Яблоки для патриарха

В тёмной аллее заглохшего сада,
Сидя вдвоем на дерновой скамье,
Понял впервые я в жизни отраду,
О, тут я впервые добился любви...
Дед уже немолодой, но голос с годами не утратил, тенор у него был
чистый да сильный.
Помню, приветно запел нам
соловко,
И ветер ракитой лениво играл,
Ты на плечо мне склонилась
головкой,
Страстно и нежно тебя я лобзал.
Помню, луна в этот миг
появилась,
Миг тот я в сердце всегда
сохраню!
Ты на плечо мне головкой
склонилась
И прошептала тихонько:
«Люблю»...
У мамы меццо-сопрано, голос богатый. В хоре учителей пела, солировала.
Из русских песен они с дедом «Вечерний звон» пели, «Во поле берёза
стояла», «Чёрный ворон».
Чёрный ворон, что ж ты вьёшься
Над моею головой?
Ты добычи не добьёшься,
Чёрный ворон, я не твой.
Хорошо пели. Если не в застолье, в будни, три-четыре светских песни
исполнят, потом дед церковные: «Разумейте, языцы, и покоряйтеся: яко с
нами Бог...», «Царица моя Преблагая», псалом какой-нибудь. Мама со временем
стала подпевать «Царицу», псалмы...
Попоют, дед скажет:
- Спасибо, Рая, хорошо с тобой петь... И душу потешили, и Бога пославили...
До последнего дед пел. Я за полгода до его смерти приезжал в Черепаново.
В бане с дедом попарились, пришли в дом, чай попили - мама, папа,
дед, я.
- Рая, - дед говорит, - что-то давно мы не пели, давай-ка, а внучок
поможет.
И запели.