Яблоки для патриарха

бельнулись. Так что командиру части не удалось свою угрозу выполнить.
И права не отобрал.
Вернулся домой. В части мат-перемат, и на гражданке полная свобода
в связи с перестройкой. До армии редко в автобусе народ матерился, если
только какой-нибудь пьяный распояшется, здесь, смотрю, демократия -
тормозов не стало... Всего два года прошло, народ как с цепи сорвался.
Родители на маленьких детей полноценными матюгами в воспитательных
целях. Девчонкам-соплюшкам на танцах матерок пустить, как воды попить.
Понимаю, на производстве у мужиков обычное дело, но и в быту.
Я не хуже нашего страшного прапорщика начал коленца выдавать. Хорошо,
супруга попалась, обрубила: в её присутствии даже думать не думай
непечатными словами. Дома держался, но всё одно вылетало лёгкой птичкой
под горячую руку, настолько вошла в меня эта гадость.
И всё же удалость преодолеть этот речевой нюанс, избавиться от него.
Устроился к нам в бригаду мой ровесник Антон Пономарёв, человек православный.
Начал просвещать: употребление матерков - молитва бесам.
Чёрными словами я угождаю врагу, для которого главное - погубить человеческую
душу, отвратить её от Бога. Вдвойне-втройне сделать это проще,
если у человека грязь с языка не сходит.
- Стоит тебе открыть с чёрными словами рот, - говорил Антон, - начинаешь
службу дьяволу. Сам о том не думаешь, а молишься ему.
Подарил житие священномученика Сильвестра:
- Не поленись, почитай, он хорошо о нецензурщине пишет.
В 1918 году епископ Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшевский)
ехал из Полтавы в Омск. В стране разруха, поезда ходили через пень
колоду. Уехать на нормальном поезде невозможно. Владыке ничего не
оставалось, как попроситься в теплушку, в которой солдаты возвращались
с фронта в восточные губернии. Солдатня, развращённая войной, агитаторами-коммунистами-атеистами,
вела себя вольно.
Владыка сразу заметил, никто из его попутчиков не крестится, молитву
не творит. Начиная трапезничать солдатушки, бравы ребятушки
крестным знамением себя не утруждали и, спать укладываясь, не считали
нужным перекреститься. А уж матерки по теплушке летали с утра до позднего
вечера. У кого-то они срывались с языка между делом, но попадались
и такие, кто смаковал их, со сладострастием вворачивал гнилые слова.
Владыка решил время в дороге не терять, начал рассказывать солдатам
о подвижниках Божьих, о святых, Иоанне Кронштадтском, с которым
лично был знаком. Солдаты в большинстве своём внимательно слушали
епископа, недовольств не высказывали. Поначалу агитаторы из атеистов-коммунистов
петушками наскакивали на владыку с заклинаниями
«Бога нет», но умишка не хватало противостоять логике архипастыря, быстро
поняли, при таком оппоненте бесполезно чего-то добиться, только
время попусту теряют, заодно и авторитет, посему перебрались в другие
вагоны пропаганду вести.
В воскресенье владыка Сильвестр предложил всем вместе помолиться,
как-никак праздник, отцы-матери солдат, жёны, сёстры в церкви на литургии,
им, путешествующим, тоже надо помолиться.