o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

Вот лежит он, не умещаясь на узеньком ухабистом гостиничном диванчике, и ничего
особенного нет в его облике. Просто довольно большой плоский барабан, с одной стороны
открытый. Портрет его индивидуальности может быть сведен к нескольким фразам. Кстати,
"индивидуальность" тут не произвольное слово. Для камов не было "бубна вообще" - был
поименованный оленем, беркутом, конем крас-норечивейший помощник. Так вот, лицевая
сторона "моего" бубна - это натянутая на деревянный каркас кожа марала, темно-серая, с
едва ощутимыми рытвинками; с изнанки она бледно-желтая, в коричневых разводах и
пятнах. Тыльная сторона бубна уже содержательна, симво-лична. Этот инструмент
принадлежал, по-видимому, небогатому хозяину: 25-30 полосок материи, спадающих вниз,
линялые, вытертые, явно "бедные". Несомненно, бубен долго и честно служил своему каму
- ручка отполирована до гладкости, до теплого естественного цвета лиственницы. Ручка -
она же "тело" идола, духа. Того, что поглядывает сейчас на меня из своей музыкальной
пещеры, не назовешь торжественно кормосом, это скорее идоленок. Это не дух карающий и
грозный, а простодушный и наивный. Плоское овальное личико его с латунными глазкамибляшками,
латунью же обшитым лбом до макушки, ровным носиком и маленьким ртом,
полумесяцем рожками вниз, - лицо это смотрит на мир с детской простотой и даже испугом.
Тщедушное тельце с обрубленными выше локтей ручками и коротенькими ножками,
наподобие двурогих деревянных, укороченных на три четверти вил, свидетельствует об
аскетическом воздержании и смиренномудрии. Как скрипка немыслима без смычка, так и
бубен без орбы, проще говоря - колотушки. Она сделана из снятой с лисьей лапки кожи,
натянутой на утяжеленную чем-то металлическим деревянную колодку сантиметров
двадцать пять длиной, рыжеватая шерсть местами вытерта от усердной работы, вид у
колотушки облезлый и несолидный.
Но колотушку я в руку сначала не беру. Просто потрагиваю натянутую кожу бубна
двумя пальцами. Полный солнечных лучей, бубен теперь не остается равнодушным даже к
этому легкому пощелкиванию: он довольно погуживает в ответ на слабую дробь. Серьезно
ли он реагирует? Нет, по-видимому, все же из чистой вежливости, не проявляя и малой
толики своей настоящей силы. Нетрудно предположить, что повествовательные,
непафосные эпизоды камланий сопровождались таким вот тихим дрожанием. Но и они не
были пустыми паузами; нервное возбуждение присуще каждой модуляции бубна.
А вот орба, ластясь, прильнула к серой упругой щеке. Не удары, а поглаживания -
бубен отвечает на них глуховатым нутряным баском, сразу растекающимся вверх и вширь.
Меняешь секторы удара, не усиливая его, - и голос меняет регистры, тональность и как
будто обретает движение. Небольшое смещение ударной плоскости направляет голос бубна
немедля лететь в другую сторону - возникает стереофонический эффект. Рокочущее эхо
заполняет углы комнаты, перемещаясь упругой спиралью, следует за круговращением
руки...
Теперь пора кульминации. Орба уже не гладит стертую кожу, гуляет по ней все быстрее
и быстрее, повелевая глаголить. И мощное таам-таам-таам несется в ответ. Звуки, полные
грозовой раскатной ярости, - хлынувший, мигом рьиащий, развернувшийся водопад,
величественный и непреложный в своем устремлении. Он адресуется прямо к телу, к плоти.
Чувствуешь, что кровь циркулирует иначе и сердце бьется живее, поддаваясь этому все
пронизывающему тембру. Гипнотически насыщает бубен тело своим дрожанием,
непререкаемо подчиняет себе волю; это купол, сфера, в которую ты втянут; эти звуки
заключают в себе абсолютную власть... Безудержный, неистовый, свирепый глас; это уже не
музыка, не шум, не гром, а магия.
Музыкальный инструмент? "Помощник" шамана во время мистерии и в то же время
командующий всем этим парадом? Произведение человеческого таланта? Да, все это так.
Бубен создан руками мастера, и ему уготована участь необыкновенная. Внимая его рокоту,
видишь иные картины, иные пространства. Чувствуешь: такие звуки могли сдавить воедино
необъятную людскую массу, сдернуть ее с места.
И это в руках невежды так показал себя бубен. Какие же глубины, какие же богатства
звучания открылись бы в нем, вступи он в творческий контакт с мастером?.. Нечто
загадочное, дразнящее воображение есть во всем этом-ив том, как необыкновенно