209 CONTENTS

Buletinul AŞM. Ştiinţele vieţii. Nr. 2 (314) 2011 

CONTENTS 

Basic Articles 

Furdui F.I., Ciochina V.C., Furdui V.F., Vudu G.A. The causes of precocious 

general biological human degradation, the ways of its prevention, and health problem 

solution from the position of sanocreatology ............................................................... 4 

Furdui F.I., Ciochina V.C., Vudu L.F. Prerequisites and basic propositions of the 

sanocreatological human nutrition theory. III.The sanocreatological theory of human 

nutrition ........................................................................................................................ 15 

Sulesco Tatiana, Toderas I., Movila A. Mosquitoes (Diptera: Culicidae) of the 

Republic of Moldova: faunistic, ecologic, and epidemiologic importance .................. 19 

Physiology and Sanocreatology 

Litovcenco A.I. Cognitive functions during the postoperative period in children 

with cerebellum tumor under the in uence of cortexin treatment and cognitive-motor 

training .......................................................................................................................... 35 

Mereuta I. Modi cation of the free amino acids content in bull sperm plasma at 

different thermal conditions .......................................................................................... 42 

Grosu Victoria. New oportunities in early diagnosis of chronic myocardial 

dysfunction in children and adolescents ....................................................................... 51 

Caraterzi G.I. The current state of studying normobaric hypoxia from the 

perspective of sanocreatology ...................................................................................... 61 

Sheptitsky V.A., Popanu L.V. Membrane digestion of disaccharides and dipeptides 

under chronic stress ...................................................................................................... 72 

Physiology and Biochemistry of Plants 

Botnari V. Characteristics of thermal regime in the soil-plant-atmosphere system 

during tomato cultivation in the open ground .............................................................. 80 

Ştefîrţă Anastasia, Melenciuc M., Buceaceaia Svetlana. Plant aging in drought 

conditions - natural or pathological process? ............................................................... 89 

Toma Simion, Emnova Ecaterina, Daraban Oxana, Druţa Iana. Agrochemical and 

biochemical properties of organically fertilized carbonate chernozem soil depending 

on the hydrothermal regime .......................................................................................... 98 

Genetics, Molecular Biology and Breeding 

Duca Maria, Port Angela, Şestacova Tatiana. Screening of the R2 rust resistance 

gene in different sun ower genotypes using SSR markers .......................................... 106 

Goksel Evci, Nilgun Sezer, Veli Pekcan, M. Ibrahim Yilmaz, Yalcin Kaya. 

Broomrape control in sun ower production in Turkey ................................................ 111 

Goksel Evci, Nilgun Sezer, Veli Pekcan, M. Ibrahim Yilmaz, Yalcin Kaya. Chemical 

control of broomrape and weeds using imidazolinone herbicide and resistant hybrids 

in sun ower production in Turkey.................................................................... 118 

Mihnea N. Promising tomato lines with a potential of high productivity and 

adaptability to the speci c conditions in Moldova ....................................................... 124 

209


210 

Zoology 

Bulat Dumitru, Bulat Denis, Usatîi Marin, Dumbrăveanu Dorin. Detection of 

ecological sh groups from small rivers of the Republic of Moldova ......................... 131 

Fulga N., Toderas I., Railian N., Usatîi Аd., Rusu V.,Croitoru I., Ceban A. 

Comparative morpho-functional characteristics of the gonads in Rutilus rutilus 

heckeli females from different populations .................................................................. 140 

Microbiology and Biotechnology 

Elenciuc Daniela, Zosim Liliana, Bulimaga Valentina, Chiriac Tatiana, Batîr 

Ludmila, Prodius Denis, Turtă Constantin, Rudic Valeriu. Spirulina platensis 

productivity and iron and chromium accumulation capacity of the biomass cultivated 

in the presence of the coordinative Fe(III) and Cr(III) compounds .............................. 145 

Ştîrba Olga, Tagadiuc Olga, Rudic Valeriu, Gudumac Valentin, Procopişin 

Larisa, Andronache Lilia. The action of Spirulina platensis sulfatate polysaccharides 

on some biochemical indicators of peripheral blood in a physiological norm and at 

aseptic in ammation ..................................................................................................... 152 

Chiseliţa Oleg, Usatîi Aga a, Chiseliţa Natalia, Efremova Nadejda. The in uence 

of some factors of cultivation on carbohydrate biosynthesis and multiplication of the 

Saccharomyces cerevisiae CNMN-Y-20 and CNMN-Y-21 yeast strains ..................... 158 

Corcimaru S., Mereniuc Gh., Boincean B., Bugaciuc M. The in uence of different 

technologies of sugar beet cultivation on the microbial activity in soil ....................... 166 

Shvets Svetlana, Burtseva Svetlana, Garaeva Svetlana, Burets Elena, Coev 

Ghenadie. Amino acid composition and nutritional value of combined sour cream 

produced by using local strains of lactic acid bacteria ................................................. 170 

Ecology and Geography 

Spătaru Petru, Sandu Maria, Tărîţă Anatol, Lupaşcu Tudor, Negru Maria, Moşanu 

Elena, Ţurcan Sergiu. The impact of surface active substances on biochemical 

process of ammonium ion oxidation in natural waters ................................................. 178 

Coronovschi A., Jabin V., Rusu Maria. Soil fertility restoration. A theoretical 

model of organic soil formation ................................................................................... 184 

Abstracts (in eng.)........................................................................................................ 

