o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

нибудь наезжие гости, отправляясь в признанную страну сказок; они все время ждут
сюрпризов, нацеливаются на экзотику, ищут ее проворным взглядом, сразу не находят, но
почему-то не остывают: видно, необычное уже овладело ими исподволь, руководит их
радостью изнутри, уже как-то по особенному хорошо им, продолжающим рыскать в поисках
разных хитрых диковинок.
Во время автобусного перегона Горно-Алтайск-Усть-Кокса не раз приходится
одолевать горные перевалы. И вот, добравшись до них, можно наблюдать занятную
картинку: стоит, притулившись среди кустов и своих соседок, карликовая березка, но какаято
странная, на себя совсем не похожая. Приглядевшись, замечаешь - вся она увешана,
опутана, оплетена множеством разноцветных тряпочек и лоскутиков материи; их не
десятки, а сотни - целая сеть наброшена на деревце. Как и почему она появилась здесь?..
Это пеший или конный алтаец, одолевая перевал, находит время подвязать к веткам свой
флажок и тут же окропить зелень русской водкой или аналогичным национальным составом
- арачкой. Это знак благодарности и признательности, как сердечной приязни и надежды:
надо ублаготворить, ублажить гору за то, что она позволит взойти на себя. Ведь высота
коварна, надобно ее чувствовать, надобно относиться к ней с почтением и пиететом (помимо
прочего, возбраняется шуметь и кричать в горах, дабы не озлобить обитающих тут духов).
Между прочим, обычай этот имеет вполне реальную жизненную основу. Ведь, как могли
веками наблюдать алтайцы, губительные снежные обвалы и камнепады зарождались порой
от громкого крика человека или зверя.
Исходное - многовековой опыт жизни, роматизированный языческой сказкой; исходное
- бесхитростное поверье о том, что горы живут, как люди. Хан Алтай долго преследовал
богатыря Борбыгана, пытавшегося бежать от него с любимой дочкой Катунью; не успел
довести до конца своего дела могучий удалец, окаменел и стоит теперь печальный,
одинокий, далеко выдвинувшись вперед, первым попадая в поле обозрения тех, кто едет к
Алтаю со стороны Бийска. Мифология пролагает длинные свои сюжеты, строит бытовую
шутку или анекдот. Отчего две сестры-горы рядом стоят - на одной кишмя кишит всяческой
живности, а другая пуста? От того, отвечают алтайцы, что одна другой все это в карты
проиграла... Горе поклонялись как могущественному божеству, впрочем, равно как небу и
солнцу, озеру и огню, на Алтае выработалась одна из классических форм язычества. И,
разумеется, приведенные сюжеты относятся к самым верхним его пластам, самым внешним
чертам. Религиозные верования алтайцев разветвлялись в систему куда более сложную
(точнее говорить о нескольких системах).
Существовало, например, весьма стройное учение о душе - душа признавалась
двойственной, составленной как бы из двух частей: высшей и низшей. Первая, собственно,
и делала человека человеком, но, как ни странно, без нее довольно долгое время можно
было обходиться, ибо наличествовала еще "тын" - "жизненность". Эта последняя
присутствует и у растения, и у животного, обеспечивает связь первой души с телом у людей.
Этимологически "тын" восходит к "тынып"-"дышу", "дыхание". "Тын тибектный" - "душа,
как щелчинка". "Твоя душа пусть сделает щелчок", т. е. как бы порвется, щелкнув. Опыт
врача и жреца - их функции сливались на Алтае - проступает за этими религиозными
иллюзиями. Более фантастичны теории алтайцев о принципах мироустройства. Несколько
необходимых слов об этом.
Два начала управляют всем сущим: Ульген (доброе) и Эрлик (злое). Два эти существа,
наподобие бога и дьявола, находятся между собой в постоянных коллизиях, они имеют
широкий штат потомков, последователей, слуг. Ульген сердечен до бесхарактерности - его
можно уважать, но особенно рассыпаться перед ним все же смысла нет. Беспощадный и
алчный Эрлик насылает из своей преисподней мор, голод, болезнь, и его удовлетворяет
только серьезное внимание к своей персоне, только полноценные жертвы и развернутые,
сценически безупречные камлания. Камлание-дело шамана, его мистерия, театральное
общение с потусторонними силами, расписанное до мельчайших подробностей, - речевых
оборотов и жестов. Действо камлания предполагает особенное экстатическое состояние,
когда шаман с помощью бубна (или, точнее, на нем, как на волшебном символическом
скакуне) путешествует в запредельной стране духов, извлекая оттуда рекомендации и