o_18vprppbap9n1acs192j1fot1qhea.pdf

подхода, неверного отношения к ней. При правильном подходе к бесконечности именно она
все объясняет, и без нее нельзя ничего объяснить.
И все же я продолжал видеть в бесконечности реальную угрозу и реальную опасность.
Описать в определенном порядке весь ход моих опытов, течение возникавших у меня
идей и случайных мыслей совершенно невозможно - главным образом потому, что ни один
эксперимент не был похож на другой. Всякий раз я узнавал об одной и той же вещи нечто
новое, но происходило это таким образом, что все мои прежние знания об этой вещи
полностью изменялись.
Как я уже сказал, характерной чертой мира, в котором я находился, было его
математическое строение и полное отсутствие чего-либо, что можно было бы выразить в
обычных понятиях. Пользуясь теософской терминологией, можно сказать, что я находился
на ментальном плане "арупа"; но особенность моих переживаний состояла в том, что
реально существовал только этот мир "арупа", а все остальное было созданием
воображения. Интересный факт: во время первого моего эксперимента я сразу же или почти
сразу оказался в этом мире, ускользнув от "мира иллюзий". Но в последующих
экспериментах "голоса" старались удержать меня в воображаемом мире, и мне удавалось
освободиться от них только тогда, когда я упорно и решительно боролся с возникающими
иллюзиями. Все это очень напоминало мне то, что я читал раньше. В описаниях магических
экспериментов, посвящений и предшествующих испытаний было что-то очень похожее на
мои переживания и ощущения; впрочем, это не касается современных "медиумических
сеансов" или церемониальной магии, которые являются полным погружением в мир
иллюзий.
То, что я назвал "математическими отношениями", постоянно изменялось вокруг меня
и во мне самом; иногда оно принимало форму музыки, иногда - схемы, а порой -
заполняющего все пространство света, особого рода видимых вибраций световых лучей,
которые скрещивались и переплетались друг с другом, проникая повсюду, с этим было
связано безошибочное ощущение, что благодаря этим звукам, схемам, свету я узнавал нечто
такое, чего не знал раньше. Но передать то, что я
узнавал, рассказать или написать об этом было невероятно трудно. Трудность
объяснения возрастала и потому, что слова плохо выражали сущность того напряженного
эмоционального состояния, в котором я находился во время экспериментов; передать все
словами было просто невозможно.
Мое эмоциональное состояние было, пожалуй, самой яркой характеристикой
описываемых переживаний. Все приходило через него, без него ничего не могло быть; и
поэтому понять окружающее можно было, только понимая его. Чтобы уяснить сущность
моих опытов и переживаний, надо иметь в виду, что я вовсе не оставался равнодушным к
упомянутым выше звукам и свету. Я воспринимал все посредством чувств, я переживал
эмоции, которые в обычной жизни не существовали. Новое знание приходило ко мне только
тогда, когда я находился в чрезвычайно напряженном эмоциональном состоянии. И мое
отношение к новому знанию вовсе не было безразличным: я или любил его, или испытывал
к нему отвращение, стремился к нему или восхищался им; именно эти эмоции вместе с
тысячью других позволяли мне понять природу нового
мира, который я должен был узнать.
В том мире, где я оказался, очень важную роль играло число "три". Совершенно
непостижимым для нашей математики образом оно входило во все количественные
отношения, создавало их и происходило от них. Все вместе взятое, т. е. вся вселенная,
являлось мне иногда в виде "триады", составляющей одно целое и образующей некий
гигантский трилистник. Каждая часть "триады" в силу какого-то внутреннего процесса
вновь преобразовывалась в "триаду", и процесс этот длился до тех пор, пока все не
оказывалось заполненным "триадами", которые, в свою очередь, превращались в музыку,
свет или схемы. Должен еще раз напомнить, что все мои описания очень плохо выражают
то, что происходило, ибо они не передают эмоциональный элемент радости, удивления,
восторга, ужаса - и постоянного перехода этих чувств друг в друга.