гнездо_block_NEW2

Крестьянское гнездо
Соловьёвской больницы в городе Астрахани, занимаясь её сложным хозяйством.
Но сердце, сердце…
Последние годы Геннадий был под крылом у сына – директора акционерного
общества. Сергей умело сочетал производственную нагрузку на отца, который
не мог себя представить без работы, с его отдыхом, соизмерял всё это со
здоровьем отца. И дочь Наталья Филипьева с мужем Эдуардом, внучки – две
Ани и Елена – бережно относились к его здоровью, не говоря уже о жене, но
сердце, сердце…
Геннадий вместе с нами планировал празднование 100-летия родителей, а
вот судьба распорядилась по-другому – мгновение и Геннадия не стало. Из всех
из нас Геннадий, в том числе своей судьбой, больше всех похож на отца. И ушли
из жизни они очень похоже – мгновенно.
Последняя моя встреча с Геннадием была символична. Его зять – Филипьев
Эдуард, отвёз нас троих братьев на кладбище к отцу. Мы долго ходили по кладбищу
как по истории села. Сидели у отца, и Геннадий говорил, говорил, всё
больше о своей юности, о своей работе в селе, об односельчанах, судьбы которых
хорошо знал.
Последним дофронтовым ребёнком в семье Екатерины и Петра Курановых
был Юрий. Юрий Петрович родился в счастливые довоенные годы, но
всё его раннее детство – это война. Когда началась война, пошла первая
волна призыва на фронт: отца не взяли, взяли молодёжь. Старикам (отцу
было 35 лет) дали бронь – надо ловить рыбу, надо кормить фронт. Но дела
на фронте развивались хуже – некуда, и пошла 2-ая и 3-я волна призыва. И
здесь уже и бронь не сработала, не сработало и то, что отец не служил из-за
плоскостопия (он говорил, что это врач придумал – жалко было сироту).
Когда призвали на фронт третий призыв, по селу стоял невообразимый вой,
вспоминали отец с матерью. Ведь первые два призыва к тому времени погибли
полностью! Отцу повезло – его ранило. Отрезали руку и комиссовали,
так что и Юрий, и я знаем отца лишь одноруким. Первое осознанное восприятие
Юрия у меня такое: за окном ночь (наверное, была зима), мама хлопочет
у печки и в который раз говорит: «Юрка, вставай!». Отца нет, он,
видно, уже уехал рыбу ловить. На Юрьево: «сейчас», мать снова: «вставай, я
тебе говорю, в школу опоздаешь!». И так далее, в течение длительного времени.
Потом мама не выдерживает и бросает в Юрия кружку. Думаю, что
это продолжалось изо дня в день, а запомнил этот день я потому, что Юрий
взял эту кружку и бросил её назад в маму. Я весь похолодел от ужаса, а мама
села и заплакала. Юрий нехотя вылез из-под одеяла. Все первые события,
связанные с Юрием, носят у меня шкодливый характер: вот он заставляет
меня вместо себя толочь рис в ступке, пест от которой я еле-еле поднимаю,
вот он, не выдержав застольной перебранки, переворачивает стол – всё летит
на пол, а он – в дверь. Надолго запомнили в семье, что он покуривал на «подловке»
(чердак), где сложили лучшее в мире сено – рженец, ведь пожара на
селе боялись больше, чем наводнения. Однажды отец увидел дым и так
крикнул, что всем стало жутко, в первую очередь – Юрию. Он кубарем свалился
с крыши и, слава богу, остался цел и невредим! Часто вспоминали
— 56 —