Untitled - Instytut KsiÄ Å¼ki
Untitled - Instytut KsiÄ Å¼ki Untitled - Instytut KsiÄ Å¼ki
Я никогДА не испытывал неловкости, встречаясь с людьми, которые убивали или отдавали приказы убивать. С солдатами, партизанами, их командирами, наконец с политическими лидерами, разжигавшими войны в полной уверенности, что это единственный способ восстановить справедливость и единственное спасение. Они редко сознавали, что совершили преступление. Они искали оправданий, смягчающих обстоятельств, преуменьшали зло, обвиняли в нем других людей. Беседы с ними превращались в вульгарный поединок на ловкость и компетенцию, дуэль, главным оружием в которой были хитрость и изворотливость. Труднее разговаривать с жертвами военных преступлений и, как правило, единственными их свидетелями. Повествуя журналисту о своей беде, эти люди рассчитывают, что он поможет, изменит их жизнь. Они полагают, что нет на свете трагедии хуже и несправедливее, чем та, что случилась с ними, лелеют ее как последнюю уцелевшую ценную вещь. Они уверены, что узнав об их несчастье, мир не останется равнодушным. Когда же ничего не меняется, они озлобляются и чувствуют себя еще более обездоленными. Они не хотели рассказывать, оберегая свое сокровище – память об увиденном и пережитом. Не хотели рассказывать, потому что боялись боли, жалости и чувства вины. Почему я не убежала раньше? Зачем открыла дверь? Насколько разговоры с теми, кто убивал, напоминали допрос, настолько встречи с их жертвами были исповедью, которая однако не вела ни к покаянию, ни к отпущению грехов. Она не утешала и даже не приносила облегчения. Есть еще один момент: чтобы текст получился удачным, максимально правдивым, следует разузнать как можно больше. Расспросить о деталях, мелочах, задать вопросы, на вид глупые и неуместные. Во сколько партизаны вошли в деревню? Светило ли тогда солнце? Что вы делали в этот момент? Работало ли радио? Вы не помните, в котором часу разбомбили ваш дом? А как выглядел тот, кто застрелил вашего мужа? Вы помните его лицо? Во что он был одет? Сколько раз выстрелил? Как это было? Говорите, пожалуйста, я должен рассказать все. Что касается Сэмюэла, трудность заключалась в том, что он был одновременно и жертвой, и палачом. Я хотел узнать его в обеих ролях, понять, как он сменил одну на другую, и наконец вновь вернулся к первой, изначальной. Я оттягивал разговор, хотя знал, что он неизбежен. И нужен мне. Приходя по утрам в центр, я глазами искал Сэмюэла во дворе, среди игравших детей. Улыбался и махал рукой, когда он поворачивался ко мне. Мальчик отвечал на приветствие, но сам не подходил, а я не подзывал его. Я садился на скамейку в ожидании Норы, а как только она приходила, моментально появлялся и Сэмюэл. Порой он, как маленький, неловко карабкался ей на колени, не обращая внимания на протесты и жалобные стоны. – Сэм! Что ты делаешь?! Сейчас же слезь с меня, – говорила Нора, растирая усталые ноги. – Ты слишком тяжелый, ты меня раздавишь. Тоже мне партизан! Мальчик капризничад и из вредности специально давил локтями Норе на ноги. Однако обычно, завидев Нору, Сэм просто перебирался поближе к скамейке и играл там. Он постоянно поглядывал в нашу сторону, прислушиваясь к разговору, понять который не мог. Хотя он выглядел на десять, на самом деле ему уже исполнилось тринадцать. Однако было в нем было что-то – возможно, неизменно серьезные глаза, – что порой заставляло его казаться еще старше. Крупная бритая голова, жилистые ладони, все в шрамах, и огрубевшие стопы, большие, как у взрослого мужчины. Он не отличался от других детей в центре, а его история вовсе не была более драматичной или более необычной. Его выбрала Нора. А может, это он сам сделал за меня выбор? Держась рядом с Норой, он стал и моим спутником. – Сэм, покажи, как ты поймал в буше змею, – говорила Нора, и мальчик разыгрывал перед нами сцену охоты. – Представляешь? Он зашел сзади, схватил змею голыми руками и живьем бросил в горшок с кипятком. – Вкусная она была, верно? Сэмюэл кивал и улыбался во весь рот. – А расскажи, как вы потерялись ночью. Расскажи, как тебе дали автомат. Запас английской лексики у Сэмюэла был небольшой, поэтому его рассказы были конкретны и бесхитростны. Он говорил медленно и отчетливо, старательно