально-экономическая политика лишена своих теоретических
оснований, пребывает в состоянии глубочайшего кризиса и не способна предложить
сколь либо актуальных альтернатив социально-экономического развития, следствием чего является
перманентный и непреодолимый дрейф левой идеологии в сторону демагогии и популизма.
1. Browning E., Johnson W. The Trade-Off between Equality and Efficiency // Journal of Political Economy. – 1984. – April.
2. Further Thoughts on Equality and Efficiency // Economics for Policymaking, Selected Essays of Arthur M. Okun. Ed. Joseph A.
Pechman, M.I.T. Press, Cambridge, 1983.
Я.А. Пляйс (Москва)
Российские социалистические традиции и их перспективы в глобальном контексте
1. С того момента, как трудящиеся массы стали осознавать необходимость коллективной защиты
своих экономических, а затем и политических интересов, мир стал леветь. В этом полевении
потребность в коллективной защите политических интересов играет наиболее важную роль,
так как именно политическая борьба и ее положительные результаты обеспечивает основу для
29

СП-РАПН №1(3) 2007
благоприятных итогов экономической борьбы, главной целью которой является устойчивое повышение
благосостояния, улучшение условий жизни и труда.
2. Активизация и поэтапная интернационализация политической борьбы масс приходится на
момент перехода от феодального строя к капиталистическому порядку. Наиболее яркое проявление
этого перехода – буржуазно-демократические революции. Однако с их победой во многих
странах Европы в XIX в., а затем и на других континентах уже в ХХ в. полевение не закончилось,
а только набирало силу и масштаб.
3. Полевению массового сознания и политической практики объективно способствовала (и не
могла не способствовать) буржуазия. Развитие производительных сил, главным образом способствовавшее
формированию капиталистических производственных отношений и буржуазии как
класса, вело в то же время и к формированию пролетариата.
Появление новых орудий труда и их постоянное совершенствование требовало регулярного
развития и совершенствования рабочей силы, повышения уровня ее квалификации и образования.
В конечном счете, это вело к росту уровня самосознания масс, подталкивало их к осознанию политической
сферы жизни и необходимости воздействовать на нее в свою пользу.
Из сказанного вытекает, что буржуазия объективно помогала (и не могла иначе) процессу политического
созревания своего антипода – пролетариата и его «полевению». В основе этой «помощи»
лежала и лежит объективная потребность в прогрессе производительных сил и технологий,
как главного источника прибыли.
4. В России ситуация развивалась в целом по сходному сценарию, но с той только разницей,
что в силу объективных причин и связанных с ними субъективных обстоятельств, процессы у нас
развивались сложнее и драматичнее, чем в той же Европе.
Именно по этим причинам левое движение в нашей стране, начиная с его стихийных форм –
крестьянских бунтов и войн XVII в. – и заканчивая организованным движением рабочего класса в
начале ХХ века, было значительно более радикальным, чем в других странах, и не левым, а, зачастую,
крайне левым, левацким.
По причине значительной социально-экономической отсталости и невысокого уровня политической
культуры российского населения такой тип левизны встречал в конце XIX – первой половине
ХХ в. не только сочувствие, но и достаточно активную поддержку населения. Здесь следует
подчеркнуть, что тип левизны, возникающий и развивающийся в той или иной стране, прямо зависит
от нескольких факторов: особенностей менталитета населения, формирующегося главным образом
под воздействием среды обитания и внешнего воздействия; уровня общего развития; политической
культуры. В России все эти факторы (до второй половины ХХ века) играли на руку ультра
левым настроениям и их носителям: левацким партиям и их вождям, революционерамэкстремистам,
массовым общественным настроениям.
5. Наиболее успешной радикально левой политической организацией в нашей стране была
партия большевиков. Ее феноменальному успеху способствовали как объективные, так и субъективные
обстоятельства, в том числе те, о которых говорилось выше.
6. Фундаментальные изменения внутренних и внешних факторов привели к тому, что благоприятная
питательная среда для российских ультра левых к концу ХХ века в значительной мере
себя исчерпала. В этом коренится одна из причин того, что в сложнейшие и тяжелейшие 90-е годы
прошлого века нам удалось избежать гражданской войны и возврата в «коммунистическое» прошлое.
Более того, несмотря на все тяготы постсоветских лет, в стране шло укрепление позиций
центризма. Исходя из этого, можно утверждать, что главным социально-политическим достижением
нашей страны в ХХ в. (особенно во второй его половине) было формирование почвы для
возникновения и развития идеологии и практики центризма.
7. Разного рода объективные обстоятельства (и не только в России, но и в целом в мире) способствует
тому, что наиболее благоприятные исторические перспективы открываются перед левым
центризмом. По мере развития производительных сил и технологий этот центризм, как мне
представляется, будет все более розоветь. Но до чистого красного цвета дело не дойдет.
8. Социально-политический маятник будет, как и раньше, время от времени отрезвлять левых,
возвращать их с «розовых облаков» на землю, требовать более реалистичной политики и через
30

СП-РАПН №1(3) 2007
передачу руля власти правым центристам-консерваторам, вынуждать их корректировать свою
идеологию и программу действий. В России до этой ситуации еще далеко.
9. Тот исторический «вывих», который случился у нас в октябре 1917 г. из-за преимущественно
субъективных причин (неадекватность действий Временного правительства и его руководителей;
незрелость буржуазных политических партий, представленных в нем; гиперактивность ультра
левых большевиков, умело воспользовавшихся трудностями момента и др.), уходивших своими
корнями в объективные обстоятельства, в значительной мере исправлен. Но исправлен, к великому
сожалению, с обратным знаком. Иначе говоря, левый «вывих» сменился правым, К счастью, не
таким радикальным. Под сказанным я имею ввиду то, что наши правые либералы переусердствовали
в борьбе против так называемого «развитого социализма» и роли государства в экономике и
социальной жизни. Не случайно поэтому, команду либерал-реформаторов начала 90-х годов называли
необольшевиками. Тот мягкий разворот, который осуществляет в последние годы президент
Путин В.В. и его команда, может со временем привести страну к правому центризму, но дальнейшее
ее полевение в будущем неизбежно. В этом контексте левые партии и левое движение вообще
в России будут иметь более благоприятные перспективы, чем правые. Если к тому же не забывать
про глобальные тенденции и мировой контекст, то такая перспектива выглядит еще более убедительной.
Современные левые: поиски новой идентичности
Т.М. Полякова (Санкт-Петербург)
Неспособностью вырабатывать стратегию развития страны, определять ценностные ориентиры
развития общества не только институтами государства, но и партиями 1990-х гг., нередко объяснялись
нелепые разрушения, материальные и нравственные потери, связанные с неэффективными
политическими технологиями реформирования.
Политические партии могли бы стать в настоящее время «трибуной социально значимых интересов,
с которой и начнется реальная, предметная дискуссия о национальных интересах». Нельзя
не согласиться с тем, что «именно партии представляют собой легитимный инструмент трансляции
общественного мнения»[4; 194,195], должны быть заинтересованы в формировании адекватной
этапу развития общества политической идеологии.
Политическая идеология – это не только образ желаемого общественного устройства, но и сама
действительность, рассматриваемая в ее динамике с учетом перспектив развития. Идеология
вызревает в обществе, обусловливается существующими в обществе социальными интересами,
Конституцией государства. Однако сущность идеологии, как правило, обусловливают ценности,
принимаемые и признаваемые обществом в целом.
Как известно, в XIX– начале XX вв. первенствовали три идеологии – социализм, либерализм,
консерватизм. При этом «каждая идеологическая практика пыталась свести политическую сцену к
дуальной схеме, провозглашая, что две другие идеологии в основе своей схожи. Для консерваторов
либералы и социалисты представлялись как использующие государство для манипуляции обществом.
Для социалистов – и консерваторы, и либералы были защитниками привилегированных
слоев общества. Для либералов – и консерваторы, и социалисты – авторитарными оппонентами
либерального идеала». В то же время «социалистическое движение промышленно развитых стран
стало ведущей парламентской силой в борьбе за либеральные реформы»[2; 306-309]. «Великая
депрессия» в начале ХХ в. обусловила формирование неолиберализма и неоконсерватизма.
В процессе развития народов, их поисков критериев общенациональных систем ценностей
подвергались переосмыслению социальные функции идеологии как ценностной составляющей
любой политико-правовой доктрины. Важнейшей особенностью постиндустриального общества,
которое сложилось к началу XXI века, является «более совершенное социальное управление и более
широкое использование экспертных оценок», способное реализоваться только в открытой системе»[1;
357].
31

СП-РАПН №1(3) 2007
Не секрет, что в современной России «существует острая потребность найти точку сопряжения
общественного спроса и государственного предложения, что и есть условие появления полноценной,
а значит, эффективной государственно-правовой доктрины. Констатация факта, что
структурная перестройка государства состоялась и есть предпосылки для политического плюрализма,
– недостаточно». В этих условиях «Единая Россия» подвергается критике за непоследовательность
и аморфность. Большинство населения при этом отчуждено от политики[6] и власти.
Коллективистские или корпоративные ценностные установки чаще всего в качестве идеала
общественного устройства рассматривают сильную власть, которая олицетворяет коллективную
волю той или иной общности людей, устанавливает рамки личной свободы, но в этих рамках гарантирует
гражданам равное пользование жизненными благами и правами. Граждане в данном
случае идентифицируют себя с политической силой, способной реализовать эту установку «сильной
власти». В этих условиях приемлется патернализм, способный обеспечить социальную справедливость,
социальную безопасность.
В поисках «нового идеала» в России обсуждаются идеи «суверенной демократии» (понимаемой
как «самодержавие народа», «правление свободных людей»). Суверенная демократия представляется
как образ политической жизни общества, при котором власти, их органы формируются
и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии ради достижения
материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами. Идеи о суверенной
демократии – это идеи о достоинстве российского народа, развитии гражданского общества, надежного
государства.
Не случайно, по-видимому, довольно успешна в ряде территорий России СПС, выступающая
не только право-либеральными идеями, но и с левых позиций.
«Актуальная левая» партия в лице «Справедливой России» заявила о ценностях и ценностных
ориентациях общества, к которым оно должно стремиться и которые близки российской ментальности
и культуре: социальная справедливость, равные для всех права и свободы, солидарность
поколений, социальная безопасность, благополучие семьи, патриотизм, ответственность государства
за благополучие своих граждан и ответственность граждан за эффективность своего государства;
демократия участия.
Известно, что в России длительное время сохранялась традиционная патриархальная культура
властвования, предполагающая нерасторжимость идеологических, законодательных, исполнительных
функций власти, власти и собственности, авторитаризма и патернализма.
Прогнозы в отношении будущего в целом противоречивы. К примеру, Д.Белл настаивает на
том, что роль политики в регулировании общественных отношений будет возрастать [1; 403]. И.
Валлерстайн говорит о надвигающейся социалистической революции, ослаблении государственных
структур перед утверждением самоуправленческих начал в обществе.[2; 185, 362] Близок к
этой позиции ряд отечественных ученых[3; 4]. А. Мельвиль подчеркивает, что современный мир
отличается разновекторностью – это «разбегающаяся политическая Вселенная».[6; 68-69]
Поиск реальной политической силы сопряжен с решением задач национального и культурного
возрождения общества. Достаточно большая часть общества в этих условиях в качестве силы, способной
стабилизировать общественную сферу хотела бы видеть государство.
1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 2004.
2. Валерстайн И. Анализ мировых систем. СПб., 2001.
3. Впереди XXI век: перспективы, прогнозы, футурологи. М., 2000.
4. Соловьев Э.Г. Национальные интересы и основные политические силы современной России. – М., 2004.
5. Лебедев А. Забытый полк «суверенной демократии» // Эксперт. 2006. №17.
6. Многомерная политика // Эксперт. 2006. № 9. 6-12 марта.
О. В. Попова (Санкт-Петербург)
Политические взгляды «новых бедных» в Санкт-Петербурге
Выборы в Законодательное собрание Санкт-Петербурга 11 марта 2007 г. принесли неожиданный
успех КПРФ, которая смогла преодолеть 7%-ный «заградительный барьер» и создала свою
32

СП-РАПН №1(3) 2007
фракцию в региональном законодательном органе власти, чего не было уже в течение нескольких
электоральных циклов. Означает ли такая ситуация, что произошло общее «полевение» политических
взглядов населения крупного промышленного города, которое в конце 1990-х годов считали
демократическим («Яблочный Петербург»)?
Основная причина электорального успеха коммунистов в Санкт-Петербурге, конечно, заключается
в «протестной» модели голосования избирателей, недовольных отсутствием в бюллетене
графы «против всех» и партии, за которую они были бы готовы проголосовать. В пользу подобной
оценки говорит и тот факт, что у «левых» избирателей была возможность выбора между КПРФ и
«Справедливой Россией», также позиционировавшей себя как партия «социальной справедливости».
Действительный интерес вызывает характер политических взглядов «новых бедных», которые
теоретически должны придерживаться «левых» взглядов.
Приведенные ниже оценки и заключения сделаны на основе результатов опроса общественного
мнения «Политический Петербург-2006» (телефонный опрос, выборка случайная с контролем
по квотам (пол, возраст, образование)), проведенного Центром эмпирических политических
исследований факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного
университета (руководитель проекта проф. Г. П. Артемов).
Феномен «новых бедных» связан с резким снижением социального статуса людей, которые,
имея хорошее (часто блестящее) образование и высокую профессиональную квалификацию, так и
не смогли должным образом адаптироваться к условиям постсоциалистического общества, выпав
из собственной группы, либо сохранили принадлежность к своей социально-статусной группе,
которая, вследствие резкой нисходящей социальной мобильности в период первичного накопления
капитала 1990-х годов, потеряла свои статусные позиции. Доля «новых бедных» в Санкт-
Петербурге составляет около 15%. Преимущественно в эту группу входят люди предпенсионного
возраста или «молодые пенсионеры», «бюджетники», занятые в промышленности и гуманитарной
сфере, обладающие высшим образованием, которое до 1991 г. было одним из наиболее важных
статусных показателей.
Доля людей среди опрошенных в Санкт-Петербурге, безусловно признающих ценность социальной
справедливости, не превышает 35%. В большей степени, чем для других групп, эту ценность
склонны разделять пенсионеры старше 60 лет, преимущественно с начальным и неполным
средним образованием (стандартизованные остатки равны соответственно +2,1, +2,4). Поскольку
никаких закономерностей в ориентации на справедливость у других социальных групп не выявлено,
то утверждать, будто эта ценность является приоритетной для «новых бедных», нет оснований.
Петербургские «новые бедные» склонны считать, что их жизнь за последние 5 лет ухудшилась,
и нет надежды рассчитывать на улучшение жизни в дальнейшем, они в большой степени интересуются
политикой, постоянно обсуждают с друзьями и коллегами события политической жизни,
участвуют в выборах федерального уровня (на выборах в Государственную Думу 2003 г. были
склонны поддерживать КПРФ и «Родину», как следствие, можно сделать вывод, что они по политическим
убеждениям ― этатисты с «левым уклоном», позитивно относящиеся к ценности «патриотизм»);
«новые бедные» политически активны, но при этом считают, что не могут оказать на
решения органов власти никакого влияния, не склонны доверять суду, из политических лидеров
федерального уровня не склонны доверять В. Жириновскому, а Рогозин вызывает доверие (стандартизованные
остатки равны соответственно +3,0,+2,5, +2,4, +1,9, +4,0, +4,0, -1,9, - 1,6, +2,2).
Важно отметить, что при выборе между правами человека и справедливостью эти люди склонны
делать одновременный выбор в пользу обеих ценностей.
В ситуации ограничения числа политических акторов на выборах «новые бедные», ориентирующиеся
преимущественно на умеренные левые ценности (их можно назвать, скорее, социалдемократами
вне зависимости от формального выбора ценностей во время опроса), вынуждены
делать выбор в пользу левых партий.
33

СП-РАПН №1(3) 2007
И.В. Радиков (Санкт-Петербург)
«Новые левые»: перспективы реального участия
в современном политическом процессе России
1. Именно левые и социал-демократические идеи после войны сделали процветающими и благополучными
страны Европы. Современная социал-демократия XXI века предлагает комплексный
подход. Сейчас в мире принято считать респектабельной политической силой ту, которая действует
по схеме «левая политика — правая экономика», а экстремистской — «правая политика — левая
экономика». Устойчивое развитие экономики возможно только тогда, когда в стране живут
образованные, здоровые и счастливые люди. Но социальная стабильность достигается только тогда,
когда успешно развивается экономика, так как для обеспечения стабильности нужны средства.
И поэтому отделять экономические вопросы от социальных бессмысленно.
После Второй мировой войны классическая европейская политическая модель стала набирать
силу в странах Азии. А в самой Европе приобретали вес политические силы, отошедшие от классического
деления на «левых» и «правых».. Хотя последние президентские выборы во Франции,
например, прошли по классической схеме: правый Николя Саркози против левой Сеголен Руаяль.
2. «Новые левые» начала ХХIвека имеют мало общего с «новыми левыми», неомарксизмом
60-70 годов прошлого столетия, появившимися в Западной Европе и Америке и выступившими с
резким неприятием капиталистического мира, буржуазного образа жизни, буржуазности как таковой.
При этом это была не просто критика, а открытый бунт против этого общества с чисто левацких
позиций [1].
Безусловным фактом было то, что взрыв протеста против существующей системы в 60-е годы
- начале 70-х имел четко непролетарский характер. Он связан был, прежде всего, с молодежным
движением, с маргинальными слоями и группами, которые в наибольшей степени испытывали
психологический протест против отчуждения, духовного порабощения, против ханжества и лицемерия,
господствовавшего в обществе, против всеохватывающей калькуляции, рационализации и
бюрократизации. Это недовольство наиболее отчетливо проявлялось в маргинальных слоях, ибо
они не имели прочных традиций, устоявшегося образа жизни. Движение "новых левых" выступало,
прежде всего, против "позднекапиталистического истеблишмента". "Новые левые" были бунтом
против превращения человека в "одномерное существо", они выступали за свободное гармоничное
развитие личности в неотчуждаемом процессе творчества.
3.Что такое «левизна» в современном международном и российском контексте? В Европе
главный признак новой левой политики - это отстаивание принципа социальной справедливости,
защита прав человека, это пацифизм и неприятие способов решения конфликтов с помощью силы,
наконец, это защита окружающей среды. Новая левая политика - это такой порядок, в котором и
государство, и общество доброжелательны ко всему населению. Новая левая политика - это принцип
устойчивого развития, что означает стабильное регулируемое и ответственное социальноэкономическое
развитие, учитывающее интересы нынешних и будущих поколений.
Можно согласиться и сегодня с определением понятия "левый", данным Р.Миллсом еще в
1960 г. «Быть "левым" значит или должно значить, как раз обратное: изучать и критиковать всю
структуру общества и создавать такие теории общества, которые, будучи политически заостренными,
становятся требованиями и программами. Эта критика, эти исследования... вдохновляются в
нравственном отношении гуманистическими и светскими идеалами западной цивилизации, прежде
всего идеалами разума, свободы и справедливости. Быть "левым" означает "связывать критику
культуры с критикой политики, а то и другое с позитивными требованиями и программами"[2].
Левое движение в России традиционно отождествлялось с марксистской теорией. Но спектр
«левого» политического поля сегодня значительно расширился. И перспектива сегодня не у «традиционных
левых», а тех, кто заявляет о возможном «новом левом» движении, ориентированном
на европейские стандарты. Людей , которые это понимают, достаточно много, но это звучит еще
не очень внятно и доступно. Безусловно, ниша левого движения, ориентированного на принципы
Европы, существует. Вопрос в том, будет ли возможно его реализовать. Пессимизм в этом плане
внушает рост политической пассивности населения.
34

СП-РАПН №1(3) 2007
4.То, что проблематика нового левого движения актуальна, подтверждает сама постановка социальных
вопросов. Неустроенность нашей социальной жизни очевидна, и эта проблема в любом
случае будет ключевой в ближайшие годы.
Но стабилизация и рост (пусть и не такой быстрый) благосостояния привели к тому, что вопрос
о выживании для подавляющего большинства населения России уже не стоит. По мере того
как люди привыкают жить, а не выживать, все важнее для них становится качество этой жизни,
достойный ее уровень. Это ведет к изменению и содержания, и форм левого движения.
Если прежде опорой левого движения в Росси были традиционные левые симпатии общества,
вкупе с протестным настроением, то сегодня появляется тенденция укрепления позиций левой
идеи в ее электорально-поведенческом выражении уже не как акта протеста, а как относительно
сознательного выбора общества.
4. Проводить левую политику сегодня трудно, а многие считают, что невозможно. Но необходимо
сознавать - особенно в российских условиях - ее относительную правоту. Ни в коем случае
нельзя игнорировать силы левого слова, силы, заключенной не столько в элементарности и популизме,
сколько в универсальности предлагаемых рецептов. Левые более понятны, их слова вытекают
более из ощущений, нежели от рассудка. Если правое мировоззрение - идеология гражданина
или собственника, то левое - убеждения человека. Первое выстраивает мир из хаоса. Второе
корректирует взаимодействие уже существующих элементов в надежде привести их в гармоническое
сочетание. В этом смысле масса по определению несет в себе заряд социал-демократического
нигилизма. Это безрадостно и опасно, но считаться с этим обстоятельством в политике необходимо.
6.Современная политическая ситуация в России даже приблизительно не удовлетворяет нормам
традиционного разделения на правых и левых. Нет главного, по отношению к чему следует
определяться. Левое и правое - все это не более чем бессодержательные оболочки, в лучшем случае
пароли для опознавания чужаков, которые разделяют даже не взгляды, а общие нормы бытового
поведения - не больше. Выборы достаточно убедительно демонстрируют, что показатель
соотношения суммы голосов, получаемых политическими левыми и правыми течениями и тенденциями
в существующей в России ситуации, во многом действует искаженно. Проблема в том,
что соотношение голосов и мандатов, получаемых левыми и правыми партиями, не соответствует
соотношению идейно-политических предпочтений, существующих в обществе. Четкому размежеванию
препятствует эклектическая идеологическая платформа большинства политических партий.
Например, "Единая Россия" активно играет на левом поле, соединяя правую политику с левыми
лозунгами.
С другой стороны, голосование за левых не консолидировано. Те из левых избирателей, которые
доходят до избирательных участков, в значительной степени рассеивают свои голоса, приводя
к тому, что в реальные депутатские мандаты облекается лишь малая их часть.
7.По мнению многих политологов, политический процесс сегодня в России на стороне левых.
«Процесс опять пошел». Но на сей раз – в другую сторону. Отметим, что в Санкт-Петербурге, на
"родине трех революций", "Единая Россия", получив относительное большинство при голосовании
11 марта 2007 года, не получила ни большинства над левыми партиями, ни самостоятельного
большинства мандатов в законодательном собрании. Партия власти добилась
лишь 37,37 % голосов и 23 мандата, при том, что "эсерам" и коммунистам досталось 37,92 %
(21,9 % и 16,2 %) и 22 мандата (13 и 9). Кстати, тоже один из замечательных нюансов нашей избирательной
системы: партии, получив на полпроцента голосов больше, чем соперник, получают на
один мандат меньше, чем он же.
8. Существуют опасности, подстерегающих сегодня левых, и их достаточно много. И, в первую
очередь, они коренятся в самих рядах левых, в угрозе начать выяснять кто из них настоящий
левый, а кто нет, кто за настоящий социализм, а кто не за настоящий. В истории было немало случаев,
когда это выяснение отношений приводило к фактическому поражению.
9.Левое требование, левая воля сегодня в России все больше актуализируются и материализуются,
прежде всего, в виде консолидации левого голосования. Но проблема реального участия «новых
левых» в политическом процессе России остается и в самой идеологии, в идее, и особенно в ее
выразителях.
35

1.Кѐпеци Б. Идеология «новых левых».М.:Наука,1977.
2.Mills C.W. New Left Review. 1960. N 5.Sept.-Oct. P. 20-21.
СП-РАПН №1(3) 2007
Новая модель социализма для новой социал-демократии
36
Б.Ф. Славин (Москва)
Современный «левый поворот» в России, как и во всем мире, прямо связан с банкротством
идей неолиберального фундаментализма с его игнорированием роли социального фактора в условиях
становления постиндустриальной цивилизации. Необходимость такого поворота особенно
сильно ощущается сегодня в России, перенесшей в 90-е годы печальные плоды «шоковой терапии»
и грабительской приватизации, породивших в стране десятки миллионов нищих и маргиналов,
невиданную в мирное время детскую беспризорность, незатихающую преступность и коррупцию
во властных структурах. Одним словом: возникший в
, чем его исторический предшественник – государственно-бюрократический
социализм.
Понятно, что в этих условиях возникло естественное стремление найти некий «третий путь»,
противоположный исторически исчерпавшему себя «реальному социализму» советских времен и
современному олигархическому капитализму. В этой связи уже в 90-е гг. многие ученые и политики
в России стало обращаться к идеям демократического социализма и осмыслению практическому
опыта западной социал-демократии.
В итоге возник естественный вопрос: как применить или преломить западные идеи социалдемократии
на российской почве? Со временем стало ясно, что ответ на этот вопрос не может сводиться
к простому копированию идеологии и практики западной социал-демократии, то есть отечественная
социал-демократия, изучая опыт международного социал-демократического движения,
должна всячески учитывать специфику России, ее исторические традиции и менталитет народа.
Особенно нельзя игнорировать живую диалектику истории советского общества, которая, на
мой взгляд, развивалась в постоянной борьбе двух начал: демократического и бюрократического.
Известно, что Сталин в свое время уничтожил миллионы людей, включая всю ленинскую когорту
революционеров. Но этот же факт означает и другое: многие из этих людей отказывались принимать
его тоталитарный режим, мало того, несли в себе антитоталитарные демократические начала
или находились к данному режиму в определенной оппозиции. Сталинизм нельзя отождествлять
со всей советской историей. В ней были и мрачные периоды господства тоталитаризма, и светлые
годы демократизма первой половины 20-х годов, хрущевской «оттепели», и горбачевской «перестройки»,
когда реформаторские силы в КПСС пытались придать социализму человеческое лицо.
Упрямые факты отечественной истории говорят о том, что «демократия без социализма» и
«социализм без демократии» не принимаются российским народом. Отсюда следует естественный
вывод - в России может прижиться «новый», сугубо демократический социализм, как конструктивная
альтернатива нашему прошлому и настоящему.
Остановлюсь лишь на некоторых чертах возможной модели такого социализма. Они вытекают,
с одной стороны, из тех причин, которые привели к крушению прежнего государственнобюрократического
социализма, а, с другой стороны, являются ответом на вызовы времени.
Какие же причины обусловили крушение прежнего «реального социализма»? На мой взгляд,
их несколько. Первая причина состоит в том, что он не смог одержать технологической и экономической
победы над капитализмом, т.е. не дал более высокую производительность труда, которую
социал-демократы всегда считали важнейшим критерием прогрессивности и жизненности
социалистического общества. Вторая причина связана с первой: социализм не дал более высокого
жизненного уровня трудящимся по сравнению с развитыми капиталистическими странами. Третья
и, пожалуй, самая главная причина состоит в том, что социализм, который был у нас, так и не стал
демократическим социализмом. Наконец, КПСС с ее теорией «полной и окончательной победы
социализма» в одной стране осталась глубоко догматической партией, препятствующей развитию
и появлению новых творческих идей.

