o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

Весть о таком чуде-чудном долетела до Петербурга. Николай II, не обольщаясь
сказочной стороной дела, повелел брожение прекратить, Плеве довел его мысль до
губернаторов, и 21 июня "ратники", из местных крестьян, воодушевленные словом епископа
Макария, с успехом разогнали сборище. Чета Чалпан был препровожден в бийскую тюрьму,
его судили через два года по статье 938-й Уложения о наказаниях (какие меры применять к
колдунам), но усилиями петербургских адвокатов оправдали (в том громком процессе
участвовал экспертом-этнографом известный народник Д. А. Клеменц).
oИсторики до сих пор не пришли к соглашению в оценке этого эксцентрического
события. То ли это движение реакционно-националистическое, то ли народноосвободительное
в мистифицированной форме, то ли еще что-то третье. В любом случае,
однако, ясно, что сверхъестественного в нем куда меньше, чем политического. Впрочем, вот
мнение А. С. Панкратова, высказанное через пять лет после окончания суда, когда все еще
было свежо на памяти современников: "Новая религия на Алтае все-таки основалась.
Бурханизм представляет собою осколки буддизма и монгольского ламаизма, но по своему
содержанию это новое верование представляет собой особый вид религии, не
встречавшийся еще в жизни народов. Шаманизм под ее влиянием исчезает. Алтайцы прежде
приносили жертвы Ерлику-Номусуцесову, которого они считали своим владыкой. Теперь
бурханисты стали во враждебное отношение к злым духам".
...Итак, религия "все-таки основалась". Что же такое она сегодня? Какие следы после
себя оставила? В чем выразилось ее влияние? Этими вопросами я задался уже в Барнауле,
пытаясь вытянуть ниточку прошлого. Но там, в крайцентре, сделать мне это не удалось.
Впервые я задел эту тему в кабинете заведующего отделом пропаганды "Алтайской правды"
Михаила Ивановича Орлова. Чуть подернулись брови у Михаила Ивановича при слове
"бурханизм", но далее того не пошло: через минуту тактичный хозяин кабинета, отбросив
дипломатию, признался, что слово это для него новое и совсем неизвестное. Из
рассуждений Орлова можно было понять, какие сложные проблемы атеистической
пропаганды волнуют газету, и насколько отдаленное к ним отношение имеет мифический
бурханизм. Примерно те же самые мотивы прозвучали в речи Зинаиды Сергеевны Иониной,
заведующей кафед-,"ой истории Барнаульского пединститута. Вот Алексей Павлович
Уманский выглядел более осведомленным; правда, чувствовалось, что знание его несколько
книжного толка (собственные научные интересы далеко!) - подтверждая одну из своих
мыслей, Алексей Павлович потянулся к энциклопедии.
Лишь в Бийске мне повезло. В Бийске нашелся единственный, наверное, серьезный
толкователь бурханизма. И, конечно, этим единственным был Борис Хотьметьевич Кадиков.
Он-то не по книгам одним бурханизм представляет, он его в живом виде щупал. В обычной
своей огненной манере, едва выскользнуло сакраментальное словечко, хватает он тему не с
краю, а за самую сердцевину, не прибегая к пособиям и справочникам. Он тут же новеллу
подпускает, сюжет из собственной практики. Застал в живых Борис Хотьметьевич одного из
телохранителей Четы Чалпана, 80-летнего Архтаева Уйбала. При первой встрече, в 1959-м,
это был еще крепкий старик, с мощными выпирающими ключицами, с огромной грудной
клеткой. Сидел он в юрте на шкуре горного козла, как будто живое изваяние, как Будда
(Борис Хотьметьевич в жестах изображает это сидение). Крепким орешком оказался он даже
и для такого опытного беседчика, как Кадиков, ничего не хотел говорить, однако понемногу
проникся доверием к тонкому знатоку алтайских обычаев. В свое время был он ярым
бурханистом, верил в то, что делал. Хвалил Чету Чалпана, выступал, дескать, тот за простой
народ, за справедливость. Рассказывал Уйбала, как, накрепко сцепив руки, окружив Чету
кольцом, не допустили к нему телохранители ратников, волоса его не дали тронуть... После
падения бурханизма ударился Арх-таев в наживу, повел за собой всю свою большую семью,
в которой его слово было законом. Жили они особняком, поодаль от села, одной семьей,
изолированно, и после революции так тянулось долгое время. Вроде "отруба" это было, с
претензией даже на самостоятельное ведение хозяйства. Но в последние годы ослабел глава
дома. К моменту второй встречи с Кадиковым (1961 г.) его авторитет уже рухнул.
Тайн Кара Таянович - тоже 80-летний алтаец, тоже в прошлом бурханист, - с ним мне
удалось встретиться в Кырлыке, видеть его и говорить с ним. Это совсем другой