Яблоки для патриарха

осмотрел мальчика и сказал: готовьтесь к худшему - не жилец. Мать сшила
смертную рубашку, но молиться за сына не прекратила. Днём обращаться
к Богу было некогда, ночью вставала к иконам. Плакала, просила Иисуса
Христа, Матерь Божью, Николая Угодника пощадить первенца.
Николай таял на глазах. В ту ночь изнурённая горем мать забылась
перед иконами, уткнувшись лбом в пол, и увидела сон, в котором явился
ей седой благообразный старец. Обратился по-украински, назвав «молодыцей»,
ласково, но твёрдо сказал, что изводить себя не следует, сын поправится,
а жить будет до глубокой старости. При этом станет большим
человеком. Всё это сказал на родном языке «молодыцы».
Утром мать растапливала печь, когда из комнаты выполз Николай со
словами: «Мамо, хочу исты».
С того дня пошёл на поправку. Скоро от смертельной болезни остались
одни воспоминания. Что самое интересное, куда-то с концами задевалась
рубашечка, сшитая матерью, чтобы в гроб ребёнка положить.
Рос Николай мальчишкой смышлёным, знания хватал на лету, во всех
классах первый. После школы окончил курсы учителей и вернулся в село
учить детей. В 1940 году призвали его на действительную службу и отправили
в Ленинград. Николаю, кроме Омска, нигде бывать не доводилось, Ленинград
покорил столичной красотой и царственным величием. Сын писал
родителям восторженные письма, а кроме, того покупал открытки с видами
города на Неве. Открытки коллекционировал с дальним прицелом, отцу с
матерью, само собой, показать и на уроках в школе наглядный материал.
Коллекцию утратил в первый месяц войны, в одну из бомбёжек. Немец
ожесточённо рвался к Ленинграду. Для него захватить город Петра
было делом престижа. Николай во многих переделках побывал, не один
раз казалось - всё, однако больше всею их дивизии досталось в марте
1943-го. Попытка наступления Красной армии на Синявино захлебнулась,
в результате их полк оказался в окружении. Промокшие до последней нитки
бойцы лежали в ледяной болотной жиже. Закончилась провизия, на
исходе были боеприпасы, немцы, сжимая кольцо, поливали пехоту таким
плотным огнём, что голову поднять было невозможно. Надежда на подмогу
не оправдалась, и тогда командир отдал приказ идти ночью в прорыв.
Бежали, ползли, отстреливались под непрерывным огнём. В когда-то
популярной и по сей день прекрасной песне есть горькие слова: «Их оставалось
только трое из восемнадцати ребят». В нашем случае из пятисот
бойцов вырвались из окружения восемь, один из них - Николай. На шинели
места живого не нашёл, подводя итоги прорыва, всю изрешетили пули и
осколки немецкого производства. Главный предмет солдатскою гардероба
не поддавался восстановлению. При этом ни один осколок, повторю - ни
один не царапнул бойца, ни одна пуля не задела за живое.
Миновать госпиталь всё равно не удалось: ноги распухли - сапоги
пришлось санитару резать, стянуть было невозможно.
Войну Николай окончил в Кенигсберге в звании капитана. Прибыл в
родную Полтавку в августе 1945-го с двумя орденами и пятью медалями на
груди. И сразу стал заниматься самым мирным трудом - учить ребятишек.