Рефераты..................................................................................................................... 199 

191


CUPRINS 

Articole de fond 

Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., Фурдуй В.Ф., Вуду Г.А. Причины преждевременной 

общебиологической деградации человека, пути её предупреждения и решения 

проблемы здоровья с позиции санокреатологии ..................................................... 4 

Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., Вуду Л.Ф. Предпосылки и основые положения 

санокреатологической теории питания человека. III. Санокреатологическая 

теория питания человека ............................................................................................ 15 

Шулешко Татьяна, Тодераш И.К., Мовилэ А.А. Кровососущие комары 

(Diptera: Culicidae) республики Молдова: эколого-фаунистический обзор и 

эпидемиологическое значение ................................................................................... 19 

Fiziologia şi Sanocreatologia 

Litovcenco Anatolii. Funcţiile cognitive la copii cu tumori cerebelare în perioada 

postoperatorie sub in uenţa cortexinului şi treningului cognitiv/motor ....................... 35 

Mereuţa I. Evaluarea modi cării conţinutului aminoacizilor liberi în plasma 

spermei taurine în diferite condiţii termice ................................................................... 42 

Grosu Victoria. Noi oportunităţi în diagnosticul precoce a disfuncţiilor cronice 

ale miocardului la copii şi adolescenţi .......................................................................... 51 

Каратерзи Г.И. Современное состояние изученности нормобарической 

гипоксии через призму санокреатологии ................................................................. 61 

Шептицкий В.А., Попану Л.В. Мембранное пищеварение дисахаридов и 

дипептидов при хроническом стрессе ...................................................................... 72 

Fiziologia şi Biochimia plantelor 

Ботнарь В.Ф. Характеристика теплового режима в системе «почва-растениеатмосфера» 

при возделывании томатов в открытом грунте ................................... 80 

Ştefîrţă Anastasia, Melenciuc M., Buceaceaia Svetlana. Senescenţa la plantele 

expuse secetei – proces natural sau patologic? ............................................................. 89 

Toma S., Emnova Ecaterina, Daraban Oxana, Druţa Iana. Proprietăţilе 

agrochimice şi biochimice ale cernoziomului carbonatic fertilizat cu îngrăşăminte 

organice în funcţie de regim hidrotermic ...................................................................... 98 

Genetica, Biologia moleculară şi Ameliorarea 

Duca Maria, Port Angela, Şestacova Tatiana. Screening of the R2 rust resistance 

gene in different sun ower genotypes using SSR markers .......................................... 106 

Goksel Evci, Nilgun Sezer, Veli Pekcan, M. Ibrahim Yilmaz, Yalcin Kaya. 

Broomrape control in sun ower production in Turkey ................................................ 111 

Goksel Evci, Nilgun Sezer, Veli Pekcan, M. Ibrahim Yilmaz, Yalcin Kaya. Chemical 

control of broomrape and weeds with imidazolinone herbicide and resistant hybrids 

in sun ower production in Turkey ................................................................... 118 

Mihnea Nadejda. Linii perspective de tomate cu potenţial de productivitate şi 

adaptabilitate la condiţiile din Republica Moldova ...................................................... 124 

207


208 

Zoologia 

Bulat Dm., Bulat Dn., Usatîi M, Dumbrăveanu D. Grupele ecologice de peşti din 

râurile mici ale Republicii Moldova ............................................................................. 131 

Фулга Н., Тодераш И., Райлян Н., Усатый Ад., Русу В., Кроитору И., 

Чебану А. Сравнительная морфо-функциональная характеристика гонад у самок 

Rutilus rutilus heckeli разных популяций .................................................................. 140 

Microbiologia şi Biotehnologia 

Elenciuc Daniela, Zosim Liliana, Bulimaga Valentina, Chiriac Tatiana, Batîr 

Ludmila, Prodius Ds, Turtă C., Rudic V. Productivitatea cianobacteriei Spirulina 

platensis şi capacitatea de acumulare a erului şi cromului în biomasă la cultivare în 

prezenţa compuşilor coordinativi ai Fe(III) şi Cr(III) .................................................. 145 

Ştîrba Olga, Tagadiuc Olga, Rudic V., Gudumac V., Procopişin Larisa, Andronache 

Lilia. Acţiunea polizaharidelor sulfatate din Spirulina platensis asupra unor indici 

biochimici ai sîngelui în normă şi in amaţia aseptică .................................................. 152 

