Яблоки для патриарха

- Медведь и на ухо, и на ногу наступил.
Нога после болезни, что едва до гробика не довела, косолапой сделалась,
так что в танцах тоже не мастерица.
В три с половиной года родители прозевали дочь. Всё внимание болезненной
Гале, а за Ульяной недоглядели, пошли к родне на гулянку, после
этого дочь запылала температурой. И корь, и воспаление лёгких, а ещё и
родимчик с судорогами. В комнатёнке лежит с занавешенными окнами,
чуть откроют - в крик. Мать видит - не жилец. Печальный опыт накопился
в семье, кроме Ульяны и Галины, росли ещё два сына и дочь, но, кроме
этого, трое умерли в младенчестве. Поэтому заказала мужу гроб. Отец
Ульяны, столяр не последней руки, постарался для дочери.
Повернулось так, что домовина осталась невостребованной - в один
счастливый момент Ульяна удивительным образом пошла на поправку.
Второе чудо произошло в сорок третьем году. В сорок первом ушли
на фронт оба брата, следом - сестра Женя. Отец умер накануне войны, так
что остались Ульяна с Галей с матерью, а вскоре и голод подоспел. Мать,
если что из съестного появится, дочерям подсовывала, ну и дошла - еле
ноги носила, ветром шатало. Ульяна сестре:
- Надо школу бросать, идти работать.
Сказано - сделано, отправилась устраиваться на авиационный завод.
В самый день своего рожденья - седьмого февраля.
В комнатке отдела кадров подростков набилось под завязку, а кадровичка
объявляет, что двадцать седьмой год принимать не будут:
- Не стойте зря, не толпитесь, идите домой. Без вас дышать нечем!
Вот те раз - двадцать седьмой как раз её, Ульянин. Но и не подумала
уходить, решила стоять до последнего. Очередь подошла, кадровичка напустилась:
- Русским языком сказано, не стоять двадцать седьмому!
На что Ульяна с вызовом:
- Мне сегодня пятнадцать в аккурат. Можно сказать, вовсе уже и не
двадцать седьмого.
Не робкого десятка всю жизнь была и остаётся. Определили настырную
во фрезеровщики. Сестра Галина через неделю тоже устроилась на
авиационный, её в литейный цех направили.
Ульяна семьсот граммов хлеба получала, а Галина по горячей сетке -
килограмм. Всё равно не хватало ни той, ни другой. Постоянно есть хотелось,
а ещё - спать. Галина однажды металл в кокиль залила да и уснула.
Как стояла, так и забылась. И окунулась в сказочный сон - будто перед
ней миска щей с мясом. Наваристых, густых. Ешь, сколько влезет. С аппетитом
литейщица принялась за такое богатство, да вдруг острая боль... Во
сне Галина деревянную ложку со щами поднесла к губам, наяву - ковшик,
которым заливала металл в форму, её литейщики на профессиональном
жаргоне ложкой именуют... Хорошо, не с пылу жару, но ощутимо обожгла
губу.
Ульяна, было дело, у работающего фрезерного станка уснула. Поставила
его на самоход, сама дверцу тумбочки открыла и голову на полочку