СП-РАПН №1(3) 2007
Одной из таких идей была идея необходимости рыночных отношений при социализме. Этой
идеи не было у основоположников марксизма, считавших социализм следствием мировой революции,
происходящей одновременно во многих развитых странах мира. Сегодня многие критикуют
Ленина, а ведь он один из первых призвал коммунистов осваивать рыночные отношения и
«учиться торговать» вместо того, чтобы заниматься иллюзорными проектами выращивания чистой
пролетарской культуры. В свои последних работах он предлагал пересмотреть прежний взгляд
на социализм, обращая серьезное внимание на реализацию социал-демократических идей кооперативного
социализма, развития производственной демократии, допущения в обществе политического
и идейного плюрализма. В частности, в одной из своих работ он высказывал предположение
о легализации меньшевиков. Считаю абсолютным заблуждением отождествлять политические
взгляды Ленина и Сталина. Это были антиподы в политике и жизни.
Реальный социализм, по Ленину, является своеобразным синтезом Советской власти и высших
достижений капитализма в области технологии, организации производства и образования. По
сути дела, в этом понимании уже содержится идея конвергенции социализма и капитализма, что
предпочитают не замечать правые и левые, либералы, и коммунисты.
Осмысливая главные причин крушения «старого» социализма, учитывая вызовы современности,
можно кратко охарактеризовать общие контуры новой модели социализма, которые должна
иметь ввиду отечественная социал-демократия.
Во-первых, новую модель социализма следует рассматривать как по-сткапиталистическое общество,
наследующее лучшие стороны современной капиталистической цивилизации с ее новейшими
технологиями, социальными программами, демократическими правами и свободами.
Во-вторых, эта модель должна иметь адекватную себе технологическую базу. Безусловно,
этой базой не может быть индустриализм, считавшийся в традиционной марксистской теории характерной
основой социализма. Исторический опыт показал, что индустриальные технологии,
повышая совокупную производительность общественного труда, не гарантируют человеку ликвидацию
технологического отчуждения (и даже увеличивают его). Именно индустриализм рождает
массу экологических проблем и профессиональных заболеваний. Ясно, что адекватной технологической
базой нового видения социализма могут стать только безотходные и гибкие технологии,
робототехника и новейшие электронные системы. Одним словом, речь идет о постиндустриальных
и информационных технологиях.
В-третьих, что касается экономической основы новой модели социализма, то здесь речь должна
идти о таких формах собственности, которые, с одной стороны, дают высокую эффективность
производства, с другой, более высокие стимулы труда, чем в классическом буржуазном обществе.
Это возможно лишь при органическом сочетании личного и общественного интереса, когда труженик
не отчужден от средств производства и управления предприятием. Новое видение социализма
не отрицает многообразия форм собственности, но при этом должны поощряться прежде
всего те формы собственности, которые раскрепощают человека, превращая его из бесправного
наемника в хозяина своего труда и его результатов.
Социалисты всегда считали, что собственность лишь форма развития производительных сил.
И если эта форма стимулирует развитие производства, она исторически оправдана. Если ликвидируется
частная собственность, которая продолжает стимулировать развитие производительных
сил, то общество закономерно идет к стагнации. Но то же самое происходит и с непродуманной
приватизацией госсобственности. Сейчас Россия по показателям удельного веса частной собственности
впереди планеты всей. Не отсюда ли перебои с электричеством, с нехваткой горючего в
сельском хозяйстве и угля в северных районах, массовые отравления алкоголем и т.д.?
В-четвертых, новая модель социализма не может не быть «социализмом экологическим», то
есть активно стимулирующим на национальной и мировой арене создание благоприятной среды
обитания человека и всего человечества. Социалисты и социал-демократы всегда отличались тем,
что отстаивали интересы не только «близких», но и «дальних», поэтому для них предотвращение
возможной ядерной войны, проблема ликвидации вредных отходов производства, негативное стихийное
изменение атмосферы и климата земли - первостепенные вопросы.
В-пятых, новая модель социализма - это гуманный социализм. В отличие от старого бюрократического
социализма он должен не только возродить доступную для абсолютного большинства
37

СП-РАПН №1(3) 2007
мощную социальную сферу, но и придать ей новое качество, ориентированное на конкретного
человека. И здесь не грех поучиться постановке социального дела у некоторых капиталистических
стран, например у Германии, Франции, Швеции, Норвегии.
В-шестых, в новой модели социализма заложена широкая демократизация общества, начиная
с элементов производственного и территориального самоуправления и кончая участием людей в
решении общезначимых государственных проблем. Капитализм автоматически не дает демократии,
за нее приходится постоянно бороться. Здесь большой опыт имеется у западной социалдемократии,
которая научилась использовать механизмы и институты буржуазного государства в
интересах трудящихся и всего общества. «Новый социализм» исходит из того, что в социально
дифференцированном обществе политический и идейный плюрализм, парламентская борьба, осуществление
нрав и свобод личности - естественные параметры современного цивилизованного
общества.
Сторонники нового видения социализма отбрасывают субъективистское и вульгарное понимание
партийности как автоматическое следствие принадлежности к рабочему классу. Для них
партийность есть результат строго научного анализа действительности и связанного с ним понимания
интересов трудящихся. Теория нового современного социализма предполагает в духовной
жизни партии и общества живую конкуренцию научных идей и полный отказ от догматизма и
схоластики. Главными своими ценностями новые социалисты считают свободу, справедливость,
равенство, гуманизм и солидарность. Здесь свобода понимается как власть человека над обстоятельствами
и отношениями, как свобода от эксплуатации и угнетения одних людей другими: справедливость
- как справедливое распределение общественного богатства и власти; равенство - как
равенство прав и возможностей: гуманизм - как основа человеческих взаимоотношений, как главный
ориентир и критерий политики государства; солидарность - как взаимоподдержка и взаимопомощь
людей труда, всех угнетенных наций и народов.
Наконец, в-седьмых, новая модель социализма - это общество, открытое внешнему миру, входящее
в живой обмен товарами, людьми и идеями со всеми другими обществами и государствами.
Сторонники новой модели социализма, оценивая объективные процессы глобализации и интернационализации
мирового хозяйства, считают, что они могут использоваться как во благо людей, так
и во вред им. Они выступают за такой мировой порядок, который базируется на демократических
началах, учитывающих интересы всех стран и народов, где сбалансированы не только разные полюса
геополитических сил, не только интересы транснациональных монополий, но, прежде всего,
интернациональные интересы людей труда. Социализм был и остается интернациональным процессом,
результатом деятельности людей различных рас и национальностей.
Как придти к обществу «нового» или «демократического» социализма? Как известно, есть
всего два самых общих метода изменения мира. Это метод мелких и постепенных изменений существующего
общества, то есть эволюционный метод и метол революционный. Вместе с тем, не
следует забывать, что любая эволюция содержит в себе элементы революции, а любая революция
имеет в себе элементы эволюции. Эти два метода часто путают с такими формами социальных
изменений как вооруженная и мирная. Как известно, на Западе больше прижились эволюционные
процессы и мирные формы социальных изменений. В России, напротив, всегда социальные изменения
протекали в форме революций и контрреволюций, при этом осуществлявшихся в крайне
насильственных формах: вооруженное восстание, гражданская война, военные мятежи и т.п. Многие
отечественные политики из этого сделали вывод, что русский народ устал от революций и
войн. Даже Зюганов говорит о некоем исчерпании у России лимитов на революции. Мне кажется,
что подобные рассуждения не имеют под собой никакой научной почвы. Что такое революция?
Это смена классов у власти. Она может проходить мирно и постепенно, а может насильственно и
быстро. Это зависит от общего социального состояния общества, соотношения политических сил
и культуры масс.
Если общество социально поляризовано, если в нем существует абсолютное обнищание
большинства народа, если в нем существует политический и правовой беспредел, коррупция государственных
служащих, и если верхи с этими проблемами не могут справиться - жди революции и
даже гражданской войны. Следует также учитывать, что революции не происходят по заказу вождей
и партий, а являются стихийным явлением, возникающим по любому поводу: не дали вовремя
38

СП-РАПН №1(3) 2007
зарплату, не подвезли хлеба, забыли дать свет и тепло, то есть все то, что у нас происходит каждый
день, но пока только на местном уровне.
Есть единственный способ избежать революций - это своевременное решение возникающих
социальных, национальных и политических проблем. Этим и должны повсеместно заниматься
государственные структуры и политические партии, призванные народом решать назревшие проблемы
мирным законным способом. Такой опыт имеется у западной социал-демократии, перенять
его не зазорно и даже нужно. Но эффективное его использование возможно только тогда, когда
отечественная социал-демократия станет влиятельной политической силой. В последнее время с
созданием «Справедливой России» есть основания об этом говорить.
Отечественная социал-демократия может стать настоящей и ответственной политической партией,
так как у нее есть идеи, подтвержденные широким международным опытом. К этим идеям
тянется много людей в России, если судить по тем голосам избирателей, которые голосовали за
партии левого центра. По нашим подсчетам - это, по меньшей мере, 20% - 25% избирателей. В
этой связи, я думаю, что социал-демократы должны начать настойчивую работу по политическому
объединению всех левоцентристских сил на научной социал-демократической платформе.
У отечественной социал-демократии есть своя значительная социальная база. Она, прежде
всего, связана с людьми наемного труда. Это подавляющая часть населения страны. Она сегодня
наиболее подвержена дискриминации. Отсюда многие протестные голоса, отданные за представителей
КПРФ. Вместе с тем большинство наемных труженников, особенно среди научнотехнической
интеллигенции, не ассоциируют свои политические взгляды со взглядами нынешних
коммунистов, которые до сих пор никак не могут выйти из сталинской шинели. Они тяготеют к
социал-демократии. Так называемый «средний класс», особенно учителя, врачи, квалифицированные
работники, которые сегодня находятся в трудном материальном положении могут поддержать
социал-демократическую партию, если увидят ее реальные политические возможности.
В заключение следует сказать вот о чем. Современная социал-демократия может стать влиятельной
политической силой, если сумеет овладеть современными средствами массовой информации,
если добьется доступа к телевидению, если сумеет создать центральную газету, продвигающую
социал-демократические идеи в широкие народные массы. Современные молодые люди никогда
не поверят партийному пропагандисту, догматически излагающему идеи партии. Только
читая и участвуя в политических дискуссиях, они смогут сформировать свое собственное мировоззрение.
Только в котле коллективной идейной работы, где постоянно будет «вариться» творческая
социал-демократическая мысль, может появиться и новая программа партии, которую смогут
поддержать миллионы российских избирателей.
Современные левые и проблемы демократии
39
Л.В. Сморгунов (Санкт-Петербург)
Современные левые отличают себя как от традиционных левых, так и от новых левых. От
традиционных левых их отличает несогласие с капитализмом и либеральной демократией. От новых
левых – возврат к проблематике труда, преодоления эксплуатации и установления нового
справедливого общества. В этом отношении идеологией современных левых выступает то, что они
называют «новым социализмом». Как правило, «новый социализм» позиционирует себя в качестве
радикальной идеологии, отличающейся и от старых версий социализма (гуманный, этический социализм)
и от социал-демократической теории конвергенции капитализма и социализма, смешанного
общества, реформистского социализма. Теоретики нового социализма полагают, что «Новый
социализм», с другой стороны, довольно критичен по отношению к опыту так называемого «реального
социализма», т.е. общества, функционировавшего в Советском Союзе и странах социалистического
лагеря. Существует, однако, единство относительно того, что «новый социализм» и
современное левое движение в политическом смысле невозможно без демократии.
Для современных левых социализм означает демократию, а демократия означает социализм.
Эта связь просматривается не в том смысле, что демократия создает лишь условия для социализ-

СП-РАПН №1(3) 2007
ма, как это полагалось в прежних версиях эволюционного социализма. Демократия сегодня рассматривается
органическим признаком социалистического движения и социалистического общества.
Разные версии нового социализма одинаково критически относятся к либеральной версии
демократии, особенно в той ее модели, которая представлена в Соединенных Штатах. «Антиамериканизм»
новых левых в этом отношении опирается, как представляется, на неприятие радикального
навязывания американской рациональной модели демократического устройства в период
глобализации. В концепциях демократического социализма американский принцип свободы, основанный
на удовлетворенности, противопоставляется европейской свободе, базирующейся, как
полагают, на реальности человеческих отношений. В этом отношении, реальный социализм не
может быть введен посредством установления сети репрезентативных институтов, и большой
ошибкой социалистических активистов, как пишет один из современных активных идеологов новых
социалистов Роберт Корф, является их любовь к комитетам и субкомитетам, правилам и процедурам
(Corfe, 2001, p. 87). Латиноамериканский революционный социализм так же подвергает
критике базовый принцип репрезентации интересов, полагая, что он ведет к отрыву демократии от
народа; здесь современной демократии представительства противополагается гражданская демократия
(Democracy…, 2004). Защитники социальной демократия в Великобритании пересматривают
мажоритарный характер либеральной демократии и считают, что другая – консенсуальная -
модель является более укорененной и близкой к континентальным идеям социал-демократических
партий (Wright, Gambl, 1999, p. 9). Многие новые социалисты не принимают электоральный и парламентарный
характер демократии, полагают, что в современном обществе социализм не может
базироваться на принципе парламентаризма, поскольку последний связан не с политическим действием,
а с разговором; конец парламентарного социализма определяется явно выраженной потребностью
сегодняшних людей в непосредственном участии в политике; критикуется процедурный
характер современной капиталистической демократии (Cockshott, Cottrell, 1993; Panitch, Leys,
Coates, 2001; Coates, 2003; Panitch, Leys, 2006).
Исходя из этой критики, современный левый вариант демократии пытается определиться относительно
ее социально-экономических оснований, форм осуществления и перспектив развития.
Не беря в расчет отличия предлагаемых левыми демократических проектов (социальная демократия,
демократический социализм), все же можно выделить их некоторые общие основания.
Во-первых, современные левые полагают, что современное общество, будь-то общество средних
классов или общество работников знания, предполагает более широкое и прямое участие в
политике граждан. Отсюда, демократия является формой организации социальной власти в публичном
пространстве.
Во-вторых, демократия левых социалистов опирается на идею общества экономически равных
людей; в то же время она способствует большему экономическому равенству. Новые формы бедности
противостоят демократическому социализму, и демократия невозможна в условиях неравенства,
нового или старого. Демократия не является чистой процедурой, она увязывается с целями
демократического социализма – справедливости, равенства, солидарности и свободы. В этом
отношении социальная демократия должна определять себя, объединяя идеи распределительной
справедливости и политической свободы и, тем самым, противопоставляя себя тоталитарному
коммунизму и либерализму.
В-третьих, народовластие в демократическом социализме не только провозглашается, но и определяется
в качестве принципа реальной демократии, которая включает в себя многообразные
формы прямого политического участия народа. Фактически, восстанавливается значение прямой
демократии, демократии действия, а не демократии выборов.
В-четвертых, новая демократия нуждается, как свидетельствуют ее протагонисты, в моральной
программе, которая бы учитывала и связывала воедино принципы сотрудничества, солидарности,
патриотизма, честности, совести, личной свободы, гражданской активности и ответственности.
В-пятых, новые социалисты выдвигают принцип «реальной демократии» и в том смысле, что
современная демократия оказалась подчиненной и деформированной господством средств массовой
информации, недемократическое использование которых искажает реальность в угоду медиа-
40

СП-РАПН №1(3) 2007
кратии. В этом отношении они выступают не против новых средств коммуникации и информации,
а против манипулятивных возможностей, которые они предоставляют.
Современные левые тенденции в общественном сознании сегодня являются фактом политической
действительности. После разрушения коммунизма левое движение вновь обратилось к социализму
и пытается обнаружить его основания в экономике, политике, культуре, по-новому оценивая
его прошлое и будущие перспективы. Многие оценивают его в качестве лишь временного
протестного импульса, порожденного провалами глобализации и американизации. Радикальный
антиглобализм лишь подчеркивает здесь глубину протеста. Во всяком случае, есть реальные проблемы,
на которые откликается современное левое движение в специфическом для них идеологическом
обрамлении.
Democracy in Latin America: Towards a Citizens‘ Democracy. N.Y.: UNDP, 2004.
Coates D. (ed.). Paving the Third Way: A Critique of Parliamentary Socialism. Melvin Press, 2003.
Cockshott P., Cottrell A. Towards a New Socialism. Nottingham: Russell Press, 1993.
Corfe R. Reinventing Democratic Socialism for People Prosperity. Bury St. Edmunds: Arena Books, 2001.
Panitch L., Leys C., Coates D. The End of Parliamentary Socialism: From New Left to New Labour. 2 nd ed. L.:Verso, 2001.
Panitch L., Leys C. (eds.). Socialist Register 2006: Telling the Truth. L.: The Merlin Press, 2006.
Wright T., Gambl A. The New Social Democracy. Malden, MA: Blackwell, 1999.
41
А.И. Соловьев (Москва)
Политический потенциал левого движения: реальность и перспективы
Как показывает не только прошлый, но и современный опыт, левые политические идеи и институты
являются одними из самых укоренных в массовом сознании и политическом пространстве
страны. Другое дело – это тактические судьбы левого движения, за короткий исторический срок
превратившегося из прорадительницы партии-победителей (по сути выигравшей на президентских
выборах в 1996 г.) в один из заметных, но мало влиятельных секторов оппозиции.
В самом общем виде возможности левых определены общим форматом нынешнего поля политики,
в котором неуютно любой партии, занимающей критические позиции по отношению к
режиму. Все политически идентифицирующие себя течения формируются как бы на пересечении
двух тенденций: слабо выраженной – но все же еще существующей - реальной конкуренции сил и
сознательным конструированием политического пространства со стороны режима. Последний,
используя преимущества медиа- и административных ресурсов весьма эффективно реструктуризирует
политическое пространство. Причем, не только в федеральном масштабе, но и в регионах,
где – в том числе и при помощи бизнеса - выстраивается единая матрица власти, архитектура связей
проправительственных и неправительственных структур. В итоге полное преимущество второй
тенденции ведет к тому, что отстройка от конкурентов, перепозиционирование, одним словом,
реальная политическая игра идет под диктовку властей.
В этом смысле левые – как, впрочем, и все другие партии – на каждой региональной площадке
борются с хорошо скоординированной и финансируемой политикой выстраивания общестранового
баланса сил, который зачастую не отражает соотношения интересов на местном уровне. В этом
плане и партии, и регионы неуклонно снижают свое присутствие в механизме формирования государственной
политики.
Несмотря на свой потенциал и традиции, левые пока не научились влиять на решения в нынешней
политической системе, где власти в принудительном режиме встраивают все боле менее
заметные силы в поле «конструктивного» взаимодействия, оставляя ярлык оппозиции совсем уж
маргинальным группам. И хотя за левыми стоят интересы достаточно широкой – не всегда, правда,
организованной массы, идейно ориентированной части публики - их политическое влияние
невелико. Главный ресурс партии - электоральный. Однако использовать его даже на региональных
площадках удается далеко не всегда.
В то же время левые настроения у российского населения столь отчетливы, что на этом поле
пытаются играть и не автохтонные структуры, и власти, чья тактика по отношению к левым стала
более разнообразной. Если, к примеру, попытки отколоть часть традиционного электората комму-

СП-РАПН №1(3) 2007
нистов через группу Семигина в полной мере не удались, то легитимировать социалистическую
идею в лоне правящего режима поручили Миронову.
Полагаем, впрочем, что даже эти политические потери – то есть, утрата голосов, переходящих
к СПС, Справедливой России и проч. – не размоет окончательно ядро левого движения. Порукой
тому прочность собственно идеологических позиций, в рамках которых не выживает ни социалдемократия,
ни либеральные интенции. Даже патриотизм у левых совсем другого качества, наполненный
ностальгией по великодержавности и былому величию страны Советов (причем, эта имперскость
в каком-то смысле сближает их с нынешним курсом администрации). И этот идейный
остов – по крайней мере в ближайшее время - вряд ли приведет к каким-то политически обнадеживающим
формам партийного синтеза или политического партнерства.
В свете идеологических и политических перспектив левых заметно достаточно очевидное расслоение
партийной элиты, вполне адаптировавшейся к нынешним условиям и ставшая маргинальной
стратой правящего класса, а также рядовых партийцев и сочувствующих лиц, сделавших
протест – в том числе и не исключающий некоей радикализации - привычным стилем политического
существования. Эта форма умеренной оппозиции, позволяющей левым занимать свою нишу,
но и не пытаться прыгнуть выше головы, заметно устраивает нынешних руководителей самой
крупной партии коммунистов (которая, собственно и форматирует возможности левых).
Эти диспозиции, видимо, и предопределят дальнейшую прагматизацию стиля управления левым
движением со стороны КПРФ, а с другой стороны, зададут деинституализацию радикальных
настроений и рутинизацию протестных действий. Не склонное к идейным компромиссам и отличающееся
фундаменталистским настроем левое движение – на фоне выше отмеченных тенденций
- будет и дальше снижать свой политический потенциал. В конечном счете, эта «партиядвижение»
будет неминуемо превращаться в «партию порядка» (Ф.Гогель), окончательно вписываясь
в дисциплинарный дискурс нынешнего режима.
42
Л.А. Фадеева (Пермь)
Левые «молодежные проекты» в России
(Текст подготовлен в рамках проекта «Политические сообщества в гражданско-политической и
научной перспективах» (Фонда Макартуров 06-86349-000-GSS))
Один из аналитиков для характеристики молодежного движения в современной России предложил
метафору – то, что идет от самой молодежи, это «детский фольклор», то, что стимулируется
сверху, «детская литература». Имеется в виду, что первое вызревает из системы ценностей молодежи,
отражает потребности данного сообщества. Второе же является результатом целенаправленной
деятельности политических сообществ, организованных вокруг партий. Многие левые молодежные
проекты, безусловно, находятся под эгидой политических партий. Традиционно активно
работает с молодежью КПРФ в рамках Союза коммунистической молодежи, которое и позиционируется
как «боевое крыло» материнской организации. Союз Коммунистической Молодежи -
попытка КПРФ создать некий аналог ВЛКСМ, однако его вряд ли можно считать успешным, так
как участия в непосредственной политической деятельности КПРФ они не принимают.
Согласно Уставу, СКМ РФ разделяет программные цели политической партии КПРФ и участвует
в их достижении.
Авангард Красной Молодежи можно рассматривать как леворадикальное молодежное движение,
которое выглядит достаточно самостоятельным. В «Программном заявлении АКМ», принятом
на съезде организации 29.01.2005г., провозглашается: «АКМ – коммунистическая организация.
Идеологией АКМ является марксизм-ленинизм, который является не догмой, а идейной основой
и творческим методом решения жизненно важных проблем современности» [1].
«Авангард» определяет как свою стратегическую цель «переход общества на социалистический
путь развития, завоевание власти трудящимися, установление диктатуры пролетариата в
форме Советов, поэтапное возрождение и расширение СССР. Достижение этой цели возможно в
результате социалистической революции. Революция будет насильственной по отношению к экс-

СП-РАПН №1(3) 2007
плуататорам в случае их сопротивления. Одним из главных этапов революции, как и 100 лет назад,
может быть всеобщая политическая стачка. Наш девиз: «Нет – лимитам на революцию!»[2].
Идеологическая составляющая в деятельности АКМ очень сильна, что создает соответствующую
мотивацию, не требующую дополнительных усилий, в том числе, финансовых вливаний.
Среди своих союзников АКМ называет НБП, СКМ, РКСМб, практически все небольшие коммунистические,
анархические и контркультурные движения и группы. АКМ выступает за создание
широкого Левого фронта, участвует в работе региональных Координационных советов, фронтов,
является участником Молодежного левого фронта (действует в ряде регионов РФ).
Самой узнаваемой леворадикальной организацией в России, безусловно, является Националбольшевистская
партия во главе с Эдуардом Лимоновым. Идеология НБП за период ее существования
существенно эволюционировала.
«Программа-минимум НБП» провозглашает ее главной целью превращение России в современное
мощное государство, уважаемое другими странами и народами, и любимое собственными
гражданами»[3]. НБП стала объектом внимания и исследования публицистов и политологов. В
контексте нашего доклада важно отметить ориентацию «нацболов» на эффективную работу с молодежью.
НБП в значительной мере можно отнести к левым молодежным проектам.
Молодежь в левых организациях весьма радикальна, часто настроена националистически и,
самое важное, не видит для себя путей и возможностей самореализации в рамках существующего
общественного и политического порядка. Левая и леворадикальная оппозиция может быть наиболее
дееспособной уличной силой. Если в электоральной борьбе они не участвуют, к ней не допущены,
легальные, конституционные методы деятельности они не принимают в силу нонконформизма,
распространения протестных настроений, тогда уличный ресурс остается наиболее эффективной
силой, причем, обусловленной идеологически и психологически.
В российских регионах степень активности молодежных левых различна. Во многих регионах
более активно, чем организации федерального уровня, действуют местные группы и движения
левых. Например, в Перми это профсоюз ‖Студенческая солидарность,‖ Российская революционная
партия, Анархо-экологическое сопротивление, политобъединение ‖Рабочий‖, анархокоммунисты
‖Автономное действие‖.
Основная цель данных движений: борьба с социальным неравенством, экологическими проблемами
и крупными корпорациями. Анархо-экологическое движение, возглавляемое
Р.Юшковым, энергично действует с 2003 года, выступая за улучшение экологии и создание экопоселений
и против государства и крупных финансово-промышленных корпораций.
По сравнению с федеральным уровнем, местные левые демонстрируют меньшее «тщеславие»
и большую увлеченность собственно идеологическими целями, мотивами и ценностями. Они
представляют собой радикальные, маргинальные сообщества, которые взаимодействуют друг с
другом, поддерживают друг друга в проведении массовых акций, и в целом, в процессе выживания
в региональной социально-политической среде. Возвращаясь к метафоре А.Зудина, это больше
похоже на «детский фольклор», правда, с далеко не детскими последствиями их деятельности.
1.Программное заявление АКМ. // www.akm1917.org
2. Там же.
3. Программа-минимум НБП.//www.nbp-info.com
П.М. Шишко (Санкт-Петербург)
Социал-демократическая альтернатива в современной России
1) Само понятие "демократия" сегодня трактуется во многом неоднозначно, в силу целого ряда
причин, хотя, сам термин вроде бы, имеет устоявшиеся, как в науке, так и на практике, принципиальные
положения. Это, прежде всего, принцип регулярных и честных выборов органов власти,
а также – разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную ( т. н. Система
сдержек и противовесов в президентской республике). Далее следует – сменяемость власти через
определенный законом срок, наличие реальной, а не сконструируемой властями, оппозиции, свобода
собраний, митингов и шествий, которая открыто может критиковать власть в печати, на ТV и
т. д. Выше перечисленное – устоявшиеся в политологии положения.
43

СП-РАПН №1(3) 2007
2) Но вернемся к тем причинам, которые дают возможность подвергнуть критическому анализу
уже выявленные демократические аксиомы. Сегодня, в век информационных технологий достаточно
трудно отделить реальную критику власти от запрограммированных акций псевдооппозиции,
использующих действительное недовольство людей властью в своих целях. Это доказывает
пример т.н. "цветных революций", где общественное мнение используется в целях манипуляции.
В этом случае само понятие "выражение воли народа", как синонима демократии, превращается в
планируемую какими-либо силами псевдодемократическую деятельность отдельных личностей
или групп, якобы выражающих мнение всего народа. При помощи современных информационных
технологий искажение "демократической воли народа" достигло таких масштабов, что трудно определить,
где происходит формирование властью своего якобы "демократического имиджа" от
критики власти реальной или мнимой оппозиции, представляющей точку зрения влиятельных
групп в политике, пытающихся инициировать массовое недовольство народа, проводимой властями
политикой.
3) Не случайно именно в России появился термин "суверенная демократия", отражающий разделение,
как в политической теории, так и в общественном мнении, различных взглядов на понятие
"демократия". Не случайно, что российское государство сегодня испытывает на себе беспрецендентный
нажим со стороны "старых демократий" Западной Европы и США, обвиняющих Российскую
Федерацию в отступлении от основополагающих принципов демократии. Не надо при
этом забывать, что в современном мире сами понятия "демократии" и "прав человека", как расширительная
трактовка термина "демократия", давно превратились в инструмент, с помощью которого
появляется возможность вмешиваться во внутренние дела других государств.
4) Неолиберальный эксперимент, который упорно продолжает производить над Россией политическая
элита, получившая беспрецендентную в истории возможность "приватизировать" за бесценок
самые лакомые куски национального достояния страны, подходит к своему логическому
завершению.
Развитие страны происходит по классическому "латиноамериканскому образцу", когда только жесткий
авторитарный вариант управления становиться единственно возможным и всяческие попытки
"демократизации" по западным стандартам будут превращать Россию в сателлита западных
"образцовых" демократий.
5) Альтернатива подобному сценарию существует в виде социал-демократического пути развития,
который достаточно долго пробивал себе дорогу через либеральные эксперименты на Западе.
Социальная направленность государства стала возможной после длительных периодов пребывания
у власти социал-демократических партий у власти в Щвеции, Германии, Франции и в ряде
других стран Западной Европы. Другой, более свежий пример – Восточная Европа, где, уже после
перехода этих стран в Европейский Союз, социал-демократические и социалистические партии
неоднократно избирались во власть, что создавало хотя бы видимость демократических преобразований.
6) Иной путь у России – у нас решение политических проблем демократическим путем не может
происходить так однозначно как в Восточной Европе, в связи с целым рядом обстоятельств.
Пока Российскую Федерацию не удается исключить из разряда великих держав, так как она обладает
ядерным оружием, большими природными ресурсами и т. д. Однако, это только вопрос времени.
Удастся ли нам сохранить этот статус без очередной в нашей истории мобилизации, как материальных,
так и человеческих ресурсов, достаточно проблематично.
7) Тема конференции "актуальные левые" подразумевает вопрос – есть ли такие левые политические
силы в российском обществе, которые готовы взвалить на себя бремя социалдемократической
альтернативы. Если рассматривать ситуацию реально, то ответ вроде бы ясен – в
таком виде как в Западной Европе их не существует. Но результаты последних региональных выборов,
в частности в Санкт-Петербурге, позволяют сделать вывод о большой потребности у населения
левой альтернативы неолиберальной политике современной российской власти. Впервые
КПРФ получила фракцию в Законодательном собрании, созданная буквально за несколько месяцев
партия под названием "Справедливая Россия" также получила поддержку избирателей. Эти
факты можно считать первым симптомом того, что левая альтернатива востребована в политическом
спектре российской политики. Другой вопрос удастся ли власти удержать эти настроения в
44

СП-РАПН №1(3) 2007
правовом поле и насколько возможен приход к власти легальным путем этой "актуальной левой
альтернативы". Не сведется ли это к очередному "кремлевскому проекту" по созданию "ручной"
оппозиции? В этом случае ситуация со временем может привести к непредвиденным властью последствиям.
В.Н. Якимец (Москва)
О переформатировании подхода к социальной справедливости в современной России
Анализ ситуации, сложившейся в сфере социального реформирования в нашей стране, позволяет
однозначно сделать вывод об отсутствии системного подхода к разработке и реализации реформ.
Практически каждая из двух десятков реформ, осуществляемых в течение последних 6-7
лет, выполнена с грубейшими просчетами и ошибками.
Например, при монетизации льгот были упущены из виду интересы целого ряда групп населения,
что вкупе с недофинансированием многих мероприятий привело к росту социальной напряженности
и протестным выступлениям в ряде регионов. В результате бюджетные расходы на реализацию
задуманных мер были значительно увеличены. Являвшаяся составной частью мероприятий
во исполнение закона 122-ФЗ программа дополнительного лекарственного обеспечения (ДЛО)
для льготников в начале 2007 года оказалась в состоянии близком к коллапсу. Сообщалось, что ее
бюджет 2006 года (около 30 млрд рублей) был исполнен с дефицитом в 20 млрд рублей. Федеральный
фонд обязательного медицинского страхования, перечисляющий фармдистрибьюторам
деньги за лекарства, не успевает покрывать все их расходы, заставляя последних отпускать лекарства
в долг.
А в ходе реализации реформы местного самоуправления «вдруг» выявилась нехватка четверти
миллиона управленцев и обострилась проблема дефицитности бюджетов муниципальных образований.
Так на круглом столе в Госдуме в апреле 2007 года было заявлено, что «местным бюджетам
на исполнение своих полномочий не хватает 250-300 млрд руб.» [1] (на все 23 876 муниципальные
образований). Анализируя ход этой реформы на примере Прибайкалья, М.Рожанский [2]
пишет: «первый этап реализации реформы свидетельствует о провисании модернизации в сельской
местности: стимулируется экстенсивная эксплуатация территории, закрепляются механизмы
дотационности и, соответственно, психология патернализма и бюджетного иждивенчества» (с.18).
И далее - «… резкое увеличение численности местной бюрократии («конторских»), не обладающих
ресурсами и способностями для изменения жизни местного населения, может дискредитировать
идею… » (с.22). Думается, что если бы власти, разрабатывая реформу и принимая федеральный
закон 131-ФЗ прислушались бы к мнению людей, живущих в сельской местности и малых
городках и провели бы грамотную гражданскую экспертизу, то многие «прорехи» могли бы быть
заранее сняты.
Первый этап осуществления другой - административной - реформы фактически привел к потере
управляемости со стороны министерств и агентств в течение целого года с последовавшими
затем возвратами к прежним моделям управления за счет ликвидации образованных агентств.
Много негативного пишется и относительно других реформ. Например, обсуждается возможность
агонии пенсионной реформы – «Не прошло и пяти лет с начала пенсионной реформы, как ее
пытаются отправить на свалку истории. А именно – отказаться от накопительной части пенсии,
создание которой, собственно говоря, и было основной целью этой реформы» [3]. Дискутируются
несуразности реформ системы здравоохранения и системы образования [4]. Анализируются проблемы
с тяжелейшей реформой ЖКХ [5].
Отметим, что такое постоянное и многоплановое реформирование – социальной сферы, ЖКХ,
госслужбы, местного самоуправления, системы образования, системы здравоохранения и т.п. -
происходит в обстановке усиления регулирующих и контролирующих свойств государства. При
этом доминирование все более переходит к бюрократическому аппарату, практически неподконтрольному
гражданским организациям.
45