Chiseliţa O., Usatîi Aga a, Chiseliţa Natalia, Efremova Nadejda. In uenţa unor 

factori de cultivare asupra biosintezei carbohidraţilor şi multiplicării tulpinilor de 

Saccharomyces cerevisiae CNMN-Y-20 şi CNMN-Y-21 ............................................ 158 

Корчмару C., Меренюк Г., Боинчан Б., Бугачук М. Влияние разных технологий 

культивирования сахарной свеклы на микробиологическую активность 

в почве........................................................................................................................... 166 

Швец Светлана, Бурцева Светлана, Гараева Светлана, Бурец Елена, 

Коев Г. Аминокислотный состав и питательная ценность комбинированной 

сметаны, выработанной с использованием местных штаммов молочнокислых 

бактерий ....................................................................................................................... 170 

Ecologia şi Geogra a 

Spătaru P., Sandu Maria, Tărîţă A., Lupaşcu T., Negru Maria, Moşanu Elena, 

Ţurcan S. Impactul substanţelor tensioactive asupra oxidării biochimice a ionilor 

amoniului în apele naturale ........................................................................................... 178 

Coronovschi A., Jabin V., Rusu Maria. Restabilirea fertilităţii solului. Model 

teoretic al procesului natural de soli care .................................................................... 184 

Abstracts....................................................................................................................... 

Рефераты..................................................................................................................... 199 

191


ARTICOLE DE FOND 

4 

ПРИЧИНЫ ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ ОБЩЕБИОЛОГИЧЕСКОЙ 

ДЕГРАДАЦИИ ЧЕЛОВЕКА, ПУТИ ЕЁ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ 

И РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ ЗДОРОВЬЯ С ПОЗИЦИИ 

САНОКРЕАТОЛОГИИ * 

Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., Фурдуй В.Ф., Вуду Г.А. 

Институт физиологии и санокреатологии Академии Наук Молдовы 

Глубокоуважаемые участники съезда! 


Считаю своим долгом поблагодарить Программный комитет за 

предоставленную возможность выступить с пленарным докладом перед Вами, 

видными учеными-участниками съезда физиологов стран СНГ, посвященного 

академику Костюку Платону Григорьевичу, выдающемуся ученому, благотворное 

влияние которого сказалось и на развитии физиологии в нашей стране - в Молдове. 

Будучи академиком – секретарем Отделения физиологии АН бывшего СССР, 

академик Костюк Платон Григорьевич совместно с академиком О.Г.Газенко 

настояли на том, чтобы ХV Всесоюзный съезд физиологов бывшего СССР (1989), 

который оказался последним в этой номинации, а затем II съезд физиологов 

СНГ (2008), проводились у нас в Кишиневе. Мне хотелось бы выразить чувства 

признательности и благодарности моих коллег к этим выдающимся ученым, как 

и к другим коллегам, присутствующим здесь, за добрые отношения к физиологам 

Молдавии. 

Проблема здоровья человека является одной из важнейших и сложнейших 

задач современной науки. Раскрытие механизмов формирования и поддержания 

здоровья, как такового, предполагает уяснение закономерностей становления 

и гомеостатирования составляющих его компонентов в процессе филогенеза и 

онтогенеза. 

1. Направленность и темпы филогенеза Homo sapiens и факторы, 

влияющие на его морфофункциональную эволюцию – отправные 

доказательства необходимости контроля эволюции человека 

Для того, чтобы адекватно разобраться в направленности эволюции 

современного человека и идентификации факторов, влияющих на 

морфофизиологический статус и его здоровье, мы посчитали целесообразным 

свою пленарную лекцию начать с рассмотрения некоторых известных данных 

об особенностях филогенетической эволюции вида Homo sapiens, а затем 

попытаться сделать выводы, возможно полезные для понимания и решения 

проблемы здоровья. 

В миоцене антропоиды насчитывали 20 родов и 30 видов и только один из 

них превратился в Homo sapiens. Причины этого в ограниченных возможностях 

__________________________________________________________________________________________________________________________________ 

* Пленарный доклад на III-ем съезде физиодогов СНГ, 4 октября 2011 г.



эволюционных адаптивных морфофизиологических изменениях видов, в 

недостаточной степени развития биологических средств передачи информации, 

в наличии слишком комфортогенных для них условий существования, из-за чего 

в среде их обитания не действовала движущая сила прогрессивной эволюции - 

борьба за существование и естественный отбор. Считается, что возникновение 

вида Homo sapiens началось около 5-3 млн. лет назад и окончательно было 

достигнуто 1,3 млн. лет назад. 

