Яблоки для патриарха

Солдаты дружно спели «Царю Небесный», «Отче наш», «Спаси, Господи,
люди твоя», «Богородица Дево». Потом епископ прочитал главу из
Евангелия.
Добрую часть проповеди посвятил обличению матерщины. Гнилыми
словами, говорил солдатам, ругающийся, прежде всего, оскорбляет Матерь
Божию, Защитницу и Заступницу Богородицу. Вдобавок, хочет того
матерящийся или нет, свою родную мать чернит последними словами. Наконец,
ругань оскорбляет нашу мать-сыру землю, ибо из земли мы сами
взяты, земля нас кормит и в землю по смерти возвращаемся. Даже если
ты без всякого умысла произносишь ругательства, ты всё одно пачкаешь
свою душу, а значит, отворачиваешься от Бога. А чтобы с тобой всегда был
Иисус Христос, надо отказаться от употребления матерных слов.
Так говорил владыка.
После этого ехал с солдатами ещё двое суток, но крайне редко слышал
от молодых грязные слова, солдаты постарше вообще перестали их
употреблять.
Прочитал я это. Во-первых, задело, что маму свою оскорбляю. Помню,
племянник, сын моей старшей сестры, из садика принёс пару крепких
выражений. Взрывной мальчонка был, в сердцах выпалил бабушке, моей
маме, нововыученные выражения. Она в ответ сладким голосом:
- Какие хорошие слова мой золотой внучок Женя знает! Ах, какие хорошие!
Женька взвился, лет пять было:
- Это нехорошие слова!
От мамы никогда ни одного чёрного слова не слышал. Да и отец при
детях не позволял себе. Если я крутился рядом с ним в гараже, а кто-то из
соседей-мужиков заходил, у кого матерок запросто мог сорваться с языка,
отец тут же отправлял меня из гаража: нечего уши развешивать по плечам
рядом со взрослыми.
Я Антону житие священномученика Сильвестра отдал. Он спрашивает:
- Ну и что?
- Бросать, - говорю, - надо. Получается, бесу кланяюсь через два слова
на третье.
- Поехали в Успенский собор, - предложил Антон, - к мощам священномученика
Сильвестра приложишься, попросишь у него молитв ко
Господу, чтобы избавиться от пагубной привычки. Глядишь, с его помощью
и отвыкнешь.
Дня через два с Антоном после смены отправились в Успенский. Было
это едва не в первый год, как храм восстановили-построили. В верхний
придел в тот вечер доступа не было, а мощи Сильвестра стояли там, не в
нижнем, как сейчас, в верхнем. Антон подошёл к дежурному священнику,
попросил разрешения приложиться к святыне, тот кивнул головой: идите.
Не отказал.
Антон первым подошёл, я следом три раза приложился, три раза попросил
помощи. Лучше, прошу, пусть лаять буду, чем грязные слова говорить. Самое
интересное, само собой вдруг вылетело это «лучше лаять, чем материться».