СП-РАПН №1(3) 2007
Естественно, что на таком фоне актуален вопрос «Почему так?». Вывод очевиден - в системе
государственного управления сформировалась схема безапелляционного, квазиальтернативного,
односекторного (власть), «сверху вниз», а не наоборот, бездискуссионного,
но ускоренного продавливания неподготовленных (без широкого привлечения экспертов из
среды ученых и общественности) реформ, выполняемых сразу в масштабе всей страны без
пилотной обкатки хотя бы на уровне регионов.
В докладе будут рассмотрены причины такого положения.
Показано, что остро назрела потребность в установлении иного подхода к разработке и реализации
социальных реформ в России. Мы полагаем, что новый подход должен в первую очередь
опираться на базовые ценности, присущие россиянам. Учитывая их, следует сформулировать конструктивные
принципы нового подхода к реформированию. Необходимо также определить критерии
оценки качества программы любой предлагаемой социальной реформы и мониторинга ее эффективности.
Тезисно новый подход к социальному реформированию (новую модель общественных отношений
в сфере реформирования) можно описать следующим образом.
1. Концепция реформы всегда должна опираться на основные базовые ценности населения
России, строиться исходя из их приоритетности, сохранения и укрепления.
2. В основе должны лежать принципы и механизмы равноправного межсекторного социального
партнерства с четко заявляемой и проводимой в жизнь концепцией солидарной ответственности
власти, бизнеса и общественности за разработку, финансирование, реализацию и мониторинг любых
реформ [6].
3. Особое внимание в процессах конструирования, обсуждения и поиска приемлемых альтернативных
решений, пилотной обкатки и мониторинга должно быть уделено вовлечению гражданских
инициатив (общественности и бизнеса) и институализации таких форм и технологий гражданского
участия, как гражданская экспертиза, гражданский контроль и мониторинг, гражданское
просвещение. Представляется важным законодательно закрепить обязательность проведения гражданской
оценки и экспертизы любых реформаторских инноваций, чтобы можно было бы минимизировать
возможные негативные последствия.
4. Учитывая большую роль, которую могут играть в процессе реформирования федеральные
каналы телевидения, важно законодательно закрепить на них информационное поле для межсекторного
обсуждения любых реформ, определив для этого не менее 20% прайм-тайма. Как и мы,
группа медиа-активистов [7] считает возможным ввести регулирование соотношения времени
(квоты и стандарты вещания) между общественно-политическими передачами, отечественными
фильмами, музыкой, спортивными программами, сериалами, различными развлекательными программам
и «реалити-шоу» [8].
Реализация предложенной модели должна идти в двух дополняемых направлениях, которые
будут подробно охарактеризованы в докладе.
1. Граник И. Местным бюджетам не хватает доходов, Коммерсантъ, 24.04.2007.
2. Рожанский М. Реформа местного самоуправления: реализованные риски и отложенные возможности. В сб. Местное
самоуправление: борьба за ресурсы, поиск ресурсов (сельские сообщества Прибайкалья). Научные доклады № 188. М.:
Московский общественный научный фонд, Центр независимых социальных исследований и образования. 2007, с. 5-27.
3. Гриценко Г. Короткая жизнь пенсионной реформы. www.polit.ru,14 февраля 2007 года
4. Стерлигов И. Крах школьного образования. www.opec.ru, 2 мая 2007 года
5.Белановский С. Проблемы реформирования ЖКХ. По материалам экспертного опроса. www.polit.ru,13 апреля 2007 года
6. Якимец В.Н. Основы, принципы и механизмы межсекторного социального партнерства в России, ИСА РАН, УРСС,
2004, 384 с.
7. http//www.mediactivist.ru
8. Передача «про неумных и невоспитанных людей, сделанных такими же неумными и дурно воспитанными людьми»
(В.А.Шилова. Взгляд социолога: реалити-шоу как социокультурный феномен. В кн.: «Современность/ Post. Альманах
социокультурных исследований №1, М.: ГУ ВШЭ. 2006, с.306)
46

СП-РАПН №1(3) 2007
Информация об участниках семинара
Баранов Андрей Владимирович (Краснодар), доктор исторических наук, профессор кафедры политологии
и политического управления Кубанского государственного университета.
Баранов Николай Алексеевич (Санкт-Петербург), кандидат политических наук, доцент кафедры политологии
Балтийского государственного технического университета «Военмех».
Волкова Анна Владимирована (Санкт-Петербург), кандидат социологических наук, доцент кафедры политического
управления СПбГУ.
Вульфович Ревекка Михайловна (Санкт-Петербург), доктор политических наук, профессор кафедры государственного
управления СЗАГС.
Грибанова Галина Исааковна (Санкт-Петербург), доктор социологических наук, профессор, зав. кафедрой
политологии РГПУ им. А.И.Герцена.
Елисеев Сергей Михайлович (Санкт-Петербург), доктор политических наук, профессор кафедры социологии
политических и социальных процессов факультета социологии СПбГУ.
Казин Филипп Александрович (Санкт-Петербург), кандидат исторических наук, преподаватель факультета
философии и политологии СПбГУ.
Колесников Владимир Николаевич (Санкт-Петербург), кандидат исторических наук, доцент кафедры политологии
Северо-западной академии государственной службы.
Кузьмичева Лариса Олеговна (Ярославль), кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры
социально-политических теорий факультета социально-политических наук Ярославского государственного
университета им. П.Г. Демидова.
Кукина Наталья Владимировна (Ярославль), кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры
социально-политических теорий факультета социально-политических наук Ярославского государственного
университета им. П.Г. Демидова.
Курочкин Александр Вячеславович (Санкт-Петербург), кандидат социологических наук, доцент кафедры
политического управления СПбГУ.
Малинова Ольга Юрьевна (Москва), доктор философских наук, ведущий научный сотрудник ИНИОН
РАН, вице-президент, председатель Правления РАПН.
Морозова Елена Васильевна (Краснодар), доктор политических наук, профессор, зав. кафедрой политологии
и политического управления Кубанского госуниверситета.
Ланцов Сергей Алексеевич (Санкт-Петербург), доктор политических наук, профессор кафедры международных
политических процессов факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного
университета.
Никовская Лариса Игоревна (Москва), доктор социологических наук, профессор, в.н.с. Института социологии
РАН, руководитель исследовательского комитета РАПН по публичной политике, член президиума
Центрального Совета политической партии «Справедливая Россия», председатель Совета по взаимодействию
с неправительственными и некоммерческими организациями при Председателе партии.
Павроз Александр Васильевич (Санкт-Петербург), кандидат политических наук, ассистент кафедры политического
управления СПбГУ.
Пляйс Яков Андреевич (Москва), доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой социально-политических
наук Финансовой академии при Правительстве РФ.
Попова Ольга Валентиновна (Санкт-Петербург), доктор политических наук, профессор кафедры политических
институтов и прикладных политических исследований СПбГУ.
Радиков Иван Владимирович (Санкт-Петербург), доктор политических наук, профессор кафедры теории
и философии политики СПбГУ.
Славин Борис Федорович (Москва), доктор философских наук, профессор, помошник президента Горбачев-фонда.
Сморгунов Леонид Владимирович (Санкт-Петербург), доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой
политического управления СПбГУ.
Соловьев Александр Иванович (Москва), доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой политического
анализа МГУ.
Фадеева Любовь Александровна (Пермь), доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой политологии
Пермского госуниверситета.
Шишко Павел Михайлович (Санкт-Петербург), кандидат философских наук, доцент кафедры политического
управления СПбГУ.
Якимец Владимир Николаевич (Москва), доктор социологических наук, гл.н.с. Института системного
анализа РАН.
47

СП-РАПН №1(3) 2007
Обзор книг по теме семинара
Навстречу Новому Cоциализму
Anton A., Schmitt R. Toward a New Socialism Lexington Books, 2006. 553 p.
В настоящей книге представлен критический анализ недостатков капитализма и необходимости
социализма как альтернативной идеологии. Книга содержит ряд статей, в которых анализируется
преимущества социалистической системы как средства достижения общественной солидарности
и соблюдения этических принципов в политике.
Новый социализм (управление и реформы в эпоху глобализации)
Albritton R. New Socialisms (Governance and Change in the Global Era). Routledge, 2004. 256 p.
Наиболее значимые проблемы, с которыми сталкивается мировое сообщество в 21 веке - это
неравенство, бедность, войны, эксплуатация и экологические проблемы. Экономический и политический
неореализм же далеки от решения этих проблем и, кажется, только усугубляет их. Оппозиционные
движения на протяжении уже долгого времени пытаются решить эти проблемы, которые,
по мнению многих, являются последствиями глобализации. Эти оппозиционные движения
пытаются бороться с тем, что власти не принимают и не прислушиваются к их предложениям, хотя
сами не предлагают каких-либо реалистических альтернатив решения сложившихся проблем.
Авторы настоящей книги пытаются проанализировать и разработать весомые альтернативы существующему
status quo.
В целом, следует отметить, что настоящая книга, представляющая совершенно различные
взгляды на данные проблемы, будет интересна как студентам, так и ученым, занимающимся проблемами
глобализации и антиглобализации.
Основания нового социализма
Corfe R. Foundations of New Socialism. Arena Books, 2001. 262 p.
Как партия может заручаться сильной поддержкой, если у нее нет четких идеологических
принципов? Этот вопрос особо актуален по отношению к Лейбористской партии в свете событий,
которые пошатнули основания социализма в последние десять лет.
Автор, обладая значительным опытом деятельности в качестве активиста Лейбористской партии,
пытается создать новую модель социализма будущего. Новый социализм должен очень сильно
отличаться от старого. Трансформация общества, которая произошла за последние 60 лет, показала,
что старые социалистические доктрины должны быть пересмотрены и заменены, если Новый
Социализм хочет стать привлекательным для современных граждан. В то же самое время автор
уважает традиции и, используя свои масштабные теоретические знания, сохраняет связь между
новым социализмом и приверженцами Старого Социализма. Для утверждения Нового Социализма
необходимо создать структуры, которые смогут мотивировать энтузиазм уже имеющихся партийных
активистов, а также привлекать новых активистов в ряды социалистических партий.
Социализм и общественное благо
King P. Socialism and the Common Good: New Fabian Essays. Routledge, 1996. 336 p.
Данная книга содержит работы нескольких ведущих политологов и социологов современной
Великобритании. Авторы знакомят читателей с некоторыми как теоретическими, так и практическими
дискуссиями на тему – роль государства в достижении социальной справедливости в усло-
48

СП-РАПН №1(3) 2007
виях современной рыночной экономики. Данные проблемы рассматриваются с точки зрения перспектив,
которые предлагает социализм. В книге затрагиваются такие темы, как государственная
собственность и коллективизм, коммунитаризм, индивидуализм, равенство, гражданство и национальная
идентичность. Следует отметить, что все авторы настоящей книги являются членами Социалистической
философской группы Фабианского общества и представляют различные мнения и
подходы к изучению идеологии социализма .
Марксизм в век постмодернизма
Marxism in the Postmodern Age. Ed. By A. Callari, S. Cullenberg, C. Biewener. The Guilford Press,
1994. 560 p.
Различные течения в марксистской идеологии по-разному интерпретируют такие понятия, как
международное право, СМИ, государство, демократические теории и институты, гендерные проблемы,
, благосостояние, постмодернизм, труд, высшее образование , значение распада СССР,
войну в Персидском заливе, и многие другие темы. Авторы настоящей книги показывают читателям,
что марксизм не теряет своей актуальности, так как предлагает разнообразные способы решения
проблемы социальной справедливости.
В данной книге представлены работы как известных ученых, так и молодых исследователей,
занимающихся проблемами современного общества. В заключении следует отметить, что настоящая
книга является одним из самых лучших собраний работ по проблемам неомарксизма.
Старый и Новый Социализм
Wright T. Socialisms: Old and New. Routledge, 1996. 159 p.
Автор настоящей книги оспаривает мнение о том, что противоречия социализма возникают
из-за отсутствия единой социалистической традиции. Вместо того, чтобы пытаться примирить
различные течения в социализме, нужно учитывать и исследовать крайнее разнообразие данной
идеологии. Противоречия внутри социалистического движения могут быть объяснены разными
видами социализма. Настоящая книга развивает эту тему, анализируя социалистические идеи и
движения, объясняя, как социалисты различаются по взглядам на природу социализма и на средства
утверждения социалистической идеологии.
В заключении следует отметить, что настоящее издание знакомит читателей с дискуссией о
перспективах социалистических традиций в современном мире, а также содержит вступительное
слово премьер-министра Великобритании Тони Блэра.
Журнал «Наука и общество». Специальный выпуск
«Строя социализм: теоретические альтернативы капитализму и невидимой руке»
Science & Society. Vol. 66 Issue 1.
Special Issue: Building Socialism: Theoretically Alternatives to Capitalism and the Invisible Hand
Данный специальный выпуск журнала «Наука и общество» посвящен новейшим теоретическим
направлениям социалистической мысли и включает следующие статьи: Альберт М., Ханал Р.
В защиту партисипаторной экономики; Кукшот П., Котрел А. Отношения между экономикой и
политикой в коммунистическом режиме; Либман Д., Онилл Дж., Дэвинс П. Участие, осуществляемое
через совместную координацию; Катц Д. Социализм и инновации; Либман Д. Демократическая
координация – на пути к социализму нового времени; Онилл Дж. Социалистические расчеты
и экологические оценки: деньги, рынок и экология.
Обзор подготовила
Ю. Э. Слав
49

СП-РАПН №1(3) 2007
Обзор сайтов по теме семинара
http://www.worldsocialism.org/index.php Сайт Всемирного Социалистического движения.
Всемирное Социалистическое Движение The World Socialist Movement (or WSM) состоит из людей,
объединившихся с целью изменить современное общество. Это международное социалистическое
движение, которое верит, что капитализм не отвечает требованиям большинства людей. И
поэтому, капитализм должен быть заменен социализмом. На сайте можно найти статьи, посвященные
проблемам социализма, а также ссылки на такие журналы, как World Socialist Review,
Socialist Banner, Socialist Standard
http://www.socialismtoday.org/ Сайт журнала «Социализм сегодня». Журнал «Социализм
сегодня» -это ежемесячный журнал Социалистической партии Англии и Уэллса. Авторы журнала
представляют анализ современных событий в Великобритании и по всему миру с точки зрения
перспектив развития социализма.Авторы статей - практикующие социалисты, участвующие в
борьбе за права рабочих, детей, женщин, студентов, меньшинств и т. д. На страницах журнала обсуждаются
ключевые идеологические и политические вопросы современности, также в журнале
представлены обзоры новейших книг и фильмов.
http://www.newsocialist.org/ Сайт организации Новый Социалист. Новый Социалист – организация
социалистических активистов. Организация издает журнал « Новый Социалист», в котором
размещаются критические статьи, анализирующие современную политику, социальные
движения и культуру. На сайте размещен архив журнала « Новый социалист», информация о деятельности
данной организации, аналитические статьи, теоретические труды по социализму.
http://www.socialist.org/base.html Сайт «Социалисты в Интернете» На сайте размещена
информация о интернет-ресурсах демократического социалистического движения. Сайт также
содержит информацию по истории социалистического движения, ссылки на сайты социалистических
партий и организаций по всему миру.
http://www.thenewsocialism.org/ Сайт движения «Новый Социализм», выступающего против
мира глобализации и капитализма. На сайте размещены статьи и рецензии на книги, посвященные
проблемам социализма.
http://21stcenturysocialism.com/archive/about_us.html Сайт британского Интернетжурнала
«Социализм 21 века». На сайте есть форум, где посетители могут обсуждать прочитанные
статьи.
http://www.socialism.in/ Сайт движения «Новая Социалистическая альтернатива». Данное
движение является частью Комитета интернациональных рабочих (Committee for a Workers' International).
Движение борется за социализм в Индии и по всему миру. На сайте представлены
стать, посвященные анализу современных событий с точки зрения перспектив развития социализма.
Обзор подготовила
Ю. Э. Слав
50

СП-РАПН №1(3) 2007
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ И РЕФЕРАТЫ
ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
Манк Д., Снайдер Р.
Обсуждая направление сравнительной политологии.
Анализ основных журналов
(реферат)
Gerardo L. Munck and Richard Snyder
Debating the Direction of Comparative Politics: An Analysis of Leading Journals // Comparative
Political Studies. January 2007. Volume 40. No. 1. P. 5–31.
Реферируемая статья Джерардо Л. Манка (Университет Южной Калифорнии, Лос-Анджелес)
и Ричард Снайдера (Университет Браун, Провиденс, Род-Айленд) посвящена исследованию направлений
в современной сравнительной политологии и основана на анализе статей трех основных
американских журналов по сравнительной политологии – «Сравнительные политические исследования»,
«Сравнительная политология» и «Мировая политика» за период с 1989 по 2004 годы.
И хотя, как отмечают авторы, исследования сравнительной политологии, опубликованные в других
изданиях, могут систематически отличаться от материалов, напечатанных в трех данных журналах,
указанные журналы отражают положение в сравнительной политологии в целом, так как
считаются главными в этой области, размещают на своих страницах лучшие работы и устанавливают
коллективные стандарты.
В начале статьи Д. Манк и Р. Снайдер рассматривают в чем собственно говоря состоит дискуссия
о направлениях в сравнительной политологии. Так, авторы подчеркивают, что несмотря на
распространенное мнение о том, что этой области на данный момент недостает единственной доминирующей
парадигмы, ученые выдвигают сильно расходящиеся предложения о том, как сравнительная
политология должна реагировать на данную ситуацию. Некоторые видят в этом возможность
продвинуться вперед, делая ставку на новую парадигму рационального выбора, вдохновленную
экономической наукой; в то же время другие призывают к плюралистическому соревнованию,
исключающему гегемонию какой-либо единственной парадигмы, например, теории рационального
выбора. А третьи предпочитают избегать парадигмы в целом, переключаясь на теоретизирование
среднего уровня. Ученые также противопоставляют, иногда весьма остро, дедуктивный
и индуктивный методы теоретизирования. Некоторые защищают традиционно индуктивные
методы, используемые компаративистами, тогда как другие встают на защиту более широкого
использования дедуктивных и также формальных методов теоретизирования как части обширного
предложения о включении экономического инструментария и теорий в сравнительную политологию.
Кроме того, методы эмпирического анализа в сравнительной политологии тоже продолжают
являться объектом внимательного изучения и получать неоднозначные оценки. Большая часть
дискуссий сосредоточена на методологических подкреплениях качественных исследований, часто
встречающихся в сравнительной политологии. Эти споры были начаты критическими оценками
качественной традиции, указывающими, что краеведческая литература была методологически
примитивна, невольно вводила предубеждения из-за ошибочного выбора случаев и почти не имела
возможности проверять гипотезы из-за ограниченности качественных методов. Недавно, однако,
стали появляться основания для более плюралистического взгляда на методы, так как ученые подчеркивают,
что сторонники и количественных, и качественных исследований сталкиваются с серьезными
препятствиями при попытках делать описательные и случайные заключения, привлекают
внимание к тому, как качественное исследование потенциально может внести вклад в проверку
гипотез, и предлагают подход смешения методов, который включал бы в себя количественные и
качественные компоненты. Резюмируя, авторы отмечают, что, взятые в совокупности, эти противоречия
и составляют спор о направлениях в сравнительной политологии.
51

СП-РАПН №1(3) 2007
Признавая важность данной дискуссии Д. Манк и Р. Снайдер ставят целью своего исследования
обеспечить эмпирическую базу для обсуждения направлений сравнительной политологии посредством
анализа ведущих научных журналов в данной области. Исходя из этого первая часть
данной статьи представляет собой краткий обзор сферы компетенции, целей и методов исследования
сравнительной политологии. Следующая часть ставит под сомнение широко распространенные
описания старого краеведческого и нового, навеянного экономикой, подходов. Третья часть
меняет предмет обсуждения, привлекая внимание к ключевым методологическим проблемам. В
заключении подводятся итоги.
Касаясь компетенции сравнительной политологии, Д. Манк и Р. Снайдер подчеркивают, что в
компетенцию сравнительной политологии, исходя из общепринятого определения этой области
как изучающей политику и политическую власть в мире, входят субстанциональное и эмпирическое
измерения. Субстанциональное измерение относится к предмету и вопросам исследования,
задаваемым компаративистами, в то время как эмпирическое измерение относится к пространственному
и временному диапазонам сравнительного анализа. Изучающие сравнительную политологию
уделяют внимание разнообразному множеству предметов и вопросов исследований, непосредственно
связанных с политикой (см. Таблица 1). Большая часть статей повествует о демократических
и государственных институтах, обращаясь к таким их аспектам, как процесс принятия
решений внутри них. Так как мы живем в эпоху демократии, важность изучения этих вопросов
очевидна и является ключевой задачей сравнительной политологии. Сравнительные исследования
также обращаются ко многим другим основополагающим вопросам. Существенная часть исследований
сосредотачивается на понятиях политического порядка и режимов, обращаясь к вопросам о
государствах, войнах, революциях, этнической принадлежности, режимах и демократизации, таким
образом, изучая процессы, которые делают институализированное принятие решений в демократиях
возможным или, что важнее, невозможным. Другие исследования имеют дело с акторами,
такими как общественные движения, группы интересов, а так же с такими вопросами, как экономическое
развитие, государство всеобщего благоденствия, государство развития, капитализм и
неолиберализм, которые тесно связаны с благополучием большей части населения мира; и с процессами,
такими как глобализация и наднациональная интеграция, оказывающими растущее влияние
на политику и даже бросающими вызов убеждению о том, что национальное государство – это
доминирующая составляющая политической власти.
Таблица 1. Субстанциональная компетенция сравнительной политологии
Источник: Munck G. L., Snyder R. Debating the Direction of Comparative Politics: An Analysis of
Leading Journals // Comparative Political Studies. January 2007. Volume 40. No. 1. P. 9.
Предмет % статей Обобщенный предмет % статей
Формирование и распад государства 4,1
Война 1,3
Революция 1,6 Политический
Национализм 2,5 порядок 17,9
Гражданские войны и насилие 3,8
Этническая принадлежность и этнический конфликт
4,7
Разнообразие политических режимов 10,3 Политические режимы
Демократизация и демократические расколы 16,3
26,6
Общественные движения и гражданское общество
(включая общ. капитал, забастовки и протесты)
7,2
Группы интересов (включая работы о бизнескругах
11,0
и рабочих)
Гражданские позиции и политическая культура 11,0
Религия 1,9 Социальные акторы 32,6
52

СП-РАПН №1(3) 2007
Клиентизм 1,6
Выборы, голосование, избирательные правила 10,3
Политические партии 12,9
Демократические институты (исполнительная и 6,6
законодательная ветви власти)
Федерализм и децентрализация 3,4
Судебная власть 1,9
Бюрократия 5,6
Армия и полиция 2,5
Выработка политики вцелом 8,2
Экономическая политика и реформы (включая 27,0
гос-во благосостояния, гос-во развития, неолиберализм
и разновидности капитализма)
Экономическое развитие 4,1
Глобализация 4,7
Наднациональная интеграция и процессы 5,6
Другое 0,9
Итого 170,8
Демократические и
государственные институты
51,4
Экономические и
наднациональные
процессы 41,4
(Сумма процентов превышает 100%, так как отдельные статьи зачастую обращаются к нескольким
темам)
Обращаясь к эмпирическому измерению компетенции сравнительной политологии, авторы
отмечают, что Западная Европа изучается 41% статей, Латинская Америка 27,2%, Восточная Азия
20,2%, Северная Америка 17%, регион Сахары Африки 12,4%, Советский Союз и постсоветские
республики 11,8%, Средний Восток и Северная Африка 11,5%, Восточная Европа 10,8%, Океания
8,2%, Юго-Восточная Азия 6,9%, Южная Азия 5,9%, страны Карибского бассейна 5,5%. Таким
образом, Д. Манк и Р. Снайдер приходят к выводу, что компаративисты проделывают хорошую
работу, обеспечивая широкий охват регионов мира, и также сделали важные шаги по включению
изучения США как части сравнительной политологии, указавая вместе с тем на неравномерность
регионального охвата – углубленное изучение Западной Европы, контрастирующее с поразительно
небольшим числом статей о густонаселенных регионах, таких как Юго-Восточная Азия и Южная
Азия.
Касаясь временного диапазона исследований Д. Манк и Р. Снайдер отмечают, что компаративисты
в свете разнообразия изучаемых вопросов используют вариационные временные ряды, некоторые
из которых сосредоточены на современных убеждениях граждан и электоральном процессе,
другие включают историческое происхождение государств, режимов и институтов. И все
же, значительное количество статей, опубликованных в ведущих журналах, принимают долгосрочную
перспективу, а большинство (52,4%) анализирует временной интервал более чем в 20 лет.
Обращаясь к вопросу о соотношении теоретического и эмпирического компонента в сравнительной
политологии Д. Манк и Р. Шнайдер подчеркивают, что область сравнительной политологии
сильно ориентированна на эмпирику и лишь некоторые исследования сосредоточены исключительно
на выработке теорий, то есть сужений о том, как и почему мир такой, какой он есть (см.:
Таблица 2). Фактически все статьи (95,6%) эмпирически ориентированы, только 4,4% стремятся
сделать вклад только в теорию. Однако это не означает, что производством теории пренебрегают:
более половины статей (50,2%) пытаются вырабатывать теории. Но это значит, что производство
теории в сравнительном исследовании почти всегда тесно связано с эмпирическим анализом. Хотя
предупреждение Дэвида Лайтина 1993 года о том, что «спектр чистой теории…преследует сравнительную
политологию», могло отражать чувства многих компаративистов в то время как исследования,
произведенные за последние 15 лет, не подтверждают эту оценку.
53

СП-РАПН №1(3) 2007
Таблица 2. Цели сравнительного исследования
Источник: Munck G. L., Snyder R. Debating the Direction of Comparative Politics: An Analysis of
Leading Journals // Comparative Political Studies. January 2007. Volume 40. No. 1. P. 11.
Предмет Опции % Статей
Теория и эмпирика Производство теории 4,4
Производство теории и
эмпирический анализ 45,8
Эмпирический анализ
49,8
Совокупность опций
Производство теории
Эмпирический анализ
% Статей
50,2
95,6
Описание и причинная
обусловленность
Итого
Описательные
Описательные и каузальные,
но прежде
всего описательные
Описательные и каузальные,
но прежде
всего каузальные
Каузальные
Итого
100
16,3
35,7
35,4
12,5
100
Преимущественно описательные
52,0
Преимущественно каузальные
48,0
Тпак же Д. Манк и Р. Снайдер отмечают, что в противовес доминирующим предпочтениям
эмпирического анализа по отношению к чистой теории, компаративисты в более сбалансированной
манере отреагировали на выбор между производством описаний (то есть оценок того, что такое
государство или мир) и причинно-следственным анализом (то есть отчетом, пытающимся объяснить
почему мир такой, какой он есть). Исследователи выпускают статьи в равной пропорции,
намереваясь продвигать эти две фундаментальные и взаимосвязанные цели социальных наук чаще,
чем не совмещая эти две цели (см.: Таблица 2).
Отдельно Д. Манк и Р. Снайдер отмечают, что несмотря на энергичную защиту и равнозначно
сильную критику дедуктивных, формальных методов, данные демонстрируют, что очень небольшое
число работ по сравнительной политологии на самом деле используют эти методы (см.: Таблица
3). В сравнительной политологии дедуктивное теоретизирование относится к мягким, полуформальным
и неформальным множествам. Более того, подавляющее большинство теоретизирования
в сравнительной политологии индуктивно, что снова подчеркивает то, что компаративисты
стремятся работать ближе к эмпирическому уровню. В свою очередь, самым распространенным
методом эмпирического анализа является качественный, понимаемый здесь просто как исследование,
основанное на словах, противопоставленных цифрам. Все же, значительная часть исследований
количественна, и достаточно большое количество совмещает качественные и количественные
методы эмпирического анализа.
Подводя итоги, авторы указывают, что сравнительная политология – это разнородная область,
которая (а) обращается к субстанциональным и неотложным вопросом во всех регионах мира; (б)
сильно ориентирована на эмпирику; (в) ставит целью производство описательного и каузального
знания примерно в равной пропорции; (г) испытывает недостаток участия в политике; (д) производит
теорию в основном с помощью индуктивных методов и (е) полагается в большинстве своем
на качественные методы эмпирического анализа.
В качестве важнейшей альтернативы, стоящей перед компаративистами, Д. Манк и Р. Снайдер
отмечают противоречия между старым краеведческим подходом, понимаемым как исследование,
сосредоточенное на одном географическом регионе мира, и новым, экономически вдохновленном
подходом, определяемым как исследование, использующее формальные и количественные методы.
Авторы подчеркивают, что получиные ими данные говорят о том, что большинство последних
дискуссий об этих подходах основаны на ложных или сбивающих с толку предположениях, которые
слабо отвечают реальным исследовательским практикам.
54

СП-РАПН №1(3) 2007
Таблица 3. Методы сравнительного исследования
Источник: Munck G. L., Snyder R. Debating the Direction of Comparative Politics: An Analysis of
Leading Journals // Comparative Political Studies. January 2007. Volume 40. No. 1. P. 13.
Цель метода Опции % статей Виды исследований % ст.
Методы теоретизирования
Индуктивный, качественный
80,0 Индуктивные
102,5
Индуктивный, количественный 22,5
Дедуктивный, полуформальный
или неформальный
Дедуктивный, формальный
32,5
4,4
Дедуктивные 36,9
Методы эмпирического
анализа
Итого
Качественные
Смешанные методы, преимущественно
качественные
139,4
44,3
19,0
Преимущественно
качественные
63,3
Смешанные методы, преимущественно
количественные
Количественные
Итого
13,1
23,6
100,0
Преимущественно
количественные
36,7
Д. Манк и Р. Снайдер пишут, что краеведение, которое появилось из формально-юридической
традиции исследований, критиковалось изначально в 1950-е годы пионерами бихевиоральной революции
в сравнительной политологии. Далее, в 1960-е и 1970-е годы число краеведческих исследований
значительно расширилось, частично в качестве реакции на убеждение о том, что структурно-функциональный
подход (один из главных плодов бихевиоральной революции в сравнительной
политологии) был чаще абстрактен и использовал категории, не укорененные в реалиях
стран третьего мира. Несмотря на второй тур вызовов, брошенных из разных частей света и критиковавших
краеведение за атеоретичность и недостаток методологических изощрений, большая
часть исследований в сравнительной политологии за последние 15 лет продолжает сосредотачиваться
исключительно на одном географическом регионе. На самом деле, исследования одного
региона на данный момент являются самой распространенной темой статей, составляя 70,2% от
общего количества.
Самое заметное различие между краеведением и некраеведческими исследованиями, как подчеркивают
авторы, заключается в том, что краеведческие статьи гораздо более склоны стремиться
только (или по большей части) на производство описаний вместо каузальных расчетов. Другие
отличия, хотя и не такие крупные, между краеведческими и некраеведческими исследованиями
имеют отношение к более слабой ориентации краеведческих исследований на выработку теорий и
более частое использование ими качественных методов анализа.
Однако, эти различия, отмечают Д. Манк и Р. Снайдер, не означают, что краеведческие исследования
составляют принципиально иной подход. Данные показывают, что краеведческие исследования
обладают диапазоном целей, фундаментальных для социальных наук, и применяют разнообразные
установленные методы. Более того, методы теоретизирования, применяемые в краеведческих
исследованиях, статистически неотличимы от применяемых в некраеведческих исследованиях.
На самом деле, как и область сравнительной политологии в целом, краеведческие исследования
не составляют гомогенного подхода и не могут быть четко отделены от других составных
частей работы. Хотя общие характеристики краеведческих исследований как атеоретичных и
«просто описательных» могли быть оправданы в прошлом, они обеспечивают сбивающую с толку
карикатуру на «новое краеведение» последних лет.
55

