o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

На следующий день я прочел фразу: "Мыслить в других категориях!" Таковы были
слова, но в чем же их смысл? Куда делось все то, что я связывал с этими словами, когда их
писал? Все исчезло, все пропало, как сон. Несомненно, фраза "мыслить в других
категориях" имела какой-то смысл; но я не мог его припомнить, не мог до него добраться.
Позднее точно такое же случалось со многими другими словами и фрагментами идей,
которые оставались у меня в памяти после опытов.
Сначала эти фразы казались мне совершенно пустыми. Я даже смеялся над ними,
обнаружив в них полное подтверждение невозможности передать оттуда сюда хоть что-то.
Но постепенно в моей памяти кое-что начало оживать, и по прошествии двух-трех недель я
все лучше и лучше вспоминал то, что было связано с этими словами. И хотя их содержание
продолжало оставаться неясным, как бы видимым издалека, я все же начал усматривать
особый смысл в словах, которые поначалу казались мне лишь отвлеченными обозначениями
чего-то, не имеющего практической ценности.
То же самое повторялось почти каждый раз. На следующий день после эксперимента я
помнил очень немногое. Но уже к вечеру порой начинали возвращаться кое-какие неясные
воспоминания. Через день я мог вспомнить больше, в течение же следующих двух или трех
недель удавалось восстановить отдельные детали эксперимента, хотя я прекрасно сознавал,
что в памяти всплывает лишь ничтожно малая часть пережитого. Когда же я пробовал
проводить опыты чаще, чем раз в дветри недели, все смешивалось, и я не мог уже ничего
вспомнить.
Но продолжу описание удачных экспериментов. Неоднократно, почти всегда, я
чувствовал, что, переходя через второй порог, я прихожу в соприкосновение с самим собою,
с тем "я", которое всегда пребывает внутри меня, всегда видит меня и говорит мне нечто,
чего я в обычном состоянии сознания не в силах понять и даже услышать.
Почему же я не могу этого понять?
Я отвечал себе: потому что в обычном состоянии во мне звучат одновременно тысячи
голосов, которые и создают то, что мы называем нашим "сознанием", нашими мыслями,
чувствами, настроениями, воображением. Эти голоса заглушают звук того голоса, который
доносится из глубины. Мои эксперименты ничего не прибавили к обычному "сознанию";
они только сузили его; но как раз благодаря этому сужению его мощность неизмеримо
возросла.
Что, собственно, делали эти эксперименты? Они заставляли все другие голоса
замолчать, погружали их в сон, делали неслышными. И тогда я начинал слышать другой
голос, который доносился как бы сверху, из какого-то пункта у меня над головой. Тогда-то я
и понял, что вся задача заключается в том, чтобы слышать этот голос постоянно, сохранять
с ним непрерывную связь. То существо, которому принадлежал голос, знало и понимало все,
а самое главное - было свободно от
тысяч мелких отвлекающих "личных" мыслей и настроений. Оно могло принимать все
спокойно и объективно, таким, каково оно есть на самом деле. И в то же время это был я.
Как так могло случиться и почему в обычном состоянии я был так далеко от самого себя,
если голос и впрямь принадлежал мне, - этого я не мог объяснить. Во время экспериментов
я называл мою обычную личность "я", а другое существо - он". Иногда же, наоборот,
обыденную личность - "он", а другую - "я". Позднее я еще вернусь к общей проблеме "я" и
к пониманию "я" в новом состоянии сознания, ибо все это гораздо сложнее, чем простая
замена одного "я" другим.
А сейчас попробую описать (насколько это сохранилось в моей памяти), как этот "он"
или это "я" смотрело на вещи, в отличие от обычного "я".
Помню, как однажды я сидел на диване, курил и смотрел на пепельницу. Это была
самая обыкновенная медная пепельница. И вдруг я по чувствовал, что начинаю понимать,
что такое пепельница; вместе с тем, с некоторым удивлением, почти со страхом я ощутил,
что до той поры не понимал ее, что мы вообще не понимаем самых простых окружающих
нас вещей.
Пепельница вызвала во мне водоворот мыслей и образов. Она содержала в себе
бесконечное обилие фактов и событий, она была связана с бесчисленным множеством