Good night, ÐжеÑзи - Instytut KsiÄ Å¼ki
Good night, ÐжеÑзи - Instytut KsiÄ Å¼ki Good night, ÐжеÑзи - Instytut KsiÄ Å¼ki
20 ВОЙЦЕХ КУЧОК ВОЙЦЕХ КУЧОК (Р. 1972) – ПРОЗАИК, ПОЭТ, КИНОКРИТИК И СЦЕНА- РИСТ. ЗА РОМАН «ДРЯНЬЕ» В 2004 Г. ПОЛУЧИЛ ГЛАВНУЮ ПОЛЬ- СКУЮ ЛИТЕРАТУРНУЮ ПРЕМИЮ «НИКЕ». Photo : Elżbieta Lempp Заговоры. Приключения в Татрах «Заговоры» – цикл из пяти новелл, объединенных пространством Татр и героем. В первом рассказе перед нами десятилетний мальчик, которого приводит в отчаяние решение отца поехать всей семьей в горы: в это время как раз идет чемпионат мира по футболу, а в гуральской хате телевизор работает плохо. В последнем рассказе главному герою уже двадцать восемь лет, это знаток Татр и опытный спелеолог, а местная красавица, в которую он был влюблен с детства, наконец готова проявить благосклонность… Хеппи-энд? Не торопитесь, не все так просто... «Заговоры» – парафраз «Дрянья» – наиболее известного и наиболее мрачного романа Войцеха Кучока. Там отец служил преградой между ребенком и окружающим миром – жестокий стражник, не позволявший сыну радоваться жизни, грубо вмешивавшийся в интимную сферу, разрушавший веру мальчика в себя. В «Заговорах» автор модифицирует эту конструкцию: отец попрежнему стремится подчинить себе сына, но, встретив сопротивление, сдается. Он не опускается до насилия, и мотив фрейдистского соперничества здесь отсутствует. Более того, во время одного из походов в горы почти взрослому сыну удается найти с отцом общий язык. Оба они обретают в горах некую «экологическую нишу». Многолетняя же безответная влюбленность, как уже говорилось, обещает к концу книги обратиться в крепкий союз. Что ж, возможно, Кучок сперва должен был рассказать страшную историю, чтобы затем получить право на историю благополучную. Это благополучие связано однако и с другой сюжетной линией – сопротивлением реальности. В книге мы видим и местных жителей, гуралей – хозяев, охотно принимающих туристов, но крайне агрессивно настроенных по отношению к тому, кто вознамерился взять в жены их женщину и поселиться на их территории. Гуралей невозможно ни подкупить, ни подчинить. Поэтому герою приходится схитрить – где-то очаровать, где-то обмануть. В результате перед нами остроумная новелла о городском жителе, который благодаря своей преданности, знанию гор и актерским данным сумел выкрасть у местных жителей самое ценное, не оскорбив их и не потеряв собственное лицо. В конце концов его признают «своим чужим». Взамен этот удивительный «прирученный чужак» одаряет гуралей частицей своих фантазий: обновляет их фольклор, едва не загубленный водкой и алчностью. В мир древней умирающей культуры герой вдыхает новую жизнь: изобретает для гуралей местное чудовище, поддерживая легенду об уникальности региона, и сочиняет повесть о добрых отношениях людей и природы. Пшемыслав Чаплиньский назад к содержанию
21 Становиться членом клуба альпинистов я тоже не особо жаждал; не для того я бежал в горы, чтобы объединяться и вступать в союзы, слишком уж хорошо знал, чем на самом деле занимаются эти шайки-лейки с их пустой болтовней в арендованном подвале по четвергам об уставах, дисциплине, тренингах и тому подобном. Собрания в клубах альпинистов – это прежде всего возможность создавать структуры и иерархии для опечаленных старичков, которым здоровье, вес или супруги не позволяют осуществить мечты о восхождениях: не имея возможности подниматься в горы, они ищут почета и уважения к своей позиции в этих самых структурах и