СП-РАПН №1(3) 2007
В качестве противоположного краеведческому авторы выделяют экономически ориентированный
подход. Так, Д. Манк и Р. Снайдер пишут, что с начала 1990-х годов было много жарких
дискуссий об «экономическом повороте» в сравнительной политологии и, что более значимо,
ожиданий исследований, совмещающих формальные и дедуктивные методы теоретизирования с
количественными методами эмпирического анализа. Это предложение расценивалось многими как
гегемонистический проект теоретиков рационального выбора, который угрожал разнообразию
области, и различные недостатки (включая неудачи при работе с крупными, субстанциональными
вопросами) того, что виделось как «основанная на методах» повестка дня, критиковались.
В этой связи авторы подчеркивают, что самой важной находкой, полученной на основе анализа
литературы, явилось то, что малая доля исследований в сравнительной политологии на самом
деле использует дедуктивные, формальные методы: только 4,4% статей. Хотя они и далеки от доминирования,
количественные методы чаще встречаются, составляя 23,6% статей, включающих
эмпирический анализ (см. Таблицу 3). Более того, практически нет признаков союза между дедуктивными,
формальными и количественными методами. Среди статей, направленных и на выработку
теорий, и на эмпирические проверки, только 4,8% совмещают дедуктивные, формальные методы
теоретизирования и количественные методы эмпирического анализа. Подводя итог, авторы
отмечают, что существуют скудные доказательства того, что сравнительная политология совершила
экономический поворот.
Д. Манк и Р. Снайдер также пишут, что данные не поддерживают критику о том, что выбор
метода ограничивает тип субстанциональных вопросов, к которым обращаются исследователи.
Касательно методов теоретизирования, данные демонстрируют, что широкий диапазон методов
используется при обращении к различным вопросам. Важно, что единственные статистически значимые
различия заключаются в том, что индуктивные методы, основанные на количественных
данных, чаще используются при изучении политического порядка (обычно понимаемого как один
из самых крупных вопросов сравнительной политологии), и в том, что дедуктивные методы нематематической
природы чаще используются при изучении демократических и государственных
институтов (обычно представляющихся как включающих более узкие вопросы).
Относительно методов эмпирического анализа авторы отмечают, что, изучение политических
режимов (большой объем литературы обращается к таким вопросам, как демократизация) основано
в большинстве своем на качественном исследовании и редко использует смешанные методы, в
то время как изучение социальных акторов более склонно полагаться на количественные методы,
применяемые либо сами по себе, либо в сочетании с качественными методами, результат во многом
отражает использование опросов для изучения гражданских установок и политической культуры.
Все же, подчеркивают авторы, нет доказательств того, что избираемые исследователями
методы накладывают ограничения на поставленные вопросы, или того, что субстанциональная
повестка дня компаративистов обусловлена их методологическими склонностями. Возможность
исследователей обращаться к крупным субстанциональным вопросам о политике не представляется
зависящей от их методологических выборов.
Завершая рассмотрения вопроса, связанного с противоречиями между краеведческим и экономикориентированными
подходами, Д. Манк и Р. Снайдер отмечают, что несмотря на сильную
критику старых и новых подходов, данные показывают, что некоторые центральные предположения,
на которые эта критика опирается, не верны. Краеведческие исследования не составляют отдельный
подход, говоря терминами целей и методов исследований, и критика этих исследований
как атеоретичных и «просто описательных» не обоснована. Более того, нет доказательств экономического
поворота, и дедуктивные формальные методы теоретизирования и количественные методы
эмпирического анализа обычно используются при обращении к крупным вопросам о политике,
таким образом, подрывая основы обвинений в том, что эти методы сужают субстанциональные
границы сравнительного исследования. В целом, авторы приходят к выводу, что споры вокруг
направления сравнительной политологии были бы более продуктивными, если бы они сосредоточились
не на противостоянии широко понимаемых подходов, содержащих неверные предположения
о своих конкурентах, а на наборе ключевых методологических вызовов, представляющих
серьезные препятствия производству знания.
56

СП-РАПН №1(3) 2007
В заключительой части статьи авторы рассматривают ряд методологические вопросов, которые,
на их взгляд, не получили должной разработки в рамках текущих дискуссий о направлениях
сравнительной политологии. Прежде всего Д. Манк и Р. Снайдер останавливаются на проблеме
соотношения теории и эмпирики. Авторы пишут, что компаративисты часто совмещают производство
теории и эмпирический анализ в одно и то же исследование, эта практика потенциально
подвергает исследователей риску использования одних данных для выработки и оценки теорий.
Этот риск затрагивает как качественных, так и количественных исследователей, и в обоих случаях
решение одно: обеспечить разные данные для оценки теории и их выработки. Сложно установить,
насколько распространена эта практика, потому что она может проходить безотчетно. Все же, есть
доказательства того, как подчеркивают авторы, что проблема использования одних и тех же данных
для производства и оценки теорий может в большей степени касаться качественных исследований.
Компаративисты, использующие качественные и количественные методы эмпирического
анализа одинаково склонны совмещать производство теории и эмпирический анализ – разница
статистически незначительна. Однако, качественные исследователи гораздо более, чем их количественные
коллеги, склонны совмещать индуктивное теоретизирование и эмпирический анализ,
основанные на данных схожей природы (77,5% против 37,5%). Качественные исследователи также
в меньшей степени, чем количественные, склонны использовать смешанные методы теоретизирования
(23,4% против 54,8%), следовательно, они упускают важную возможность уменьшить шансы
«контаминации» теоретизирования и эмпирического анализа. Более того, эта проблема растет,
потому что, как показано ниже, качественные исследователи имеют тенденцию использовать
страны как единицу наблюдения, и обычно не пользуются преимуществом возможности увеличивать
число наблюдений с помощью формализации использования информации о других единицах,
нежели чем страны.
Проблема, по мнению авторов, заключается в том, что значительное количество исследований,
видимо, не различают производство теории и эмпирический анализ как два отличающихся
шага процесса исследования; они, таким образом, предлагают скорее иллюстрации теории или
пробы на правдоподобие, чем реальные испытания теории. Правильное испытание теорий также
требует соответствия понятий, используемых в теории, данным эмпирического анализа. Это соответствие,
видимо, лучше достигается с помощью качественного исследования, отчасти из-за того,
что оно зачастую использует более обширный набор типов данных, чем количественное исследование.
Более того, авторы подчеркивают, что качественные исследования демонстрируют данные,
полученные с гораздо большим трудом, недоступные в Интернете, такие, как информация, полученная
из интервью, неофициальных документов и газет. Так, качественные исследования стремятся
предложить богатые расчеты акторов, альтернатив, событий и процессов – того, что, по утверждению
методологов, делает качественные исследования особенно подходящими для проверки
гипотез о причинных механизмах. Напротив, количественные исследования стремятся сосредотачиваться
на акторах в основном с помощью данных индивидуального уровня об убеждениях и,
таким образом, немного могут сказать о коллективных акторах и их процессе принятия решений.
Количественные исследования также зачастую используют данные, представляющие одно наблюдение
за год, даже при анализе процессов, требующих постоянного мониторинга событий и не
обобщаемых ежегодными сводками. Необходимость производить данные, более тесно связанные с
используемыми при теоретизировании понятиями – это вызов для компаративистов, особенно для
тех, кто полагается на качественные виды анализа.
Следующий тип методологических вызовов, который рассматривают авторы, связан с формализацией
формулирования гипотез и сбором данных. Критично обращаться к этим центральным
аспектам процесса исследования в формализованной манере, так что знание может проверяться в
прозрачной манере, открыто для инспекций научного сообщества. Все же определения сравнительного
исследования в этом отношении открыты. Только чуть более четверти всех статей, совмещающих
производство теории и эмпирический анализ, предлагают проверяемые гипотезы, то
есть гипотезы, явно определяющие переменные и отношения между переменными, используемые
в казуальной модели. Среди прочего, может быть обретен только частичный смысл гипотез, потому
что фундаментальные вопросы, такие как устанавливаемые между переменными связи, нечет-
57

СП-РАПН №1(3) 2007
ки, или, что хуже, потому что переменные, проанализированные в исследовании сами по себе нечетки.
Эти проблемы, следует заметить, гораздо чаще встречаются в качественных работах. Кроме
того, похожие примеры существуют и относительно сбора данных. Хотя качественные исследования
привносят новые данные чаще, чем количественные исследования, они гораздо менее склонны
анализировать данные, которые формально организованы в наборы, показывающие значения всех
переменных и единиц. В большинстве статей (74,1%), использующих качественные методы эмпирического
анализа, или невозможно с готовностью понять значения, приписанные переменным,
или представленные данные состоят только из значений избранных единиц и переменных. Хотя
количественному исследованию есть к чему стремиться, оно значительно преуспело в этом отношении.
Последний методологический вызов, который рассматривают Д. Манк и Р. Снайдер, связан с
охватом стран и размером образцов. Хотя компаративистам неплохо удавалось охватывать почти
все уголки мира, старый вопрос «Какая часть исследований компаративистов на самом деле сравнительна?»
до сих пор релевантен. Действительно, ввиду того, что термин сравнительная относится
к сравнению стран, неожиданно, что около половины (45,7%) статей, опубликованных в журналах
по сравнительной политологии, – это изучение одной страны. Кроме того, ввиду того, что целью
сравнительной политологии является производство знания о политике по всему миру, это говорит
нам, что одна четверть статей охватывают более пяти стран. Большинство компаративистов
не пытаются представлять обобщения даже умеренного уровня.
Авторы подчеркивают, что узкий эмпирический диапазон компаративного исследования
влияет на возможность проверки теорий. За последнее время было много написано о том, как качественные
исследователи, занимающиеся изучением случаев (case study) или сравнительными
анализами с небольшим числом N могут преодолеть проблему «много переменных, мало N», выделенную
Арендом Лейпхартом более трех десятилетий назад. Основной тезис гласит, что несмотря
на изучение одной или небольшого количества стран, качественные исследователи могут
преумножать число наблюдений с помощью с помощью анализа «внутри случая». Все же, качественные
исследователи по факту этого не делают, по крайней мере в статьях. Количественные же
исследования часто рассматривают длительные периоды. Так, у количественных исследований
есть большой потенциал для увеличения числа наблюдений с помощью исследований «внутри
случая» во времени. Все же, количественные исследования склонны рассматривать страну как
единицу наблюдения, редко используя даже время для преумножения наблюдений, и, таким образом,
зачастую упуская возможность увеличить число наблюдений. Напротив, качественные исследования
лучше проделывают работу по использованию таких возможностей, потому что гораздо
чаще отходят от государства как единицы наблюдения и, таким образом, увеличивают число N.
Хотя, как указано выше, при попытках увеличить N, качественные исследования сильно полагаются
на данные индивидуального уровня, предлагающие одно наблюдение за год, таким образом
создавая «слепое пятно» для коллективных акторов и процессов, не захваченных ежегодными наблюдениями.
Если качественные исследования преодолеют фиксирование на стране как единице
наблюдения, выработка таких «годовых» данных и данных группового уровня окажется хорошо
сбалансированной. В любом случае, проблема «много переменных, мало N» и сегодня остается
крайне насущной для сравнительных исследований.
В заключении статьи авторы формулируют ряд выводов. Относительно компетенции, целей и
методов сравнительная политология, пишут Д. Манк и Р. Снайдер, – это область, которая (а) обращается
к важным вопросам о политическом порядке, политических режимах, социальных силах,
демократических и государственных институтах, экономических процессах и наднациональных
процессах во всех регионах мира; (б) гораздо больше ориентирована на эмпирический анализ, чем
на выработку теории; (в) стремится производить описательное и каузальное знание в почти равной
пропорции; (г) не ставит целью обеспечение знанием для прямого влияния на публичную политику;
(д) вырабатывает теории в основном с помощью индукции; и (е) полагается по большей части
на качественные методы эмпирического анализа. Сравнительная политология, таким образом, по
мнению авторов, представляет собой богатую и разнообразную область, которая не может быть
четко охарактеризована на базе только одного измерения или даже обобщена простыми понятиями.
58

СП-РАПН №1(3) 2007
Предпринятый Д. Манком и Р. Шнайдером анализ показывает, что тенденция ограничивать
альтернативы о направлении этой области в терминах жесткого противопоставления старых и новых
подходов полагается на необоснованные предположения о реальных практиках исследований
в сравнительной политологии. Во-первых, несмотря на два тура острой критики, начатых бихевиористами
в 1950е годы и продолженных разными лагерями в 1990е годы, краеведение до сих
пор является доминирующим типом исследований в сравнительной политологии. Большая часть
исследований сосредоточена на одном регионе мира. Более того, несмотря на некоторые различия
между краеведческими и не краеведческими исследованиями в понятиях целей и методов, краеведение
не составляет особый подход, и поверхностные характеристики краеведческого исследования
как атеоретичного или «просто описательного» неверны. Как оплакивание краеведения, так и
широко развернутая вокруг него критика слабо отвечают реальной практике сравнительной политологии.
Во-вторых, несмотря на усилия, потраченные за последнее время на обсуждение достоинств
и недостатков эмуляции экономики, скудны доказательства того, что сравнительная политология
совершила экономический поворот. Формальные дедуктивные методы теоретизирования
редко используются в сравнительных исследованиях, и дедуктивное теоретизирование, когда оно
возникает, относится к мягким неформальным или полуформальным множествам. Более того, нет
доказательств того, что использование дедуктивных формальных методов ассоциируется с узкими
исследовательскими вопросами (обвинение критиков теории рационального выбора и формальных
методов). Также, если брать шире, нет никаких доказательств сильной связи межу «выбором метода»
и «выбором проблемы»: ученые теоретических и методологических направлений обычно
обращаются к важным, субстанциональным вопросам политики.
Ключевой вывод, к которому пришли Д. Манк и Р. Снайдер касательно дебатов вокруг направлений
сравнительной политологии заключается в том, что эта область должна преодолеть
конфронтацию между широко сформулированными подходами, содержащими ложные предположения
о своих конкурентах. Вместо этого компаративистам следует сосредоточиться на занятии
ключевыми методологическими проблемами, которые, как показывает анализ, широко распространены
в текущих исследованиях и, тем самым, серьезно затрудняют производство знания. В
этом отношении авторы выделяют пять особых методологических пожеланий: (а) использовать
для проверки теорий данные, отличные от тех, которые используются для их выработки; (б) использовать
для проверки теорий данные, тесно связанные с понятиями, используемыми при теоретизировании;
(в) формулировать гипотезы, явно обозначающие переменные и отношения между
переменными, используемые в каузальной модели; (г) анализировать данные, состоящие из значений
всех переменных и единиц; и (д) анализировать количество наблюдений, достаточное для
оценки теории. Обращение к подобным методологическим вызовам, по мнению авторов, обеспечит
гораздо более сильные основания для производства знания о политике по всему миру.
Ю.А. Афанасьева
Махоуни Дж.
Обсуждение статуса сравнительной политологии
Обзор качественных исследований
(реферат)
Mahoney James
Debating the State of Comparative Politics
Views From Qualitative Research // Comparative Political Studies. January 2007.
Volume 40. No. 1. P. 32–38.
Данная статья является ответом Дж. Махоуни (Северо-западный университет, Еванстон, Иллинойс)
на приводимую нами выше статью Д. Манка и Р. Снайдера, в рамках которой автор анализирует
результаты исследования Д. Манка и Р. Снайдера с точки зрения качественной методологии.
59

СП-РАПН №1(3) 2007
В целом автор крайне позитивно оценивает статью Д. Манка и Р. Снайдера, подчеркивая, что
указанное исследование представляет собой важную попытку систематически охарактеризовать
статус сравнительной политологии. Вместе с тем Дж. Махоуни оспаривает два тезиса в статье Д.
Манка и Р. Снайдера: во первых, обозначенную долю качественных исследований в сравнительной
политологии и, во вторых, замечания о методологических проблемах данной научной дисциплины,
касающиеся критики качественных методов исследования.
Автор отмечает, что Д. Манк и Р. Снайдер на основе анализа ведущих научных журналов по
сравнительной политологии обнаружили, что 63.3% статей в указанных журналах – качественные,
тогда как только – 36.7% количественные. Кроме того, они обнаружили, что гораздо меньше половины
статей используют любой вид дедуктивных методов и только крошечный процент (4.4%)
используют формальные дедуктивные методы. Однако, как предполагают Д. Манк и Р. Снайдер,
ситуация может быть весьма отличной вне журналов по данной области.
Исходя из этого Дж. Махоуни вместе с соавтором (Терри Ларкин) предприняли аналогичное
исследование статей по сравнительной политологии в таких журналах, как American political
science review (APSR), American journal of political science (AJPS) и Journal of politics (JOP).
Результаты, полученные автором, отличались от данных Д. Манк и Р. Снайдер. Дж. Махоуни
установил, что (1) самые престижные дисциплинарные журналы (APSR, AJPS, JOP) печатают почти
полностью количественные работы – от 95% до 88%; (2) World politics и CPS печатают оба вида
исследований, хотя последний становится все более и более количественным; (3) Comparative politics
печатает по большей части качественные статьи.
Относительно формального моделирования автор указывает на то, что ситуация в журналах
по сравнительной политологии и в дисциплинарных журналах также отличается. Дж. Махоуни
отмечает, что формальные методы обычно используются в сравнительных статьях в APSR и не
редки в AJPS. Как следствие, ученые, которые используют эти методы – или даже неформальные
множества теории рационального выбора, – могут иметь непропорциональное влияние на сравнительную
политологию. Кроме того, CPS печатает все больше и больше статей использующих неформальные
или формальные дедуктивные методы.
Касательно методологических вопросов автор поддерживает Д. Манка и Р. Снайдера в том,
что те призывают ученых более серьезно подходить к выбору методов и постановке методологических
проблем в центр будущего обсуждения сравнительной политологии. Вместе с тем Дж. Махоуни
утверждает, что некоторые их методы критики качественного анализа основаны на частичных
или проблематических индикаторах.
Автор пишет, что Д. Манк и Р. Снайдер утверждают, что качественные исследователи фиксируют
свое внимание на стране как на модуле наблюдения и таким образом они не в состоянии использовать
анализ случая в своих исследованиях. Еще их измерение в пределах анализа случая в
статьях, которые используют временные переменные или субнациональные регионы, кажется
проблематичным. Дж. Махоуни отмечает, что, как полагает большинство методологов, фундаментальной
основой случайного анализа является идентификация наблюдения причинного процесса.
С наблюдением причинного процесса не нужно будет ни переходить от уровня анализа страны, ни
существенно увеличивать N, чтобы достигнуть мощного левераджа для причинного вывода. Фактически,
небольшое количество наблюдений причинного процесса на уровне страны может предоставить
решающую поддержку за или против данной теории.
Автор указывает, что относительно возможности обобщения Д. Манк и Р Снайдер заключают,
что большинство исследователей компаративистов не пытаются обеспечивать обобщения даже в
умеренных рамках. Они делают этот вывод исходя из того, что большинство исследователей анализирует
только небольшое количество случаев. Однако Д. Манк и Р Снайдер, подчеркивает автор,
не закодировали область случаев, к которым их аргументы применимы. Вполне возможно, что
ученые, которые анализируют отдельные случаи или небольшое N, иногда или даже часто пытаются
обеспечивать более широкие обобщения, чем случаи в анализе. Фактически, некоторые ученые
методологи говорят, что изучение случая по определению есть пытка обеспечить эти виды
обобщений. Можно сомневаться в надежности этих обобщений в соответствии с кейс-стади и небольшим
n исследователями, но такое отношение повышает отдельный набор методологических
60

СП-РАПН №1(3) 2007
проблем: как лучше всего делать вывод (в противоположность возможности предназначенного
обобщения, которое является предметом обсуждения).
Дж. Махоуни утверждет, что кодирование и в пределах анализа отдельного случая и возможности
обобщения требуют более ориентированного на случай подхода к измерению. Много предыдущих
усилий при анализе отдельного случая и наблюдений причинного процесса имели место,
хотя был глубокий анализ специфических частей исследования. Основной процесс измерения вовлек
тщательное изучение специфических работ тем путем, который является родственным качественному
анализу данных. Аналогично методологи оценили возможности обобщения в кейсстади
и исследовании с маленьким N, пробуя тщательно оценить, предназначены ли выводы в
специфических образцовых работах, чтобы применить их более широко или только к конкретным
случаям. В будущем, конечно, было бы желательно накопить большое количество этих близких
обследований. В настоящее время, однако, устойчивые заключения о степени анализа в пределах
случая и возможностей обобщения в сравнительном исследовании кажутся преждевременными.
В заключении статьи автор утверждает, что работа Д. Манка и Р. Шнайдера является повествованием
о состоянии современной сравнительной политологии, и что она должна быть воспринята
будущими учеными как призыв к лучшему обоснованию характеристик систематических данных
в этой области. Дж. Махоуни отмечает, что в статье он привел аргументы в пользу того, что
эти будущие усилия могли бы принести пользу путем проверки более широкого диапазона журналов
(а так же книг), путем развития некоторых альтернативных измерений, путем измерения некоторыми
методами индивидуальных работ в свете тщательного чтения. Кроме того, автор настаивает
на том, что будущие усилия принесут пользу от измерений и ряда других исследовательских
методов.
Ю.К. Непомнящих
Уиарда Х.
Модели и парадигмы сравнительной политологии
(реферат)
Wiarda H.
What is comparative politics? // Comparative politics: critical concepts in political science / gen. ed.
Howard J. Wiarda. Vol. 1. History, theory, concepts. L. and N. Y.: Routledge, 2005. P. 24–26.
В приводимом нами реферируемом отрывке статьи Ховарда Уиарды – профессора международных
отношений и заведующего кафедрой международных дел университета Джорджии – «Что
такое сравнительная политология?» рассматриваются сущность и смысл применения моделей и
парадигм в сравнительной политологии.
В начале статьи автор отмечает, что в рамках сравнительной политологии используются различные
модели, структуры или парадигмы, целью которых является возможное упрощение и, таким
образом, более легкое объяснение многообразных политические феноменов.
В качестве примера таких моделей Х. Уиарда отмечает девелопменталистский подход, корпоратизм
и теорию зависимости. Например, пишет автор, если мы говорим, что девелопменталистский
подход помогает нам объяснить процессы модернизации стран третьего мира или что корпоратизм
помогает нам понять связь между группами интересов и государством, тогда мы используем
девопментализм или корпоратизм как модели или парадигмы которые упрощают некоторые
аспекты политического процесса. Таким образом, модели, подчеркивает автор, это короткий путь
ссылаться к более большим и более сложным феноменам или процессам. Подобные модели упрощают
реальность, но они очень полезны в сравнительном анализе, так как позволют нам облегчить
работу, направленную на всестороннее исследование политической реальности.
Модель, пишет Х. Уиарда, это эвристический метод, использующийся для классификации,
систематизации и упрощения более сложных процессов. Эффективная модель упрощает реаль-
61

СП-РАПН №1(3) 2007
ность путем разделения ее на ясные и легко обрабатываемые составляющие, позволяя нам ее лучше
понять. Но реальность всегда сложнее, чем любая модель конкретной ситуации или даже несколько
этих моделей. Конкретная модель это очень полезный инструмент в социальной науке и
при анализе в сравнительной политологии, но она не должна быть запутанной еще более сложным
калейдоскопом, каким сама по себе является реальность. Модель помогает нам понять и схватить
суть событий и процессов, что в других обстоятельствах было бы сделать очень сложно.
Польза от применения такого рода моделей в сравнительном анализе политических систем, по
мнению Х. Уиарды, заключается в том, что:
1. Модели помогают организовать, выделить и выстроить логические связи для переосмысления
различного рода событий, процессов и институтов.
2. Модели дают возможность вписать множество, на первый взгляд, несвязанных явлений в
более широкий контекст, позволяя видеть всю картину в перспективе.
3. Модели дают возможность видеть более ясную картину в сложных и масштабных случаях.
4. Построение моделей – это эвристическая техника; то есть, они учат многому и позволяют
видеть структуру.
5. Модели помогают упростить сложные случаи, позволяя понять их более ясно.
В заключании Х. Уиарда отмечает, что модели должны восприниматься как прагматический
инструмент. Они полезны и пригодны для исследовательских целей, мы можем и должны использовать
их, чтобы структурировать наше мышление. Но модели, указывает при этом автор, не
должны быть культовыми или материализованными. Они не вечны и не священны. Новые события
или факты зачастую вынуждают нас изменить наши интерпретации, обязывают нас изменить
или переосмыслить наши модели или же попросту их отбросить. Часто исследователи сравнительной
политологии настолько привязываются к некоторым своим моделям (как это случилось с девелопментализмом
в 1960-х), что просто не могут признать, что их необходимо переформулировать
или что они уже отжили свое. Модели, заключает Х. Уарда, должны применяться до тех пор,
пока они не утрачивают свою актуальность и помогают нам проливать свет на суть явлений, но мы
не должны бояться переосмыслить или заместить их, когда модели становятся бесполезными. В
целом, автор констатирует, что необходимо признать общую полезность моделей, осознавая при
этом пределы возможностей их использования.
Ф.И. Чистяков
62

СП-РАПН №1(3) 2007
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ТРАНЗИТ
Горовиц С.
Источники пост-коммунистической демократизации:
экономическая структура, война, политическая культура и институты
(реферат)
Horowitz S.
Sources of Post-communist Democratization: Economic Structure, Political Culture, War, and Political
Institutions // Nationalities Papers. Vol. 31. Number 2. June 2003. P. 119–137.
В данной статье С. Горовиц (University of Wisconsin–Milwaukee) исследует процессы демократического
транзита в посткоммунистических странах и анализирует факторы, которые способствуют
или препятствуют формированию полноценных демократических режимов.
В начале статьи автор констатирует, что крах коммунизма привел к появлению двадцати
восьми старых, новых и восстановленных государств. В большинстве из этих стран были установлены
те или иные модели демократических систем правления, в то время как некоторые государства
разработали новые варианты авторитарного режима. В этой связи С. Горовиц задается вопросом
о том, как объяснить имеющее место разнообразие результатов процесса демократизации в
посткоммунистических странах.
Автор выделяет четыре ключевых фактора, воздействующих на процессы и результаты демократического
транзита: (1) различия в экономической структуре и силе групп, экономически проигрывающих
от демократизации; (2) различия в политической культуре, определенной в терминах
религиозных традиций и национальной идентичности; (3) вовлеченость в крупномасштабный военный
конфликт; (4) различия в силе президентской власти и консолидированности партийной
системы.
На основе исследования влияния указанных факторов на демократический транзит С. Горовиц
формулирует следующие гипотизы:
Гипотеза 1. Наиболее экономически развитые посткоммунистические страны в большей степени
поддерживают демократизацию как средство осуществления рыночной реформы. Посткоммунистические
же страны с менее развитой экономической структурой, как правило, выбирают
авторитарные альтернативы как средство поддержания старого экономического режима.
Гипотеза 2. Преобладание исламских или православных религиозных традиций делает менее
вероятным принятие демократических институтов и способствует установлению различных авторитарных
альтернатив.
Гипотеза 3. Посткоммунистические элиты и массы с сильными неудовлетворенными национальными
идеалами, сильными ожиданиями коллективных политических и экономических достижений,
основанными на больших докоммунистических политических и экономических успехах,
с большей вероятностью ликвидируют старый авторитарный режим и примут демократию.
Гипотеза 4. Пост коммунистические страны, втянутые в продолжительные и широкомасштабные
военные конфликты с меньшей вероятностью примут или выдержат демократические институты.
Гипотеза 5. После демократического перехода посткоммунистические страны с более сильным
президентским режимом с меньшей вероятностью останутся демократическими государствами
и смогут полностью претворить в жизнь демократические правила игры.
Гипотеза 6. После демократического перехода посткоммунистические страны с фрагментированными
партийными системами с меньшей вероятностью останутся демократическими государствами
и смогут полностью претворить в жизнь демократические принципы.
При этом автор отмечает, что культурные и связанные с военными конфликтами факторы являются
наиболее значимыми на первом этапе демократизации, в то время как параметры полити-
63

СП-РАПН №1(3) 2007
ческих институтов (сильный или слабый президент, консолидированная или атомизированная
партийная система) оказывают влияние на переход к устойчивому функционированию демократии.
В заключении статьи С. Горовиц отмечает, что результат исследования демократических
транзитов в посткоммунистических странах может быть использован для переосмысления процессов
демократизации в других регионах мира (Африки, Восточной и Южной Азии, Латинской
Америке и даже в Западной Европе в период конца XIX – начало XX вв.), прежде всего с точки
зрения переоценки роли отдельных факторов в ходе перехода к демократическому режиму. Автор
подчеркивает, что возможно во многих случаях роль культурных факторов, связанных с национальной
идентичностью, и участие в крупномасштабных военных конфликтах имеют гораздо
большее значение для демократического транзита, чем экономические и институциональные факторы.
Т.А. Мозговая
Билазиак Дж.
Разнообразие режимов и электоральные системы
в посткоммунистических странах
(реферат)
Jack Bielasiak
Regime Diversity and Electoral Systems in Post-Communism // Journal of Communist Studies and
Transition Politics. December 2006. Volume 22. No.4. P. 407–430.
В данной статье Дж. Билазиака (Университет Индианы) исследуется взаимосвязь между типом
политического режима и формой избирательной системы в посткоммунистических странах.
В начале статьи Дж. Билазиак отмечает, что крах коммунистических режимов в Восточной
Европе и Советском Союзе означал начало новой эры для стан данного региона, связанной с переходом
от монополистических к конкурентным, плюралистическим принципам политики. Многие
из данных стран приняли демократию, в других странах демократический процесс уступил место
авторитарным формам правления. Тем не менее, и в демократизированных и в авторитарных государствах
существовало значительное внимание к разработке избирательных систем. «Избирательная
демократия» стала преобладающей чертой посткоммунистических режимов втечение 1990-х
гг., независимо от отношения элит к демократии, так как доминирующая глобальная идеология
демократизации требовала по крайней мере имитации демократического электорального процесса.
Автор указывает, что акцент на выборах как определяющей характеристике новой политики в
итоге завершился «ошибкой электоризма», что освободило формальные процедуры выборов от
других форм политического выражения. Последствием было то, что внутренняя политика была
определена не только электоральными нормами, которые вели к свободным и справедливым выборам,
но также и авторитарными или нелиберальными политическими формами. Таким образом,
в то время как многие лидеры, вовлеченные в третью волну демократизации, согласились на открытый,
плюралистический способ борьбы, другие политические деятели предпочли сохранить
контроль над электоральным процессом, создавая лишь видимость демократического выбора. Но
и в том и в другом случаи выбор электоральных систем стал определяющим моментом для новых
режимов.
В этой связи цель исследования Дж. Билазиака заключается в том, чтобы выявить какие политические
факторы детерминируют выбор тех или иных электоральных институтов, в то время как
традиционно в исследованиях делается упор на то, каким образом электоральные институты определяют
характер политического процесса.
Прежде всего автор отмечает, что выбор тех или иных электоральных норм в условиях демократического
транзита определяется максимизацией интересов политических акторов. В случае
64

