НАУЧНЫЕ УНИВЕРСАЛИИ - На главную - Санкт-Петербургский ...

понимаем друг друга, а силою внутреннего общения, и что слова
способствуют обострению сознания, сознанию уже происшедшего
духовного обмена, но не сами по себе производят этот обмен. Мы
признаем взаимное понимание и тончайших, часто вполне неожиданных
отрогов смысла: но это понимание устанавливается на общем фоне уже
происходящего духовного соприкосновения." [18. С. 229]
Решающее значение для становления герменевтики в качестве
самостоятельной дисциплины имела Реформация. В протестантской
теологии герменевтика формируется как особая дисциплина, а именно –
как учение о методах интерпретации. В эпоху Просвещения традиция
“теологической герменевтики” отходит на задний план, на авансцену
истории выходит “филологическая” герменевтика, нацеленная на
рациональную интерпретацию и истолкование культурных текстов.
Проблемы герменевтики исходно развивались в рамках
отдельных наук, теологии и в особенности юриспруденции, а затем и
историческими науками. Но уже немецкие романтики пришли к мысли о
том, что понимание и интерпретация имеют отношение не только к
письменно фиксированным выражениям жизни, но затрагивают и
всеобщую соотнесенность людей друг с другом и с миром. В немецком
языке слово Verstehen означает в том числе: иметь относительно чеголибо
согласие. Таким образом, возможность понимания –
основополагающая способность человека, которая обеспечивает его
совместную жизнь с другими людьми путем взаимного разговора.
Впервые поставив вопрос об общих условиях возможности
понимания, Ф. Шлейермахер (1768–1834)– крупный протестантский
богослов, философ и переводчик диалогов Платона на немецкий язык –
совершил решающий для современной философии поворот к
герменевтике. Единственной ее задачей является понимание, а оно есть
единственное условие возможности языка. В афоризмах 1805 г.
Шлейермахер говорил: "Все, в чем нуждается герменевтика – это язык,
ибо все, что она ищет, находится в языке".[ 20. S. 56.) То, что можно
понять, — это артикулированная в языке мысль, которая и есть не что
иное, как мышление. Для того чтобы понять, необходимо сделать
осознанным, какая мысль лежит в основе речи. Мысль – это не простая
данность, своим происхождением она обязана практическому Я. Мысли
есть факты, или, как говорил Шлейермахер, “положения дел” (Sachen der
Tat). Это значит, что для постижения мысли необходимо понять
индивида. Чтобы постичь мысль, нужно открыть ее исток в намерениях
говорящего или пишущего автора. Это значит, что мышление несет в себе
отпечаток индивидуальности, которая тоже естественно связана с языком,
поскольку любое понимание индивидуальной речи связано с пониманием
211