При рассмотрении филогенетической эволюции вида Homo sapiens важно 

иметь ввиду, что её движущей силой является естественный отбор и борьба 

за существование, в то время как движущей силой антропогенеза и его 

направленность - социогенез, морфогенез и психогенез, историческое развитие 

общественной системы производства, система жизнедеятельности. Человек мог 

прогрессивно эволюционировать и как индивид, и как член общества, преодолевая 

непосредственную связь с природой, лишь становясь носителем социального 

опыта. Уровень развития организма формирующихся людей определялся не 

только биологическими, в частности, его приспособленностью к природе, но и 

социальными критериями – приспособленностью организма и органов людей 

к социальному образу жизни и труду, к постоянному использованию, передаче, 

и обогащению накоплению социального опыта, в результате чего человек, вне 

общества, в биологическом отношении оказывается беспомощным. 

С того времени, когда элементарная социальная связь превратилась в устойчивую 

биосоциальную форму организации жизни, воздействие естественного отбора 

стало в меньшей степени сказываться непосредственно на любой элемент 

социальной системы, на самих индивидах. С возникновением первобытного 

стада зависимость особи от совместной жизнедеятельности всех членов стада 

оказалась «абсолютной и непосредственной». Взаимозависимость в совместном 

труде, совместный социально-трудовой образ жизни предоставляли возможность 

выжить. Биологическая роль функции сотрудничества, как условие выживания, 

постепенно стала предпосылкой социальных отношений и социального типа сотрудничества. 

Морфология человека постепенно менялась не только под влиянием 

совместной трудовой деятельности, но и в результате коллективного производства 

средств зашиты человеческого организма от различных природных факторов, 

включающих использование огня, одежды, жилища, создание искусственного 

микроклимата. Трудовая деятельность обуславливала активное, непосредственное 

воздействие людей на свой организм и различные биологические процессы, 

происходившие в нём. Одновременно зарождалась народная медицина, навыки 

и приёмы которой постепенно накапливались и передавались из поколения в 

поколение. Возникали традиции, обычаи, танцы, ритуалы, предназначенные 

для физического воспитания и тренировки тела. Социально направленная 

филогенетическая эволюция биологии человека закрепляется генетически и в 

течении 40-50-ти лет остаётся неизменной. 

Социально-производственная направленность биологической эволюции 

гоминид особенно отчётливо проявляется в том, что, в первую очередь, происходили 

изменения тех органов и систем, которые непосредственно зависели от орудийной 

5


формы жизнедеятельности: руки, дающие возможность свободно манипулировать 

с предметами окружающей среды; зрение, распознающее потребные предметы; 

органы речи и слуха - для различения звуков коммуникативной значимости, 

без которых, фактически, нельзя стать человеком; усложнявшиеся изменения 

морфологии мозга для формирования новых связей и отражения предметного 

мира. Слепоглухонемые дети не обладают способностью к мышлению и речи. 

Они отражают внешний мир, как растения, через осязание. Лишь обоняние и 

вкусовые ощущения приближают их деятельность к животным организмам. Это 

свидетельствует о том, что развитие тех или иных способностей, характерных 

для человека, в частности, мышления и речи, зависит не только от конкретных 

специфических для них органов, но и других, в указанном случае - от сенсорных 

систем. Под воздействием социально-исторической трудовой деятельности 

филогенетически возникло прямохождение и уникальная особенность человека – 

праворукость и функциональная асимметрия мозга: левое полушарие связанно с 

речевой деятельностью и абстрактным мышлением, а правое - преимущественно 

с эмоциональной деятельностью и образным мышлением. Произошли изменения 

и в других органах и системах: в скелете, мускулах, связках и внутреннем 

расположении органов, соответствующих вертикальному положению тела и 

прямохождению, изменились гортань, как орган речи, полость рта, зубы, челюсть, 

органы слуха, зрения, вкуса и т.д. 

С развитием трудовой и общественной жизни человека и превращением 

биологического стада в социальное (в котором само сотрудничество индивидов 

увеличило возможность их выживания, улучшило социальные условия и, с 

становлением народной медицины, непосредственное влияние естественного 

отбора, вплоть до прекращения его действия), элиминирующие ослабленные 

индивиды постепенно лимитировались, а филогенез стал социально – 

историческим процессом. Это обусловило скачок, акселерацию анатомических 

и физиологических изменений населения. Сократилась детская смертность, 

значительно увеличилась средняя продолжительность жизни, гораздо раньше 

стало завершаться физическое развитие и половая зрелость у детей, увеличился 

их рост, вес, объем грудной клетки, увеличивалась численность населения. 

