o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

Но поскольку все крестьянки исполнили это приказание, тем са мым сняв с себя
подозрение, то владельцы должны были искать винов ниц между дворянками. При этом
один из владельцев указал на дворян ку, которую следовало бы подвергнуть испытанию.
Этой женщине он был должен значительную сумму денег, от упла ты которой
уклонялся в течение двух лет; поэтому в его интересах было всячески содействовать ее
обвинению, либо во всяком случае очернить ее имя.
На берегу реки Збруча устроили нужные приспособления для испы тания. К этому
месту созвали всех жителей села и пригласили упомяну тую дворянку.
Когда она явилась, то крестьяне, по просьбе ее должника, накину лись на нее, раздели
донага, связали особенным способом, который был предусмотрен в таком случае: большой
палец правой руки привязали к большому пальцу левой ноги и то же делалось накрест.
Затем между связанными членами была продета веревка, и несчастную принялись на блоках
опускать в воду и подымать вверх. Поскольку при этом она уто нула, то общим собранием
была признана невиновной.
Както по неосторожности Афанасий Наумов (Афонька Науменок) сболтнул, что умеет
готовить колдовское зелье из лягушачьих костей;
сразу же после этого его арестовали. На него, таким образом, завели уголовное дело, а
сам он оказался в застенке.
Он быстро сознался не только в колдовстве и порче, но под пытка ми, которые ему там
учинили, не выдержав боли и постоянно испыты вая чувство страха и ужаса, оговорил
много местных жителей.
Его дело разбиралось более года, после чего бояре рассудили:
"Чтобы другим неповадно было, надлежит отсечь ему, Афоньке, руку, а также ногу,
после чего сжечь его".
После того, как государь ознакомился с приговором, он проявил неожиданное по тем
временам и в таких случаях милосердие вместо казни велел навечно сослать его в Сибирь.
Но даже за решеткой и в кандалах Афонька продолжал быть опасен.
Особая "память" за подписью думного дьяка предписывала "его держати в тюрьме до
государева указу с большим береженьем, чтоб он из тюрьмы не ушел, и к тюрьме, где он,
Афонька, посажен будет, ника ких людей припускати и говорити с ним ни о чем давати не
велети, так же и в дороге, как его в Сибирь повезут, никаких людей к нему припус кати и
говорити с ним никому ни о чем давати не велети ж".
История Федора Иванова Соколова, по должности подьячего Са ранской воеводской
канцелярии, известна из сыскных папок, в которых рассматривались дела о колдовстве.
Года через три после женитьбы подьячий стал замечать со стороны жены некоторую
холодность. Он попробовал было привязать жену по дарками.
В 1715 году, съездив по делам службы в Казань, он привез ей "полу шлафрок,
объяриновый, померанцевый, кругом обложен сеткою сереб ряной" за баснословную цену
60 рублей. Надо сказать, подарок во зымел эффект, но ненадолго.
Такие большие траты, которые позволял себе влюбленный подья чий, шли не из
скудного его жалованья. А потому не прошло и года, как он претерпел неприятность по
службе и оказался в тюрьме. Эта непри ятность повлекла за собой другую, куда более
серьезную.
При обыске в его платье были найдены пять "писем", написанных его рукой: "На море,
на окияне, на острове на Буяне, и тута ходил и тута гулял..."
"Письма" были сочтены "воровскими, заговорными, еретически ми". При допросе
подьячий показал: "У меня с женою совета не было, что многим известно. Письма я
переписал своею рукою и по часу твер дил, чтобы жить с женою в согласии".
Местное начальство так и не могло окончательно решить, говорил ли правду
подследственный, или это была хитрая колдовская уловка. Подьячий, ввиду важности сего
дела, был отправлен в Петербург.
Время от времени, пока он находился в Петербурге, его вызывали в Синод, где снова и
снова допрашивали о "волшебных письмах", как значится в его деле.