Яблоки для патриарха

шёл в монастырь, он только организовывался в Таёжке и каких только послушаний
не нёс Валера: староста, алтарник, клиросный, звонарь, псаломщик,
пономарь, казначей, строитель, благоукраситель, завхоз. Вернувшись
домой, раскочегаривал обе печки - русскую и голландку.
Рынок недвижимости в Таёжке имел характерные особенности, отличный
пятистенок Валера купил по цене, за которую в губернском городе,
если что и можно было приобрести - забор. Хозяин дома после свершения
сделки достал бутылку:
- Давай обмоем.
Валера если что и пил - вино. От водки отказался.
- А я выпью, - хозяин взял с полки гранёный стакан.
И посоветовал, закусывая солёным огурцом, в морозы с утра протапливать
русскую печку, а вечером - голландку. Загрузить дровами топку,
растопить, после чего вьюшку по чуть-чуть последовательно прикрывать,
дабы ценное тепло не улетало в небо. А через три часа трубу до упора закрыть
и никаким угарным газом не отравишься.
- Тепло дом отлично держит, - заверил хозяин, - не беспокойся. Топи,
как говорю, и Ташкент в самые лютые морозы тебе обеспечен.
У Валеры времени на оптимальную технологию не хватало. Обе печи
растапливал вечером, после чего пил чай, молился и на боковую. За день
температура в доме опускалась до двенадцати градусов. Зато ночью две
печи даже с открытыми вьюшками (когда их «закрывать по чуть-чуть»,
если сон с ног валит) нагоняли жару.
В таком режиме Валера прожил два месяца. Произошёл странный
случай после Крещения.
Об этом празднике нельзя не рассказать отдельно. Не был престольным
в Таёжке, однако по размаху приближался к нему. Таёжка чем интересна.
Северные деревни в своём большинстве начали дружно хиреть в
девяностые годы. Как распустили колхозы да совхозы, забросили поля,
порезали скотину на фермах, так и пошёл процесс под уклон. Таёжка в отличие
от соседних деревень более десяти лет держалась, только в нулевые
годы начала резко сдавать. Добрая треть села разъехалась. Заколачивали
дома, бросали подворья на произвол судьбы - покупателей не находилось.
Однако до этого массового исхода, в девяностые годы, сельчане успели полюбить
Крещение, как никакой другой праздник. Мороз под сорок, а то
и ниже - это не останавливало, едва не народное гуляние. Началось ещё
при батюшке Антонии. Он завёл традицию рубить купель на реке и ходить
после ночной службы крестным ходом к ней освящать воду. Батюшка не
призывал совершать погружение, да какое Крещение без него. Смельчаков
каждый раз находилось предостаточно.
Батюшка уехал, традиция не только не сошла на нет - наоборот. На
Крещение до трёхсот и более машин прибывало в село. Бывшие таёжкинцы
именно в этот день рвались на родину. В селе столько жителей не осталось,
сколько паломников приезжало.
Валера как главный устроитель праздника в один год сломал традицию:
не в ночь на Крещение крестным ходом идти на Иордань, а утром