Untitled - Instytut KsiÄ Å¼ki

ДЕДА,
так звали дочь пани Тененбаум, получила
талон на жизнь. Такая застенчивая
девочка, и осталась одна. Она
вдруг влюбилась в какого-то парня. Видимо, у нее были какието
деньги, потому что парень устроил им квартиру на арийской
стороне. Деда вся расцвела от этой любви. Три месяца они
жили очень счастливо в квартире на арийской стороне. На ее
лице была написана только эта любовь, ничего больше. Все, кто
видел Деду в то время, говорили, что она вся светилась от счастья.
Марысе, которая к ней зашла, она сказала, что это самые
счастливые месяцы в ее жизни. Радость, которую дарил ей возлюбленный,
заставила ее забыть о гетто. Счастье продолжалось
три месяца. Потом – вероятно, когда закончились деньги – хозяева
выдали и ее, и парня.
В какой-то момент, после январской операции, но еще до апреля
1 , мы возвращались из пекарни (по договоренности каждый
пекарь отдавал нам сорок буханок, обычно это делалось
перед самым рассветом, как только хлеб вынимали из печей)
через шестой этаж большого дома, где огромные квартиры. Все
двери, в том числе на лестничные клетки, были открыты, чтобы
облегчить нам проход (попадаешь в квартиру через парадный
вход, проходишь насквозь и оказываешься на черной лестнице,
оттуда – в следующую квартиру). В коридорах и прихожих
стояли кровати.
Я увидел Злотогурского. Это был такой огромный мужик. Не
знаю, почему мне представляется его большой загорелый торс
(ведь лето еще не наступило – когда он мог загореть?). Рядом,
положив голову Злотогурскому на плечо, спала семнадцатилетняя
девушка, блондинка. Прижавшись к нему, она радостно
улыбалась сквозь сон, лицо светилось покоем. Через несколько
дней их обоих схватили во время какой-то неожиданной облавы
и отправили в Треблинку.
Докторша, под сорок, муж тоже врач, офицер, летчик. Пропал
без вести во время войны. Жена не знала, что с ним случилось.
Теперь выяснилось, что он погиб в Катыни. На второй
день войны она пришла на работу, в больницу и там осталась.
Она была очень одинока. Чувствовала себя не в своей тарелке.
У нее произошел роман с юношей, лет на пятнадцать моложе.
Он неожиданно заболел, докторша взяла его к себе в постель
и каким-то чудом спасла. Они спали вместе еще несколько
дней.
Позже она говорила, что впервые в этом своем одиночестве
обрела близкого человека, кто-то был рядом, и теперь она постарается
всегда держаться других людей.
Во время Варшавского восстания эта женщина снова осталась
одна. У нее была ампула с четырьмя граммами морфия (огромная
доза!). Она выпила эти четыре грамма и уже не стояла на
ногах, когда кто-то вдруг зашел и силой влил ей в горло стакан
воды с мылом. Ее вырвало, потом она заснула и проснулась ночью,
уже в полном сознании.
Тут возник грандиозный роман с юношей на двадцать лет
младше ее. Они прожили счастливо период между концом восстания
и ноябрем, когда докторшу вывели с Жолибожа 2 счастливой,
улыбающейся, готовой каждому прийти на помощь.
После войны она поселилась в Лодзи. Однажды кто-то к ней
зашел, дверь оказалась открыта. Гостю показалось, что в квартире
никого нет. Но женщина лежала в кухне, с головой укрывшись
одеялом. Спала или дремала. Вдруг она села и сказала:
«Не могу жить здесь одна, – и это говорила она, человек такого
мужества... – Я боюсь, надо бежать отсюда».
