Яблоки для патриарха

что женских сил столько собралось в объединённом «железном батальоне»,
что его присутствие среди них обязательно закончилось бы для него
роковым образом. Не желал стать заработком для траурно-шопеновского
оркестра Славика-трубача.
Не прошло и года с начала работ на нулевом цикле, как коттедж уже
смотрел новенькими окнами в сторону Невы, а весело-голубой металлочерепицей
крыши - в небо Пеллы.
Наша парадная навсегда запомнила переезд обитателей «шестнадцатой».
Такого ещё не было в истории дома. На грузчиках Ариадна Арнольдовна
решила сэкономить. В одно раннее августовское утро, часиков этак
в пять, когда самый сон, дом проснулся от невероятного грохота. Как рассказывала
жительница восьмой квартиры Галя Сокол (ей и её мужу Васе
обязательно посвятим целую главу), подумала - землетрясение.
- Подумала землетрясение! - рассказывала соседкам. - Сердце заколотилась
об рёбра - вот-вот выскочит. Для начала сама выскочила на балкон
- оглядеться. Вижу, слева от нашего балкона на поломанных кустах
сирени и смятых в пыль цветах лежат створки шкафа - полноценного шкафа.
А с балкона «шестнадцатой» квартиры на это форменное безобразие
смотрит Ариадна Арнольдовна. То есть она бросила дверцу и целится боковую
стенку пустить следом, не успела я ей ничего сказать, как из подъезда
выскочила Дуся Саморезова.
Саморезовы жили на первом этаже в четвёртой квартире. Дуся была
закалённой в житейских битвах. Поспособствовал выковке характера
муж Гена. Человек мастеровой и пьющий. «Руки золотые, а горло дырявое»
- в полной мере относилось к данному жителю дома. Росли в семье
дочки-двойняшки Маша и Наташа. Умненькие и талантливые. В школьные
годы учились на круглые пятёрки по общеобразовательным предметам и
по классу аккордеона в музыкалке, да и позже в жизни сумели неплохо
в Питере устроиться. Гена ими гордился, но пить, к сожалению, от этого
меньше не стал. Дуся выросла не в разнеженных жарким солнцем южных
широтах, а на просторах Ладоги - в Шлиссельбурге. Волевая, решительная,
если Гена вдруг начинал буйствовать, по соседям с истошными криками
«убивает» не бегала, разруливала ситуацию сама. Бывало, ночью распоясавшегося
Гену забирал видавший дорожные виды милицейский «уазик».
А утром Дуся появлялась во дворе со свежим фингалом, но без тени смущения
из-за красноречивой отметины под глазом. Наоборот, была преисполнена
чувством собственной правоты и гордостью за очередную победу.
Это продолжалось до средины девяностых годов, когда Гена совсем слетел
с катушек. Дуся выгнала мужа, он умер у родителей, употребив какую-то
гадость на спиртовой основе.
Дуся, увидев непотребную картину с дверцей шкафа, накинула халатик
и включила сирену прямо от порога своей квартиры. За пределами
парадной крик достиг максимальной мощи. Персидская сирень, которая
приняла на свою красоту створку шкафа, была гордостью Саморезовой.
Лелеяла не один год, и вдруг нежные ветви грубо используются в качестве
амортизирующего материала при транспортировке тяжёлых вещей мето­