иерархиях, которые сами же и порождают. За мной довольно быстро закрепилась репутация вредителя, поскольку я не рвался красить дверь клубного сортира, пить пиво по четвергам, да еще выходил из-под контроля, отказываясь фиксировать свои маршруты в походном журнале, дабы не оставлять письменных свидетельств пребывания на запретных территориях; а главное, поднимаясь без страховки, я развращал молодежь. Поэтому когда мать предложила взять с собой в горы отца, это показалось мне плохой идеей не потому, что я не верил в силу подобных впечатлений, способных самого ворчливого брюзгу превратить в восторженного романтика, но потому что всерьез опасался, удастся ли нам вообще куда-либо добраться. Ведь даже будь погода к нам милостива, от отца милости не дождешься – он станет отравлять мне жизнь рассуждениями о том, как «цепры» 1 портят и загаживают Татры, как они мусорят и шумят, и как потом, выручая их задницы, спасатели вынуждены распугивать коз и сусликов – ведь от их вертолетов шума еще больше. Я так и видел, как отец шагает по тропе, проложенной по хребту Кресаницы, и ворчит – уж очень, мол, проторенный путь, но при первой же попытке отойти в сторону заявит, что с тропы сходить нельзя – что будет, если все станут так делать? Когда я предложу провести его по тропе спелеологов, отец поинтересуется, есть ли у меня разрешение. Когда я в сотый раз объясню, что да, есть – я специально встал рано утром и оформил пропуск у охранников – согласится, но брюзжать не превратит – к примеру, спросит, на каком, собственно, основании выдаются такие разрешения. Когда я сообщу, что на основании предъявленного удостоверения альпиниста-татарника, спросит, на каком основании выдается удостоверение альпиниста-татарника. А когда я отвечу, что выдается оно после окончания соответствующих курсов и сдачи экзамена по теории и практике, поинтересуется, что, собственно, проверяют на таком теоретическом экзамене. А когда я отвечу, что прежде всего нужно знать топографию Татр, спросит, что еще… и после того, как я подробно изложу программу курсов татранского альпинизма, а также представлю полный перечень экзаменационных билетов, переключится на этические вопросы: мол, не требуется ли тут знание этики – как экзаменаторы проверяют этический потенциал кандидатов, их способность вести себя этично в экстремальной ситуации. Я отвечу, что способность эту все равно не проверишь в ситуации, которая экстремальной не является, и что хотя на курсах учат, как вести себя в таких случаях по отношению к партнеру, но никто не может быть уверен, что когда придет время спасать собственную задницу, человек воспользуется полученной информацией; такого рода вещи проверяются только на практике. Полагая, что последнее слово осталось за ним, отец прекратит расспросы и примется рассуждать об этике и морали; когда же я обращу его внимание на то, что мы находимся за пределами официального маршрута заповедника и как раз во имя этики, о которой он так печется, ему следует поменьше шуметь, ответит, что вовсе не шумит, а просто разговаривает. Через несколько десятков шагов, подойдя почти вплотную к пропасти, я скажу: «Отец, ради Бога, прекрати свои монологи», а он ответит, что никаких монологов не произносит, а просто обращается ко мне. Дома, когда мы просили его перестать, он тоже, вместо того, чтобы остановиться, отвечал, что всего-навсего разговаривает с нами – уж этого-то ему никто запретить не может. Я снова повторю: «Отец, заткнись, не то худо будет. Мать велела обеспечить