СП-РАПН №1(3) 2007
если в политической системе присутствуют несколько ведущих акторов, велика вероятность принятия
мажоритарной системы, которая отдает должное доминирующим партиям и подрывает доступ
к власти другим игрокам. В условиях же неопределенности распределения власти в течение
перехода более рациональным представляется выбор пропорциональной системы представительства,
которая обеспечивает по крайней мере минимальную гарантию включения в политику и дает
всем участникам более высокие возможности в получении доли власти.
В этой связи центральным содержательным элементом в исследовании Дж. Билазиака является
определение влияния различных политических режимов на выбор и изменения электоральных
институтов. В рамках данного исследования в качестве независимой переменной автор выделяет
тип режима, а зависимой переменной – тип избирательной системы. Авторская классификация
типов режимов базируется на данных Дома Свободы и «Полити 4» и предполагает выделения
демократических, полуавторитарных и авторитарных режимов. В отношении же типологии избирательных
систем Дж. Билазиак опирается на подход Лейпхарта, подразумевающий различение
трех видов систем – мажоритарной, пропорциональной и смешанной и трех компонентов: величины
округа, размера собрания и ограничительного порога. При этом наиболее закрытыми являются
мажоритарные системы, а наиболее открытыми – пропорциональные с максимально доступным
числом мест в округе и размером собрания и минимальным заградительным порогом.
Первый этап исследования предполагал анализ выбора электоральных систем в начальной
стадии перехода. Автор подчеркивает, что характер рассредоточения власти после краха коммунизма
определил предпочтение электоральных проектов. Там, где политическая оппозиция была
сильна, возникали более открытые избирательные системы, построенные на пропорциональной
или смешанной формуле. Там же, где прежние коммунистические элиты были способны занять
преобладающее положение и установить новую форму авторитаризма, устанавливались ограничительные
электоральные процедуры на основе мажоритарной формулы. В случаи же неопределенности
распределения сил и неустойчивости нового режима возникало широкое множество вариантов,
включавших как мажоритарные, так и пропорциональные принципы представительства.
В результате анализа указанных данных Дж. Билазиак формулирует гипотезу, согласно которой
(1) режимы, испытывающие открытый процесс перехода, выбирают «демократическую»
систему политической борьбы, а именно, пропорциональную электоральную формулу; (2) режимы,
классифицирующиеся как «авторитарные», где изменения основываются на роли сильной
элиты, выбирают ограничительный электоральный процесс и одобряют мажоритарные формулы;
(3) полуавторитарные режимы, характеризующиеся наличием сильной правящей элиты, но так же
и давлением оппозиции, стоят перед выбором или разрешающих или ограничительных систем в
зависимости от распределения сил или основываются на компромиссе в виде смешанной системы,
сочетающей и мажоритарные и пропорциональных элементы. Данные по посткоммунистическим
странам в целом подтверждают указанные гипотезы (См.: Таблица 1).
Таблица 1. Первые выборы: разнообразие режимов и электоральные системы
Источник: Bielasiak J. Regime Diversity and Electoral Systems in Post-Communism // Journal of Communist
Studies and Transition Politics. December 2006. Vol. 22. No.4. P. 413.
тип избирательной системы мажоритарная смешанная пропорциональная
/ тип режима
демократический Венгрия, Литва Чехия, Польша, Словакия,
Словения
полуавторитарный Албания, Белоруссия, Армения, Болгария, Босния, Эстония, Латвия,
Кыргызстан, Македония, Хорватия, Грузия, Молдова, Румыния
Монголия, Украина Россия
авторитарный
Казахстан, Таджикистан, Азербайджан, Югославия
Туркменистан, Узбекистан
65

СП-РАПН №1(3) 2007
Второй этап исследования предполагал анализ характера электоральных систем в завершающей
стадии перехода (на декабрь 2005 г.). Данные, полученные автором, вновь подтвердили связь
между демократическими режимами и пропорциональным представительством, авторитаризмом и
мажоритарной системой, и полуавторитаризм и смешанной системой или системой пропорционального
представительства. При этом Дж. Билазиак выделяет две тенденции: переход к более
демократическому режиму сопровождается принятием пропорциональной системы представительства,
а переход к более авторитарному режиму сопровождается принятием мажоритарной
электоральной формулы (См.: Таблица 2). И хотя среди посткоммунистических стран есть исключения
из указанного выше правила, автор подчеркивает следующую закономерность: авторитарные
режимы выбирают мажоритарные системы, в то время как демократические государства
предпочитают правила пропорционального представительства.
Таблица 2. Последние выборы: разнообразие режимов и электоральные системы
Источник: Bielasiak J. Regime Diversity and Electoral Systems in Post-Communism // Journal of Communist
Studies and Transition Politics. December 2006. Vol. 22. No.4. P. 415.
тип избирательной системы мажоритарная смешанная пропорциональная
/ тип режима
демократический Монголия Венгрия, Литва Чехия, Польша, Болгария,
Словакия, Словения,
Хорватия, Эстония,
Латвия, Румыния
полуавторитарный
Албания, Армения,
Грузия, Россия,
Босния, Молдова, Македония,
Югославия
Украина
авторитарный Азербайджан, Белоруссия,
Казахстан, Таджименистан,
Кыргызстан, Турккистан
Узбекистан
Кроме того, Дж. Билазиак указывает, что аналогичные тенденции касаются и эволюции отдельных
элементов электоральной системы: демократизация политического режима сопровождается
установлением более открытых норм электорального процесса, в то время как усиление авторитарного
правления выражается в том числе и в повышении закрытости избирательной системы
посредством сокращения числа кандидатов в округах, уменьшения размеров представительных
органов и увеличения ограничительных порогов.
В заключении статьи автор еще раз подчеркивает выявленную им взаимосвязь меду типом
режима и формой избирательной системы, согласно которой режимы, успешные в демократизации,
чаще выбирают пропорциональную систему представительства, в то время как авторитарные
и полуавторитарные режимы предпочитают ограничительную, мажоритарную избирательную
формулу, указывая, что пропорциональное представительство связано с открытым, плюралистическим
политическим процессом, который помогает консолидации демократии, а авторитарные режимы
цепляются за мажоритарные формулы, которые ограничивают конкуренцию в политике.
Н.Е. Самарина
О.В. Северинова
66

СП-РАПН №1(3) 2007
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС В РОССИИ
Джилл Г.
Усиливается ли авторитарное правление в России?
(реферат)
Graeme Gill
A new turn to authoritarian Rule in Russia? // Democratization.
Volume 13. Issue 1. February 2006. P. 58–77.
Данная статья Г. Джилла (Университет Сиднея) посвящена выявлению природы авторитарных
тенденций в современной российской политике с точки зрения исследования специфики отечественного
политического процесса.
В начале статьи автор отмечает, что в период после смены Б. Ельцина с поста президента России
В. Путиным в конце 1999 года, многие обозреватели заметили усиление авторитарной природы
Российской политики, выражавшееся в консолидации президентской власти, изоляции законодательного
органа, ослаблении гражданского общества, запрещении независимых СМИ и снижение
независимости региональных политических деятелей.
Г. Джилл отмечает, что, как правило, приводится два объяснения подобному усилению авторитаризма
в России. Первое обращается к российской культуре, указывая на историческую традицию
предпочтения сильному лидеру, возглавляющему мощное государство и стоящему над пассивным
обществом. Подобная аргументация представляет проблематичным достижение демократии
в России, рассматривая склонность В. Путина к авторитаризму как простое возвращение к
российским традициям. Второй тип аргументации, объясняющий усиление авторитарных тенденций,
обращается к биографическим данным Путина, связанным с его работой в КГБ, и, соответственно,
приходом во власть людей из его окружения – так называемых «силовиков», которые, имея
опыт работы в советской системе безопасности, привносят соответствующую корпоративную
культуру и ценности, с трудом сочетающиеся с принципами демократической системы правления.
Анализируя аргументацию двух приведенных выше подходов к пониманию истоков усиления
российского авторитаризма, Г. Джилл указывает на ограниченность их объяснительного потенциала.
В данной статье автор предпринимает успешную, на наш взгляд, попытку объяснить сущность
современного российского политического режима, в том числе и его все усиливающуюся
авторитарную составляющую, исходя из специфики процесса демократической трансформации в
России.
Обращаясь к исследованию мирового опыта перехода к демократии, Г. Джилл указывает на
ведущую роль элит в процессах демократизации, отмечая при этом, однако, что успешность демократического
транзита во многом зависит от специфики отношений элиты с организованными силами
гражданского общества. В случае, если элиты остаются изолированными от гражданского
общества, возможности демократического исхода серьезно уменьшаются. В то время как близкие
связи элит с гражданскими силами общества, хотя и не гарантируют демократический исход, но
делают его более вероятным. Случай российского транзита, по мнению автора, безусловно следует
относить к первой категории, чем, в соответствии с концепцией Г. Джилла, и объясняются сложности
с построением демократии и усиливающиеся авторитарные тенденции в политике и управлении
в России.
Так, анализируя демократический транзит в России, автор указывает, что когда М. Горбачев
начал процесс либерализации в Советском Союзе в 1985, гражданское общество было очень слабо.
И хотя М. Горбачев верил в необходимость участия народных масс в перестройке, подобное участие
подразумевалось скорее как мобилизационное, чем как независимое. В течение большей части
периода с 1986 по 1991 гг. лидер СССР рассматривал общественную активность в качестве инструмента
направленного против антагонистов перестройки, а не как форму деятельности ценную
саму по себе. Исходя из этого, организации гражданского общества на стадии становления были
неспособными построить такую систему, которая могла бы заставить политических лидеров и
элиты быть более ответственными перед обществом.
67

СП-РАПН №1(3) 2007
Не сильно, согласно Г. Джиллу, изменилось положение в отношениях между элитами и обществом
и после ликвидации монополии коммунистической партии. Политическая элита руководствовалась
силой общественного мнения, но никаких эффективных механизмов по контролю над
элитой со стороны гражданского общества создано не было. Не был установлен не только принцип
ответственности элиты, но и учреждения, которые могли подобному контролю способствовать
(выборы и представительные органы власти) были недостаточно развиты и оставались институционально
изолированными от народных масс в связи со слабостью политических партий.
Путч в августе 1991 г. мог, по мнению автора, способствовать созданию нового набора институтов,
которые бы обладали большей общественной ответственностью, однако подобное развитие
событий требовало активных действий ведущих политических лидеров, так как политические партии
и институты гражданского общества были слишком слабы для того, чтобы навязать власти
эффективные механизмы общественного контроля. Однако, как отмечает автор, ведущий политический
деятель того периода, Б. Ельцин и те, кто был вокруг него, не имели желания проводить
подобную политику. Вместо этого они стремились построить такую политическую систему, которая
бы эффективно демобилизовала население и ограничивала те учреждения, через которые мог
быть осуществлен общественный контроль.
В основу нового политического режима, согласно Г. Джиллу, была положена харизматическая
президентская система правления. Автор подчеркивает, что Б. Ельцин стремился установить харизматическую
связь между ним и российским народом, обещая управлять от их имени и в их интересах,
и быть в состоянии взаимодействовать с ними непосредственно. Б. Ельцин пытался придать
харизматический и антиинституционный характер президентской системе правления, отрицая
любые попытки ограничить свою власть через организацию на основе гражданского общества.
Харизматические отношения подразумевали, что последователи (все российское общество) должны
были отказаться от независимых суждений и выполнять то, что прикажет лидер. И несмотря на
то, что подобная модель правления никогда полностью не была реализована, важно, что Б. Ельцин
ориентировался на указанную модель отношений, которая не оставляла никакого места для понятия
ответственности перед обществом. Действительно, поощряя некоторые типы общественной
мобилизации, Б. Ельцин также последовательно структурировал и ограничивал доступ в систему
автономных политических организаций. Причем, изоляция от общественного контроля была дополнена
институциональным ростом президентской администрации и построением аппарата
управления на основе принципов личной лояльности. Именно особенности подобной президенталистской
системы правления автор объясняет антидемократические черты политического режима
в России в 90-х гг.: персоналистский характер, олигархичность, популизм, манипуляции общественным
мнением, слабость партийной системы и пр.
Оценивая современный авторитарный политический режим в России, автор отмечает, что В.
Путин во многом опирался на наследие своего предшественника, но в то же время он значительно
расширил объем президентских полномочий, поставив под свой контроль ряд сфер, которые ранее
находились вне пределов прямой президентской юрисдикции: сделав электоральный процесс более
«управляемым», подчинив крупный бизнес и СМИ, ограничив власть парламента и лишив автономии
региональных лидеров.
В заключении статьи Г. Джилл подчеркивает, что хотя В. Путин усилил президентский режим
правления, истоки современного российского авторитаризма следует искать не в личности нового
президента, но в специфической модели российской трансформации. Автор отмечает, что все более
и более авторитарная природа России при В. Путине не есть радикальный отказ от более раннего
развития, но логическое (хотя не неизбежное) продолжение динамики трансформации политического
режима. Слабость каналов взаимодействия между политическими элитами и гражданским
обществом была прямым результатом обстоятельств российского перехода. Политическая
траектория к авторитаризму В. Путина была установлена курсом событий при М. Горбачеве, но
эта траектория не была неизбежной. Если бы Б. Ельцин и его сторонники стремились строить более
открытую и содержательную политическую систему, поощряя рост эффективных каналов
взаимодействия между элитами и народными массами, наследство, полученное В. Путиным, возможно,
было совсем иным.
Ю.Е. Абрамова
68

СП-РАПН №1(3) 2007
Ренц Б.
Милитократия Путина?
Альтернативный взгляд на роль силовиков в современной политике России
(реферат)
Bettina Renz
Putin's militocracy? An alternative interpretation of Siloviki in contemporary Russian politics //
Europe-Asia Studies, Volume 58. Issue 6. September 2006. P. 903–924.
Данная статья Биниты Ренца (Королевский колледж, Лондон) посвящена исследованию роли
силовиков в современном политическом процессе России с точки зрения анализа посткоммунистической
системы рекрутирования элит.
В начале статьи Б. Ренц констатирует, что с момента избрания В. Путина на пост Президента
Российской Федерации назначения выходцев из силовых структур (так называемых «силовиков»)
на политико-административные посты привлекли внимание аналитиков и журналистов как в России,
так и на Западе. Одна из основных интерпретаций этого феномена оценивает эти назначения
как осознанный выбор и выражение более авторитарного курса Путинской политики (О. Крыштановская,
С. Уайт). В настоящем исследовании автор пытается опровергнуть указанную интерпретацию,
утверждая, что роль силовиков намного скромнее, чем полагают большинство ученых.
В первой части статьи Б. Ренц ставит вопрос о том, действительно ли присутствие назначенцев
из силовых структур на политических и административных позициях должно оцениваться как
результат сознательной политики президента, направленной на увеличение политического влияния
силовых структур.
Автор отмечает, что увеличение числа силовиков в российской политике не следует связывать
с неким продуманным решением по усилению политической роли силовых структур, а правильнее
было бы интерпретировать в рамках широкого контекста постсоветской политической системы и,
особенно, ее институционального механизма рекрутирования элит.
Б. Ренц указывает, что сформировавшаяся при Б. Ельцине система рекрутирования элит была
высоко персонализированной и централизированной, где решающими факторами при назначении
на должность были личные связи и лояльность. В. Путин унаследовал эту систему и в то время как
после назначения на пост президента у него не было политической базы в связи с небольшим опытом
работы в федеральном правительстве, у него не оставалось другого выбора, кроме как создать
свою собственную команду из людей, которым он мог доверять и с которыми уже работал в прошлом.
Таким образом, делает вывод автор, учитывая прошлую карьеру Путина, увеличение числа
силовиков во власти было неминуемо.
Б. Ренц подчеркивает, что в основе рекрутирования В. Путиным силовиков на руководящие
должности в российской политике лежат личные связи и преданность, а не институционализированные
каналы, связанные с силовыми структурами. Все путинские силовики – это люди, с которыми
президент совместно работал на разных этапах своей карьеры, и своим положением они обязаны
не столько служебными достижениями в соответствующих структурах, сколько фактам знакомства
с будущим президентом.
Отдельно анализируя представительность силовиков в органах государственной власти, автор
не склонен считать ее чрезмерной: из 47 ведущих работников администрации президента только 9
являются выходцами из силовых структур и не один не занимает высших постов в администрации,
а в правительстве только 4 из 18 федеральных министров являются силовиками, причем три из
четырех министров-силовиков были во главе министерств, относящихся к силовым структурам
(данные на 2005 год).
Во второй части статьи Б. Ренц исследует вопрос о целесообразности рассмотрения силовиков
в качестве единой гомогенной группы в силу присущего им общего «командно-ориентированного
бюрократического стиля» «военных традиций».
Анализируя прошлое путинских силовиков, автор отмечает, что степень и суть их «военного
сознания» основательно различаются из-за существенно не схожего опыта службы в силовых
структурах. Б. Ренц пишет, что большинство из силовиков не являлись «реальными военными фи-
69

СП-РАПН №1(3) 2007
гурами или полевыми генералами», но представляли собой скорее тип «военных менеджеров»,
«военных-инженеров» или «военных ученых», то есть их деятельность была связана с узко специализированными
сферами, часто совместимыми с задачами, которые обычно ставятся перед
гражданскими служащими, и не ассоциировалась с обычной военной тренировкой и дисциплиной.
Кроме того, многие из них после оставления службы имели значительный опыт работы в гражданских
сферах жизни.
Таким образом, Б. Ренц констатирует, что значение службы политического деятеля в вооруженных
силах или силах безопасности не столь очевидно, и силовиков не следует рассматривать в
качестве единой гомогенной группы, обладающей общей «политической психологией» и авторитарным
сознанием.
В заключении статьи автор приходи к выводу, что центральной составляющей назначений В.
Путина являлись личные связи и преданность, а не целенаправленная политика усиления политического
влияния силовых структур. Не пытаясь защищать проводимый В. Путиным курс по ограничению
демократических свобод, автор в то же время не склонен объяснять данный курс увеличением
числа силовиков на политических постах, так как никакой значимой корреляции между
курсом на ограничение демократических свобод и вхождением во власть так называемых путинских
силовиков в реальности не наблюдается.
А.А. Ивченко
Ф.И. Чистяков
70

СП-РАПН №1(3) 2007
ОБЗОР НОВЕЙШИХ КНИГ ПО СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
Движение в строну президенциализма:
сравнительное исследование современных демократий
The Presidentialization of Politics: A Comparative Study of Modern Democracies. Ed. by T. Poguntke, P.
Webb. Oxford University Press, 2007. 384 p.
Данная книга посвящена сравнительному исследованию феномена президенциализма. Авторы
исследования указывают, что в настоящее время демократические государства развиваются в сторону
президентализма, причем это развитие происходит даже при отсутствии формальных институциональных
изменений. Такое явление может быть объяснено, по мнению авторов, структурными
изменениями современной политики и общества. Структурные изменения общества связаны, в
основном, с внутренними, факторами, такими как личности политиков, находящихся у власти,
наличие парламентского большинства и т. д. Но существует ряд факторов, влияющих на такого
рода изменения, которые являются универсальными для всех современных государств. Во-первых,
интернационализация современной политики привела к доминированию в политическом процессе
исполнительной ветви власти, что, в свою очередь, повысило роль высшей политической элиты по
сравнению с партиями и группами интересов. Усилению роли высших политических управленцев
также способствовало уменьшение эффективности парламентского контроля за государственной
властью. В сочетании с все возрастающей ролью СМИ в политике, это привело к тому, что у политических
лидеров появилась возможность обращаться к своим избирателям напрямую, минуя
партии. В результате произошло усиление роли высшей политической элиты и повышение ее автономности
внутри исполнительной власти и внутри партий. ПО мнению авторов настоящей книги,
это и стало факторами, способствующими развитию президентализма.
В книге процесс развития президентализма иллюстрируется на примерах 14 современных демократий
(включая США и Канаду). Наряду с тем, что существуют значительные различия между
сравниваемыми государствами, для всех них можно сформулировать общий вывод: современные
демократии все более и более склоняются в сторону президентской модели, центральное место в
которой занимает политический лидер.
Вызовы демократии и выбор демократии:
эрозия политической поддержки в современных развитых демократиях
Dalton R. Democratic Challenges, Democratic Choices: The Erosion of Political Support in Advanced
Industrial Democracies (Comparative Politics). Oxford University Pres, 2007. 242 p.
Большинство граждан демократических государств в настоящее время не доверяют политикам,
политическим партиям и политическим институтам – под сомнением оказывается сама суть
представительной демократии. Настоящая книга иллюстрирует данный процесс. В книге представлено
кросс-национальное сравнительное исследование общественного мнения. Авторы приходят
к следующим выводам: cреди молодежи, наиболее образованных и наиболее политически грамотных
граждан наблюдается изменение ценностных ориентаций и возрастание ожиданий. Однако,
как отмечают авторы, такие тенденции являются результатом скандалов, недостаточного представительства
и других ошибок государства. Вера во всемогущество демократии как политического
режима распространяется сейчас во всех западных странах. Люди начинают требовать все
больше и больше от своего правительства. Автор отмечает, что такие требования осложняют государственное
управление и делают политические реформы необходимыми. Выбор, который сделают
демократии в ответ на такие изменения, может привести к дальнейшему распространению
процессов демократизации и к новым формам взаимоотношений граждан и государства.
71

СП-РАПН №1(3) 2007
Политические лидеры и демократические выборы
Political Leaders and Democratic Elections. Ed. By K. Aarts, A. Blais, H. Schmitt. Oxford University
Press, 2007. 242 p.
Результаты парламентских выборов принято представлять в виде поддержки той или иной
партии: какое число голосов и мест в парламенте набрала та или иная партия. На самом деле избиратели,
совершая свой выбор, сталкиваются с тремя аспектами, которые могут быть сведены к
одному: они должны решить, какую партию предпочитают, но при этом должны учитывать и то,
какую политику проводит данная партия и кто будет проводить данную политику. В этой связи
встает вопрос о том, какие из этих аспектов в большей степени определяют выбор граждан.
В настоящей книге практически не уделяется внимание вопросам политического поведения.
Авторы представляют данные электоральной статистики за последние 50 лет. В исследованиях,
проведенных по девяти странам (Австралия, Великобритания, Канада, Германия, Нидерланды,
Норвегия, Испания, Швеция и США), четко прослеживается сильное влияние личности политических
лидеров на голосование избирателей. Эти исследования демонстрируют то, насколько значительным
оказывается влияние электоральной системы и других политических институтов на
поддержку действующих политических лидеров гражданами. В противовес устоявшемуся мнению,
данная книга показывает, что характеристики политического лидера, партий и даже самих
избирателей не влияют на модели электорального поведения.
В целом, следует отметить, что данная книга будет интересна как студентам, так и преподавателям,
занимающимся вопросами сравнительной политики и управления. Книга печатается совместно
с Европейским консорциумом политической науки.
Демократия
Tilly Ch. Democracy. Cambridge University Press, 2007. 248 p.
В книге представлен анализ процессов ведущих как к демократизации, так и к дедемократизации
современных государств. Интеграция сетей доверия в область публичной политики
и подавление автономных, принудительных центров власти рассматриваются как наиболее
значительные процессы современного мира. В целом следует отметить, что через аналитические
параллели и сравнения различных политических режимов, начиная со Второй Мировой войны,
автор пересматривает существующие теории демократии, демократизации и де-демократизации.
Авторитаризм в век демократии
Brownlee J. Authoritarianism in an Age of Democratization. Cambridge University Press. 264 p.
Используя результаты исследований политических режимов в Египте, Иране, Малайзии и на
Филиппинах, автор показывает, что модели демократических транзитов наиболее целесообразно
исследовать, применяя исторический и институциональный подходы. Изучая происхождение правящих
партий и то, почему политические партии препятствуют реформам, автор исследует проблемы
современных авторитарных режимов и пытается выяснить, что необходимо для развития
устойчивой демократии.
Партийная политика в новых демократиях
Party Politics in New Democracies. By Ed. P. Webb, S. White. Oxford University Press, 2007. 384 p.
Настоящая книга будет интересна как студентам, так и преподавателям, занимающимся проблемами
современной политики и управления. Книга издается совместно с Европейским консорциумом
политической науки. В книге представлен систематический анализ политических партий в
72

СП-РАПН №1(3) 2007
новых демократиях Латинской Америки и Восточной Европы. Особое внимание уделяется отличиям
партий в старых и новых демократиях.
В данной работе, в частности, отмечается, что в одних переходных демократиях партии являются
слабыми и характеризуются в основном сильной персонификацией и ориентацией на личность
кандидата, в то время как в других новых демократиях, особенно в государствах с парламентской
формой правления, партии оказываются более стабильными, институционализированными
и способными в значительной степени представлять общественный выбор и осуществлять
общественный контроль. Низкий уровень институционализации партийной политики приводит к
возрастанию политического неравенства, нарушению принципов плюрализма, усилению коррупции
и клиентализма.
Политика, партии и выборы в Америке
Bibby J., Schaffner B. Politics, Parties, and Elections in America. Wadsworth Publishing, 2007. 416 p.
Авторы настоящей книги, основанной на самой свежих данных, исследуют деятельность политических
партий, их организацию, поведение партийных лидеров, функции политических партий
и чем эти функции могут быть ограничены, специфические характеристики американских политических
партий и влияние политических партий на американскую политическую систему.
В целом, следует отметить, что книга написана доступным языком и представляет собой полноценный
обзор современных политических партий и их роли в политической системе.
Мандаты, партии, избиратели: как выборы формируют будущее
Fowler J., Smirnov O. Mandates, Parties, and Voters: How Elections Shape the Future. Temple University
Press, 2007. 216 p.
В большинстве исследований выборов при двухпартийной системе учитывают только один
результат выборов – какая партия выигрывает. Авторы же настоящей книги исследуют не просто
то, какая партия побеждает на выборах, а то, сколько данная партия получает мандатов и доказывают,
что именно количество мандатов, которое смогла получить победившая партия, имеет огромное
значение. Используя теоретические модели, компьютерные технологии, эмпирические
данные, авторы показывают, что после выборов политические позиции обеих партий сдвигаются в
строну политических предпочтений победившей партии, и чем больше партия получила голосов,
тем более сильными оказываются данные изменения.
Лоббирование для защиты: взгляд изнутри
Kambrod M. Lobbying for Defense: An Insider's View. US Naval Institute Press, 2007. 208 p.
Настоящая книга представляет своеобразную инструкцию для успешного лоббизма. Данные
основываются на более чем сорокалетнем опыте автора, который служил в Пентагоне, а также был
лоббистом при американском парламенте. В книге содержатся последовательные инструкции для
лоббиста, снабженные практическими советами и информацией, доступной только тому, кто имел
личный опыт лоббистской деятельности. Являюсь действующим лоббистом в области защиты интересов
оборонной промышленности, автор превосходно понимает, как устроена система лоббирования
и показывает чтителям, как процесс лоббирования может приносить выгоду законодателям
и одновременно защищать интересы чиновников и интересы промышленности.
Автор дает читателю возможность пройти через процесс лоббирования, объясняя и иллюстрируя,
как вооруженные силы выдвигают свои требования в области оборонной политики и как
формируется годовой бюджет. В книге дается определение ролям, которые играют военные и
представители промышленности в процессе лоббизма, приводится список действий, которые нужно
предпринять для того, что бы заручиться поддержкой Конгресса.
73

СП-РАПН №1(3) 2007
В целом, следует отметить, что книга представляет превосходное руководство как для практикующих
лоббистов, так и для тех, кто просто интересуется проблемами лоббизма.
Путин: Выбор России
Sakwa R. Putin: Russia's Choice. Routledge, 2007. 400 p.
Несмотря на то, что В. Путин уже почти 8 лет возглавляет Россию, очень мало известно об
этом человеке на Западе. Настоящая книга, написанная одним из ведущих британских исследователей
российской политики, является первым масштабным исследованием политики и личности В.
Путина.
Автор использует как политический контекст, так и биографию российского лидера, для того,
чтобы объяснить головокружительную карьеру В. Путина, который из никому не известного сотрудника
КГБ стал лидером одной из наиболее значимых и влиятельных мировых держав.
В книге представлено исследование личности Путина, дано объяснение его личностного и интеллектуального
развития. Его попытки реформировать систему государственного управления в
России, желание побороть коррупцию, изменить политическую систему и национальную идентичность
исследуется наряду с экономической, социальной, культурной, региональной и внешней
политикой, которую проводит президент Путин. Автор также исследует личные отношения В.
Путина с такими мировыми лидерами, как Д. Буш, Тони Блэр, Герхард Шредер.
Основываясь как на русскоязычных, так и на англоязычных источниках и используя речи Путина,
его интервью и другие документы, автор представляет масштабное и детальное исследование
личности российского лидера.
Русская революция: 1989-2006
Aron A. Russia's Revolution: 1989-2006. AEI Press, 2007. 300 p.
Настоящая книга начинается с описания политики перестройки М.С. Горбачева и заканчивается
рассуждениями о усиливающемся авторитарном правлении В.В. Путина. Автор исследует
чудовищность реформ в свете условий жизни миллионов россиян, рассматривает проблемы возникновения
нового среднего класса в России.
В целом, следует отметить, что книга представляет собой яркое и достаточно детальное исследование
нового российского государства.
Обзор подготовила
Ю. Э. Слав
74

