Яблоки для патриарха

за лечение сестры. Однажды Мария глянула в окно и узнала больничный
двор и забор. В Ульяновске в полусне, полузабытье увидела старца с книгой
под мышкой, он позвал её за собой и повёл вдоль этого забора в этот
двор. Получается - привёл.
Два с лишним года лечилась Мария в клинике. Перенесла несколько
операций на позвоночнике и ногах, подолгу лежала на вытяжке. Её и
в больнице любили. Держалась геройски, никогда на людях не впадала в
отчаяние, если и плакала - в подушку ночью. Рукодельничала - вышивала,
вязала на спицах и крючком. Нянечки, медсёстры и врачи давали ей заказы.
Мария никому не говорила «нет». Она и в больнице была красивой.
Вопреки правилам, волосы разрешили не стричь, нянечки помогали ухаживать
за этим богатством, шампуней в те времена не было, делали настои
из ромашки. Мария заплетала толстую косу.
Перед выпиской хирург сказал, что надо подождать лет десять, потом
поставит её на ноги. Жила Мария этой надеждой, да не удалось хотя бы с
костылями ходить. Через десять лет хирурга в Казани Иван не нашёл, сказали,
что уехал в Ленинград и там умер.
Ходить Мария могла только на четвереньках, причём главную роль
играли руки. Сделала себе наколенники, отрезала от старой фуфайки рукава,
обшила брезентом. Сила в руках была, Мария уверенно передвигалась
по дому. Сначала вся семья - мама, брат, Мария - жила в родительском
доме. Потом брат женился и построил для матери и Марии дом. Небольшой,
но максимально приспособленный для сестры-инвалида. Брат
понаделал всевозможные ручки, перильца, подставки. Печку заказал такую,
чтобы Марии удобно было, сидя на табуретке, кашеварить. Баньку
поставил в двух шагах от дома. На крыльцо Мария выбиралась, дальше
по специальным мосткам. Всё это под навесом. Для единственной сестры
брат был готов на всё. Жена ворчала, столько внимания сестре уделяет, но
терпела.
Летом частенько можно было увидеть Марию в огороде, ползала между
грядками. Всё приноровилась сама делать, даже картошку окучивать.
На грядках росли морковь, свёкла, горох и бобы. Виктории помногу выращивала
каждый год. И все грядки, как по ниточке. Подруги восхищались:
огород у тебя как по циркулю да по линеечке. Живность держала -
курочек. Сама яйца не ела, ни в каком виде не любила, зато раздавала с
удовольствием.
Дом её снаружи теремок да и только. Резные наличники, голубой краской
крашены, конёк на крыше, флюгер в форме самолёта на шесте. Даже
штакетник в палисаднике с выдумкой набит: будто три веера разноцветных
поставлены в ряд. У брата руки золотые по плотницкому ремеслу.
Если снаружи дом теремок, внутри - шкатулочка. Вязанные крючком накидки
на подушках, подзоры на швейной машинке выбитые на кроватях.
На окнах весёлые занавески, тоже выбитые. На полу вязанные из кусочков
материи половички. Всё своими руками, и ни пылинки нигде, ни соринки.
Светло, уютно, радостно... Уходить не хочется. Не только от красоты, от
хозяйки тоже. Рядом с Марией было легко, свободно. Сёстры двоюродные,