o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

на самый солнцепек. Два часа караулил я их тут, а затем торжественно понес в гостиничный
номер.
Не очень досадую, что идея "иллюстративного камлания" в конце концов рухнула. В
такого рода спешных экспериментах всегда проступает искусственность и ложное
впечатление подменяет историческую реальность. К тому же позднее, от Сазона Саймовича
Суразакова, преподавателя пединститута и одного из инициаторов запланированной
мистерии, я узнал, что назначенный к камланию Лита Манышев был в действительности
всего лишь носителем бубна у знаменитого Туянина Сапыра. Оруженосец, конечно, может
стать и рыцарем, однако ж тонкая здесь разница в том, что имей Манышев "ортоксеок" - и
он удостоен был бы высшего звания без всяких переходных чинов.
Благодаря любезности старшего научного сотрудника Института истории, литературы
и языка Николая Александровича Сатласва я получил представление о звуковой стороне
камлания, его оркестровке. В фонотеке института хранятся знаменитые записи шаманских
выступлений 20-х годов, сделанные профессором Анохиным еще на фонографе. Конечно,
звук слабенький да еще перебиваемый шумами, но Николай Александрович включил
"Днепр" на полную мощность, и в пустых комнатах отчетливо зазвучал тоскующий,
зовущий голос настоящего шамана. Заунывный, собирающийся все время к одной точке, к
одному, будто затвердевающему узлу, он плел свою долгую музыкальную нить; режущей,
свербящей ухо нотой он ввергал в угнетенное и тоскливое ожидание, копил энергию на
короткий всплеск, прыжок на другую орбиту, а подмявшись к ней, вновь надолго утверждал
ее постоянство - постоянство нового равномерного неускоренного шага, нового отрезка
путешествия по зияющим провалам преисподней. Не к Эрлику ли он взывал-старику с
атлетическим сложением, чьи глаза и брови черны, как сажа, усы подобны клыкам и
завернуты за уши, челюсти сходны лишь с кожемялкой, рога напоминают корни дерева, и
чья борода, раздваиваясь, падает до колен? Не к нему ли обращался он в своей молящей,
надрывной, безотрадной песне-заклинании, путешествуя в подземном мире? Не об этом ли
говорил он, растравляя свою шаманью тоску мрачными образами и немыслимыми
видениями?
Черное игрище, трепетное.
Квадратное чугунное гумно;
Священная четырехгранная наковальня;
Черные шипы, непрестанно
Смыкающиеся и размыкающиеся:
Звучащий черный молот, Гремящий черный мех Творение отца моего - Эрлика!
Место, обессиливающее больших шаманов, А у дурных шаманов голову берущее.
Когда он в благоприятное время дает милость, Тогда мы проходим это открытое место,
Место, где в неблагоприятное время
Человеческая голова берется.
Однако и ощущение от песни шамана-при всей необычности ее и даже своеобразии -
решительно отступает на задний план перед впечатлением от Песни Бубна. Да, это
последнее, собственно, осталось самым ярким и глубоким, хотя музыкальная культура
Алтая отнюдь не бедна. Мне приходилось слышать, как звучит комыс. Этот сращенный из
нескольких гнутых пластинок инструмент в момент исполнения вставляется в рот, который
служит ему меняющим объемы резонато-g ром. Звук комыса острый, зуммерный - в нем
проступает электромузыкальное начало, правда, лишенное особого тембрового богатства и
широты. Слышал я, как звучат топшуры, их пиччикато не оставляет равнодушным; слышал
современные алтайские песни - по радио, в грамзаписи и просто в автобусе. Слышал
уникальное по вибрационной технике исполнение кайчи-оно по силе воздействия почти
приближается к музыке бубна. И все-таки первенство за ним... Узнав и прочувствовав
Песню Бубна, трудно отделаться от мысли, что во время старинных камланий не пляска и не
речитатив шамана, не жертва и не какие-то другие средства подчинения психологии группы
одному играли здесь главную роль. Основу-так думается-закладывал бубен. В нем искусство
даровало религии самое могущественное свое средство...