тебе экстремальный опыт, который сделает тебя другим человеком; я считаю, что единственный способ сделать тебя другим человеком – сбросить в пропасть. Шанс выжить минимальный, а следовательно, если тебе действительно удастся выжить, этот опыт сделает тебя совершенно другим человеком». Итак, всякая моя попытка представить себе, что случится, если я возьму отца в горы, кончалась тем, что я сбрасывал его в пропасть, вот почему я не был уверен в том, что это хорошая идея, и терпеливее обычного сносил его ворчание на кухне у тетки Невцирки, когда сквозь мокрые окна мы взирали на окутывавшие домик влажные сумерки ранней осени. Тетка заварила еще чаю, Белый Куруц 1 Так местные жители называют приезжих. сказал, что идет спать, однако с места не сдвинулся, а у моего отца начался очередной словесный понос, бежать от которого было некуда, ведь на сей раз я приехал к нему – специально ради того, чтобы растормошить его и одновременно вдохновить чем-нибудь позитивным; поэтому пока ледяной дождь все больше отбивал желание высовывать нос из дому, я покорно терпел бесконечные потоки филистерского всезнайства. – В горах в такую погоду нечего делать. Нечего удаль демонстрировать. Горы таких не любят. Горы следует уважать и даже бояться. Кто гор не боится, тот Бога не боится. Вот ходят эти сопляки в кроссовках, форсят перед девицами, а потом спасатели вынуждены рисковать жизнью, чтобы их задницы из беды выручать. По горам следует ходить летом; в Татрах, как лето заканчивается, сразу начинается зима – всем известно, что тут есть только два времени года… На этот раз отец продемонстрировал всезнание «балюстрадного умника» – так называли в наших кругах туристов, которые после «почетного» семейного восхождения – по асфальтированной дорожке – к турбазе на берегу Морского Ока облокачивались на балюстраду и, озирая окрестные кручи, щеголяли знанием топографии, а именно – опознавали стройную иглу Монаха и гребень Менгушей, после чего, с ностальгией взирая на молодые задницы начинавших восхождение молодых парней, развивали свою теорию молодечества. Другими словами – отпускали саркастические комментарии по поводу каждого, кто выглядел ходко и двигался шибко, отпускали, ясное дело, вполголоса, делились с домочадцами, втолковывая им: подлинную мужественность, вопреки видимости, олицетворяют не сии бодрые юноши, играющие со смертью, но степенность и благоразумие. При этом они, словно припев, повторяли шутку: «Знаете, как будут выглядеть эти удальцы в моем возрасте? Вообще никак не будут – не доживут». Всезнайство моего отца отличалось несколько большим разнообразием: в тупом филистерском отвращении ко всему молодому, отважному, спонтанному, безумному порой просвечивала некая глубинная меланхолия; порой, на краткий миг, в его словесном поносе встречались фрагменты довольно-таки вдохновенные. W.A.B., WARSZAWA 2011 123 × 195, 280 PAGES ISBN: 978-83-7414-687-6 TRANSLATION RIGHTS: W.A.B. RIGHTS SOLD TO: HOLLAND/VAN GENNEP, BULGARIA/UNSCORT назад к содержанию
- Page 1 and 2: НОВЫЕ КНИГИ ИЗ ПОЛЬ
- Page 3 and 4: ИЗБРАННЫЕ ПРОГРАММ
- Page 5 and 6: СОДЕРЖАНИЕ СТРАНИЦ
- Page 7 and 8: 7 - Может быть, - вздо
- Page 9 and 10: 9 В субботу, в десят
- Page 11 and 12: 11 1 Курсивом выделе
- Page 13 and 14: 13 (говорит Хавьер) Я
- Page 15 and 16: 15 Дети с первого эт
- Page 17 and 18: 17 Ты постоянно бесп
- Page 19: 19 Наконец мне откры
- Page 23 and 24: 23 8 Телефон часто от
- Page 25 and 26: 25 1. МАТЬ У тебя случ
- Page 27 and 28: 27 1993: Польша в объяв
