o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

С Борисом Хотьметьевичем Кадиковым я познакомился еще в Бий-еке, в
краеведческом музее, где он состоит в должности старшего науч-р>го сотрудника, и те два
дня, пока был в городе, не мог оторваться от oнего. Причина проста: если нужно искать
человека, для которого история суть живая жизнь, для которого она-самая яркая
современность, а день бегущий столь же несомненно приписан к летописным страницам
истории, то это Кадиков. Если надо искать бессребреника и чистейшего энтузиаста своего
дела, то это опять Кадиков, служащий в музее за 80 рублей в месяц, владеющий материалом,
по крайней мере, на три полновесные диссертации, но не имеющий педантичной
расчетливости для их оформления.
Вот он стоит в своем кабинетике, набитом книгами,-испытующе глядят серые глаза, он
спокоен, невозмутим, но будто настороженно спружинился. Затем легким движением
сбрасывает коричневый берет, как сбрасывают кепку, садится на стул, и отомкнулась
короткая смелая улыбка, и вдруг заметны стали звездочки-оспинки на крутом носу. Он
расчесывает русые, гладкие, по-горьковски отброшенные назад волосы, и что-то
мальчишески независимое выступает в нем, что-то от птенцов республики ШКИД.
Он заговаривает, и речь его нарастает быстрыми, азартными толчками, но остается при
этом плавной и совершенно последовательной. Рассказ его немедленно подключает к себе
слушателя, заставляет пережить воочию то, что случилось когда-то с автором или просто
было им прочитано. Сам Кадиков сразу же входит в действие, тело его незаметно повторяет
повествование, усиливает его, взмах правой руки, сжимающейся в кулак, ставит последнюю
энергичную точку во фразе. Видно, что ему обязательно требуется собеседник, еще один
мыслимый соучастник событий; увлекая, Кадиков еще больше увлекается сам; он человек
одержимый.
Цепкая память Бориса Хотьметьевича держит при себе разнообразнейший ворох
сведений об Алтае и алтайцах. Но нет в этом ничего, напоминающего копилку знаний. Все,
что Кадиков пережил, усвоил и накопил, он прекрасно чувствует, он приобщил к своему
эмоциональному миру. Он глубоко вжился в культурно-историческую традицию Алтая и,
если угодно, своим собственным опытом, по-новому утверждает и продолжает ее. То, что он
рассказывал о замеченном и пережитом, помогало пройтись заранее по глухим уголкам
Алтая, просмотреть с помощью какого-то волшебного фонаря ряд выпуклых, рельефных
картин; то, что он говорил о сделанном и придуманном, в нем лично помогало открыть
крупицу тех нравов и устоев, которыми примечательна жизнь этой своеобразнейшей горной
страны.
Вот одно из бытовых и просто забавных, на первый взгляд, приключений Бориса
Хотьметьевича, на самом деле перерастающее во вполне законченную новеллу - даже с
несколько дидактическим финалом.
Путешествовал Кадиков летом 1961 года вместе со студентами-практикантами в
поисках новых наскальных рисунков. Решили остановиться на отдых возле села
Мендурсокон. Был в этой компании принят веселый обычай: любили зажигать на всю ночь
костер-гигант, костер-великан. Вообще очень любили огонь... И горючим материалом часто
служила резина, например покрышки, брошенные нерачительными водителями машин.
Попалось им и тут большущее колесо от самоходного комбайна. Хотели было пустить его в
дело обычным порядком, но тут осенила чью-то голову мысль: решили, запустив горящее
колесо с верхушки горы, устроить себе феноменальный фейерверк. После долгих усилий,
пыхтя и порой отчаиваясь, подняли тяжеленную кладь на верхнюю точку, набили покрышку
паклей, бумагой, тряпками, залили все это бензином, подожгли, толкнули сооружение вниз...
- Это было по-тря-са-ющее зрелище! - врастяжку, потирая руки от удовольствия,
переживает все еще раз Кадиков. - Представьте себе огромный огненный круг, с бешеной
скоростью несущийся вниз. Кромешная тьма. Ни огонька. А это солнцеподобное чудовище,
прыгая с камня на камень, одолевая рытвины, ни перед чем не останавливаясь,
прокладывает себе дорогу. Это был настоящий метеор, за ним рвался факел, шлейф голубого
пламени метра на три-четыре. Оно отрывалось от колеса (Кадиков разводит руки
сантиметров на семьдесят) вот на столько... Покрышка промчалась чуть не полтора