Завершение Гонки_

епископы и священники и огромные толпы любопытствующих. Со всех христианских
стран собрались здесь свидетели этой первой великой жертвы в длительной борьбе во
имя сохранения свободы совести. Когда Гусу предложили сказать последнее слово, он
вновь отказался отречься от своих убеждений и, устремив проницательный взгляд на
монарха, клятвенное обещание которого было нарушено таким постыдным образом,
сказал: «Я добровольно явился на этот собор, получив заверение в безопасности от
присутствующего здесь императора»28. Густой румянец покрыл лицо Сигизмунда, когда
глаза всех присутствующих обратились на него.
Смертный приговор был вынесен, и началась церемония разжалования. Когда
епископы облачили узника в священнические ризы, он сказал: «Наш Господь Иисус
Христос тоже был облечен в белую одежду в насмешку, когда Ирод повелел отвести Его
к Пилату»29. Гусу вновь предложили отречься, и он ответил, обращаясь к народу:
«Какими же глазами я буду тогда смотреть на Небо? Что же я скажу людям, которым
проповедовал подлинное Евангелие? Нет, я дорожу их спасением больше, чем этим
бренным телом, обреченным сегодня на смерть». Затем с него начали снимать облачения,
и каждый епископ произносил над каждым предметом одежды проклятие, когда
исполнял свою часть ритуала. Наконец они возложили ему на голову бумажную митру
пирамидальной формы, на которой были изображены страшные фигуры бесов и
бросавшаяся в глаза надпись: «Отъявленный еретик». «С великой радостью, — сказал
Гус, — я надену венец позора ради Тебя, мой Иисус, ведь Ты за меня понес терновый
венец».
Затем прелаты произнесли: «Теперь мы предаем твою душу дьяволу». «А я, — сказал
Гус, поднимая глаза к небу, — предаю свой дух в Твои руки, о Господи Иисусе, ибо Ты
искупил меня»30. Затем вступили в дело гражданские чиновники, и его повели на место
казни. Несметная толпа последовала за ним: сотни вооруженных воинов, священники и
епископы в своих богатых одеяниях и жители Констанца. Когда его привязали к столбу и
оставалось только зажечь огонь, мученику еще раз было предложено отречься от своих
заблуждений и спасти себя. «От каких заблуждений, — спросил Гус, — я должен
отречься? Я не чувствую за собой никакой вины. Я призываю Бога в свидетели — все,
что я писал и о чем проповедовал, имело целью спасти души от греха и вечной гибели, и
истину, которой учил, с радостью запечатляю Своей Кровью». Когда огонь запылал
вокруг него, он начал петь: «Иисус, Сын Давидов, помилуй меня» — и продолжал до тех
пор, пока его голос не умолк навеки. Даже враги Гуса были потрясены его героическим
поведением. Ревностный папист, описывая мученическую смерть Гуса и Иеронима,
который погиб вскоре после него, сказал: «Они му жественно встретили свой последний
час, приготовив себя к костру, как к свадебному торжеству. Они не издали ни единого
крика боли. Когда поднялось пламя, они начали петь псалмы, и даже бушующее пламя не
сразу положило конец этому пению»31.
Когда огонь совершил свою губительную работу над телом Гуса, пепел вместе с
землей был собран и брошен в Рейн, а оттуда река понесла его в океан. Напрасно
гонители Гуса обольщали себя надеждой, что удалось уничтожить проповедуемые им
63