Untitled - Instytut KsiÄÅ¼ki

More documents

Recommendations

Info

ВАльДЕк вошел в кафе «На распутье» и занял место в углу, у огромного окна. Отсюда он видел весь зал, а краем глаза – уже тронутые осенней желтизной деревья, за которыми смутно просматривались очертания Уяздовского Замка. Вероятно разговор с Робертом заставил его взглянуть на окружающих по-новому. У бледной официантки с поджатыми губами, которая принесла ему тосты и кофе, вид был такой, как будто у нее вот-вот начнется приступ бешенства. Две старушки, болтающие за микроскопическими рюмочками ликера, наверняка наслаждались сплетнями о ближних. Одна из них рассмеялась, но смех напоминал кашель бронхиального больного. Какой-то потный толстяк клеил длинноволосую брюнетку – смотрел на нее с вожделением, она же отвечала циничным взглядом, словно подсчитывая, на что может рассчитывать. Кафе напоминало Вальдеку аквариум с чудовищами: дураки с вытаращенными глазами и садисты с глупыми улыбками, прилизанные лицемеры, хронические предательницы в масках из личного обаяния и пудры. А за спиной у Вальдека, катили в своих автомобилях туда-сюда по ущелью Лазенковской трассы погруженные в темные делишки бесчестно разбогатевшие негодяи, гоняющиеся друг за другом клеветники, плетущие подлые интриги комбинаторы. И извращенцы, множество извращенцев, движимых мыслью о совокуплении с трупами, животными, детьми. И среди них он – с точки зрения Абсолютной Справедливости, в которую Вальдек время от времени начинал верить, также далеко не идеал – ждал встречи со своей первой любовью, которую не видел много лет. Влодек проверял почтовый ящик два раза в день, после завтрака и вечером, главным образом для того, чтобы ликвидировать очередной поток спама, а кроме того проверить, какие на сей раз проблемы помешали редактору пригласить в программу запланированных гостей (кто из них издевался над детьми, а кто был клептоманом?). Это письмо он вчера чуть не уничтожил, потому что терпеть не мог мейлы без указания темы, но не попал курсором на иконку «удалить», а поскольку работа сделала его несколько суеверным, Вальдек счел это знаком и послушно открыл письмо. «Вальдек, я позволила обратиться к тебе по имени, надеясь, что ты меня помнишь. Милая дама в редакции не захотела дать мне твой телефон, и я, конечно, не в претензии, тем более, что ты, кажется, все равно должен получить мое письмо в течение 24 часов. Двадцать лет назад мы был близки, прости, что напоминаю об этом, но я запомнила тебя прекрасным человеком и верю, что ты не откажешь. Потому что моя просьба связана с тем, что произошло тогда. мне нужна твоя помощь!!! Я не морочила тебе голову все эти годы, но теперь у меня правда нет другого выхода. Пожалуйста, позвони мне как можно скорее. Ты не представляешь, как это важно. Я буду ждать. Мой мобильный: 0 699 996 999. Не подведи меня, умоляю. Йола Яник». Йола Яник. Ах да, Йола Яник. Они познакомились в университете, в самом начале, в горячечное послеавгустовское время, на собрании университетского самоуправления. Студентка факультета экономии и управления, старше его на курс, подкупала обаянием, с которым навязывала всем и каждому свое мнение. Казалось, она точно знает, чего хочет. Они быстро стали неразлучны, но в то же время с самых первых встреч была в их связи какая-то червоточина. Когда она блистала на вечеринках, он испытывал гордость, но одновременно и ревность, потому что думал, что рано или поздно ее кто-нибудь уведет – и обнаружив через некоторое время, что коллеги считают ее скорее товарищем, нежели записной красавицей, он не успокоился. Уступая ей в разных вопросах – а так бывало чаще всего – он злился, что из-под власти родителей снова угодил в руки человека, который «знает лучше» (в те далекие времена разница в возрасте делала Йолу в его глазах значительно старше и опытнее). Да еще его католическое воспитание, источник постоянных проблем. Йола не понимала зачем эти сложности, почему надо ждать до свадьбы, и что если любишь по-настоящему, то не будешь относиться к человеку потребительски, а поцелуй – не грех только при условии, что ты держишь в узде свои грешные мысли. С восьмого класса Вальдек был служкой в костеле, и не раз слышал, как мальчики вымогают от девочек «доказательства любви», но совершенно не был готов к обратной ситуации, когда ему придется объяснять, почему в двухместном номере, который достался им случайно во время какой-то поездки студенческого краеведческого кружка, он колодой лежит на своей кровати, вместо того, чтобы перебраться к ней на соседнюю. Никогда больше он не слышал такого смеха – искреннего, но, как ему казалось, оскорбительного. Вскоре он стал сдвигать границы дозволенного (словно бы под нажимом, но охотно), запутался в многоэтажных лабиринтах обоснований и оправданий, все более совершенных, но все равно оказывавшихся бесполезными