Если в 1700 году на Земле жили около 0,5 млрд. человек, в 1800 г. - 1 млрд., 

в 1930 г. - 2 млрд., в 1960 г.- 3 млрд., в 1974 г. - 4 млрд., в 1987 г. - 5 млрд., 

в 1999 г. - 6 млрд., то в 2011 г. - 7 млрд. При этом выросла и средняя продолжительность 

предстоящей жизни. Если в каменном веке продолжительность жизни составляла 

19 лет, в бронзовом - 21,5, то в XVII в. - 29 лет. В последующий исторический 

период развития человечества, характеризующийся улучшением экономического 

и социально-общественного положения людей, когда действие естественного 

отбора постепенно лимитировалось с последующей его приостановкой, темп 

увеличения продолжительности жизни вырос: в 1900 году она составляла уже 

40,6 лет, в 1930 г. - 56 лет, в 1942 г. - 60 лет, а в настоящее время она достигла 

68 лет и имеет тенденцию к увеличению. И еще. В последнее столетие во 

всех индустриально развитых странах, в каждом десятилетии наблюдается 

определенный скачок в анатомическом, физиологическом и умственном развитии 

человека, что может свидетельствовать об акселерации темпов его эволюции. 

6 

Articole de fond



Приведенные данные указывают, с одной стороны, на социальнопроизводственную 

направленность биологической эволюции человека, 

затрагивающей, в первую очередь, органы и системы непосредственно зависящие 

от характера трудовой и общественной деятельности, а с другой - на увеличение 

численности популяций людей и их продолжительность жизни, обусловленные, 

в основном, за счет снижения детской смертности, уменьшения опасности 

инфекций, элементарной гигиены и питания. К тому же, на начальных этапах 

филогенеза Homo sapiensа, когда естественный отбор и борьба за существование 

выполняли функцию движущей силы его эволюции, воспроизводить потомство 

могли лишь здоровые индивиды, ибо только они выживали до половозрелости, чем 

сдерживался рост численности его популяций и гарантировалось в значительной 

степени воспроизводство относительно здоровых наследников. С превращением 

биологического стада в социальное, с развитием трудовой и общественной 

жизни, улучшением условий жизнедеятельности и становлением элементов 

медицины, влияние естественного отбора и борьба за существование постепенно 

лимитировалось вплоть до его прекращения, вследствие чего, стали выживать 

до половозрелости и воспроизводить себе подобных и индивиды недостаточно 

здоровые, с вредными мутациями, что привело к резкому росту численности 

населения. Однако, анализ состояния здоровья современного общества, как будет 

видно из данных представленных в следующей части доклада, показывает, что на 

самом деле, оно, по-существу, является больным и дальнейшее его существование 

находится под большой угрозой. 

И ещё. Филогенез человека оказывается не эволюционным, а социальноисторическим 

процессом, в связи с чем он приобрел не чисто биологический, 

а социально-биологический характер, факт, который удостоверяет не только о 

возможности целенаправленно влиять на дальнейшую эволюцию человека, но и 

обязывает осуществить контроль ее направленности. 

2. Состояние здоровья современного общества – предпосылка смены 

парадигмы здравоохранения с нозологической на воспроизводство здорового 

населения и целенаправленное поддержание здоровья каждого человека 

Имеется достаточно данных, свидетельствующих о фатальности судьбы 

современного общества, являющегося потребительским и поглощенным 

стремлением к созданию материального благополучия, передвинувшим на второй 

план проблему обеспечения здоровья, полагая, что оно само собой наладится, изза 

чего, по существу, оно стало больным обществом. 

