Untitled - Instytut KsiÄ Å¼ki

услЫШАВ
звук мобильника,
Халина
кинулась расстегивать
замки и карманы сумки, потому что телефон, разумеется
(«Москва! Воровство! Восточная дикость и разбой!»),
упрятала поглубже, а к закуткам нового ридикюля еще не привыкла,
вот и копалась в два раза дольше, чем, бывало, в старой;
наконец она ответила на звонок.
– Шнурковский у телефона. Пани Халинка, есть дело.
– О, добрый день, я как раз собиралась вам звонить,
знаете, я понимаю, что в Москве не протолкнуться, но эта гостиница…
– Пани Халинка, пани Халинка, гостиница – ерунда.
– … я не требую, чтобы меня поселили прямо в Кремле…
– Минуточку. Есть проблема.
– Какая проблема?
– Ну… с концертами. С концертами проблемка возникла.
– Ну вот! Я так и знала! Билеты не продаются? Но я же вас
предупреждала, что я уже не… что я никогда не была…
Она чуть было не сказала «я никогда не была певицей». Но
вовремя прикусила язык.
– Дело такое: мы бы дали вам заработать…
– Дали заработать? До сих пор вы говорили, что предлагаете
мне сотрудничество.
– Не придирайтесь к словам, пани Халинка, окей? Мы пошли
на сотрудничество с вами, потому что Колымский был занят.
– Колымский?
– Ярек Колымский, неужели не знаете? Вы должны знать,
гомо, то есть гей, очки, он еще такой полупаричок носил, зачесанный,
брючки облегающие, настоящая фамилия Жук, Ярослав
Жук. «Португааааальское тан-го! Португааааальское танго!
Над головой манго, под ногами степь!»
– Вы мне не рассказывайте, кто такой Колымский! Знаю
я, кто же его не знает, он выступал, когда вас… да что я говорю,
когда ваших родителей еще на свете не было. Только какое отношение
имеет к этому Колымский? Какое отношение он имеет
ко мне, к Москве, к гостинице «Прозерпина» с засоренным
унитазом и тараканами размером с воробья?
– Колымский был занят, ясно? Был занят. У него турне по санаториям,
главным образом, Чехочинек, еще Колобжег, Буско,
Поляница Здруй, там где в основном пенсионеры. Это очень
неплохо оплачивается, я бы мог вам организовать весной такую
трассу…
– Какое отношение имеет к этому Колымский? Я еще раз
спрашиваю.
– Ну, он отменил гастроли. Какой-то у них финансовый спор
вышел, скандал – кажется, в Щавнице, не знаю точно, по какому
поводу, но точно из-за денег… а все эти директорши, заведующие
– одна шайка-лейка, у одной отказался выступать, так
они сговорились, а у него не был в договоре прописан штраф за
разрыв контракта, ну и пиздец. Он остался ни с чем. А в России,
знаете ли, он необычайно популярен – Колымский, Колымский,
афиши, все валят толпами.
– На меня тоже, вроде, собирались валить.
– Но не настолько, пани Халинка, не настолько. На Колымском
мы сразу много зарабатываем, сходу, без дополнительных
усилий, без подогревания информационных каналов… супер.
И мы до последнего момента не были уверены, получится ли,
так что держали еще и вас в резерве. В общем, сделаем так: вы
там еще посидите, скажем, двое суток, а я постараюсь что-нибудь
другое подыскать, потому что те условия мы отдаем Колымскому.
А теперь мне пора, до свидания.
И отключился.
Но тут Халина обозлилась пришла в ярость и перезвонила
ему.
– В резерве? – заорала она, – в резерве? В резерве это вы
себе сержанта держите, пан Дариуш. Вы со мной договорились,
более того, вы меня на это подбили, да, именно так, мы
не просто договорились, а вы меня уговорили, все организовали,
велели мне брать уроки, ехать сюда, жить в гостинице, job
twoju 1 , «Прозерпина», а теперь вы мне заявляете, что это был
резерв?
– Пожалуйста, не волнуйтесь…
– Не волнуйтесь? А вы бы что на моем месте делали? Был
у нас договор или не нет?
– Строго говоря, не было. Мы ничего не подписывали.
– Но решения... ведь мы все обсуждали, вы могли отказаться,
во всяком случае не уговаривать меня…
– Мог, но ситуация была другая. Российская сторона хотела
иметь кого-нибудь в запасе.
– В запасе! Тоже мне Кутузовы. Я хочу знать, когда концерт,
когда я получу платье и, черт возьми, пиротехников!
Халина представила себе, как в это мгновение на лице Дариуша
Шнурковского отражается его подлинная натура, та,
что скрыта под низким лбом, щетинистыми щеками, напоминающими
киви, прыщами, всей этой френологической бомбой,
которая в ближайшие годы – о, Халина желала этого всем сердцем!
– будет разрушать Шнурковского, его гипотетическую
жену и гипотетических детей, которая обратит их вечера вбесконечные
ссоры, дочку – в законченную наркоманку, а сына
внаркобарона или что-нибудь еще похуже.
– Послушай-ка… тетка, – сказал Шнурковский, – я был вежлив,
потому что окучивал твою внученьку, но теперь все, конец,
поговорим откровенно и открыто. У тебя был шанс? Был.
Под твою ответственность? Под твою. Появился Колымский,
шанс навернулся. Или ты думаешь, что мы тут будем из кожи
вон лезть, чтобы продвинуть старую гнилушку, которую никто
не помнит, реликт эпохи Гомулки и Герека, как выразился один
мудрый мужик? Алло, проснись, это Земля, реальная жизнь!
Пенсия, тапочки и чаек, бля, на травках.
После чего раздались гудки, и здесь, под сказочной церковью
Василия Блаженного, которая напоминала цветной лакированный
тортик, поданный Путину на стол, Халина Роттер поняла,
насколько была права, когда еще в самый первый день хотела
спустить с лестницы Дариуша Шнурковского, художественного
импресарио.
1
В оригинале по-русски
PUBLISHER W.a.b., WarsaW 2008 123 × 195, 416 pages, hardcover
2
ISBN 978-83-7414-413-1 TRaNSLaTIoN RIgHTS W.a.b.
назад к содержанию