o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

прочные связки", и когда отдельные истории "осаждаются" в ряд типов, каждый из которых
отмечает определенное направление, возникает чувство того, что имеешь дело с
неподдельно естественными группами явлений. Меня нисколько не сбивает с толку то, что
существование таких подлинно естественных групп явлений не признается ортодоксальной
наукой, ибо я в их существовании полностью убежден.
Первый случай автоматического письма мне довелось наблюдать сорок лет назад. Ни
минуты не колеблясь, я объяснил его за счет обмана. Позже я стал рассматривать
автоматическое письмо как пример такой области человеческой деятельности, которая
настолько же широко распространена, насколько окутана тайной. Каждый человек способен
к нему или к чему-то в этом роде; и тот, кто поощряет в себе это обнаруживает, что он
является воплощением кого-то еще, подписывающего написанное фиктивным именем или
побуквенно диктующего при помощи различных приспособлений послания от усопших.
Создается впечатление, что наша подсознательная область управляется, как правило, либо
безумной "волей к притворству", либо какой-то любопытствующей внешней силой,
понуждающей нас к ее воплощению. Основное различие между исследователем
психических феноменов и человеком неискушенным состоит в том, что первый осознает
обычность и неслучайность имеющих место явлений, в то время как второй, менее
осведомленный, считает их слишком редкими для того, чтобы стоило уделять им внимание.
Я отдаю свой голос за обычность.
Далее, я отдаю свой голос за то, что наряду со всяческим надувательством здесь
наличествует также и подлинно сверхобычное знание. Под таковым я подразумеваю знание,
которое не может быть прослежено до обычных источников информации, - а именно,
чувство человека, демонстрирующего феномены автоматизма. Создается впечатление, что у
действительно сильных медиумов знание такого рода, несмотря на обычную для него
фрагментарность, неустойчивость и бессвязность, проявляется довольно широко.
Действительно сильные медиумы - это большая редкость: но когда человек, начав работать
с ними, углубляется в менее яркие и "престижные" области автоматической жизни, он
начинает склоняться к тому, что многие незначительные, но странные в своей очевидности
совпадения с истиной вполне могут быть проинтерпретированы как рудиментарные формы
этого знания.
Феномены являются чрезвычайно сложными образованиями, в особенности если речь
идет о таких интеллектуальных взлетах медиумизма, как опыт Сведенборга, или попытках
действовать на уровне каких-то физических явлений. Вот почему я лично не принимаю на
веру существование паразитирующих на нас демонов и являюсь не спиритом и не ученым,
но именно исследователем психических феноменов, ожидающим дополнительных фактов,
на основе которых можно было бы сделать какие-то заключения.
То прочно установившееся и догматически принимаемое заключение, согласно
которому мы и наши жизни подобны островам в океане или деревьям в лесу, лежит вне
сферы моего личного опыта как такового (достаточно, надо сказать, ограниченного). Клен и
береза могут перешептываться листвою, а Коннектикут и Ныопорт угадывать друг друга по
отсветам маяков в тумане. Но корни деревьев переплетаются в подземной тьме, а дно океана
соединяет острова друг с другом. Подобным же образом существует и континуум
космического сознания, в которое, как в материнское море, погружены наши разделенные
умы. Наше обычное, "нормальное" сознание ограничено с целью адаптации к нашему
внешнему земному окружению. Однако изгородь местами слаба, так что временами из-за
нее просачиваются спорадические влияния, выказывающие наличие каких-то общих
взаимосвязей, которые, с другой стороны, никак не могут быть проверены. Не только
исследователи психических феноменов, но и метафизическая философия и теоретическая
биология, каждая своим путем, пришли к тому, чтобы благосклонно отнестись к подобного
рода "панпсихическому" видению мира. Признав существование этого общего океана
сознания, этого банка, которым пользуется каждый из нас и в который, должно быть, какимто
образом откладывается множество воспоминаний о земных событиях - иначе откуда бы
медиумы черпали их, - человек неизбежно сталкивается со следующим вопросом: какова его
структура? Какова его внутренняя топография?