o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

которыми соприкасаемся; я понял со всей очевидностью, что смерть ничего в этом не
меняет. Мы остаемся привязанными ко всем тем, к кому были привязаны. Только для
общения с ними необходимо особое состояние сознания.
Я мог бы объяснить те идеи, которые в этой связи понял, следующим образом: если
взять ветвь дерева с отходящими от нее побегами, то излом ветви будет соответствовать
человеку, каким мы его обычно видим; сама ветвь - жизнь этого человека, а побеги - жизни
тех людей, с которыми он сталкивается.
Иероглиф, описанный мной ранее, линия с боковыми штрихами - это как раз и есть
ветка с побегами.
В моей книге "Tertium Organum" я пытался высказать идею о "длинном теле" человека
от рождения до смерти. Термин, употребляемый в индийской философии, "линга шарира",
буквально означает "длинное тело жизни".
Представление о человеке или о его жизни как о ветви, чьи побеги изображают жизни
близких ему людей, многое связало в моем понимании, многое объяснило. Каждый человек
является для себя такой ветвью, а другие люди, с которыми он связан, суть побеги ветви. Но
для себя каждый из них - главная ветвь, и любой другой человек будет для него побегом.
Любой побег, если сосредоточить на нем внимание, оказывается ветвью с побегами. Таким
образом, жизнь человека соединяется со множеством других жизней; одна жизнь как бы
входит в другую, и все вместе они образуют единое целое, природу которого мы не знаем.
Идея всеобщего единства, в каком бы смысле и масштабе она ни была выражена,
занимала очень важное место в концепции мира и жизни, сформировавшейся у меня во
время необычных состояний сознания.
Эта концепция мира включала в себя нечто совершенно противоположное нашему
обычному взгляду на мир и нашим представлениям о нем.
Обычно всякая вещь и всякое событие обладают для нас своей особой ценностью,
особым значением и особым смыслом. Этот особый смысл, которым обладает каждая вещь,
гораздо понятнее и ближе нам, чем ее общий смысл и общее значение, даже в тех случаях,
когда мы можем предположить наличие такого общего значения.
Но в новой концепции мира все было иным. Прежде всего, каждая вещь являлась не
отдельным целым, а частью другого целого, в большинстве случаев непостижимого для нас
и неизвестного. Смысл и значение вещи предрешались природой этого великого целого и
местом, которое вещь занимала в нем. Это полностью меняло всю картину мира. Мы
привыкли воспринимать все по отдельности; здесь же отдельного не существовало, и было
невероятно странным видеть себя в мире, где все вещи оказывались взаимосвязанными и
проистекали друг из друга. Ничто не существовало в отдельности. Я чувствовал, что
отдельное существование чего-либо, включая меня самого, есть фикция, нечто
несуществующее, невозможное. Чувство преодоления отдельности, чувство всеобщей связи,
единства как-то объединялось с эмоциональной стороной моей концепции. Сначала это
сложное переживание казалось устрашающим, подавляющим и безнадежным; но
впоследствии, ничуть в сущности не изменившись, оно превратилось в самое радостное и
радужное ощущение, какое только могло быть.
Далее, имелась картина или мысленный образ, входивший во все и являющийся
необходимой частью каждого логического или алогического построения. Этот образ
выступал в двух аспектах, взятых вместе, т. е. В виде целого мира и любой отдельной его
части, любой отдельной стороны мира, жизни. Один аспект был связан с первым
принципом. Я как бы видел возникновение всего мира, возникновение каждого явления и
каждой идеи. Другой же аспект был связан с отдельными предметами: я видел мир, или
событие, интересовавшие меня в какой-то отдельный момент, в их конечном проявлении, т.
е. такими, какими мы видим их вокруг себя, но в связи с непонятным для нас целым. Но
между первым и вторым аспектами постоянно возникал некий разрыв, подобный пропасти,
пустоте. Графически я мог изобразить его примерно так: вообразите, что из одной точки
выходят три линии, каждая из которых, в свою очередь, дробится на три новые линии,
каждая из них - еще раз на три и т. д. Постепенно линии дробятся все сильнее и сильнее;
постепенно они приобретают все более разнообразные свойства, такие как цвет, форму и