o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

Следовательно, отвращение, вызываемое во многих честных научных душах одними
лишь словами "психические исследования" и "исследователь психических феноменов",
является не только естественным, но и в некотором смысле похвальным. Человек, который
сам не способен отыскать в себе орбиту для этих ментальных метеоров, единственно может
предположить, что Гарни, Майерс и проч. побуждаются к подобного рода занятиям
простодушным изумлением, вызванным у них столь большим количеством бессвязных
чудес. И каких чудес! Таким образом, наука находит утешение в своем обычном "быть того
не может"; а большинство псевдокритиков "Записок" сражаются с описываемыми
феноменами при помощи простого предположения (презумпции), согласно которому все эти
отчеты по той или иной причине должны быть ошибочными-ибо как только естественный
порядок подвергается подлинно научному рассмотрению, он всякий раз оказывается
противоположным нашим прежним представлениям. Но чем чаще человек пытается
использовать это предположение для дискредитации рассматриваемых им фактов, тем менее
убедительным оно становится; и таким образом, человек со временем может исчерпать все
свои "предположительные привилегии"-даже если он, подобно нашим противникам
телепатии, опирается на столь прочные аргументы, как великий вывод психологии о том,
что любое знание приходит к нам через посредство глаз, ушей и других органов чувств. С
другой стороны, не следует забывать, что, хотя сообщения о противоположных фактах,
повторяясь, подрывают силу соответствующего предположения, факты эти вовсе не
обязательно должны быть строго доказаны. Упорные слухи о том, что у какого-то человека,
скажем, с головой не все в порядке, - даже если все они туманны и в отдельности явно
недостаточны для того, чтобы служить доказательствами заболевания, - наверняка о&-
лабляют предположение в его психическом здравии. Причем этот их эффект значительно
усиливается, если они действуют, по словам Гарни, не цепочкой, но пакетом-т. е. из
различных независимых друг от друга источников. В настоящее время свидетельства о
телепатии, будь они слабыми или сильными, как раз и составляют пакет, а не цепочку. Ни
одно из сообщений не использует для своего доказательства содержание других подобных
сообщений. Но взятые в целом эти сообщения обладают какой-то общей
последовательностью; их безумности, так сказать, присущ метод. Каждое из них повышает
предположительную ценность остальных, понимая тем самым предположительную силу
ортодоксальной веры, согласно которой в наше сознание ничего, помимо обычного
чувственного опыта, проникнуть не может.
Однако что касается истины, то было бы весьма печально, если бы все так и
окончилось одними предположениями и контрпредположениями, без решающей вспышки
молнии факта, разгоняющей тьму неопределенности. И, по правде говоря, рассуждая здесь
о предположительно ослабляемой ценности тех или иных материалов, я чисто произвольно
принял точку зрения так называемого "строго научного" неверия. Моя собственная точка
зрения отлична. Для меня молния уже сверкнула, не просто "предположительно ослабив"
ортодоксальную веру, но решительно выявив ее несостоятельность. Употребив язык
профессиональной логики, скажем, что истинность общего утверждения может быть
опровергнута частным примером. Если вы желаете опровергнуть закон, гласящий, что все
вороны черные, то вам не нужно доказывать его-Неприменимость к воронам вообще;
вполне достаточно доказать существование одной белой вороны. Моей белой вороной
является миссис Пайпер. Я не могу не признать, что во время трансов этого медиума
проявляется знание, которого она никогда не обретала при помощи обычного использования
глаз, ушей и сообразительности в бодрствующем состоянии. Каков источник этого знания, я
не знаю, более того, я не вижу впереди даже слабых проблесков возможного объяснения; но
я не вижу также возможности уклониться от признания факта такого знания. И поэтому,
обращаясь к остальным свидетельствам-привидениям и всему прочему,-я уже не могу
выдерживать по отношению к ним низменно отрицательную предубежденность "строго
научного" мышления с его презумпцией относительно того, каким должен быть истинный
строй Вселенной. Я чувствую, что несмотря на хрупкость и фрагментарность, сообща эти
свидетельства могут представлять собой значительный вес. Строго научный ум может с
превеликой легкостью перегнуть палку. Наука - это, прежде всего, определенный