подбирая слова, как прилежный ученик, хорошо подготовившийся к уроку. Нора внимательно слушала. Сэмюэл не сводил с нее глаз, а ее поддакивания воспринимал как похвалу и поощрение. – Самое главное – правильно задать вопрос. Он должен понимать, о чем я спрашиваю. Иначе испугается и замкнется в себе, – сказала Нора. – Правда ведь, Сэм? Замкнешься в себе и будешь молчать, как скала. Или расплачешься, как маленький сопляк. – Нора – сопляк, – воскликнул Сэмюэл со смехом, показывая на девушку пальцем. – Нора – сопляк! Нора – маленький сопляк! – Сэм! Получишь у меня! – пригрозила Нора. – Расспроси его про школу. Я интересовался, какие предметы Сэмюэл любит, спрашивал про учителей, про футбольные команды, названия и символы которых он знал из телепередач. – Я люблю рисование и люблю Нору, – отвечал Сэмюэл серьезно. – А математику? Я математику не любил. – Я тоже не люблю математику. – А гимнастику? Гимнастику ты любишь? Я любил. – Я тоже люблю гимнастику. И природоведение люблю. – Я тоже очень любил природоведение. PUBLISHER W.a.b., WarsaW 2009 142 × 202, 336 pages, paperbacK 3 ISBN 978-83-7414-602-9 TRaNSLaTIoN RIgHTS W.a.b. назад к содержанию
БЕлАЯ гоРЯЧкА Photo: Julia Pychałowa ЯЦЕк Хуго-БАДЕР 36 Яцек Хуго-Бадер (р. 1957) - польский журналист и репортер. Начиная с 1990 года его деятельность связана с изданием «Газета Выборча». Книга Яцека Хуго-Бадера тесно связана с именами Михаила Хвастунова и Сергея Гущева, репортеров «Комсомольской правды», которые более пятидесяти лет назад нарисовали образ России XXI века. Некоторые фантазии – касающиеся технического прогресса – воплотились в жизнь. Однако большая часть рассказанного Хвастуновым и Гущевым напоминает сказку про коммунистический рай на земле. Описанное же польским журналистом не имеет с идиллией ничего общего. Цель Яцека Хуго-Бадера – показать ряд общественноэкономических последствий тоталитарного гнета и существования в вакууме, в отрыве от остального мира. Хуго-Бадер относится к числу тех «сумасшедших репортеров», которые войдут куда угодно и с кем угодно договорятся, а главное – и предпочитают все испытать на собственной шкуре. Чтобы узнать Байкал, польский репортер переплывает его на байдарке; чтобы оценить состояние российских дорог – проезжает на «уазике» несколько тысяч километров. Однако прежде всего его интересуют люди: Хуго-Бадер общается с бывшими хиппи и сегодняшними рэпперами, проводит несколько дней (переодетый) среди бомжей, наблюдает жизнь обитателей тайги, которых косит алкоголизм, встречается с группой ВИЧ-серопозитивных. Добирается он и до поселения сектантов. Это единственные «счастливые россияне», которые встретились польскому журналисту за все время его экспедиции: остальные герои книги скорее напоминают персонажей Достоевского. Стилистическое мастерство текстов Хуго-Бадера – репортажей и бесед – подчеркивает драматизм сцен и трагизм портретов. Описанные репортером люди вызывают сочувствие, но нельзя не заметить, что большинство из них покорно принимает свою судьбу. Яцек Хуго-Бадер – наблюдатель умный и тонкий, ему удается проникнуть в тайны русской души, уловить противоречия в характере собеседников и – наконец – найти ответ на вопрос, почему те не бунтуют против столь унизительного существования. Выводам польского журналиста чужда фальшь или снисходительная отстраненность, какой можно было бы ожидать от человека, прибывшего из другого, хоть некогда и столь близкого мира – из страны, которая в целом оправилась от коммунистической травмы. Удастся ли это когда-нибудь России и бывшим советским республикам? Пока это представляется сомнительным. Подобно Рышарду Капущинскому, Яцек Хуго-Бадер «предоставляет слово нищим», продолжая тем самым блестящую традицию польского репортажа. Этот жанр по-прежнему является подлинным украшением польской литературы. Марта Мизуро назад к содержанию
- Page 2 and 3: ПОЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ
- Page 4 and 5: СТРАНИЦА АВТОР НАЗ
- Page 6 and 7: с РАВнинЫ задувал в
- Page 8 and 9: ВАльДЕк вошел в каф
- Page 10 and 11: - у ВАс дар наблюдат
- Page 12 and 13: БЕРЕМЕнность тяжки
- Page 14 and 15: …Вот в таком наскв
- Page 16 and 17: от волнения Сабина
- Page 18 and 19: оДнАЖДЫ госпожа Э.