По данным ВОЗ в мире глобально на 1000 человек приходится около 770 

больных неинвазивными патологиями. К 40-ка годам, фактически, каждый 

житель планеты болеет 3-4 болезнями. Здоровыми заканчивают школу лишь 

16-20% учащихся. В 45-58 лет у женщин начинается менопауза, за последние 

40 лет средний объем эйякулята снизился с 3,79 до 3,4 мл, а концентрация 

сперматозоидов – с 125,4 до 78 млн/мл. Ожидаемая продолжительность жизни 

при рождении составляет лишь 68 лет, а максимальное увеличение долголетия 

на 30 лет предполагается только к 2100 году. Наблюдается тенденция увеличения 

квоты сердечнососудистых, эндокринных, онкологических, иммунных и нервно- 

7


психических болезней в структуре заболеваемости населения. Так, только лишь 

диабетом в 2001 году болели 175 млн. человек, в 2010 году - уже 200 млн., а к 

2015 году будут страдать этим недугом 300 млн. человек. Каждый четвертыйпятый 

житель Земли страдает психическими расстройствами, а к 2020 году 

депрессия выйдет на первое место заболеваемости. По данным Международного 

Агентства по изучению Рака в последние два-три десятилетия темпы прироста 

больных злокачественными опухолями превышали годовой прирост мирового 

населения. Прогнозируется увеличение количества случаев рака лёгких и рака 

толстого кишечника. Отмечается гигантская эпидемическая распространенность 

артериальной гипертонии, достигающая, в среднем, 20-25% в возрастных группах 

от 20 до 60 лет, и возрастающая до 40-50 % в более старших возрастных группах 

мужчин и женщин. В развитых странах, примерно, 2/3 всех смертей обусловлены 

хроническими неинвазивными заболеваниями, а к 40 годам у каждого второго 

жителя планеты имеются дегенеративные изменения позвоночника, к 50-и - у 70%, 

а к 70-и – у 90%. Более 80% детей школьного возраста имеют функциональные 

нарушения сердечнососудистой системы. Существует большая вероятность того, 

что те 24 млн. детей, которые ежегодно рождаются с недостатком веса и те 27 % 

детей в возрасте до 5 лет, весившие меньше нормы, умрут в раннем возрасте; а тех 

детей, которые выживут до взрослой жизни - ожидают проблемы со здоровьем. В 

последнее время из-за загрязнения среды обитания человека мутагеннами заметно 

увеличилось количество генетических аномалий, наследственных болезней – 

около 4% детей рождаются с наследственными болезнями и уродствами, что 

порождает большую тревогу. Значительный процент лиц призывного возраста 

при обстоятельном медицинском осмотре оказываются непригодными к воинской 

службе. В 45-48 лет у женщин начинается менопауза, являющаяся явным 

признаком общебиологической деградации организма человека. К настоящему 

времени имеет место резкое снижение показателей человеческой спермограммы. 

К тому же известно, что люди умирают не от старости, а от болезней. Старость 

в настоящее время не что иное, как ранняя морфофизиологическая деградация, 

осложненная болезнями, дряхлостью и деформацией тела. 

Если к указанной выше распространенности неинвазивных болезней 

приобщить и масштабы заболеваемости населения инфекционными болезнями, 

и их осложнения, и прогнозируемую тенденцию увеличения хронических 

патологий, то становится очевидным, что современное общество физиологически 

деградирует и является больным. 

Высокий уровень заболеваемости и преждевременная общебиологическая 

деградация организма человека свидетельствует о том, что многочисленные 

изменения в его физиологическом состоянии, протекающие в последние столетия, 

при отсутствии контроля со стороны естественного отбора – единственного 

творческого фактора - не направлены на повышение структурно-функциональной 

организации организма и не имеют адаптивного характера в плане минимизации 

отрицательного и максимизации положительного влияния флуктуаций условий 

внешней среды, т. е. не направлены на прогрессивное приспособление, не 

являются целесообразными для жизнедеятельности организма и, тем самым, 

представляют угрозу дальнейшему существованию общества. Одним словом, 

8 

Articole de fond


становится очевидной необходимость смены парадигмы современного 

здравоохранения с нозологической (профилактика и лечение заболеваний) на 

заботу о воспроизводстве здорового населения и целенаправленное создание и 

поддержание здоровья каждого индивида. В основе стратегии здравоохранения 

до 60-х годов лежала борьба с эпидемическими инфекциями, позже – защита от 

хронических заболеваний неинфекционной природы, т.е. медицина занимается 

исправлением (управлением) нарушенных функций больного организма в целях 

возвращения их к норме. В наши дни акцент внимания должен переносится 

не только на пациента или человека из группы риска, но и на воспроизводство 

здорового населения, на целенаправленное формирование и поддержание 

здоровья. Смена парадигмы предполагает качественный скачок в мировоззрении, 

который требует научного осмысливания. Ни в одну из эпох здоровье человека не 

было такой острой проблемой, как в нашу эпоху, ибо, по-существу, современное 

общество является больным обществом. 

3. Симптомы общебиологической и психической деградации вида Homo 

sapiens – еще одно неоспоримое доказательство необходимости признания 

приоритетности проблемы здоровья в стратегии выживания и дальнейшего 

развития человечества 

Если проанализировать приведенные выше данные, то становится очевидным, 

что здоровье современного общества вызывает тревогу не только в плане 

бремени болезней и качества жизни, но и будущего существования. Дело в том, 

что в настоящее время уже достаточно широко проявляются многочисленные 

симптомы преждевременной общебиологической и психической деградации 

вида Homo sapiens, некоторые из которых приводятся ниже. 

1. Симптомы деградации общебиологического характера: 


- регистрация у более 2/3 населения планеты различных функциональных 

нарушений и хронических заболеваний; 

- ожидание, согласно прогнозу, увеличения в будущем темпа роста 

злокачественных заболеваний, диабета, артериальной гипертонии, 

дегенеративных изменений позвоночника, психических, иммунных и других 

неинвазивных болезней; 

- регистрация расширения „омоложения” структур хронических заболеваний; 

- преждевременное прекращение овуляции у женщин и диминуация 

сперматогенеза; 

- прогрессирование роста у детей школьного возраста функциональных 

нарушений сердечнососудистой системы, нервно-психических и других 

нарушений; 

- увеличение за последние десятилетия процента молодых людей призывного 

возраста, непригодных к несению воинской службы; 

- регистрация смертности людей не от старости, а от болезней, несмотря 

на выдающиеся успехи современной медицины в лечении различных 

заболеваний; 

- недооценка принципиальной важности определения направленности вектора 

9


10 

дальнейшей эволюции Homo sapiens и стратегии биологического выживания 

и развития современной цивилизации. 

