НАУЧНЫЕ УНИВЕРСАЛИИ - На главную - Санкт-Петербургский ...

полагал Аристотель), следует толковать дискретность первоэлементов (то
есть возможность перехода из одного элемента в другой) принципиально
иначе. Если у Платона идея дискретности строится на сочетаниях
треугольников в различные правильные многогранники, то у Аристотеля
она достигается путём атомизации качеств (тёплого и холодного, влажного
и сухого). Таким образом, при изменении любого качества изменяется
элемент. Эта ключевая идея Аристотеля, определила судьбу эксперимента
вплоть до эпохи Возрождения. Суть этого учения состоит в так называемом
запрете на метабазис, и в запрете на гетерогенность экспланаса с
эскпланадумом. Так жёлтый цвет, на основании этой логики, нельзя
объяснять через поток фотонов, но нужно объяснять через качество
желтизны и т.п. Можно сказать, что современная наука пошла по пути
Платона, а не Аристотеля, но именно аристотелистская логика
сформировала фундамент средневекового понимания связи субъекта с
объектом, преодолённый в Новое время.
В мышлении христианских докторов аристотелистская проблема
сохранения топоса, построенная по принципу однородности экспланаса с
экспланандумом, привела к совершенно неожиданному результату. Так,
опираясь на этот принцип, христианские доктора, фактически, обосновали
принцип духовного совершенствования и сотериологии через натуральный
эксперимент. Ярчайшим образом синтез аристотелистской логики и
сотериологии в опыте проявился в алхимии. Герметические философы
исходили из того, что фазы получения «философского камня» неразрывно
связаны с духовным ростом алхимика. Различные фазы отображают
качественно разный virtus (лат. достоинство, добродетель, стойкость), где,
термин virtus может (!) единовременно относиться как к алхимику, так и к
камню. На деле это означало прямую зависимость результата эксперимента
от характеристик эмпирического субъекта, включая не только его умения и
навыки, но и его моральные качества, личные черты характера и т.д.
Предельная персонология алхимии стала ярким выражением
«антикартезианского» хода мысли, принципиально отличного от
классического рационализма. Так Роджер Бэкон в «Большом сочинении»
употребляет термины experientia (лат. переживание) и experimentum (лат.
эксперимент, буквально, «то, что уже пережито») в качестве синонимов. [2.
С. 337-347] Здесь эмпирический объект и эмпирический субъект
оказываются в таком отношении, что результат опыта одновременно
относится как к объекту, так и к субъекту, где успех или неудача в опыте
объясняются как бы «зеркальным образом», т.е. субъект и объект
понимаются как однородные экспланас и экспланандум. Естественно, это
крайняя форма соединения в опыте духовного и мирского. Однако, в
сущности, даже в тех случаях, когда речь не шла о непосредственной связи
185