СП-РАПН №1(3) 2007
ОБЗОР ЗАРУБЕЖНЫХ ЖУРНАЛОВ ПО СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
Comparative Political Studies
(Сравнительные политические исследования)
January 2007, Volume 40, No. 1
Джерардо Мунк, Ричард Шнайдер
Дискуссия о направлении сравнительной политологии. Анализ
ведущих журналов.
Джеймс Махони
Рассмотрение состояния сравнительной политологии. Теории,
основанные на качественных методах.
Эрик Уиббелс
Нет метода для изучения сумасшествия сравнительной политологии
Джерардо Мунк, Ричард Шнайдер
Виденье сравнительной политологии. Ответ Махони и Уиббелсу
Ханпетер Криези, Анке Треш, Маргит Йохум
Публичность в Европейском союзе: Репертуары действий
западноевропейких коллективных политических акторов
Цвета Петрова, Сидни Тэрроу
Трансакционный и участнический активизм в возникающей
европейской политии: Проблема Центрально-восточной Европы
Деннис Фостер
Обзор книги: Дальний враг: Почему глобализовался джихад
Масаки Хидака
Обзор книги: Перепрограммированние Японии: Хай-тек кризис
при коммунитарном капитализме
Себастьян Лазарде
Обзор книги: Заимствование моделей конституции. Конституциональное
право в Веймарской Германии и в Пятой Французской
Республике
February 2007, Volume 40, No. 2
Эндрю Бенет, Колин Элман
Качественные методы: взгляд из поддисциплин
Джеймс Махони
Качественные методологии и сравнительная политология
Пол Пирсн
Цена маргинализации: Качественные методы в исследовании
американской политики
Эндрю Бенет, Колин Элман
Методика case-study в сфере международных отношений
Джэк Леви
Качественные методы и кросс-методологический диалог в
политологии
Маурицио Феррера
Обзор книги: Реструктуризация Европы: формирование центра,
постороение системы и политическое структурирование
между национальным государством и Европейским союзом
Мариели Лопез-Сантана
Обзор книги: Разновидности капитализма и европеизации:
Стратегии реакции национальных государств на единый рынок.
София Уилсон
Обзор книги: Оранжевая революция в Украине
Джон Герринг
Существует ли (жизнеспособный) cruсial-case метод?
Стивен Фиш, Омар Шудри
Демократизация и экономическая либерализация в посткоммунистическом
мире
Тимоти Хелуиг, Дэвид Сэмюелс
March 2007, Volume 40, No. 3
75
Gerardo L. Munck and Richard Snyder
Debating the Direction of Comparative Politics: An Analysis
of Leading Journals
James Mahoney
Debating the State of Comparative Politics: Views From
Qualitative Research
Erik Wibbels
No Method to the Comparative Politics Madness
Gerardo L. Munck and Richard Snyder
Visions of Comparative Politics: A Reply to Mahoney and
Wibbels
Hanspeter Kriesi, Anke Tresch, and Margit Jochum
Going Public in the European Union: Action Repertoires of
Western European Collective Political Actors
Tsveta Petrova and Sidney Tarrow
Transactional and Participatory Activism in the Emerging
European Polity: The Puzzle of East-Central Europe
Dennis M. Foster
Book Review: The Far Enemy: Why Jihad Went Global
Masaki Hidaka
Book Review: Reprogramming Japan: The High Tech Crisis
Under Communitarian Capitalism
Sébastien Lazardeux
Book Review: Borrowing Constitutional Designs. Constitutional
Law in Weimar Germany and the French Fifth Republic
Andrew Bennett and Colin Elman
Qualitative Methods: The View From the Subfields
James Mahoney
Qualitative Methodology and Comparative Politics
Paul Pierson
The Costs of Marginalization: Qualitative Methods in the
Study of American Politics
Andrew Bennett and Colin Elman
Case Study Methods in the International Relations Subfield
Jack S. Levy
Qualitative Methods and Cross-Method Dialogue in Political
Science
Maurizio Ferrera
Book Review: Restructuring Europe: Centre Formation, System
Building, and Political Structuring Between the Nation
State and the European Union
Mariely Lòpez-Santana
Book Review: Varieties of Capitalism and Europeanization:
National Responses Strategies to the Single Market
Sophia Wilson
Book Review: Ukraine‘s Orange Revolution
John Gerring
Is There a (Viable) Crucial-Case Method?
M. Steven Fish and Omar Choudhry
Democratization and Economic Liberalization in the Postcommunist
World
Timothy Hellwig and David Samuels

СП-РАПН №1(3) 2007
Выборы в открытой экономике: Электоральные последствия Voting in Open Economies: The Electoral Consequences of
глобализации
Globalization
Джон Кемпбелл, Ов Педерсен
John L. Campbell and Ove K. Pedersen
Разновидности капитализма и гибридный успех: Дания в The Varieties of Capitalism and Hybrid Success: Denmark in
глобальной экономике
the Global Economy
Родриго Мардонес
Конгрессиональная политика децентрализации: На примере
Чили
Йонг Чул Ха
Поздняя индустриализация, государство и социальные изменения:
Возникновение неофамилизма в Южной Корее
Ричард Фликинджер, Донли Студлар
Одна Европа, много электоратов? Модели явки на выборах в
Европарламент после 2004 г.
Юмин Шенг
Интергация в мировой рынок и центральная политическая
власть: внешняя торговля и межправительственные отношения
в Китае
Эрик МакЛоглин
За гранью «расовой переписи»: Политические особенности
этно- лингвистического расслоения в Южной Африке
Ганг Гуо
Вовлеченность организаций и политическое участие в Китае
April 2007, Volume 40, No. 4
Дэвид Арт
Обзор книги: Зиблатт, Д. (2006). Структурирование государства:
Образование Италии и Германии и проблема федерализма.
Вики Хесли
Обзор книги: Хейл, Х.Е. (2006). Почему бы не быть партиям в
России? Демократия, федерализм и государство.
Памела Стумпо
Обзор книги: Накаш (2006). Дотянуться до власти: Шииты в
современном арабском мире.
Rodrigo Mardones Z.
The Congressional Politics of Decentralization: The Case of
Chile
Yong Chool Ha
Late Industrialization, the State, and Social Changes: The
Emergence of Neofamilism in South Korea
Richard S. Flickinger and Donley T. Studlar
One Europe, Many Electorates?: Models of Turnout in European
Parliament Elections After 2004
Yumin Sheng
Global Market Integration and Central Political Control: Foreign
Trade and Intergovernmental Relations in China
Eric S. McLaughlin
Beyond the Racial Census: The Political Salience of Ethnolinguistic
Cleavages in South Africa
Gang Guo
Organizational Involvement and Political Participation in
China
David Art
Book Review: Ziblatt, D. (2006). Structuring the State: The
Formation of Italy and Germany and the Puzzle of Federalism.
Princeton, NJ: Princeton University Press
Vicki Hesli
Book Review: Hale, H. E. (2006). Why Not Parties in Russia?
Democracy, Federalism, and the State. Cambridge, UK: Cambridge
University Press
Pamela J. Stumpo
Book Review: Nakash, Y. (2006). Reaching for Power: The
Shi'a in the Modern Arab World
Comparative Politics
(Сравнительная политика)
Volume 39, Number 2, January 2007
Жаклин Клопп, Элке Зуерн
Политика насилия при демократизации: На примере Кении и
Южной Африки
Бенджамин Голдфранк
Политика углубления местной демократии: децентрализация,
партийная институционализация и участие
Олена Николаенко
Протест пост-советского поколения: молодежные движения в
Сербии, Грузии и Украине
Карен Андерсон и Джули Линч
Пересматривая предвзятость к пожилым: старение, внутренние
институты и профсоюзная поддержка пенсионной реформы
Даниэль Наурин
Закулисная игра? Лоббисты в публичной и частной сферах в
Швеции и Европейском союзе
Обзор статьи: Фабрис Леук
Структурные реформы, демократическая власть и институциональная
модель в Латинской Америке
Эдуардо Алеман, Себастьян Сайег
Законодательные преимущества, политические партии и коалиционное
единство в Чили
Volume 39, Number 3, April 2007
76
Jacqueline M. Klopp and Elke Zuern
The Politics of Violence in Democratization: Lessons from
Kenya and South Africa
Benjamin Goldfrank
The Politics of Deepening Local Democracy: Decentralization,
Party Institutionalization, and Participation
Olena Nikolayenko
The Revolt of the Post-Soviet Generation: Youth Movements
in Serbia, Georgia, and Ukraine
Karen M. Anderson and Julia Lynch
Reconsidering Seniority Bias: Aging, Internal Institutions, and
Union Support for Pension Reform
Daniel Naurin
Backstage Behavior? Lobbyists in Public and Private Settings
in Sweden and the European Union
Review Article: Fabrice Lehoucq
Structural Reform, Democratic Governance, and Institutional
Design in Latin America
Eduardo Alemán and Sebastián Saiegh
Legislative Preferences, Political Parties, and Coalition Unity
in Chile

СП-РАПН №1(3) 2007
Кристофер Грин-Педерсен
Конфликт конфликтов в сравнительной перспективе: Эвтаназия
как политическая проблема в Дании, Бельгии и Нидерландах
Энтони Мюган
Экономическая незащищенность и предпочтения в соцобеспечении:
анализ на микроуровне
Люси Мансерг, Роберт Томсон
Предвыборные обещания, межпартийное соперничество и
выработка политических решений
Девашри Гупта
Выборочное вмешательство и его последствия для общественных
организаций: на примере британского политического
курса в Северной Ирландии
Обзор статьи: Антонис Еллинас
За пределами политичекого спектра: Крайне правые партии в
Западной Европе
Christoffer Green-Pedersen
The Conflict of Conflicts in Comparative Perspective: Euthanasia
as a Political Issue in Denmark, Belgium, and the Netherlands
Anthony Mughan
Economic Insecurity and Welfare Preferences: A Micro-Level
Analysis
Lucy Mansergh and Robert Thomson
Election Pledges, Party Competition, and Policymaking
Devashree Gupta
Selective Engagement and Its Consequences for Social
Movement Organizations: Lessons from British Policy in
Northern Ireland
Review Article: Antonis A. Ellinas
Phased Out: Far Right Parties in Western Europe
Бесконечные кризисы демократии
Гиллермо О’Доннел
Как появляются демократии?
I. Ошибка «упорядочения»
Томас Каротерс
II. Опыт Европы
Шери Берман
Переосмысленная революция
Чарьлз Фэрбанкс, мл.
Политическая инженерия (разработка и управление) в Азиатско-тихоокеанском
регионе
Бенджамин Райли
Мексиканский тупик
I. Обученные протестовать, учащиеся проигрывать.
Льюис Эстрада, Алехандро Пойре
II. Мобилизация недоверия
Андреас Шедлер
III. Надежда на будущее
Хорге Кастаньеда, Марко Моралес
Малайзия: переворот без перемен
Томас Пепински
Аргументы в пользу ограничения сроков президентских
полномочий
Гидеон Малц
Пути выхода из авторитаризма
Аксель Хадениус, Ян Теорелл
Выбор кандидатов: выбор до выбора
Гидеон Рахат
Обзор книг:
В тупике ли Китай?
Брюс Гилли
Обзор «закрытого» транзиционного процесса в Китае: Границы
эволюционной автократии. Минксин Пей
Обзор выборов:
Доклады о выборах в Бахрейне, Боснии и Герцеговине,
Бразилии, Болгарии, Конго (Киншаса), Эквадоре, Габоне,
Гамбии, Латвии, Мадагаскаре, Черногории, Никарагуа,
Сент-Люсии, Таджикистане, Венесуэле, Йемене и Замбии.
Документы о демократии
На пути к мусульманским демократиям
Саад Еддин Ибрагим
Journal of Democracy
(Журнал демократии)
January 2007, Volume 18, Number 1
77
The Perpetual Crises of Democracy
Guillermo O'Donnell
How Democracies Emerge
I. The "Sequencing" Fallacy
Thomas Carothers
II. Lessons from Europe
Sheri Berman
Revolution Reconsidered
Charles H. Fairbanks, Jr.
Political Engineering in the Asia-Pacific
Benjamin Reilly
April 2007, Volume 18, Number 2
The Mexican Standoff
I. Taught to Protest, Learning to Lose
Luis Estrada and Alejandro Poiré
II. The Mobilization of Distrust
Andreas Schedler
III. Looking to the Future
Jorge G. Castañeda and Marco A. Morales
Malaysia: Turnover Without Change
Thomas B. Pepinsky
The Case for Presidential Term Limits
Gideon Maltz
Pathways from Authoritarianism
Axel Hadenius and Jan Teorell
Candidate Selection: The Choice Before the Choice
Gideon Rahat
Books in Review
Is China Stuck?
Bruce Gilley
A review of China‘s Trapped Transition: The Limits of Developmental
Autocracy by Minxin Pei.
Election Watch
Reports on recent elections in Bahrain, Bosnia and Herzegovina,
Brazil, Bulgaria, Congo (Kinshasa), Ecuador, Gabon, The Gambia,
Latvia, Madagascar, Montenegro, Nicaragua, Saint Lucia,
Tajikistan, Venezuela, Yemen, and Zambia
Documents on Democracy
Toward Muslim Democracies
Saad Eddin Ibrahim

СП-РАПН №1(3) 2007
Вызов выборов с близкими результатами
The Challenge of Closely Fought Elections
Лоуренс Уайтхед
Laurence Whitehead
Маловероятная демократия в Индии
India's Unlikely Democracy
1. Шесть десятилетий независимости
I. Six Decades of Independence
Сумит Гангули
Sumit Ganguly
2. Экономический рост и политический компромисс II. Economic Growth and Political Accommodation
Асеема Синха
Aseema Sinha
3. Гражданское общество против коррупции
III. Civil Society versus Corruption
Роб Дженкинс
Rob Jenkins
4. Подъем судебного суверенитета
IV. The Rise of Judicial Sovereignty
Пратап Бхану Мехта
Pratap Bhanu Mehta
Сигнал к пробуждению в Афганистане
A Wake-Up Call in Afghanistan
Памела Констабл
Pamela Constable
Венесуэла: Вытеснение оппозиции
Venezuela: Crowding out the Opposition
Хавиер Корралес, Майкл Пенфолд
Javier Corrales and Michael Penfold
Другая Россия?
Another Russia?
1. Бороться с КГБ, Inc.
I. Battling KGB, Inc.
Гарри Каспаров
Garry Kasparov
2. После Левиафана
II. After the Leviathan
Леон Арон
Leon Aron
3. Сфабрикованная оппозиция Путина
III. Putin's Invented Opposition
Стивен Сестанович
Stephen Sestanovich
Исследование Дома свободы, 2006
The 2006 Freedom House Survey
Удар против демократии
The Pushback Against Democracy
Арч Паддингтон
Arch Puddington
Голосование за перемены в DRC (программа контроля соблюдения
проектных норм)
Герберт Вейс
Черногория: Чудо на Балканах?
Срдян Дарманович
Обзор книг:
1. Подвержены ли войне новые демократии?
Майкл МакФол
2. Помощь политическим партиям
Алина Мунгию-Пиппиди
Обзор выборов:
Доклады о выборах в: Бахрейне, Бенине, Эстонии, Габоне,
Гамбии, Лесото, Мадагаскаре, Мавритании, Сент-Люсии,
Сенегале, Сербии и Туркменистане
Документы о демократии
Voting for Change in the DRC
Herbert F. Weiss
Montenegro: A Miracle in the Balkans?
Srdjan Darmanović
Books in Review
1. Are New Democracies War-Prone?
Michael McFaul
2. Assisting Political Parties
Alina Mungiu-Pippidi
Election Watch
Reports on recent elections in Bahrain, Benin, Estonia, Gabon,
The Gambia, Lesotho, Madagascar, Mauritania, Saint Lucia,
Senegal, Serbia, and Turkmenistan.
Documents on Democracy
Создание конституции и демократизация в Кении (2000-
2005)
Джилл Котрел, Яш Гай
Что может «маленькая» демократия? Сравнение путей реформ
в Малайзии и Индонезии
Мередит Вейс
Голосование и протест: Объяснение гражданского участия в
старых и новых европейских демократиях
Патрик Бернхаген, Майкл Марш
Выборы, результаты выборов и демократия в Южной Африке
Маттийс Богардс
Нестабильность партийной системы в Европе: Устойчивые
различия в непостоянстве между Западом и Востоком?
Ян-Эрик Лейн, Сванте Ерссон
Финансирование политических партий в Южной Африке:
разоблачение против секретности
Ивор Саракински
Democratization
(Демократизация)
Volume 14 Issue 1 2007
Constitution Making and Democratization in Kenya (2000-
2005)
Jill Cottrell; Yash Ghai
What a Little Democracy Can Do: Comparing Trajectories of
Reform in Malaysia and Indonesia
Meredith L. Weiss
Voting and Protesting: Explaining Citizen Participation in Old
and New European Democracies
Patrick Bernhagen; Michael Marsh
Elections, Election Outcomes, and Democracy in Southern
Africa
Matthijs Bogaards
Party System Instability in Europe: Persistent Differences in
Volatility between West and East?
Jan-Erik Lane; Svante Ersson
Political Party Finance in South Africa: Disclosure Versus
Secrecy
Ivor Sarakinsky
78

Демократизация без государства: построение режима демократическим
путем в Косово
Ойсин Танси
Вызовы при оценивании поддержки демократиям: взгляд с
точки зрения «донора»
Эндрю Грин, Ричард Коль
Демократия и безопасность: Процесс против результатов
политики поддержки
Винсент Будро
Венесуэла и коллективная оборона демократических режимов
в Америках
Рендалл Париш, Марк Песени, Джастин Делакур
Изоляция России от цветной революции: Как Кремль противостоит
региональным демократическим тенденциям
Томас Амброзио
Создание партий по пятам войны: Сальвадор, Босния, Косово
и Мозамбик
Кэрри Меннинг
Способствовать Интернету в Центральной Азии
Эрик Макглинчи, Эрика Джонсон
Демократическая поддержка местных электоральных мониторинговых
организаций: условия успеха
Шерон Лин
Безопасность и демократия: процесс и результат в новой
политическй окружающей среде
Винсент Будро
СП-РАПН №1(3) 2007
Volume 14 Issue 2 2007
Democratization without a State: Democratic Regime-building
in Kosovo
Oisín Tansey
Challenges of Evaluating Democracy Assistance: Perspectives
from the Donor Side
Andrew T. Green; Richard D. Kohl
Democracy and Security: Process versus Outcome in Assistance
Policy
Vincent Boudreau
Venezuela and the Collective Defence of Democracy Regime in
the Americas
Randall Parish; Mark Peceny; Justin Delacour
Insulating Russia from a Colour Revolution: How the Kremlin
Resists Regional Democratic Trends
Thomas Ambrosio
Party-building on the Heels of War: El Salvador, Bosnia, Kosovo
and Mozambique
Carrie Manning
Aiding the Internet in Central Asia
Eric Mcglinchey; Erica Johnson
Democracy Assistance to Domestic Election Monitoring Organizations:
Conditions for Success
Sharon F. Lean
Security and Democracy: Process and Outcome in a New Policy
Context
Vincent Boudreau
European Journal of Political Research
Европейский журнал политических исследований
January 2007 Vol. 46 Issue 1
Разделение списка кандидатов и открытое голосование при
смешанных избирательных законах: на примере Германии
Томас Гшвенд
Талидомид, "коровье бешенство" и единый рынок: Исторический
институционализм как подход к регулятивным системам
в Европейском союзе
Себастьян Краполь
Политика регионального развития и создание гендерного
равентсва: На примере Швеции
Кристин Хадсон, Малин Ренблюм
Объяснение с институциональной точки зрения слаженности
партийной системы: на примере шести федераций
Лори Торлаксон
Суровые дни для демократий: сравнение протестов в демократиеских
странах
Таехюн Нам
Причинная сложность и партийные предпочтения
Гуннар Грендстад
March 2007 - Vol. 46 Issue 2
Намеки на Европу? Осведомленность избирателей и партийная
поддержка на референдумах о европейской интеграции
Сара Бинзер Хоболт
Кто входит в европейскую публичную сферу? Победители и
проигравшие, приверженцы и опоненты в европейских политических
дебатах
Рууд Коопманс
Рабочие, тревоги и государства всеобщего благосостояния:
Социальная защита и незащищенность рабочих мест в 15
странах ОЭСР
Кристофер Андерсон, Джонас Понтуссон
Политическое представительство и этнические конфликты в
новых демократиях
79
Ticket-splitting and strategic voting under mixed electoral
rules: Evidence from Germany
Thomas Gchwend
Thalidomide, BSE and the single market: An historicalinstitutionalist
approach to regulatory regimes in the European
Union
Sebastian Krapohl
Regional development policies and the constructions of gender
equality: The Swedish case
Christine Hudson, Malin Rönnblom
An institutional explanation of party system congruence:
Evidence from six federations
Lori Thorlakson
Rough days in democracies: Comparing protests in democracies
Taehyun Nam
Causal Complexity and Party Preference
Gunnar Grendstad
Taking Cues on Europe? Voter competence and party endorsements
in referendums on European integration
Sara Binzer Hobolt
Who inhabits the European public sphere? Winners and losers,
supporters and opponents in Europeanised political debates
Ruud Koopmans
Workers, worries and welfare states: Social protection and
job insecurity in 15 OECD countries
Christopher J. Anderson, Jonas Pontusson
Political representation and ethnic conflict in new democracies

Соня Алонсо, Рубен Руиз-Руфино
Политика управления финансовыми операциями и реформа
надзора в Европейском союзе
Лючия Куалья
СП-РАПН №1(3) 2007
Sonia Alonso, Ruben Ruiz-Rufino
The politics of financial services regulation and supervision
reform in the European Union
Lucia Quaglia
Рассел Далтон, Ян МакАллистер
Политические партии и политическое развитие: Новая перспектива
Джозеф ЛаПаломбара
Размышления о политических партиях и политическом
развитии четыре десятилетия спустя
Скотт Мейнуеринг, Едурне Зоко
Политические последовательности и стабилизация внутрипартийного
соперничества: Электоральное непостоянство в
старых и новых демократиях
Рассел Далтон, Стивен Уелдон
Партийная приверженность и институционализация партийной
системы
Ян МакАллистер, Стивен Уайт
Политические партии и консолидация демократии в посткоммунистических
обществах
Джефри Карп, Сюзан Бандуччи
Партийная мобилизация и политическое участие в новых и
старых демократиях
Ингрид Ван Бьезен, Петр Копецки
Государство и партии: Государственное финансирование,
государственное регулирование и погоня за рентой в современных
демократиях
Джон Кери, Эндрю Рейнолд
Партии и подотчетные правительства в новых демократиях
Обзор книг:
1. Демократы, республиканцы и политическая деятельность
женщин
Кира Санбонматсу, Анн Арбор
Обзор: Мики Кол Киттилсон
2. Политические партии в регионах России: Невостребованная
демократия
Григорий Голосов
Обзор: Дерек Хатчесон
3. Экспрессивная политика: Стратегии кандидатов на выборах
в Конгресс
Роберт Боутрайт
Обзор: Л. Сэнди Майзел
Гейл МакЭлрой, Кеннет Бенуа
Партийные группы и политические позиции в Европарламенте
Воутер ван дер Бруг, Энтони Мюган
Харизма, влияние лидеров и поддержка популистских партий
правого крыла
Рикардо Пелицо, Салваторе Бабонес
Политэкономия поляризованного плюрализма
Фрейзр Дункан
Напоследок все кажется не таким, каким было: Потрясения
извне, партийные изменения и адаптация Христианской
демократической партии в Голландии во время «Пурпурной
Гааги», 1994-98
Дин МакСуини
Лидер выпадает: Провал Говарда Дийна
Обзор книг:
1. Христианские демократические партии в Европе после
Party Politics
(Партийная политика)
Volume 13 March, 2007, Number 2
Volume 13 Issue 1, January 2007
Russell J. Dalton and Ian McAllister
Political Parties and Political Development: A New Perspective
Joseph LaPalombara
Reflections on Political Parties and Political Development, Four
Decades Later
Scott Mainwaring and Edurne Zoco
Political Sequences and the Stabilization of Interparty Competition:
Electoral Volatility in Old and New Democracies
Russell J. Dalton and Steven Weldon
Partisanship and Party System Institutionalization
Ian McAllister and Stephen White
Political Parties and Democratic Consolidation in Postcommunist
Societies
Jeffrey A. Karp and Susan A. Banducci
Party Mobilization and Political Participation in New and Old
Democracies
Ingrid van Biezen and Petr Kopecky
The State and the Parties: Public Funding, Public Regulation
and Rent-Seeking in Contemporary Democracies
John Carey and Andrew Reynold
Parties and Accountable Government in New Democracies
Book Reviews
1. Democrats, Republicans, and the Politics of Women's Place,
by Kira Sanbonmatsu.
(Reviewed by Miki Caul Kittilson)
2. Political Parties in the Regions of Russia: Democracy Unclaimed,
by Grigorii V. Golosov
(Reviewed by Derek S. Hutcheson)
3. Expressive Politics: Issue Strategies of Congressional Challengers,
by Robert G. Boatright
(Reviewed by L. Sandy Maisel)
Gail McElroy and Kenneth Benoit
Party Groups and Policy Positions in the European Parliament
Wouter van der Brug and Anthony Mughan
Charisma, Leader Effects and Support for Right-Wing Populist
Parties
Riccardo Pelizzo and Salvatore Babones
The Political Economy of Polarized Pluralism
Fraser Duncan
'Lately, Things Just Don't Seem the Same': External Shocks,
Party Change and the Adaptation of the Dutch Christian Democrats
during 'Purple Hague, 1994-8
Dean McSweeney
The Front-Runner Falls: The Failure of Howard Dean
Book Reviews
1. Christian Democratic Parties in Europe Since the End of the
80

Холодной войны
Стивен Ван Хекке, Эмануель Жерар
Обзор: Статис Каливас
2. Президенткие выборы в 2000 г. и основы партийной политики
Ричард Джонсон, Майкл Хейгн, Кэтлин Холл Джеймисон
Обзор: Джеймс Кемпбелл
3. К лучшему или нет? Как политконсультанты влияют на
выборы в США
Дэвид Дулио
Обзор: Келли Паттерсон
4. Прошлое «Новых Лейбористов»: Лейбористская партия и
ее внутренний разлад
Джеймс Кронин
Обзор: Нийл Лоусн
5. Фашизм, популизм Пятая французская республика. В
тени демократии
Катерин Фиеши
Обзор: Ив Мени
СП-РАПН №1(3) 2007
Cold War, by Steven Van Hecke and Emmanuel Gerard.
(Reviewed by Stathis N. Kalyvas)
2. The 2000 Presidential Election and the Foundations of Party
Politics, by Richard Johnston, Michael G. Hagen and Kathleen
Hall Jamieson.
(Reviewed by James E. Campbell)
3. For Better or Worse? How Political Consultants Are Changing
Elections in the United States, by David A. Dulio.
(Reviewed by Kelly D. Patterson)
4. New Labour's Pasts: The Labour Party and its Discontent, by
James E. Cronin.
(Reviewed by Neal Lawson)
5. Fascism, Populism and the French Fifth Republic. In the
Shadow of Democracy, by Catherine Fieschi
(Reviewed by Yves Mény)
Введение: триангуляция и закон квадратного корня
Гэри Маркс
Обоснованность взвешенных партийных позиций по вопросу
европейской интеграции: предположения, подходы и
сравнение альтернативных измерений
Леонард Рей
Перекрѐстная проверка на достоверность данных о позиционировании
партий в отношении европейской интеграции
Гэри Маркс, Лизбет Хуг, Марко Стинберген, Райн Бэккер
Особенности проблемы европейской интергации: сравнение
трех источников данных
Кэтрин Нетьес, Хармен Биннема
Дают ли экспертные исследования состоятельные оценки
партийных позиций по вопросу европейской интеграции?
Сравнение экспертных исследований в сложной обстановке
Центральной и Восточной Европы
Стивен Уайтфилд, Милада Анна Вачудова, Марко Стинбергер,
Роберт Рошнайдер, Гэри Маркс, Мэтью Ловлес,
Лизбет Хуг
Кросс-темпоральные и кросс-национальные сравнения
лево-правых партийных позиций
Майкл МакДоналд, Сильвия Мендес, Мюнги Ким
Эксперты и манифесты: разные источники – одинаковые
результаты для сравнительного исследования?
Ганс Кеман
Оценка позиций партийной политики: сравнение эксперных
исследований и контент-анализ
Кенет Бенуа, Майкл Лавер
Сильные и слабые стороны в подходах к измерению внутренней
политики партий
Андреа Волкенс
Они работают? Обоснование оценок компьютеризованного
определения частоты использованных слов против политических
последовательностей
Ян Бадж, Пол Пеннингс
Стандарты для анализа текста: ответ Баджу и Пеннингсу
Кеннет Бенуа и Майкл Лавер
Не понять послание и застрелить посланца: «ответ» Бенуа и
Лавера
Electoral Studies
(Электоральные исследования)
Volume 26, Issue 1, (March 2007)
81
Introduction: Triangulation and the square-root law
Gary Marks
Validity of measured party positions on European integration:
Assumptions, approaches, and a comparison of alternative
measures
Leonard Ray
Crossvalidating data on party positioning on European integration
Gary Marks, Liesbet Hooghe, Marco R. Steenbergen and Ryan
Bakker
The salience of the European integration issue: Three data
sources compared
Catherine E. Netjes and Harmen A. Binnema
Do expert surveys produce consistent estimates of party stances
on European integration? Comparing expert surveys in the
difficult case of Central and Eastern Europe
Stephen Whitefield, Milada Anna Vachudova, Marco R. Steenbergen,
Robert Rohrschneider, Gary Marks, Matthew P. Loveless
and Liesbet Hooghe
Cross-temporal and cross-national comparisons of party leftright
positions
Michael D. McDonald, Silvia M. Mendes and Myunghee Kim
Experts and manifestos: Different sources – Same results for
comparative research?
Hans Keman
Estimating party policy positions: Comparing expert surveys
and hand-coded content analysis
Kenneth Benoit and Michael Laver
Strengths and weaknesses of approaches to measuring policy
positions of parties
Andrea Volkens
Do they work? Validating computerised word frequency estimates
against policy series
Ian Budge and Paul Pennings
Benchmarks for text analysis: A response to Budge and Pennings
Kenneth Benoit and Michael Laver
Missing the message and shooting the messenger: Benoit and
Laver's ‗response‘

Ян Бадж, Пол Пеннингс
Плодородная почва для крайне-правых партий: Объяснение
электорального успеха Влаамса Блока
Хилд Кофе, Бруно Хейдлс, Ян Вермайер
Конкуренция юнионистской партии и голосование за оранжевый
порядок в Северной Ирландии
Джойслин Эванс, Джонатан Тонг
Выборы и влияние партийных систем на политическую
репрезентацию: введение понятия времени в сравнительную
перспективу
Ян Бадж, Майкл МакДоналд
Предвыборные кампании в Сенат США, «черный пиар»,
мобилизация избирателей в промежуточных выборах в 1998
Роберт Джаксон, Томас Карси
Комментарии к прошедшим выборам:
Президентские выборы в Бенине, март 2006
Дженнифер Сили
Президентские и парламентские выборы в Боливии, декабрь
2005
Мэтью Сингер
Президентские выборы в 2005г. и парламентские выборы в
2004г. в Шри Ланке
Вильям Мишлер, Стивен Финкел, Прадип Пейрис
Президентские и парламентские выборы в Польше, 2005
Франсес Миллард
Выборы в Афганистане, 2005
Бернд Бурниц
Парламентские выборы в Норвегии, сентябрь 2005
Генри Вален, Ханне Март Наруд
Выборы в федеральные органы в Германии, сентябрь 2005
Лудгер Хелмс
Парламентские выборы в Албани, июль – август 2005
Богдан Жайковски
СП-РАПН №1(3) 2007
Ian Budge and Paul Pennings
Fertile grounds for extreme right-wing parties: Explaining the
Vlaams Blok's electoral success
Hilde Coffé, Bruno Heyndels and Jan Vermeir
Unionist party competition and the Orange Order vote in Northern
Ireland
Jocelyn A.J. Evans and Jonathan Tonge
Election and party system effects on policy representation:
Bringing time into a comparative perspective
Ian Budge and Michael D. McDonald
US Senate campaigns, negative advertising, and voter mobilization
in the 1998 midterm election
Robert A. Jackson and Thomas M. Carsey
Notes on Recent Elections
The presidential election in Benin, March 2006
Jennifer C. Seely
The presidential and parliamentary elections in Bolivia, December
2005
Matthew M. Singer
The 2005 presidential and 2004 parliamentary elections in Sri
Lanka
William Mishler, Steven Finkel and Pradeep Peiris
The 2005 parliamentary and presidential elections in Poland
Frances Millard
The 2005 elections in Afghanistan
Bernd Burwitz
The Storting Election in Norway, September 2005
Henry Valen and Hanne Marthe Narud
The German federal election, September 2005
Ludger Helms
The parliamentary election in Albania, July–August 2005
Bogdan Szajkowski
Китай в российском понимании сегодня: неопределенность
и пораженчество
Владимир Шлапенток
Страны Балтии и празднование 9-го мая в Москве: Анализ
политики исторической памяти в Европе
Эва-Кларита Онкен
Несовместимые образы мышления в российских дебатах по
вопросу демократического транзита: 1992 – 2002
Хоаким Звейнерт
Высвобождение государства: переход к конкурентному
захвату в пост-коммунистической Болгарии
Эндрю Барнс
Характерное влияние государственного финансирования на
партийную систему в Румынии
Стивен Роупер
Устройство и развитие торговли в Центральной и Восточной
Европе в 1990-х
Мануэль Палазуелос-Мартинес
Фольклор «восточной торговли» Финляндии
Пека Сутела
Обзоры:
Чечня: «Борьба с терроризмом» России или «борьба терроризма»?
Автор: Джон Рассел
Изменение масштаба дебатов о российском экономическом
росте: региональная реструктуризация и асинхрония в раз-
Europe-Asia Studies
(Евроазиатские исследования)
Volume 59 Issue 1 2007
Volume 59 Issue 2 2007
82
China in the Russian mind today: Ambivalence and defeatism
Vladimir Shlapentokh
The Baltic states and Moscow's 9 May commemoration: Analysing
memory politics in Europe
Eva-Clarita Onken
Conflicting patterns of thought in the Russian debate on transition:
1992 – 2002
Joachim Zweynert
Extricating the state: The move to competitive capture in postcommunist
Bulgaria
Andrew Barnes
The differential impact of state finance on the Romanian party
system
Steven D. Roper
The structure and evolution of trade in Central and Eastern Europe
in the 1990s
Manuel Palazuelos-Martinez
The Folklore of Finland's Eastern Trade
Pekka Sutela
Reviews:
Chechnya: Russia's 'war on terror' or 'war of terror'? Author:
John Russell
Re-scaling the debate on Russian economic growth: Regional
restructuring and development asynchronies