2. Симптомы деградации психического характера: 

- наблюдение с развитием общества тенденции роста неадекватности поведения 

и психических нарушений; 

- выведение, согласно прогнозу, в ближайшее время депрессии на первое место 

в структуре заболеваемости; 

- рассмотрение здоровья второстепенной проблемой, в связи с тем, что культом 

современного общества стали деньги, бизнес и материальные ценности; 

- Мутуальная поддержка и пропаганда политических течений, в основе которых 

лежит идеология национального превосходства, вмешательства сильнейших 

держав в дела других стран, противопоставления одной нации другой, 

социального антагонизма, агрессивного шовинизма, расизма, вождизма, 

подчинения общечеловеческих интересов и ценностей национальным, войны 

и др. 

- использование выдающихся достижений научно-технической революции и 

природных ресурсов современным обществом не столько на создание условий, 

гарантирующих здоровье и прогрессивную эволюцию Homo sapiens, сколько 

на производство орудий для его уничтожения или технических устройств, 

приносящих прибыль; 

- гипертрофированная пропаганда антиестественных норм поведения - 

подавление эмоций, брак однополых, сексуальная распущенность, половые 

извращения, проституция, порнография, насаждение культа насилия и др. 

Хотя здесь не приведены все доказательства процесса преждевременной 

общебиологической и психической деградации Homo sapiens, однако они, 

с учетом высокой заболеваемости и дисфункции современного общества, 

бесспорно указывают на необходимость признания приоритетности проблемы 

здоровья в стратегии выживания и дальнейшего развития человечества на уровне 

таких общеглобальных проблем. 

4. Пути решения проблемы здоровья 


Их два. Первый - соотнести экологическую среду обитания, технические 

достижения, образ жизни, психоэмоциональные нагрузки с филогенетически 

сформировавшимися физиологическими способностями и потребностями, т.е. 

привести окружающую человека среду и стиль его жизни к таковым, к которым в 

процессе филогенеза сформировались соответствующие морфофизиологические 

признаки и жизненный потенциал, что не представляется реальным. Второй путь 

нам кажется единственно приемлемым и состоит в том, чтобы целенаправленно 

формировать и поддерживать морфологический, физиологический, биохимический 

и психический статус организма, его здоровье с тем, чтобы организм выдерживал 

прессинг сегодняшних и завтрашних условий жизнедеятельности человека. 

Сказанное, с учетом кризиса существующих методологий решения проблемы 

здоровья, и послужило основанием для создания санокреатологии (sanitas- 

здоровье, creator - создавать, logos - наука).



Она призвана разработать теорию и практику целенаправленного 

формирования и поддержания здоровья целого организма от закладки гамет, 

эмбрионального развития и до последних постнатальных этапов онтогенеза, 

фортификации соматического и психического здоровья, не только на уровне 

индивидуума, но и популяций людей; предупредить преждевременную 

общебиологическую деградацию и обеспечить прогрессивную эволюцию 

Homo sapiens, как биологического вида - задачи которые не ставились другими 

науками. Санокреатология базируется на специфических, только для нее, 

основополагающих принципах, методы исследования и понятия которых будут 

представлены в докладе. 

Подтверждением возможности целенаправленного формирования 

и поддержания здоровья человека служат факты, о модификации 

морфофизиологического онтогенетического развития организма за счет 

воздействия экологических, социальных условий жизни, питания, физической 

активности и др. 

5. Относительная эколого-социальная обусловленность онтогенеза 

человека - основа санокреатологии для целенаправленного формирования 

здоровья организма в онтогенезе 

Генотип индивида детерминирует лишь наметку определенного количества 

потенций и способностей, основные контуры индивидуального формирования, 

которые будут качественно реализованы или не реализованы, полностью или 

частично развиты и изменены в зависимости от конкретно - исторических 

социальных особенностей жизни индивида. В этой относительной независимости 

онтогенетического развития от его наследственной филогенетической основы 

и заключается специфика его генетики. Она открывает большой простор для 

особой социальной динамичности и вариабельности формирования здоровья и 

организма человека в онтогенезе. 

Генетически полноценный ребенок, имея все задатки человека, без и вне 

общества, не сможет их реализовать и обеспечить нормальный человеческий 

онтогенез своего организма. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что 

ребенок может овладеть вертикальным положением своего тела, речью, 

мышлением и, тем самым, развить соответствующие органы только в обществе 

и с помощью общества, хотя и располагает от рождения соответствующими 

центрами и органами. Более того, даже научившись довольно бойко ходить и 

говорить, пятилетний ребенок, унесенный и воспитанный волчицей (В Индии 

отмечалось более 40 подобных случаев), уже через 2 года утрачивал эти и многие 

другие человеческие качества, передвигался только на четвереньках, ел с полу и 

в последствии не мог вернуть полностью прежние человеческие качества даже с 

помощью общения с людьми (A. Gesell). 