- Page 20 and 21: но в тот год с нами
- Page 22 and 23: коШМАР (В Мендзыздр
- Page 24 and 25: когДА я был маленьк
- Page 26 and 27: ПоРой случаются до
- Page 28 and 29: услЫШАВ звук мобил
- Page 30 and 31: 1975 ФРАнтиШкА с., ПЕн
- Page 32 and 33: ДЕДА, так звали доч
- Page 34 and 35: ПЕРВЫЕ иммигранты,
- Page 38 and 39: МЕЧтА В марте 1957 го
- Page 40 and 41: РоссиЯ - как всякая
- Page 42 and 43: Photo: Elżbieta Lempp иЗБРАн
- Page 44 and 45: WYDAWNICTWO MG PKiN, Pl. Defilad 1
БЕлАЯ гоРЯЧкА<br />
Photo: Julia Pychałowa<br />
ЯЦЕк Хуго-БАДЕР<br />
36<br />
Яцек Хуго-Бадер (р. 1957) - польский журналист и репортер. Начиная с 1990<br />
года его деятельность связана с изданием «Газета Выборча».<br />
Книга Яцека Хуго-Бадера тесно связана с именами Михаила<br />
Хвастунова и Сергея Гущева, репортеров «Комсомольской<br />
правды», которые более пятидесяти лет назад нарисовали<br />
образ России XXI века. Некоторые фантазии – касающиеся<br />
технического прогресса – воплотились в жизнь. Однако большая<br />
часть рассказанного Хвастуновым и Гущевым напоминает<br />
сказку про коммунистический рай на земле. Описанное<br />
же польским журналистом не имеет с идиллией ничего общего.<br />
Цель Яцека Хуго-Бадера – показать ряд общественноэкономических<br />
последствий тоталитарного гнета и существования<br />
в вакууме, в отрыве от остального мира.<br />
Хуго-Бадер относится к числу тех «сумасшедших репортеров»,<br />
которые войдут куда угодно и с кем угодно договорятся,<br />
а главное – и предпочитают все испытать на собственной<br />
шкуре. Чтобы узнать Байкал, польский репортер переплывает<br />
его на байдарке; чтобы оценить состояние российских дорог<br />
– проезжает на «уазике» несколько тысяч километров. Однако<br />
прежде всего его интересуют люди: Хуго-Бадер общается<br />
с бывшими хиппи и сегодняшними рэпперами, проводит несколько<br />
дней (переодетый) среди бомжей, наблюдает жизнь<br />
обитателей тайги, которых косит алкоголизм, встречается<br />
с группой ВИЧ-серопозитивных. Добирается он и до поселения<br />
сектантов. Это единственные «счастливые россияне»,<br />
которые встретились польскому журналисту за все время его<br />
экспедиции: остальные герои книги скорее напоминают персонажей<br />
Достоевского. Стилистическое мастерство текстов<br />
Хуго-Бадера – репортажей и бесед – подчеркивает драматизм<br />
сцен и трагизм портретов. Описанные репортером люди<br />
вызывают сочувствие, но нельзя не заметить, что большинство<br />
из них покорно принимает свою судьбу. Яцек Хуго-Бадер<br />
– наблюдатель умный и тонкий, ему удается проникнуть<br />
в тайны русской души, уловить противоречия в характере<br />
собеседников и – наконец – найти ответ на вопрос, почему<br />
те не бунтуют против столь унизительного существования.<br />
Выводам польского журналиста чужда фальшь или снисходительная<br />
отстраненность, какой можно было бы ожидать от<br />
человека, прибывшего из другого, хоть некогда и столь близкого<br />
мира – из страны, которая в целом оправилась от коммунистической<br />
травмы. Удастся ли это когда-нибудь России<br />
и бывшим советским республикам? Пока это представляется<br />
сомнительным.<br />
Подобно Рышарду Капущинскому, Яцек Хуго-Бадер «предоставляет<br />
слово нищим», продолжая тем самым блестящую<br />
традицию польского репортажа. Этот жанр по-прежнему является<br />
подлинным украшением польской литературы.<br />
Марта Мизуро<br />
назад к содержанию
Change language