витии
Олег Голубчиков
«Красная мафия», «яппи», «овечьи головы» и другие: контакты,
неформальные сети и политика в Чехии, Словении,
Болгарии и Румынии
Асе Берит Гредланд
Исследуя «этнические конфликты»: эпистемология, политика
и центрально-азиатский пограничный диспут
Ник Мегоран
Борьба Путина за федерализм: структура, процесс и проблема
приверженности
Елена Чебанкова
Строительство коммунизма в Народной Республике Румыния.
Православие и государство, 1948 – 49
Лучан Люстин
Обзоры:
Годы войны на Востоке, 1939 – 45 (Обзорная статья)
Автор: Майкл Джабара Карли
Загадка губернаторских назначений Путина
Пол Гуд
Регионализация и регионализм в пост-советском пространстве:
текущее состояние и последствия для институционального
развития
Александр Либман
Экономические преобразования в Чехии – стабильный
успех
Мартин Миант
Сооружение православных церквей в посткоммунистической
Румынии
Ливию Андреску
Государственность и вопрос национальных меньшинств в
Центральной Азии. Русские в Казахстане
Себастьян Пейруз
«Соответствие или противоречие»? Преподавание «истории»
в «новой» Украине. Точка зрения с восточных приграничных
районов Украины
Питр Роджерс
Сталинская логика, чрезмерная моральность и «рациональный
дурак»: ответ Дэвису, Уиткрофту и Гаррисону
Автор: Винсент Барнет
СП-РАПН №1(3) 2007
Oleg Golubchikov
'Red Mobs', 'Yuppies', 'Lamb Heads' and Others: Contacts, Informal
Networks and Politics in the Czech Republic, Slovenia,
Bulgaria and Romania
Åse Berit Grødeland
On researching 'Ethnic Conflict': epistemology, politics, and a
Central Asian boundary dispute
Nick Megoran
Putin's struggle for federalism: Structures, operation, and the
commitment problem
Elena Chebankova
Constructing communism in the Romanian People's Republic.
Orthodoxy and state, 1948 – 49
Lucian N. Leustean
Reviews
Years of war in the East, 1939 - 45: A review article
Author: Michael Jabara Carley
Volume 59 Issue 3 2007
The puzzle of Putin's gubernatorial appointments
J. Paul Goode
Regionalisation and regionalism in the post-Soviet space: Current
status and implications for institutional development
Alexander Libman
Economic transformation in the Czech Republic - a qualified
success
Martin Myant
The construction of Orthodox churches in post-communist Romania
Liviu Andreescu
Nationhood and the minority question in Central Asia. The
Russians in Kazakhstan
Sébastien Peyrouse
'Compliance or contradiction'? Teaching 'History' in the 'New'
Ukraine. A view from Ukraine's Eastern Borderlands
Peter W. Rodgers
Stalinist logic, excess morality and the Rational Fool: A response
to Davies, Wheatcroft and Harrison
Vincent Barnett
Communist and Post-Communist Studies
(Коммунистические и пост-коммунистические исследования)
Volume 40, Issue 1, March 2007
Российский конституционный суд и дело компартии: Переломный
момент или реабилитация?
Джейн Хендерсон
Формирование правящих элит в новых демократиях: На
примере Польши
Ясек Расиборски
Синдром отрицания и его последствия: Политическая культура
в Сербии после 2000
Сабрина Рамет
Права личности и коллективные права: затруднительное
положение рабочих в Китае
Фенг Чен
Исполнительная власть в боевой готовности: слабости
фигуры премьер-министра в Центрально-восточной Европе
Томас Бейлис
Коррупционные сети как поле инвестиционной деятельности
в современной России
Сергей Челухин, Джоузеф Кинг
83
The Russian Constitutional Court and the Communist Party
case: Watershed or whitewash?
Jane Henderson
Forming government elites in a new democracy: The case of
Poland
Jacek Raciborski
The denial syndrome and its consequences: Serbian political
culture since 2000
Sabrina P. Ramet
Individual rights and collective rights: Labor's predicament in
China
Feng Chen
Embattled executives: Prime ministerial weakness in East Central
Europe
Thomas A. Baylis
Corruption networks as a sphere of investment activities in
modern Russia
Serguei Cheloukhine and Joseph King

СП-РАПН №1(3) 2007
The Journal of Communist Studies and Transition Politics
(Журнал коммунистических исследований и транзитной политики)
Volume 23 Issue 1 2007
Введение
Тарас Кузио
Этническая напряженность и государственные стратегии:
понимание выживания Украины
Пол Даниери
Олигархи, записи и «оранжевые»: «Кучмагейт» в «оранжевой
революции»
Тарас Кузио
Государственные институты, политическая обстановка и
законодательство о парламентских выборах в Украине 2000
– 2006
Эрик Херрон
Революционные сделки: демонтаж автократии в Украине
посредством заключения пактов
Серхий Куделия
Патриотизм, порядок и артикуляция нации в средних школах
в Киеве до и после в «оранжевой революции»
Анна Фурние
Рок, поп и политика во время президентской кампании и в
«оранжевой революции» в Украине
Бохдан Клид
Анти-оранжевые дискуссии в интернет пространстве в Украине:
До «оранжевого» раздела
Ольга Филиппова
Пол и «оранжевая революция»
Александра Хрякак
Introduction
Taras Kuzio
Ethnic Tensions and State Strategies: Understanding the Survival
of the Ukrainian State
Paul D'anieri
Oligarchs, Tapes and Oranges: 'Kuchmagate' to the Orange
Revolution
Taras Kuzio
State Institutions, Political Context and Parliamentary Election
Legislation in Ukraine, 2000-2006
Erik S. Herron
Revolutionary Bargain: The Unmaking of Ukraine's Autocracy
through Pacting
Serhiy Kudelia
Patriotism, Order and Articulations of the Nation in Kyiv High
Schools Before and After the Orange Revolution
Anna Fournier
Rock, Pop and Politics in Ukraine's 2004 Presidential Campaign
and Orange Revolution
Bohdan Klid
Anti-Orange Discourses in Ukraine's Internet: Before the
Orange Split
Olga Filippova
Gender and the Orange Revolution
Alexandra Hrycak
Шигео Хирано, Джеймс Шнайдер мл.
Снижение числа голосов, отданных за третью партию в
США
Синди Кам
Когда долг зовет, откликаются ли граждане?
Дженнифер Меролла, Дженнифер Рамос, Елизабет Зекмайстер
Кризис, харизма и последствия: на примере президентских
выборов в США в 2004г.
Джек Нейджл
Назойливая дилемма в одобряющем голосовании
Дэвид Стасевидж
Поляризация и публичность: Переосмысление преимуществ
делиберативной демократии
Джастин Кроу
Создание судебной автономии: политическое предпринимательство
и реформы Вильяма Говарда Тафта
Джошуа Такер, Адам Мейровиц
Беги, Борис, беги: Открытое голосование на последовательных
выборах
Зив Маоз, Лесли Террис, Ранан Куперман, Илан Талмуд
Кто враг моего врага? Причины и следствия несбалансированных
международных отношений, 1816-2001
Кэмерон Тайс, Шюлер Порч
Экономическая политика протекционизма сельского хозяйства
Майкл Хатчисон, Дуглас Гиблер
Политическая толерантность и территориальная угроза:
The Journal of Politics
(Журнал о политике)
Volume 69, Issue 1. February 2007
Shigeo Hirano and James S. Snyder Jr.
The Decline of Third Party Voting in the United States
Cindy D. Kam
When Duty Calls, Do Citizens Answer?
Jennifer L. Merolla, Jennifer M. Ramos, and Elizabeth J. Zechmeister
Crisis, Charisma, and Consequences: Evidence from the 2004
U.S. Presidential Election
Jack H. Nagel
The Burr Dilemma in Approval Voting
David Stasavage
Polarization and Publicity: Rethinking the Benefits of Deliberative
Democracy
Justin Crowe
The Forging of Judicial Autonomy: Political Entrepreneurship
And the Reforms of William Howard Taft
Joshua A. Tucker and Adam Meirowitz
Run Boris Run: Strategic Voting in Sequential Elections
Zeev Maoz, Lesley G. Terris, Ranan D. Kuperman, Ilan Talmud
What Is the Enemy of My Enemy? Causes and Consequences of
Imbalanced International Relations, 1816-2001
Cameron G. Thies and Schuyler Porche
The Political Economy of Agricultural Protection
Marc L. Hutchison and Douglas M.Gibler
Political Tolerance and Territorial Threat: A Cross-National
84

кросснациональное иследование
Шэнон Линдси Блантон, Роберт Блантон
Что привлекает иностранных инвесторов? Исследование
прав человека и иностранных прямых инвестиций
Джудд Оуен
Религиозная толерантность по Локку: ее упущенные основы
в «Опытах о человеческом разумении»
Джефри Черч
Эгоистичная и моральная политика: Дэвид Юм о стабильности
и сплоченности в современном государстве
Лоуренс Эзроу
Отклонения играют роль: Как партийные системы представляют
предпочтения избирателей?
Эндри Блейз, Индриди Индридейсон
Заставить кандидатов просчитывать: Логика электоральных
альянсов на выборах в два раунда.
Мэтью Диккинсон, Мэтью Лебо
Пересмотр развития институционального президенства,
1940-2000
Джон Гриффин, Патрик Флавин
Расовые расхождения в информации, ожиданиях и подотчетности
Марк Любелл
Осведомленность рождает доверие: Коллективная деятельность
в политической сфере
СП-РАПН №1(3) 2007
Study
Shannon Lindsey Blanton, Robert G. Blanton
What Attracts Foreign Investors? An Examination of Human
Rights and Foreign Direct Investment
J. Judd Owen
Locke's Case for Religious Toleration: Its Neglected Foundation
in The Essay Concerning Human Understanding
Jeffrey Church
Selfish and Moral Politics: David Hume on Stability and Cohesion
in the Modern State
Lawrence Ezrow
The Variance Matters: How Party Systems Represent the Preferences
of Voters
Andrй Blais and Indridi H. Indridason
Making Candidates Count: The Logic of Electoral Alliances in
Two Round Legislative Elections
Matthew J. Dickinson and Matthew J. Lebo
Reexamining the Growth of the Institutional Presidency, 1940-
2000
John D. Griffin and Patrick Flavin
Racial Differences in Information, Expectations and Accountability
Mark Lubell
Familiarity Breeds Trust: Collective Action in a Policy Domain
Захватнический милитаризм или безопасность: альтернативная
стоимость замены баллистических ракет «Трайдент»
и программы авионосцев
Пол Дунн, Сэм Перло-Фримен
Возобновляющийся конфликт на Соломоновых островах?
Первопричины и инициаторы восстаний в апреле 2006
Кейт Ромер, Андре Рензахо
Центральная роль здоровия в создании мирных постконфликтных
обществах
Джоел Негин
От оружия к колесам: молодые экс-боевики в Сьерра-Леоне
становятся мото-таксистами
Крийн Петерс
Рейтинговое голосование и индо-фиджийское меньшинство
д-р Санджай Рамеш
Июльская война и ее последствия для разделения власти в
Ливане: вызов умиротворения раздробленного общества
Тамирас Фахури-Мулбашер
Доклады полевых исследований:
Этнографическое исследование пост-вооруженноконфликтной
ситуации: размышления о дилеммах и вызовах
Сьюзан Бакли-Зистел
Обзор книг:
1. Значение местного участия в трансформации конфликтов
Автор обзора: Синтия Петриг
2. Больше чем распад Югославии
Автор обзора: Изабелл Йоаннидес
Peace, Conflict & Development
(Мир, конфликты и развитие)
Issue 10, March 2007
Aggressive militarism or security: the opportunity cost of Trident
replacement and the aircraft carrier programme
Prof. Paul Dunne & Dr. Sam Perlo-Freeman
Re-emerging conflict in the Solomon Islands? The underlying
causes and triggers of the riots of April 2006
Kate Romer & Dr. Andre MN Renzaho
The central role of health in building peaceful post-conflict
societies
Joel Negin
From weapons to wheels: young Sierra Leonean ex-combatants
become motorbike taxi-riders
Dr. Krijn Peters
Preferential voting and Indo-Fijian minority strategy
Dr. Sanjay Ramesh
The July war and its effects on Lebanon's power-sharing: the
challenge of pacifying a divided society
Tamirace Fakhoury-Muhlbacher
Fieldwork Reports:
Ethnographic research after violent conflicts: personal reflections
on dilemmas and challenges
Dr. Susanne Buckley-Zistel
Book Reviews:
1. The importance of local involvement in conflict transformation
Reviewed by Cynthia Petrigh
2. More than the break up of Yugoslavia
Reviewed by Isabelle Ioannides
Процессы «мотивированного участия» в Латинской Америке:
успехи, неудачи и перемены
Revista de Ciencia Política
(Политологический обзор)
vol.26 no.2 Santiago 2006
85
LOS PROCESOS DE "PRESUPUESTO PARTICIPATIVO"
EN AMÉRICA LATINA: ÉXITO, FRACASO Y CAMBIO

Голдфренк Б.
В направлении региональной системы безопасности? Вооруженные
силы в понимании парламентских элит в Аргентине,
Бразилии, Чили, Парагвае и Уругвае»
Фукс Р.
―Тропа зависимости‖ политические институты и электоральные
реформы в сравнительной перспективе
Маренко А.
Христианская демократия и компромис: на примере Чили,
Италии и Германии
Уокерб И., Хуанет А.
Различные выходы из экономического кризиса в Аргентине
и Уругвае (2001-2002): объяснение с позиции теории перспектив
Розенблатт Ф.
Введение: Наследие Ханны Арендт 100 лет со дня ее рождения
Форти С.
Продуктивность власти: обновление классического понятия
политики, произведенное Ханной Арендт
Брункхорст Х.
Рождаемость и биополитика в работах Ханны Арендт Ваттер
М.
Память и обещание в творчестве Арендт и Ницше
Лемм В.
Технократы и политика в Чили: прошлое и настоящее,
Сильвия П.
Децентрализация и демократия в Чили: Анализ «гражданского»
и «мотивированного» участия и план коммунального
развития.
Монтесино, Э.
Электоральные системы и стили предвыборной борьбы:
депутаты из Панамы и персонализированное голосование.
Гевара Манн К.
Демократизация: продвижения и отступления в Латинской
Америке.
Хагопиан Ф.
СП-РАПН №1(3) 2007
GOLDFRANK BENJAMIN
HACIA UNA COMUNIDAD REGIONAL DE SEGURIDAD?:
LAS FUERZAS ARMADAS EN LA PERCEPCIÓN DE LAS
ELITES PARLAMENTARIAS EN ARGENTINA, BRASIL,
CHILE, PARAGUAY Y URUGUAY
FUCHS RUTH
PATH-DEPENDENCY, INSTITUCIONES POLÍTICAS Y
REFORMAS ELECTORALES EN PERSPECTIVA
COMPARADA
MARENCO ANDRÉ
DEMOCRACIA CRISTIANA Y CONCERTACIÓN: LOS
CASOS DE CHILE, ITALIA Y ALEMANIA
WALKER IGNACIO, JOUANNET ANDRÉS
EL DISPAR DESENLACE DE LA CRISIS ECONÓMICA EN
ARGENTINA Y URUGUAY (2001-2002): UNA
EXPLICACIÓN DESDE LA TEORÍA DE LAS
PROSPECTIVAS
ROSENBLATT FERNANDO
INTRODUCTION: HANNAH ARENDT'S LEGACY AT 100
YEARS OF HER BIRTH
FORTI, SIMONA
THE PRODUCTIVITY OF POWER: HANNAH ARENDT'S
RENEWAL OF THE CLASSICAL CONCEPT OF POLITICS
BRUNKHORST HAUKE
NATALITY AND BIOPOLITICS IN HANNAH ARENDT
VATTER, MIGUEL
MEMORY AND PROMISE IN ARENDT AND NIETZSCHE
LEMM VANESSA
LOS TECNÓCRATAS Y LA POLÍTICA EN CHILE:
PASADO Y PRESENTE
SILVA PATRICIO
DESCENTRALIZACIÓN Y DEMOCRACIA EN CHILE:
ANÁLISIS SOBRE LA PARTICIPACIÓN CIUDADANA EN
EL PRESUPUESTO PARTICIPATIVO Y EL PLAN DE
DESARROLLO COMUNAL
MONTECINOS EGON
SISTEMAS ELECTORALES Y ESTILOS DE CAMPAÑA:
LOS DIPUTADOS PANAMEÑOS Y EL VOTO
PERSONALISTA
GUEVARA MANN CARLOS
DEMOCRATIZACIÓN: AVANCES Y RETROCESOS EN
AMÉRICA LATINA
HAGOPIAN FRANCES
Обзор подготовила
А. Ангелова
86

СП-РАПН №1(3) 2007
ОБЗОР СТАТЕЙ ПО СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
Петрова С., Тэрроу С. Трансакционный и участнический активизм в возникающей европейской
политии: Проблема Центрально-восточной Европы
Tsveta Petrova, Sidney Tarrow. Transactional and Participatory Activism in the Emerging European Polity:
The Puzzle of East-Central Europe // Comparative Political Studies. 2007. Vol. 40. №1.
В данной статье авторы исследуют возможность согласованных действий в тех обществах, которые
зародились из государственного социализма в Центральной и Восточной Европе после 1989
года. Не смотря на тот факт, что ученые нашли веские доказательства на индивидуальном уровне,
что вероятность протеста в этом регионе ниже, чем в других частях света, авторы задаются вопросом,
может ли анализ на индивидуальном уровне адекватно отобразить все стороны активизма,
относящегося к политике конфликта. Они прелагают дифференцированную модель гражданского
общества, состоящего из а) внутреннего потенцила для гражданского действия, б) относительных
аспектов социального активизма и утверждают, что некоторые формы последних, в частности так
называемого «транзакционного активизма», более значимы, чем предполагается на основе анализа
на индивидуальном уровне. Эти ученые также анализируют информацию на локальном и трансакционном
уровнях в данном регионе, и рассуждают о возможностях коллективного действия и потоенциала
их вклада в создание транснациональной Европы.
Наурин Д. Закулисная игра? Лоббисты в публичных и частных структурах
в Швеции и Европейском союзе
Backstage Behavior? Lobbyists in Public and Private Settings in Sweden and the European Union //
Comparative Politics. Volume 39. Number 2. January 2007.
Согласно совещательной демократической теории прозрачность и гласность имеют цивилизующий
эффект на политическое поведение, заставляя акторов доказывать свои аргументы публично,
а не вступать в эгоистические переговоры. Теория Согласования, напротив, предупреждает,
что прозрачность может повредить эффективному решению проблем и вести к острой групповой
поляризации. Сравнение поведения лоббистов в условиях различных институциональных установок
с точки зрения прозрачности в Швеции и Европейский Союз может протестировать эти теории.
Результаты поддерживают теорию согласования. Тем не менее, совещательная теория также
необходима для объяснения теневого поведения лоббистов и стандартные два уровня игры часто
бывают неадекватными для объяснения эффектов прозрачности.
Амброзио Т. Изоляция России от цветной революции: Как Кремль противостоит региональным
демократическим тенденциям
Thomas Ambrosio. Insulating Russia from a Colour Revolution: How the Kremlin Resists Regional
Democratic Trends. Democratization. 2007. Volume 14. Issue 2.
Согласно данной статье, все более авторитарная Россия в последнее время подвергается нарастающему
давлению со стороны так называемых «цветных революций». Распространение демократии
на пост-советском пространстве напоминает то, что исследователи демократии называют
«диффузией» или «заражением», представляющим собой процесс, в котором переход к демократии
в одной стране дает толчок подобному процессу в соседних странах. Осовываясь на имеющейся
литературе по демократической диффузии, данная статья предполагает, что автократические
лидеры испльзуют три стратегии «авторитарного сопротивления» региональным демократическим
тенденциям: изоляция, укрепление и свержение. Каждая из них рассматривается в контексте
специфических действий России, направленных на преостановление или сдерживания процесса
диффузии как внутри страны, так и за рубежом: кампания по подавлению способности зару-
87

СП-РАПН №1(3) 2007
бежных неправительственных организаций, действующих на территории России, противостоять
Кремлю (изоляция); поддержка Россией авторитаризма Белоруси (укрепление); и внешнеполитическое
наступление на Украину (свержение). В залючении статьи рассматривается что пример
России может показать о теории диффузии, и также определяются перспективы для будущих исследований.
Гуд П. Загадка губернаторских назначений Путина
J. Paul Goode. The puzzle of Putin's gubernatorial appointments // Europe-Asia Studies.
Volume 59. Issue 3. 2007.
В данной статье рассматриваются загадки, лежащие в основе решения Путина отменить губернаторские
выборы в России – в особенности, отсутствие сопротивлния предложению Путина в
регионах и относительная легкость и скорость, с которой институт выборов был уничтожен. Авторы
статьи обращаются к проблеме как на федеральном, так и на региональном уровнях, раскрывая
тот факт, что Кремль использовал региональные интересы и поощрение, с целью сделать систему
назначений более привлекательной. Рассмотрев конкурирующие версий целей Путина, авторы
делают акцент на возрождение Кремлем институциональных практик советской эры, для того чтобы
сделать уничтожение системы выборов губернаторов внешне неизбежным, одновременно требуя
обезательное подчинение.
Челухин С., Кинг Дж. Коррупционные сети как поле инвестиционной деятельности в современной
России
Serguei Cheloukhine and Joseph King. Corruption networks as a sphere of investment activities in modern
Russia // Communist and Post-Communist Studies. Volume 40. Issue 1. March 2007.
Данная работа рассматривает новый феномен в российской действительности – вертикальные,
построенные сверху вниз коррупционные сети организованной преступности, правохранительных
органов и высших чинов в России. Авторы рассматривают советские корни коррупции и ее трансформации
в переходный период. Фокусируясь на современных коррупционых сетях в России, в
статье исследуется комплекс олигархических структур, управляемых государством, с установленными
тарифами, хорошо огнизованными меж-институциональными группами, связанными общими
интересами в отношении получения прибыли. Согласно данной статье, главная опасность заключатся
в существовании обширных и стабильных коррупционных сетей, которые получают выгоду
не только от незаконной деятельности между организованными преступными группировками
и правохранительными органами, но и делают вклад в дальнейшее развитие коррупции. Авторы
утверждаю, что коррупция в России надежно укрепилась в системе социальных отношений и не
воспринимается как преступление большинством граждан. Представляя аргументы против существующего
упрощенного понимания коррупции, данное исследование выявляет коррупционные
сети как распространение организованной преступности во все сферы общества в посттоталитарной
России.
Обзор подготовила
А. Ангелова
88

СП-РАПН №1(3) 2007
ПРЕДСТАВЛЯЕМ ЖУРНАЛ
Democratization
Демократизация
Редакторы: Питер Барнел (Peter Burnell, University of Warwick, UK), Питер Кэлвэрт (Peter
Calvert, University of Southampton, UK), Джефри Хайнс (Jeffrey Haynes, London Metropolitan University,
UK)
Цель журнала «Демократизация» состоит в том, чтобы способствовать лучшему пониманию
содержания, генезиса и эволюции демократических норм, институтов и практик и их распространению
в пределах и через национальные и культурные границы.
В фокусе приоритетного внимания журнала находится исследование процессов демократизации,
кроме этого журнал проявляет интерес к изучению и анализу демократии как таковой. В
журнале делается акцент на современные исследования с использованием сравнительного подхода,
включая академические публикации, касающиеся тех регионов, где, на сегодняшний день,
процесс демократизации привлекает внимание исследователей со всего мира. Специальное внимание
уделяется процессам демократизации в развивающихся странах и в посткоммунистческих обществах,
но не за счет не менее значимых в этом отношении регионов, таких как Северная Америка,
Австралия, Европейский союз.
Журнал нацелен на поддержание дискуссии о различных аспектах демократизации, представляющих
интерес для политических деятелей, журналистов, преподавателей и исследователей.
Все научные статьи в данном журнале проходят тщательную проверку, основанную на первичном
редакторском отборе и последующей анонимной, независимой экспертизе. Каждый год
вручаются две премии от журнала «Демократизация» - одна за лучшую статью и вторая за лучшую
статью от подающих надежды молодых ученых, а жюри состоит из редакционной коллегии
журнала и международной комиссии экспертов.
Журнал «Демократизация» выходит 5 раз в год с 1994 г. Публикуется издательством
Routledge.
Обзор подготовила
А. Ангелова
89

СП-РАПН №1(3) 2007
ЭМПИРИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ
Сравнительный анализ посткоммунистических стран
Таблица 1. Демократия, независимость прессы и коррупция
в посткоммунистических странах
Выборка из данных по 151 стране.
Источник: World Audit (Democracy table January 2007 // http://www.worldaudit.org/democracy.htm)
Страна
Демократизация
Democracy Rank
Независимая пресса
Press Freedom Rank
Коррупция
Corruption Rank
Estonia 18 11 21
Slovenia 21 21 23
Hungary 23 26 32
Lithuania 24 15 36
Latvia 25 18 39
Czech Republic 25 21 36
Slovakia 27 21 39
Poland 29 26 51
Bulgaria 36 45 47
Croatia 48 52 56
Mongolia 51 45 84
Serbia 56 55 76
Romania 60 62 71
Bosnia and Herzegovina 63 65 78
Macedonia 67 70 90
Albania 69 72 96
Ukraine 70 78 84
Georgia 72 83 84
Moldova 105 104 66
Armenia 106 100 78
Kyrgyzstan 113 100 124
Russia 120 119 105
Kazakstan 123 125 96
Azerbaijan 123 121 113
Tajikistan 134 127 124
Belarus 146 142 134
Uzbekistan 147 143 134
Turkmenistan 149 146 124
90

СП-РАПН №1(3) 2007
Таблица 2. Сравнительный анализ качества государственного управления
в посткоммунистических странах
Governance Matters V: Governance Indicators for 1996-2005
Aggregate Governance Indicators 1996-2005
Выборка из данных по 215 странам и территориям.
Источник: Всемирный банк
www.worldbank.org/wbi/governance
В данной таблице приведены 6 индикаторов измерения характеристик правительства. Каждый
из 6 индикаторов показывает оценку по шкале от -2,5 до 2,5, где наивысший показатель соответствует
наилучшему показателю государственного управления. Колонка ―Est.‖ показывает значение и
―S.E.‖ – стандартную погрешность.
Правительственные индикаторы представленные здесь, отражают статистические данные качества
государственного управления собранные у большого числа предприятий, граждан, из экспертных
опросов респондентов в высокоразвитых и развивающихся странах, институтов, научных
центров, неправительственных и международных организаций.
Право голоса и подочетность
Voice and Accountability
2005 2004 2003 2002 2000 1998 1996
Country
Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E.
ALBANIA 0,08 0,12 0,02 0,11 -0,02 0,12 -0,15 0,14 -0,10 0,17 -0,33 0,20 -0,40 0,23
ARMENIA -0,64 0,12 -0,66 0,11 -0,53 0,12 -0,49 0,14 -0,37 0,17 -0,38 0,20 -0,63 0,25
AZERBAIJAN -1,16 0,11 -0,97 0,10 -0,88 0,12 -0,92 0,13 -0,89 0,17 -1,04 0,19 -1,16 0,19
BELARUS -1,68 0,12 -1,53 0,11 -1,48 0,12 -1,42 0,14 -1,32 0,17 -1,07 0,20 -1,10 0,25
BOSNIA-HERZEGOVINA -0,11 0,12 -0,15 0,11 -0,19 0,12 -0,36 0,15 -0,43 0,19 -1,20 0,21 -1,28 0,38
BULGARIA 0,59 0,11 0,57 0,11 0,50 0,12 0,51 0,13 0,54 0,17 0,43 0,19 0,11 0,18
CROATIA 0,51 0,11 0,46 0,11 0,47 0,12 0,44 0,13 0,32 0,17 -0,32 0,19 -0,57 0,19
CZECH REPUBLIC 1,01 0,11 1,02 0,11 0,92 0,12 0,86 0,14 0,99 0,17 1,08 0,19 1,01 0,18
ESTONIA 1,05 0,12 1,10 0,11 0,99 0,12 0,97 0,14 0,89 0,16 0,78 0,19 0,72 0,19
GEORGIA -0,27 0,12 -0,38 0,11 -0,37 0,12 -0,40 0,15 -0,26 0,18 -0,44 0,21 -0,58 0,25
HUNGARY 1,10 0,12 1,16 0,11 1,09 0,12 1,12 0,14 1,09 0,16 1,09 0,19 1,02 0,18
KAZAKHSTAN -1,19 0,11 -1,21 0,10 -1,15 0,12 -1,17 0,13 -0,99 0,17 -0,80 0,19 -1,08 0,19
KYRGYZ REPUBLIC -1,03 0,12 -1,08 0,11 -1,06 0,12 -0,98 0,15 -0,75 0,19 -0,52 0,21 -0,55 0,25
LATVIA 0,89 0,12 0,96 0,11 0,94 0,13 0,86 0,14 0,84 0,17 0,73 0,19 0,46 0,19
LITHUANIA 0,90 0,11 0,98 0,11 0,99 0,12 0,85 0,14 0,96 0,17 0,86 0,19 0,71 0,19
MACEDONIA 0,03 0,11 -0,02 0,11 -0,03 0,12 -0,36 0,14 -0,08 0,18 0,01 0,20 -0,13 0,19
MOLDOVA -0,49 0,11 -0,47 0,11 -0,38 0,12 -0,38 0,13 -0,06 0,17 -0,13 0,19 -0,28 0,19
MONGOLIA 0,36 0,15 0,48 0,17 0,51 0,18 0,44 0,22 0,68 0,26 0,56 0,20 0,32 0,32
POLAND 1,04 0,11 1,13 0,11 1,05 0,12 1,08 0,14 1,13 0,16 1,00 0,19 0,95 0,18
ROMANIA 0,36 0,11 0,38 0,11 0,39 0,12 0,38 0,13 0,42 0,17 0,20 0,19 -0,04 0,18
RUSSIA -0,85 0,10 -0,79 0,11 -0,68 0,12 -0,45 0,13 -0,47 0,16 -0,26 0,19 -0,43 0,18
SERBIA AND MONTENEGRO 0,12 0,11 0,11 0,11 0,14 0,12 -0,30 0,13 -0,29 0,17 -1,05 0,19 -1,45 0,22
SLOVAK REPUBLIC 1,04 0,12 1,09 0,11 0,97 0,13 0,88 0,14 0,87 0,17 0,37 0,19 0,34 0,18
SLOVENIA 1,08 0,12 1,13 0,11 1,09 0,12 1,07 0,14 0,94 0,17 0,86 0,19 0,95 0,19
TAJIKISTAN -1,17 0,11 -1,12 0,12 -1,17 0,12 -1,14 0,15 -1,02 0,19 -1,47 0,21 -1,50 0,25
TURKMENISTAN -1,95 0,12 -1,89 0,12 -1,93 0,14 -1,89 0,17 -1,70 0,19 -1,68 0,21 -1,77 0,25
UKRAINE -0,26 0,11 -0,61 0,10 -0,59 0,12 -0,68 0,13 -0,43 0,17 -0,15 0,19 -0,46 0,19
UZBEKISTAN -1,76 0,11 -1,73 0,11 -1,74 0,12 -1,58 0,13 -1,51 0,18 -1,60 0,20 -1,47 0,19
91