- Page 29 and 30: 29 Дине сильно за се
- Page 31 and 32: Это все от любви, се
- Page 33 and 34: 33 Говорят, что нет н
- Page 35 and 36: Июль 1989 г., Мадрид 35
- Page 37 and 38: 37 Всякая история гд
- Page 39 and 40: 39 «В ноябре 1980 года
- Page 41 and 42: 41 Мой отец уже давн
- Page 43 and 44: 43 Здание суда было
- Page 45 and 46: 45 Посетители, привл
- Page 47: ПОЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ
20<br />
ВОЙЦЕХ<br />
КУЧОК<br />
ВОЙЦЕХ КУЧОК (Р. 1972) – ПРОЗАИК, ПОЭТ, КИНОКРИТИК И СЦЕНА-<br />
РИСТ. ЗА РОМАН «ДРЯНЬЕ» В 2004 Г. ПОЛУЧИЛ ГЛАВНУЮ ПОЛЬ-<br />
СКУЮ ЛИТЕРАТУРНУЮ ПРЕМИЮ «НИКЕ».<br />
Photo : Elżbieta Lempp<br />
Заговоры. Приключения в Татрах<br />
«Заговоры» – цикл из пяти новелл, объединенных пространством<br />
Татр и героем. В первом рассказе перед нами десятилетний мальчик,<br />
которого приводит в отчаяние решение отца поехать всей семьей<br />
в горы: в это время как раз идет чемпионат мира по футболу,<br />
а в гуральской хате телевизор работает плохо. В последнем рассказе<br />
главному герою уже двадцать восемь лет, это знаток Татр и опытный<br />
спелеолог, а местная красавица, в которую он был влюблен<br />
с детства, наконец готова проявить благосклонность…<br />
Хеппи-энд? Не торопитесь, не все так просто...<br />
«Заговоры» – парафраз «Дрянья» – наиболее известного и наиболее<br />
мрачного романа Войцеха Кучока. Там отец служил преградой между<br />
ребенком и окружающим миром – жестокий стражник, не позволявший<br />
сыну радоваться жизни, грубо вмешивавшийся в интимную<br />
сферу, разрушавший веру мальчика в себя.<br />
В «Заговорах» автор модифицирует эту конструкцию: отец попрежнему<br />
стремится подчинить себе сына, но, встретив сопротивление,<br />
сдается. Он не опускается до насилия, и мотив фрейдистского<br />
соперничества здесь отсутствует. Более того, во время одного<br />
из походов в горы почти взрослому сыну удается найти с отцом общий<br />
язык. Оба они обретают в горах некую «экологическую нишу».<br />
Многолетняя же безответная влюбленность, как уже говорилось,<br />
обещает к концу книги обратиться в крепкий союз. Что ж, возможно,<br />
Кучок сперва должен был рассказать страшную историю, чтобы затем<br />
получить право на историю благополучную.<br />
Это благополучие связано однако и с другой сюжетной линией – сопротивлением<br />
реальности. В книге мы видим и местных жителей,<br />
гуралей – хозяев, охотно принимающих туристов, но крайне агрессивно<br />
настроенных по отношению к тому, кто вознамерился взять<br />
в жены их женщину и поселиться на их территории. Гуралей невозможно<br />
ни подкупить, ни подчинить. Поэтому герою приходится схитрить<br />
– где-то очаровать, где-то обмануть.<br />
В результате перед нами остроумная новелла о городском жителе,<br />
который благодаря своей преданности, знанию гор и актерским<br />
данным сумел выкрасть у местных жителей самое ценное, не оскорбив<br />
их и не потеряв собственное лицо. В конце концов его признают<br />
«своим чужим». Взамен этот удивительный «прирученный чужак»<br />
одаряет гуралей частицей своих фантазий: обновляет их фольклор,<br />
едва не загубленный водкой и алчностью. В мир древней умирающей<br />
культуры герой вдыхает новую жизнь: изобретает для гуралей<br />
местное чудовище, поддерживая легенду об уникальности региона,<br />
и сочиняет повесть о добрых отношениях людей и природы.<br />
Пшемыслав Чаплиньский<br />
назад к содержанию
Change language