в воскресное утро, когда он шагал в костел и чувствовал себя недостойным принять причастие. Самое странное, что Йола, как впрочем, большинство его знакомых во времена «Солидарности» и военного положения деклалировала свой католицизм. В конце концов, не в силах выдержать это шатание между раем и адом, позволением и осуждением, начитавшись святого Августина, он решил бросить все к чертям собачьим и стать ксендзом. Они были тогда в Карконошах (родители Вальдека уже перестали скандалить из-за этих поездок вдвоем, только провожали сына долгим взглядом, когда он поспешно закидывал рюкзак на плечо и убегал). Йола видела, что с ним что-то происходит, однажды он даже разразился при ней плачем, как маленький; в конце концов он признался, что его привлекает нечто иное, что он должен поразмыслить о своей жизни и так далее – слово «семинария» застряло у него в горле. Йола догадалась сама; обозвала его мерзким сопляком, пожелала «хорошо провести время с евнухами» (он помнил эти слова по сей день), собралась и в тот же день отправилась на автобусную остановку. Когда Вальдек предложил ее проводить, коротко ответила, чтобы он отстал. Больше они не виделись. Вальдек слышал, что она взяла академотпуск, а потом – что уехала из города. Словосочетание «прекрасный человек», каким она его оказывается считала, в контексте этих воспоминаний наводило на определенные подозрения. 123 × 197, 402 pages, paperbacK WydaWnicTWo liTeracKie, cracoW 2009 PUBLISHER ISBN 978-83-08-04391-2 TRaNSLaTIoN RIgHTS WydaWnicTWo liTeracKie назад к содержанию
ПослЕДнЕЕ ДонЕсЕниЕ ЗБигнЕВ кРуШинский 8 Збигнев Крушинский (р. 1957) – лауреат многочисленных литературных премий, писатель, признанный как читателем, так и критикой. Преподает в шведских университетах Уппсалы и Стокгольма. Герой последнего романа Збигнева Крушинского виртуозно владеет языком и мастерски описывает окружающий мир. На закате ПНР к его услугам прибегает госбезопасность, куда он – в обмен на загранпаспорт и некоторые послабления – пишет донесения о собственной жизни и встречах с людьми. Сначала герой просто цинично сотрудничает с органами, однако со временем все больше увлекается оппозиционной деятельностью и становится «двойным агентом» с неясными взглядами. Во время военного положения он уезжает в Швейцарию, где собирает деньги для подпольной «Солидарности». В Польшу возвращается героем оппозиции и вынужден скрываться. Устав от затянувшейся конспирации, доносит органам на другого подпольщика, сам становится жертвой доноса и несколько лет проводит в тюрьме. Делать карьеру после 1989 года он не рвется, уезжает на дипломатическую должность в Стокгольм. Но по сути остается аутсайдером. Нельзя сказать, что роман развенчивает героя, несмотря на цинизм и нравственное легкомыслие последнего. Ибо точно определить, кто он – предатель или рыцарь – невозможно. Не трус, не подлец – больше Нарцисс и гедонист. Отталкивает в нем скорее надменная самоудовлетворенность и привычка использовать влюбленных женщин. В личной жизни герой предпочитает модель «треугольника» – подобным образом складываются его отношения с госбезопасностью и оппозицией. Другими словами, все имеет в повествовании Крушинского свою противоположность. Герой – прежде всего писатель, то есть человек, запечатлевающий события. Творческий процесс он сопровождает особым пижонским ритуалом. Крушинский подчеркивает, что стиль есть человек: его герой реализуется главным образом в языке и своем умении описывать мир. Однако в его манере писать невозможно не узнать стиль самого Крушинкого. Возможно, автор утверждает: «я мог стать и таким, сложись моя история иначе»? Или: «процесс записывания жизни как таковой жесток и морально неоднозначен по самой своей природе»? Или еще проще: «запись событий всегда есть литература, в которой не стоит искать объективную истину»? Ежи Яжембский Photo: Elżbieta Lempp назад к содержанию
Page 2 and 3: ПОЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ
Page 4 and 5: СТРАНИЦА АВТОР НАЗ
Page 6 and 7: с РАВнинЫ задувал в
Page 10 and 11: - у ВАс дар наблюдат
Page 12 and 13: БЕРЕМЕнность тяжки
Page 14 and 15: …Вот в таком наскв
Page 16 and 17: от волнения Сабина
Page 18 and 19: оДнАЖДЫ госпожа Э.
Page 20 and 21: но в тот год с нами
Page 22 and 23: коШМАР (В Мендзыздр
Page 24 and 25: когДА я был маленьк
Page 26 and 27: ПоРой случаются до
Page 28 and 29: услЫШАВ звук мобил
Page 30 and 31: 1975 ФРАнтиШкА с., ПЕн
Page 32 and 33: ДЕДА, так звали доч
Page 34 and 35: ПЕРВЫЕ иммигранты,
Page 36 and 37: Я никогДА не испыты
Page 38 and 39: МЕЧтА В марте 1957 го
Page 40 and 41: РоссиЯ - как всякая
Page 42 and 43: Photo: Elżbieta Lempp иЗБРАн
Page 44 and 45: WYDAWNICTWO MG PKiN, Pl. Defilad 1

Untitled - Instytut KsiÄ Å¼ki

Create successful ePaper yourself

Delete template?

Save as template?

Untitled - Instytut KsiÄÅ¼ki