СП-РАПН №1(3) 2007
Политическая стабильность
Political Stability
2005 2004 2003 2002 2000 1998 1996
Country
Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E.
ALBANIA -0,68 0,26 -0,79 0,26 -0,43 0,31 -0,68 0,29 -0,85 0,34 -1,09 0,30 -0,10 0,38
ARMENIA -0,22 0,25 -0,41 0,25 -0,48 0,29 -0,76 0,28 -0,98 0,35 -0,66 0,30 0,19 0,40
AZERBAIJAN -1,21 0,22 -1,38 0,22 -1,52 0,24 -1,24 0,22 -0,87 0,28 -0,72 0,27 -0,62 0,36
BELARUS 0,01 0,26 -0,04 0,24 0,16 0,27 0,06 0,27 -0,21 0,33 -0,33 0,30 -0,18 0,40
BOSNIA-HERZEGOVINA -0,78 0,26 -0,66 0,24 -1,03 0,28 -0,88 0,27 -0,55 0,54 -0,62 0,51 -0,64 0,56
BULGARIA 0,16 0,22 0,06 0,21 0,36 0,23 0,41 0,22 0,09 0,27 0,36 0,27 -0,08 0,34
CROATIA 0,32 0,22 0,37 0,22 0,31 0,25 0,32 0,23 0,19 0,29 0,21 0,28 0,02 0,36
CZECH REPUBLIC 0,69 0,21 0,74 0,21 0,90 0,23 0,92 0,21 0,61 0,24 0,79 0,25 0,86 0,29
ESTONIA 0,68 0,22 0,92 0,21 1,04 0,23 0,89 0,21 0,64 0,25 0,74 0,27 0,60 0,36
GEORGIA -0,80 0,26 -1,19 0,24 -1,90 0,28 -1,83 0,27 -0,99 0,36 -1,01 0,36 -0,95 0,40
HUNGARY 0,79 0,21 0,83 0,20 0,99 0,22 0,97 0,20 0,54 0,24 1,04 0,25 0,54 0,29
KAZAKHSTAN 0,03 0,21 -0,01 0,21 0,24 0,23 0,25 0,21 0,09 0,26 0,10 0,26 -0,28 0,32
KYRGYZ REPUBLIC -1,21 0,26 -1,18 0,25 -1,34 0,28 -1,23 0,27 -0,29 0,39 0,51 0,36 0,54 0,40
LATVIA 0,83 0,22 0,89 0,22 1,05 0,25 0,80 0,23 0,48 0,29 0,27 0,27 0,54 0,36
LITHUANIA 0,88 0,22 0,85 0,21 1,11 0,23 0,90 0,22 0,25 0,27 0,27 0,27 0,44 0,36
MACEDONIA -1,04 0,23 -1,07 0,23 -1,13 0,25 -1,05 0,26 -1,04 0,38 -0,52 0,37 0,03 0,47
MOLDOVA -0,65 0,24 -0,36 0,24 -0,21 0,25 -0,15 0,25 -0,29 0,28 -0,05 0,27 -0,37 0,36
MONGOLIA 0,92 0,28 0,72 0,26 0,88 0,31 0,84 0,31 0,96 0,43 0,39 0,37 0,54 0,50
POLAND 0,23 0,21 0,28 0,20 0,61 0,22 0,57 0,20 0,56 0,24 0,61 0,25 0,40 0,29
ROMANIA 0,03 0,21 0,15 0,21 0,24 0,23 0,22 0,22 -0,18 0,27 0,10 0,28 0,31 0,34
RUSSIA -1,07 0,21 -1,02 0,20 -0,64 0,22 -0,60 0,20 -0,74 0,24 -0,68 0,25 -1,17 0,29
SERBIA AND MONTENEGRO -0,91 0,22 -0,89 0,23 -0,90 0,25 -1,03 0,24 -1,33 0,35 -2,01 0,32 -1,29 0,43
SLOVAK REPUBLIC 0,69 0,22 0,64 0,22 0,94 0,24 0,86 0,22 0,49 0,26 0,85 0,26 0,36 0,32
SLOVENIA 0,94 0,22 0,99 0,21 1,13 0,23 1,19 0,21 0,80 0,25 0,99 0,28 0,88 0,36
TAJIKISTAN -1,35 0,26 -1,30 0,25 -1,48 0,28 -1,30 0,27 -1,63 0,37 -1,78 0,39 -2,80 0,40
TURKMENISTAN -0,34 0,27 -0,62 0,26 -0,60 0,30 -0,32 0,29 -0,10 0,40 -0,01 0,39 0,15 0,40
UKRAINE -0,39 0,21 -0,32 0,20 -0,14 0,22 -0,06 0,21 -0,70 0,26 -0,38 0,25 -0,45 0,30
UZBEKISTAN -1,91 0,24 -1,41 0,22 -1,39 0,25 -1,15 0,23 -1,24 0,30 -0,48 0,31 -0,16 0,36
Эффективность правительства
Government Effectiveness
2005 2004 2003 2002 2000 1998 1996
Country
Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E.
ALBANIA -0,49 0,15 -0,26 0,16 -0,42 0,17 -0,48 0,17 -0,72 0,24 -0,63 0,29 -0,49 0,26
ARMENIA -0,17 0,15 -0,27 0,15 -0,34 0,16 -0,37 0,17 -0,79 0,25 -0,57 0,29 -0,39 0,27
AZERBAIJAN -0,73 0,13 -0,83 0,13 -0,79 0,14 -0,98 0,14 -0,95 0,18 -0,86 0,26 -1,17 0,19
BELARUS -1,19 0,16 -1,09 0,15 -1,05 0,16 -1,12 0,16 -0,99 0,24 -0,90 0,29 -1,30 0,27
BOSNIA-HERZEGOVINA -0,53 0,15 -0,55 0,15 -0,70 0,16 -0,88 0,17 -0,54 0,32 -0,86 0,36 .. ..
BULGARIA 0,23 0,14 0,00 0,13 -0,07 0,14 0,00 0,14 -0,12 0,19 -1,03 0,26 -0,64 0,18
CROATIA 0,44 0,14 0,31 0,14 0,18 0,15 0,24 0,14 0,22 0,21 0,23 0,27 -0,30 0,19
CZECH REPUBLIC 0,94 0,13 0,73 0,13 0,73 0,14 0,75 0,14 0,77 0,18 0,69 0,23 0,52 0,17
ESTONIA 1,03 0,14 0,95 0,13 1,04 0,14 0,82 0,14 1,04 0,19 0,45 0,26 0,53 0,19
GEORGIA -0,47 0,15 -0,81 0,15 -0,74 0,16 -0,76 0,17 -0,74 0,26 -0,47 0,30 -0,45 0,27
HUNGARY 0,79 0,13 0,70 0,13 0,75 0,13 0,80 0,13 0,83 0,18 0,76 0,23 0,39 0,17
KAZAKHSTAN -0,71 0,13 -0,80 0,13 -0,75 0,14 -0,88 0,14 -0,62 0,19 -0,77 0,25 -1,03 0,18
92

СП-РАПН №1(3) 2007
KYRGYZ REPUBLIC -0,91 0,14 -0,83 0,15 -0,78 0,16 -0,77 0,17 -0,65 0,23 -0,33 0,30 -0,53 0,27
LATVIA 0,68 0,14 0,64 0,14 0,74 0,15 0,71 0,14 0,29 0,20 0,24 0,26 -0,34 0,19
LITHUANIA 0,85 0,14 0,72 0,13 0,77 0,14 0,64 0,14 0,46 0,19 0,20 0,26 -0,16 0,19
MACEDONIA -0,28 0,14 -0,16 0,14 -0,29 0,15 -0,39 0,15 -0,56 0,25 -0,42 0,29 -0,29 0,19
MOLDOVA -0,75 0,14 -0,79 0,14 -0,63 0,15 -0,62 0,15 -1,14 0,20 -0,56 0,26 -0,82 0,19
MONGOLIA -0,35 0,17 -0,37 0,21 -0,37 0,22 -0,26 0,23 -0,22 0,26 0,03 0,35 -0,50 0,40
POLAND 0,58 0,13 0,60 0,13 0,65 0,13 0,64 0,13 0,52 0,18 0,84 0,23 0,50 0,17
ROMANIA -0,03 0,13 -0,11 0,13 -0,16 0,14 -0,32 0,14 -0,67 0,19 -0,63 0,27 -0,88 0,18
RUSSIA -0,45 0,13 -0,37 0,13 -0,34 0,13 -0,47 0,13 -0,70 0,18 -0,62 0,23 -0,79 0,17
SERBIA AND MONTENEGRO -0,31 0,14 -0,12 0,14 -0,50 0,15 -0,61 0,15 -0,80 0,27 -1,11 0,36 -0,71 0,24
SLOVAK REPUBLIC 0,95 0,14 0,73 0,13 0,57 0,14 0,46 0,14 0,32 0,19 0,00 0,24 0,17 0,18
SLOVENIA 0,99 0,14 0,95 0,13 1,00 0,14 0,87 0,14 0,79 0,19 0,68 0,27 0,52 0,19
TAJIKISTAN -1,06 0,14 -1,01 0,15 -1,09 0,16 -1,24 0,17 -1,26 0,23 -1,45 0,32 -1,54 0,27
TURKMENISTAN -1,57 0,16 -1,45 0,16 -1,33 0,17 -1,52 0,18 -1,42 0,29 -1,46 0,32 -1,47 0,27
UKRAINE -0,42 0,13 -0,63 0,13 -0,58 0,14 -0,73 0,14 -0,76 0,19 -1,00 0,23 -0,87 0,18
UZBEKISTAN -1,20 0,15 -1,05 0,14 -1,02 0,15 -1,12 0,15 -0,98 0,19 -1,33 0,26 -1,07 0,19
Качество регулирования
Regulatory Quality
2005 2004 2003 2002 2000 1998 1996
Country
Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E.
ALBANIA -0,27 0,18 -0,23 0,19 -0,44 0,20 -0,40 0,21 -0,13 0,37 -0,62 0,30 -0,04 0,31
ARMENIA 0,12 0,18 -0,05 0,19 0,13 0,20 0,08 0,21 -0,46 0,37 -0,51 0,30 -0,81 0,34
AZERBAIJAN -0,52 0,16 -0,54 0,17 -0,60 0,17 -0,90 0,18 -0,57 0,33 -1,11 0,30 -1,20 0,28
BELARUS -1,53 0,18 -1,56 0,19 -1,82 0,20 -1,70 0,21 -2,75 0,38 -1,98 0,30 -1,09 0,34
BOSNIA-HERZEGOVINA -0,53 0,19 -0,52 0,19 -0,79 0,21 -0,94 0,22 -0,80 0,47 -1,30 0,33 -2,10 0,62
BULGARIA 0,63 0,17 0,64 0,17 0,58 0,17 0,59 0,18 0,15 0,34 0,39 0,30 -0,02 0,27
CROATIA 0,45 0,17 0,33 0,17 0,29 0,17 0,17 0,18 0,23 0,37 0,27 0,30 -0,07 0,28
CZECH REPUBLIC 1,04 0,17 0,98 0,16 1,08 0,16 1,10 0,17 0,63 0,31 0,70 0,23 1,00 0,22
ESTONIA 1,43 0,16 1,45 0,16 1,45 0,16 1,40 0,17 1,24 0,31 0,95 0,30 1,23 0,28
GEORGIA -0,54 0,19 -0,52 0,19 -0,58 0,21 -0,83 0,22 -0,62 0,38 -0,81 0,30 -0,92 0,34
HUNGARY 1,11 0,16 1,15 0,16 1,10 0,16 1,17 0,17 1,00 0,31 1,04 0,23 0,45 0,22
KAZAKHSTAN -0,47 0,17 -0,70 0,17 -0,71 0,18 -0,74 0,18 -0,54 0,37 -0,39 0,30 -0,32 0,31
KYRGYZ REPUBLIC -0,67 0,19 -0,12 0,19 -0,36 0,19 -0,45 0,22 -0,43 0,34 -0,75 0,30 -0,28 0,39
LATVIA 1,03 0,17 1,05 0,17 1,01 0,17 0,90 0,18 0,46 0,34 0,63 0,30 0,45 0,28
LITHUANIA 1,13 0,17 1,18 0,17 1,09 0,17 1,01 0,18 0,50 0,34 0,14 0,30 0,28 0,28
MACEDONIA -0,20 0,17 -0,20 0,17 -0,20 0,18 -0,12 0,19 0,06 0,54 -0,22 0,36 -0,23 0,36
MOLDOVA -0,43 0,17 -0,54 0,17 -0,39 0,18 -0,19 0,18 -1,17 0,37 -0,43 0,30 0,04 0,28
MONGOLIA -0,32 0,19 -0,22 0,20 -0,40 0,20 -0,13 0,23 0,30 0,40 0,20 0,48 -0,71 0,41
POLAND 0,82 0,16 0,77 0,16 0,54 0,16 0,62 0,17 0,64 0,31 0,75 0,23 0,38 0,22
ROMANIA 0,17 0,16 0,13 0,16 -0,20 0,16 0,01 0,18 -0,31 0,34 0,23 0,30 -0,59 0,27
RUSSIA -0,29 0,16 -0,23 0,16 -0,34 0,16 -0,38 0,17 -1,64 0,31 -0,39 0,23 -0,64 0,22
SERBIA AND MONTENEGRO -0,53 0,17 -0,52 0,17 -0,68 0,18 -0,62 0,18 -0,90 0,88 -1,90 0,88 -1,45 0,36
SLOVAK REPUBLIC 1,16 0,16 1,14 0,16 0,91 0,16 0,73 0,17 0,29 0,31 0,22 0,25 0,30 0,24
SLOVENIA 0,86 0,17 0,93 0,17 0,85 0,16 0,83 0,17 0,58 0,31 0,65 0,30 0,45 0,28
TAJIKISTAN -1,05 0,19 -1,05 0,19 -1,09 0,19 -1,29 0,22 -1,39 0,34 -1,70 0,30 -1,89 0,39
TURKMENISTAN -1,95 0,19 -1,95 0,20 -1,99 0,21 -1,93 0,22 -2,23 0,38 -2,41 0,30 -2,60 0,39
UKRAINE -0,26 0,17 -0,48 0,17 -0,62 0,17 -0,66 0,18 -1,28 0,34 -0,88 0,25 -0,63 0,26
UZBEKISTAN -1,71 0,17 -1,67 0,17 -1,66 0,17 -1,47 0,19 -1,46 0,34 -1,80 0,30 -1,40 0,31
93

СП-РАПН №1(3) 2007
Правление закона
Rule of Law
2005 2004 2003 2002 2000 1998 1996
Country
Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E.
ALBANIA -0,84 0,16 -0,87 0,16 -0,90 0,17 -0,99 0,17 -0,87 0,18 -1,03 0,23 -0,37 0,27
ARMENIA -0,46 0,14 -0,58 0,14 -0,47 0,15 -0,53 0,16 -0,60 0,17 -0,46 0,20 -0,51 0,24
AZERBAIJAN -0,84 0,13 -0,89 0,12 -0,84 0,13 -0,87 0,13 -1,09 0,16 -0,93 0,19 -0,91 0,17
BELARUS -1,04 0,16 -1,22 0,15 -1,20 0,16 -1,14 0,17 -1,11 0,18 -1,17 0,23 -1,07 0,28
BOSNIA-HERZEGOVINA -0,74 0,15 -0,75 0,14 -1,01 0,16 -0,99 0,17 -0,96 0,21 -1,12 0,26 -0,24 0,79
BULGARIA -0,19 0,13 -0,08 0,12 -0,06 0,13 -0,07 0,13 -0,22 0,14 -0,31 0,19 -0,14 0,17
CROATIA 0,00 0,13 0,05 0,12 0,05 0,13 0,04 0,13 0,08 0,16 -0,20 0,19 -0,58 0,17
CZECH REPUBLIC 0,70 0,12 0,65 0,12 0,69 0,12 0,65 0,12 0,51 0,14 0,59 0,17 0,60 0,15
ESTONIA 0,82 0,12 0,88 0,12 0,74 0,13 0,72 0,13 0,63 0,14 0,44 0,19 0,30 0,17
GEORGIA -0,82 0,14 -0,83 0,13 -1,13 0,15 -1,25 0,16 -0,65 0,17 -0,84 0,21 -0,90 0,24
HUNGARY 0,70 0,12 0,75 0,11 0,78 0,12 0,79 0,12 0,77 0,13 0,73 0,17 0,62 0,15
KAZAKHSTAN -0,79 0,12 -0,98 0,12 -0,99 0,13 -0,98 0,13 -0,89 0,15 -0,91 0,18 -0,79 0,17
KYRGYZ REPUBLIC -1,07 0,14 -0,87 0,14 -0,81 0,14 -0,78 0,15 -0,98 0,17 -0,76 0,21 -0,75 0,26
LATVIA 0,43 0,13 0,45 0,12 0,49 0,13 0,36 0,13 0,09 0,15 -0,04 0,19 0,14 0,17
LITHUANIA 0,46 0,13 0,53 0,12 0,52 0,13 0,41 0,13 0,18 0,14 0,07 0,19 -0,19 0,17
MACEDONIA -0,38 0,14 -0,37 0,13 -0,34 0,14 -0,46 0,15 -0,40 0,21 -0,43 0,23 -0,62 0,20
MOLDOVA -0,59 0,13 -0,63 0,13 -0,60 0,14 -0,58 0,14 -0,61 0,16 -0,16 0,19 -0,25 0,17
MONGOLIA -0,26 0,17 0,02 0,18 0,11 0,19 0,24 0,21 0,12 0,27 -0,08 0,25 0,43 0,44
POLAND 0,32 0,12 0,41 0,11 0,51 0,12 0,51 0,12 0,54 0,13 0,49 0,17 0,42 0,15
ROMANIA -0,29 0,12 -0,23 0,12 -0,22 0,13 -0,23 0,13 -0,32 0,14 -0,35 0,19 -0,34 0,17
RUSSIA -0,84 0,12 -0,81 0,11 -0,86 0,12 -0,90 0,12 -0,99 0,13 -0,90 0,17 -0,90 0,15
SERBIA AND MONTENEGRO -0,81 0,15 -0,78 0,14 -0,97 0,15 -0,99 0,15 -1,14 0,22 -1,06 0,27 -1,26 0,23
SLOVAK REPUBLIC 0,41 0,12 0,44 0,12 0,31 0,13 0,29 0,13 0,23 0,14 0,07 0,18 0,07 0,16
SLOVENIA 0,79 0,13 0,83 0,12 0,95 0,13 1,00 0,13 0,81 0,14 0,86 0,19 0,47 0,17
TAJIKISTAN -0,99 0,15 -1,14 0,15 -1,11 0,15 -1,32 0,16 -1,38 0,19 -1,53 0,25 -1,47 0,31
TURKMENISTAN -1,41 0,15 -1,45 0,14 -1,37 0,16 -1,20 0,16 -1,22 0,18 -1,28 0,22 -1,26 0,26
UKRAINE -0,60 0,12 -0,83 0,12 -0,84 0,13 -0,87 0,13 -0,80 0,14 -0,88 0,17 -0,73 0,16
UZBEKISTAN -1,31 0,14 -1,32 0,13 -1,19 0,13 -1,31 0,13 -1,03 0,16 -1,13 0,19 -1,08 0,18
Контроль над коррупцией
Control of Corruption
2005 2004 2003 2002 2000 1998 1996
Country
Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E. Est. S.E.
ALBANIA -0,76 0,15 -0,81 0,16 -0,71 0,16 -0,86 0,18 -0,68 0,19 -0,99 0,23 0,07 0,49
ARMENIA -0,64 0,14 -0,70 0,15 -0,64 0,14 -0,69 0,16 -0,81 0,20 -0,78 0,21 -0,69 0,43
AZERBAIJAN -1,01 0,13 -1,21 0,13 -1,08 0,13 -1,07 0,13 -1,13 0,15 -1,08 0,20 -1,03 0,29
BELARUS -0,90 0,16 -0,97 0,16 -0,87 0,15 -0,76 0,18 -0,12 0,20 -0,66 0,23 -0,99 0,58
BOSNIA-HERZEGOVINA -0,32 0,15 -0,54 0,15 -0,53 0,15 -0,63 0,18 -0,55 0,24 -0,41 0,28 .. ..
BULGARIA -0,05 0,13 -0,03 0,13 -0,09 0,13 -0,19 0,14 -0,20 0,16 -0,56 0,19 -0,71 0,28
CROATIA 0,07 0,13 0,06 0,13 0,03 0,13 0,23 0,14 -0,03 0,17 -0,39 0,21 -0,51 0,29
CZECH REPUBLIC 0,42 0,12 0,33 0,12 0,38 0,12 0,33 0,14 0,39 0,16 0,29 0,17 0,65 0,20
ESTONIA 0,88 0,12 0,86 0,12 0,79 0,12 0,70 0,13 0,71 0,15 0,43 0,19 0,07 0,29
GEORGIA -0,57 0,14 -0,88 0,14 -0,95 0,14 -1,07 0,16 -0,78 0,18 -0,71 0,21 -1,12 0,43
HUNGARY 0,63 0,12 0,63 0,12 0,63 0,12 0,56 0,13 0,71 0,15 0,63 0,17 0,70 0,20
KAZAKHSTAN -0,94 0,13 -1,16 0,13 -1,08 0,13 -1,08 0,14 -0,92 0,17 -0,93 0,20 -0,90 0,28
94

СП-РАПН №1(3) 2007
KYRGYZ REPUBLIC -1,06 0,14 -1,00 0,14 -0,89 0,14 -0,86 0,15 -0,93 0,17 -0,76 0,21 -0,84 0,43
LATVIA 0,33 0,13 0,22 0,13 0,36 0,13 0,06 0,14 -0,04 0,17 -0,17 0,19 -0,59 0,29
LITHUANIA 0,26 0,13 0,36 0,13 0,38 0,13 0,24 0,14 0,22 0,16 0,01 0,20 -0,12 0,29
MACEDONIA -0,50 0,14 -0,56 0,14 -0,73 0,14 -0,75 0,17 -0,52 0,23 -0,36 0,23 -1,06 0,38
MOLDOVA -0,76 0,13 -0,95 0,14 -0,92 0,13 -0,92 0,15 -0,92 0,17 -0,57 0,20 -0,21 0,29
MONGOLIA -0,55 0,21 -0,52 0,23 -0,28 0,21 -0,08 0,20 -0,28 0,23 -0,34 0,27 0,41 0,71
POLAND 0,19 0,12 0,15 0,12 0,39 0,12 0,37 0,13 0,48 0,15 0,43 0,17 0,46 0,20
ROMANIA -0,23 0,12 -0,29 0,12 -0,29 0,12 -0,35 0,14 -0,50 0,16 -0,44 0,20 -0,18 0,28
RUSSIA -0,74 0,12 -0,81 0,12 -0,82 0,12 -0,96 0,13 -1,04 0,15 -0,76 0,17 -0,78 0,20
SERBIA AND MONTENEGRO -0,55 0,13 -0,55 0,14 -0,55 0,14 -0,77 0,16 -1,13 0,25 -1,03 0,27 -0,98 0,35
SLOVAK REPUBLIC 0,43 0,12 0,37 0,12 0,34 0,13 0,26 0,14 0,20 0,16 -0,15 0,18 0,46 0,26
SLOVENIA 0,88 0,12 1,00 0,13 1,01 0,12 0,90 0,13 1,03 0,15 0,77 0,21 1,15 0,29
TAJIKISTAN -1,08 0,15 -1,20 0,16 -1,06 0,15 -1,08 0,16 -1,12 0,18 -1,18 0,25 -1,76 0,58
TURKMENISTAN -1,30 0,15 -1,36 0,15 -1,19 0,15 -1,21 0,17 -1,19 0,22 -1,19 0,23 -1,54 0,43
UKRAINE -0,63 0,12 -0,96 0,13 -0,94 0,13 -1,01 0,14 -1,03 0,16 -0,97 0,17 -0,79 0,26
UZBEKISTAN -1,07 0,13 -1,16 0,14 -1,11 0,13 -1,04 0,14 -0,87 0,16 -1,04 0,20 -1,05 0,29
95

СП-РАПН №1(3) 2007
Таблица 3. Россия в оценке Всемирного банка
Источник: World Development Indicators database, апрель 2006
http://devdata.worldbank.org/external/CPProfile.asp?PTYPE=CP&CCODE=RUS
Российская Федерация
Люди
96
2000 2004 2005
Население, всего 146,3 млн. 143,8 млн. 143,2 млн.
Среднегодовой прирост населения, % -0,0 -0,5 -0,5
Ожидаемая продолжительность жизни при рождении 65,3 65,2 …
Фертилити (кол-во детей на одну женщину) 1,2 1,3 …
Уровень. детской смертности (на 1000 рожденных) 19,9 16,8 …
Уровень Детской смертности до 5 лет ( на 1000) 25,0 20,0 …
Истощение среди детей до 5 лет, % 5,5 … …
Вакцинация от кори, % детей в возрасте 12-23 месяца 97,0 98,0 …
Количество ВИЧ инфицированных, % населения в возрасте
… … 1.1
15-49
Посещающие начальную школу (% от всех учащихся) … 122.9 …
Посещающие среднюю школу (% от всех) … 92,9 …
Посещающие третичную школу (% от всех) … 68,2 …
Пропорция мальчиков и девочек в начальной и средней
школе
Уровень грамотности среди взрослых (% людей от 15 и
старше)
Окружающая среда
… 99,2 …
… 99,4 …
Площадь (кв. км.) 17.1 млн. 17.1 млн. 17.1 млн.
Общая Площадь лесных массивов 8.1 млн. … 8.1 млн
Доля сельскохозяйственной земли (% от общей площади)
13.3 … …
Выбросы СО2 (метрических тонн на душу населения) 9.9 … …
Подтвержденные водные источники (% населения … 97.0 …
имеющего доступ)
Доступ к учреждениям здравоохранения, в городах (% … 93.0 …
городского населения имеющего доступ)
Использование электроэнергии (кг в нефтяном эквиваленте
4,196.6 … …
на душу населения)
Импорт электроэнергии (% от используемой энергии) -57.4 … …
Расход электроэнергии (КВат на душу населения) 5,208.8 … …
Экономика
ВНЦ (в долл. США) 250.3 491.0 639.1
млрд. млрд. млрд.
ВНЦ на душу населения (в долл. США) 1,710.0 3,410.0 4,460.0
ВВП (в долл. США) 259.7 590.4 639.1
млрд. млрд. млрд.
Рост ВВП (% в год) 10.0 7.1 6.4
Инфляция, дефлятор ВВП (% в год) 37.7 19.9 19.3
Сельское хозяйство (% от ВВП) 6.4 5.1 5.6

СП-РАПН №1(3) 2007
Промышленность (% от ВВП) 37.9 35.5 38.0
Сервис, обслуживание и т.д. (% от ВВП) 55.6 59.4 56.4
Экспорт товаров и услуг (% от ВВП) 44.1 34.4 35.3
Импорт товаров и услуг (% от ВВП) 24.0 22.0 21.5
валовое капиталообразование (% от ВВП) 18.7 20.8 20.9
Государственный доход за вычетом субсидий (% от ВВП … 27.3 …
Профицит/дефицит (% от ВВП) … 5.3 …
Рыночные отношения
Время необходимое для открытия собственного дела … 36.0 33.0
Рыночная капитализация действующих компаний (% от 15.0 45.4 71.8
ВВП)
Военные расходы (% от ВВП) 3.7 3.9 3.7
Пользователи мобильных телефонов (на 1000 человек) 241.5 … …
Интернет пользователи (на 1000 человек) 19.8 111.2 …
Дороги, мощеные (% от всех дорог) … … …
Экспорт Высоких технологий (% от экспорта) 13.5 9.1 …
Всемирные связи
Внешняя торговля (% от ВВП) 57.8 47.5 48.5
Прямые иностранные инвестиции, приток (в долл. США) 2.7 млрд. 12.5 млрд. …
Долгосрочные обязательства (в долл. США) 132.8 158.6 …
млрд. млрд.
Текущая стоимость долга (% от ВНЦ) … 45.7 …
Общая сумма обслуживания долга (% от экспорта товаров,
услуг и поступлений)
Финансовые вложения в экономику развивающихся
стран и материальная помощь (в долл. США)
Платежи рабочим и выплаты служащим, полученные (в
долл. США)
9.9 9.8 …
1.6 млрд. 1.3 млрд. …
1.3 млрд. 2.7 млрд. 3.1 млрд.
Обзор подготовил
Ф. И. Чистяков
97

СП-РАПН №1(3) 2007
ДЕМОКРАТИЯ И УПРАВЛЕНИЕ
Информационный бюллетень
исследовательского комитета РАПН
по сравнительной политологии
СП-РАПН
№1 (3)
2007
Обложка Е. И. Егоровой
Компьютерная верстка А. В. Павроза
Без издательского редактирования
___________________________________________________
Подписано в печать с авторского оригинал-макета 28.05.2007.
Формат 60х84/8. Гарнитура литературная.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 11,63. Тираж 150 экз. Заказ
Издательство СПбГУ.
199004. Санкт-Петербург, B.О., 6-я линия, 11/21.
Тел. (812) 328-96-17; факс (812) 328-44-22
E-mail: editor@uniprcss.ru
www.unipress.ru
___________________________________________________
Типография Издательства СПбГУ.
199061, С.-Петербург, Средний пр., 41.
98