Яблоки для патриарха

Отец у девчонок, Александр Тютнев, был характера золотого и внешности
располагающей. Что в молодости, что в преклонные годы. Не стал
мерзким характер от недугов, сварливой, вечно всем недовольной жены,
от того, что дочери сторонились родного дома. Александр даже в преклонные
годы оставался такого же доброго нрава. Как напиток виски, который
с годами не умаляет своих достоинств, а только лучше делается.
Кстати, о виски, Александр не пил вообще. Одним словом - золотой
мужик. Даша пила. И сильно. И эти совершенно разные люди без малого
пятьдесят лет были вместе. Загадки нашей жизни.
Даша вдобавок ко всему курила, предпочитала папиросы, которые
уважали блокадницы, - «Беломор». Что и сгубило. Не в смысле рака лёгких,
сгорела в собственной кровати. Крепко выпивши завалилась в постель,
захотелось покурить и уснула с папиросой. К счастью, пожар вовремя
заметили бдительные соседи. Квартиру отстояли, Дашу спасти не
удалось. Александр лет десять жил один. Не захотел больше видеть слабый
пол в качестве супруги в своей квартире. Как говорится, сыт по горло.
Лида Яркова из «третьей» квартиры всё пыталась его привлечь к церкви,
но он только отшучивался. Алла звала отца к себе в Питер, дескать,
что ты тут как сыч один, квартира у неё позволяла, сын уже отделился.
Александр не захотел, предпочитал ни от кого не зависеть. Иногда к нему
заходил Славик-трубач с чекушкой. Взыграет у мужика аппетит, да дома
разве выпьешь с комфортом? Пусть жена и не выльет в раковину, а всё
одно в мужской компании слаще. Александр ставил на стол перед гостем
нехитрую закуску, рюмку. Мужчины говорили за жизнь, Славик выпивал,
Александр баловался чайком.
Славик, Г^ушд и «нтилинтлльнлл От ^а^а
Повествование наше подошло к Славику-трубачу. Жил он с матушкой
на первом этаже в «первой» квартире, что выходила окнами во двор.
Вся парадная звала его Славиком. При обширных габаритах нашего героя
имя звучало насмешкой, но никто не смеялся, а он не обижался. Не следует
думать, что Славик брал свой духовой инструмент в руки от похорон до
похорон. Как настоящий музыкант он репетировал ежедневно. Стоит ли
говорить, что об этом качестве знал весь дом. Славик работал на кирпичном
заводе, вернувшись после смены, мыл руки и до ужина (на полный
желудок какая игра) начинал музицировать. Часов в пять-шесть вечера
раздавались первые, самые сильные звуки тубы, а затем Славик старательно
выдувал разные басовые партии примерно час. В те дни, когда в Городке
были похороны, он не репетировал, брал на заводе отгул и с тубой на
плече в час дня выходил из дома, чтобы в два вместе со своим оркестром
начать церемонию с Траурного марша Шопена.
Однажды пригласил оркестр на похороны своей матушки и стал жить один.
Туба звучала реже и реже в репетиционные часы, потом и вовсе затихла.
Получилось так, что традиция прощания с усопшим под звуки