Untitled - Instytut KsiÄ Å¼ki

ПЕРВЫЕ
иммигранты, которые
входят в большое здание
с бесчисленными
окнами, крутой крышей и островерхими башенками, напоминающее
скорее приморское казино, чем контрольный пункт
для несчастных, ощущают под ногами то же, что все последние
недели на палубах своих кораблей – крепкие доски. Материалы
доставили из штатов Северная Каролина и Джорджия – пол
сосновый, стены из сосны и ели, так что вчерашние сельчане
и жители маленьких городков вдыхают привычный запах
леса и родного дома. Предполагалось, что фирма «Шеридан
и Бирн» обошьет внешние стены нержавейкой, однако неизвестно,
выполнила ли она заказ. Учитывая дальнейшие события
– вряд ли.
В длину здание насчитывает четыреста футов (почти сто двадцать
два метра), в ширину – сто пятьдесят футов (более сорока
пяти метров). В нем имеется центральное паровое отопление,
проведено электричество, соблюдены все существующие на тот
момент санитарные нормы. Как утверждает газета «Харперс
Уикли», это здание может принять десять тысяч иммигрантов
в день. Потом выяснится, что это преувеличение. Пять тысяч
в день на Эллис-Айленд – катастрофа. Но все равно это, пожалуй,
величайший караван-сарай в мире.
Как только его назначили комиссаром острова, полковник
Вебер стал тщательно подбирать себе команду. Прежде всего
он отправился в Кэстл Гарден. Инкогнито, просто смешавшись
с толпой. Полковник увидел перепуганных людей, которых
дергали за рукав мошенники и комбинаторы всех мастей.
Присмотрелся к иммиграционным служащим и познакомился
с человеком, который вызвал у него доверие. Вскоре получилось
три списка. Положительный – работников честных; нейтральный
– работников, о моральных качествах известно мало;
и черный – работников, которым на Эллис-Айленд не следует
поручать ничего.
[…]
Петер Макдоналд, например, – служащий из положительного
списка в Кэстл Гарден. Он уже двадцать лет при багаже. С ходу
может определить, из какой тот прибыл страны. О его происхождении
знает больше, чем о своем собственном. На момент
открытия новой камеры хранения, которая способна вместить
мешки, чемоданы и сундуки двенадцати тысяч пассажиров, Петеру
Мацу, так его тут называют, исполнилось сорок три года.
Он знает, когда родился – в 1849 году, – но не знает, где это
произошло: в Ирландии, в Нью-Йорке или в Фолл-Ривер, штат
Массачусетс. Не знает Петер и кем были люди, воспитавшие
его – родителями или их друзьями, взявшими мальчика после
смерти матери.
Носильщик Петер Мац, облаченный в круглую форменную
фуражку, белую рубашку и брюки на помочах (местечко теплое,
так что Петер уже обзавелся небольшим пузом), направляет
движение имущества, прибывшего со всех концов света. Некоторые
из его наблюдений самоочевидны, но кое-что Петера попрежнему
удивляет. Например, он привык к тому, что каждая
нация по-своему обвязывает веревками свои мешки – и знает,
какие петли и узлы сделаны в близкой его сердцу Ирландии
(откуда родом жена Петера), а какие – в Швеции, Италии или
Швейцарии.
Наиболее громоздкий багаж у датчан, шведов и норвежцев.
Петеру кажется, что эти тащат с собой больше других: матрасы,
перины, кровати, ящики, кухонные стулья, и хотя им объясняют,
что перевозка всего этого скарба на место назначения будет
стоить целое состояние, они цепляются за него, как за саму
жизнь. Английские и французские чемоданы выглядят лучше
других и, без сомнения, наиболее современны. У греков и арабов
гигантские, словно горы, узлы – набирают пятьсот-шестьсот
фунтов разных вещей и заворачивают эту кучу в ковры или
платки. Чтобы поднять такой багаж, иной раз нужно человек
шесть.
Петер, который стоит на страже чемоданов и мешков, и вопреки
закону вероятности утверждает, будто еще ни разу ничего
не потерял, удивляется поведению поляков. Правда, в путевых
документах они записаны русскими, австрийцами или немцами,
но проработав столько лет в Кэстл Гарден, Петер Мац различает
языки на слух. Так вот, люди, говорящие по-польски, не
любят сдавать багаж в камеру хранения и повсюду таскают его
с собой. Особенно они берегут перины. Несут их на голове или
на плече, поддерживая одной рукой, в то время как другая волочет
сундук с цепляющимися за него детьми.
За потоком людей и вещей пристально следит также доктор
Виктор Саффод, которому предложили на Эллис-Айленд
должность врача. Он приплыл на собеседование, но еще рано,
и Виктор присматривается. Наблюдатель он очень внимательный.
И настолько зачарован картиной, увиденной на Эллис-
Айленд, что готов согласиться на гораздо меньшую зарплату,
чем та, которую он имеет сейчас, только бы познакомиться
с этим необычным местом поближе. Виктор догадывается, что
от него потребуется весь его профессионализм. И сам себе
признается, что его привлекает форма врача иммиграционной
службы, похожая на мундир морского офицера. Как и Петера
Маца, его, например, поражает то, что иммигранты не хотят
расставаться со своим скарбом, а, будучи хирургом, он замечает
также опасные последствия этого упорства. Полбеды, если тебя
протаранит плетенная корзинка, ведь ива все же гибкая и не
ребер не поломает. Хуже, когда напирают ящики и коробки,
явно набитые железом. Следует также держать ухо востро при
столкновении с большими мешками, которые несут сильные
руки славянских девушек. Тюки на вид мягкие и пушистые, но
помимо пары перин, похоже, заключают в себе несколько решеток
для гриля, железные чайники или горшки и всевозможные
другие практичные восточно-европейские пожитки.
Стоит девушке резко повернуться, каждый, кто имел несчастье
очутиться поблизости, собственным телом ощутит энергию,
которую приобретает груз при развороте. Противнее всего, по
мнению доктора Сэффорда, – излюбленные Петером Мацем
аккуратные английские сундучки – они не просто твердые, но
имеют еще и окованные углы, так что способны нанести серьезное
увечье. Натура творческая, Виктор Сэффорд способен
глазами воображения увидеть спрятанное в перинах железо
и представить себе мощь удара мнимого пуха.
PUBLISHER znaK, cracoW 2009 165 × 235, 352 pages, hardcover
33
ISBN 978-83-240-1161-2 TRaNSLaTIoN RIgHTS znaK
назад к содержанию