Good night, Джерзи - Instytut KsiÄ Å¼ki

25
1. МАТЬ
У тебя случайно нет лжесвидетельства? – спросил ты. (Ты любил задавать такие
вопросы. – Нет ли у тебя случайно честного коммуниста? А иллюзиониста?
А антикоммунист тоже найдется?).
На этот раз речь шла о заповеди. – Восьмая, – добавил ты. – Не лжесвидетельствуй...
Да, восьмая у меня была. В самый раз для твоего фильма.
О женщине и мужчине, которые стояли по одну сторону стола...
Нет. О матери, которая стояла напротив, далеко – стол был длинный.
Тоже нет. О девочке, которую мать держала за руку...
Нет, все-таки женщина и мужчина. Любезные, сердечные, среднего возраста,
у женщины на плечах гуральский платок, цветастый, с кистями.
Стол накрыт чем-то белым – салфеткой или скатертью.
Мать не захотела присесть. Она выжидающе смотрела на хозяев, на эту пару
с другой стороны стола, но было очевидно – все более очевидно – что они никуда
не спешат.
– Как вы знаете, – начала женщина, – мы люди верующие...
(Мать кивнула. Серьезно, уважительно).
– А тут требуется солгать.
– Да еще где – в костеле. Перед лицом Господа.
– Вы должны...
Она сплетала и расплетала концы кистей.
– Вы должны нас понять.
– Ее фамилия (взмах рукой в сторону девочки).
– Ее имя (снова взмах рукой).
– Почему она такая большая, почему так поздно, а отец что? Вдруг ксендз
спросит, где отец?
– Все неправда, от начала до конца, да еще в костеле...
Она говорила все более нескладно, все более нервно. – Вы должны...
Можно было не повторять, мать все поняла с первого раза. Они верующие
люди и не могут лгать, со свидетельством крещения ничего не получится.
Она попрощалась.
Они спустились по лестнице.
Вышли на улицу.
Остановились.
Сколько можно стоять посреди улицы? С этими волосами, которые мать красила
сегодня утром особенно тщательно, прядку за прядкой, и которые в свете
летнего дня были еще более, еще более ужасно желтыми, чем обычно. Не говоря
уже о глазах, сколько можно... – Идем, – шепнула девочка. – Идем. Идем же наконец.
– Годится?
– Ясное дело, – обрадовался ты. – Но... – ты замолчал, снял очки и потянулся
за сигаретой.
– Но?..
– Была еще какая-то причина.
– Да? И какая же?
– Не знаю.
– Не было больше никаких причин.
Ты начал спорить:
– Были, просто мы не знаем, какие именно.
И вы со сценаристом добавили гестапо. На всякий случай. Ну и АК заодно –
мол, хозяин был в штабе «Кедыва». Люди, к которым она должна была пойти
с этим свидетельством, работали на гестапо, крестные могли попасть в засаду
и – хуже того – могла вскрыться вся конспирация. (Эта информация оказалась
ложной, никто на гестапо не работал, но было уже слишком поздно).
Теперь для вас все стало ясно.
Вы написали сценарий.
Кроме гестапо, добавили еще опекуна – он держал малышку за руку. От матери
ты отказался.
Вы решили – ты и соавтор сценария – что будет вечер. – Вечер, холодно, девочка
замерзла.
Никакой это был не вечер – был день. Трамваи, рикши, много прохожих
и желтые волосы.
Чая тоже не было, но это неважно – ты хотел, чтобы был чай, пускай будет.
Поставил на стол чашки (хороший фарфор, хотя и не из одного сервиза). – Попей,
– предложила девочке хозяйка.
По телевизору снова шел «Декалог», восьмая серия. Неплохое время, сразу
после концерта на пляже в Рио-де-Жанейро.
Я снова удивлялась. Что из-за Господа – ты не поверил? Девочка поверила.
Я знаю – я знала эту малышку достаточно хорошо.
2. КРЕСТНЫЕ
Вслух читай.
Quid petis ab eccl… ecclesia… Это ксендз. А мы: веры. По-польски.
Что – веры?
Что она просит. Потому что он спросит, чего она просит у Церкви Божьей.
Кто?
Ну, она, это ведь ее крестить будут. Fides quid… это ксендз. Что дает тебе
вера.
Что дает?
Жизнь вечную. Это мы.
А ксендз только к ней обращается?
Ее крестить будут, значит, к ней.
Если к ней, пускай она ему и отвечает.
Она не может. До семи лет говорят крестные, как за младенца. А если родители
умерли, то тем более.
Тем более?
Опека, воспитание. Всё. Ксендз говорил.
По бумажке нельзя?
Наизусть, ксендз просил. Но причетник подскажет, если что.
Так еще и причетник будет?
Должен быть. Потом он спросит ее про сатану. Отрекается ли она от злого
духа. Отрекаюсь. Повтори.
Отрекаюсь.
И от всех дел его?
Отрекаюсь.
И от всякой гордыни его? Ну и крестит ее. И свечки нам подаст и...
Подожди. Какой он?
Кто?
Причетник. Он о чем-нибудь спрашивал?
Почему так поздно. Только теперь крестите? – удивлялся. Я объясняла, что
отец безбожник был, а дед, спрашивает, тоже безбожник? А мать с бабкой не
могли крестить?
Так прямо и спрашивал?
ŚWIAT KSIĄŻKI, WARSZAWA 2011
125 × 200, 144 PAGES
ISBN: 978-83-247-2453-6
TRANSLATION RIGHTS: LIEPMAN AG
назад к содержанию