o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

пастыри = епископы и священники, которые должны защищать свои "стада" от
дьявольских происков;
оборотень = сатана и его воинство, вознамерившиеся разрушить веру "овечек" и
обречь их на вечные муки.
В этих церковных законах нет и намека на то, что слово "оборотень" относится к
человеку, чье состояние умопомрачения могло бы походить на ликантропическую манию,
хотя едва ли можно говорить хотя бы о зачатках психиатрии в те времена. Нет никакого
похожего упоминания на это и в известных высказываниях о физических превращениях
святого Августина:
"Широко известно, что посредством определенных колдовских заклинаний и
дьявольской силы люди могут обращаться в волков... но при этом они не теряют
человеческого рассудка и их ум по своему уровню не становится равноценным звериному.
Это нужно понимать буквально так: дьявол не может создать какое-либо существо, но он
способен создать видимость того, чего на самом деле не существует, так как ни
заклинаниями, ни злыми силами нельзя ум и тело физически превратить в звериные... но
человек в своих фантазиях и иллюзиях может казаться себе животным, ощущать себя
четвероногим".
Появившееся в англо-саксонских уложениях понятие "оборотень" знаменательно тем,
что оно заменило собой библейского "волка". Дьявол известен тем, что вербует людей в
союзники и слуги, зачисляя их в свое демоническое войско. Для этого же он пользуется и
своей способностью превращать людей в оборотней: оборотничество - всего лишь
дьявольское наваждение, но, испытывая такую духовную метаморфозу, человек начинает
сотрудничать с ним. Епископов и священников предупреждают о скрытом, трудно
распознаваемом превращении, несущем угрозу духовной жизни паствы.
В средние века использование духовной символики в Англии продолжается, В
"Постижении символа веры Пахаря" (1394 г.) в парафразе приведенной выше цитаты из
Евангелия от Матфея говорится, что сатана есть особый источник зла, а оборотни - его
слуги-невольники.
Помимо духовных текстов оборотень появляется и в повествовательных
произведениях. Напоминая о телесных превращениях, описанных в античных мифах
(Гомер, Вергилий, Овидий, Петроний), эти произведения вновь обращаются к физическим
метаморфозам. Однако оборотень в средневековых английских рассказах не выступает
обобщенным олицетворением зла, как в античной мифологии*,
(* Оборотень в большинстве античных мифов вовсе не олицетворение зла, а скорее
проявление воли богов, как доброй, так и злой. Все олимпийцы превращались в животных
(быков, орлов и пр.) и даже в таком образе сносились со смертными женщинами.) но
изображается как беспомощная жертва семейных козней, обычно супружеской измены. При
этом злоумышляющая жена (и ее любовник) служит фактором, стимулирующим
трансформацию. Кельтское сказание об "Артуре и Горлагоне" (его латинская версия
появилась в конце XIV века) тоже повествует о том, как женское предательство вызвало
физическое превращение. Согласно Алфреду Натту, этимологически слово "Горлагон"
означает "оборотень": "Gorlagon - это метатеза от Gorgalon, происходящего от Gorgol =
древнеуэльскому Guruol или Guorguol, слову, первый слог которого родствен латинскому vir
и англосаксонскому wer".
У сэра Томаса Мэлори в "Смерти Артура" (1470 г.) описывается похожая история,
когда славный рыцарь был "предан своей женой, благодаря которой он стал оборотнем".
В одном из романов Гийома де Палерно (Франция, около 1350 г.), переведенном на
английский, испанский языки, принц превращается в оборотня своей жестокой мачехой.
В средневековых повествованиях оборотень меняет тот облик, которым его наделяли в
мифах Древней Греции и Рима и парафразах цитат из Священного писания, а также в
протоколах церковных судов. Античные легенды говорят о нравственных переменах в
людях, которые приводят их к превращению в зверей. Например, в "Метаморфозах" Овидия
рассказывается история Ликаона, нечестивого и жестокого царя Аркадии, который подал к