Не знаю, как, но она очутилась в Австралии. Там тоже жила
одиноко. Отличный специалист в своей области. По Тихому
океану плавал корабль с еврейскими детьми, который не соглашалось
принять ни одно государство. Он остановился на рейде,
в двенадцати милях от берега. Жители подплывали к кораблю
на лодках и забирали по несколько детей. Моя знакомая тоже
вышла на берег и взяла себе двух мальчиков и девочку. Один
из мальчиков стал архитектором, работал в Шанхае, второй
– профессор, кораблестроитель, а девушка стала первоклассной
лаборанткой. Когда один из приемных сыновей докторши
подрос, та влюбилась в него, и они прожили немало счастливых
лет. Потом в письме она писала, что хотя теперь знает,
что случилось с ее мужем, которого она очень любила, спасла
ее любовь. Любовь и тепло сына, который стал ее любовником.
Умерла она в преклонном возрасте, уже за девяносто.
Мать этой девушки заболела. Они с сестрой-близняшкой
боялись ночевать одни, рядом с больной матерью. К ней стал
приходить парень, рикша. Когда маме было совсем плохо, он
оставался на ночь, а она от страха приникала к нему. В своей батистовой
ночной рубашке. Прижималась покрепче и спокойно
засыпала. Кажется, они начали заниматься любовью. Точно не
знаю, так ли это, понимали ли они, что это такое, но его присутствие
дарило ей покой. Мать начала выздоравливать, и девушка
пошла работать. Однажды на Кармелицкой была облава. Узнав
об этом, девушка побежала домой, но маму уже забрали. Огромную
толпу, несколько тысяч человек, гнали на Умшлагплац.
Девушке посчастливилось встретить того парня с рикшей. Они
догнали процессию и двигаясь вдоль многотысячной толпы,
начали искать мать. Увидели ее уже перед самой Умшлагплац.
Девушка пошла к ней, парень остался стоять на краю тротуара.
Она сказал: «К сожалению, мы должны расстаться, одна мама
не выдержит дороги». И поднялась вместе с матерью в вагон.
Что случилось с сестрой – неизвестно.
Был Сочельник. Две наши связные жили на улице Мёдовой,
в доме, где теперь находится Государственная высшая театральная
школа. Они вернулись уже в сумерках и начали распаковывать
покупки. Девушки вынимали из сумок всякую снедь,
как вдруг в дверь постучали. Пожилой мужчина с длинной
бородой. Еврей, которому полчаса назад удалось бежать из-под
ареста, из комиссариата. Трудно сказать, были ли они знакомы
раньше. Возможно – потому он и оказался у них. И остался.
Пришли другие подруги, будто бы праздновать Рождество,
и так – вчетвером или впятером – они ночевали в этой квартире.
Спали на полу. Одна из девушек всю ночь, на глазах у других
занималась с гостем любовью. Не знаю точно, но, вероятно, она
была бисексуалкой, потому что раньше жила с одной пожилой
докторшей, которую схватили во время облавы на арийской
стороне и увезли в Освенцим. И этот пожилой еврей с длинной
полуседой бородой стал жить здесь. Влюбился в нашу связную,
и они жили вместе до самого Варшавского восстания. Их любовь
была так велика, что они презрели всякую осторожность
и держась за руки, ходили по городу. Они были так счастливы,
что не боялись свободно гулять по улицам, вместе. Разделило
их Варшавское восстание. Тогда он сказал: «У меня больше никого
нет, я один, никто мне руки не подаст». Четыре недели
восстания он просидел на лестнице в каком-то доме в Старом
городе. Она работала санитаркой в больнице, в каком-то другом
районе. Они встретились в центре и прожили вместе неделю.
Оба воскресли, вновь забыли о страхе.
1
19 апреля 1943 г. началось восстание в Варшавском гетто.
2
Район Варшавы
PUBLISHER ŚWiaT KsiążKi, WarsaW 2009 125 × 200, 200 pages, paperbacK
31
ISBN 978-83-247-1416-2 TRaNSLaTIoN RIgHTS ŚWiaT KsiążKi
назад к содержанию