Исследования однояйцевых близнецов, развивавшихся врозь в разных 

социальных условиях, обнаружили весьма существенные различия между ними 

в весе, ширине головы, умственном развитии. 

Онтогенетическое развитие социально обусловлено не только через 

наследственность, но и непосредственно через питание, специфику движения, 

11


жилищные и другие условия жизни. При этом, на разных этапах онтогенеза 

человека значение наследственности и различных социальных условий не 

одинаково по степени и характеру их воздействия на развитие его организма. 

Причем, для морфологических изменений более заметна роль генетических, а 

для функциональных показателей - социальных факторов. 

Уровень наследственной обусловленности варьирует от достаточно высокого 

(некоторые показатели моторики) до относительно низкого (показатели 

вегетативных функций). Однако, на функциональные признаки наследственные 

факторы оказывают (в среднем) меньшее, а средовые - большее воздействие, чем 

на морфологические. 

Развертывание генотипа в онтогенезе, т.е. превращении генетических 

возможностей в фенотипическую действительность, осуществляется условиями 

жизнедеятельности, образом жизни. Из истории различных народов известны 

методы целенаправленного влияния на формирование величины стоп, ног, 

талии, шеи, мышц тела, функции различных органов. В настоящее время многие 

знаменитости, топ-модели используют специальные программы тренировок и 

системы питания для создания восхитительных фигур. 

Онтогенетическое развитие человека детерминируется целым рядом 

взаимосвязанных эндогенных и экзогенных, в том числе, социальных факторов. На 

ранних этапах формирования организма, ведущее значение среди них принадлежит 

эндогенным факторам, в первую очередь - генетическим. Эндогенные факторы 

раннего этапа соматогенеза человека менее всего зависят от социальных условий. 

Однако исключить их действие нельзя, ибо эмбрион достаточно чувствителен к 

воздействиям, отражающимся на организме матери. Ведь даже самые малейшие 

изменения в наследственности, под влиянием социальных факторов, определяют 

различные киематопатии, гаметопатии, бластопатии, эмбриопатии и фетопатии, а 

порой весь последующий онтогенез человека, его направление и темп развития. 

При этом надо иметь в виду, что социальные условия не программируют, а 

детерминируют развитие человека. Иное дело – изменения в организме зрелом, 

взрослом, активно включенном в общественно-политическую, производственную 

и культурную деятельность. 

Генетическая программа человека, в отличие от наследственности животных, 

не предопределяет однозначно и фатально весь его будущий онтогенез и все 

особенности морфофизиологической организации. Узконаправленная, жесткая 

генетическая детерминация видоспецифической организации морфологии 

и физиологии присуща всем животным, с рождения адаптированным лишь 

к одному из многих специализированных, исключительно биологических 

способов существования и сразу же после рождения включающихся в этот 

особый, биологический способ деятельности. Человек своей наследственностью 

подготовлен не к узкоспециализированному, биологическому, а к социальному, 

универсальному образу жизни. С момента рождения любое животное - уже 

готовое, завершенное биологическое существо. Родившийся ребёнок, чтобы 

стать человеком, ещё долго должен формироваться, „рождаться”. И эти вторые 

„роды” более сложны и важны. Становление человеческих органов, мозга и 

чувств человека, а тем самым и здоровье, происходит и после рождения, в 

12 

Articole de fond


процессе развития ребёнка, его социализации. Считается, что становление 

морфофизиологического статуса и общественного здоровья более 85 % зависит 

от ряда социально-экономических, экологических факторов, питания и образа 

жизни. Его наследственная программа выступает как возможность, формально 

определяющая те или иные задатки организма, которые могут наполняться 

различным реальным содержанием лишь под влиянием конкретных социальных 

условий жизни человека в онтогенезе, превращаться в действительность и даже 

радикально видоизменяться в ходе социального, по своей сущности, процесса 

индивидуального развития. 

Приведенные выше сведения являются убедительными доказательствами 

возможности целенаправленного формирования и поддержания 

морфофизиологического статуса и здоровья организма человека. Если при 

этом учесть возможность произвольного влияния человека на деятельность 

собственных физиологических систем – респираторную, мышечную и зрительную, 

на их взаимосвязь с другими системами и органами, а также вероятное влияние 

на сознание, мышление, на нутрицию, то основная задача санокреатологии о 

целенаправленном формировании и поддержании здоровья становится реальной 

и выполнимой. К тому же, если принять во внимание вероятность влияния на 

общее физиологическое состояние организма с помощью психики, то следует 

признать, что природа, как бы, создала организм человека с тем, чтобы стать 

объектом санокреатологии. 

6. Некоторые результаты развития санокреатологии 

Вышесказанное послужило научным основанием ещё в 1998 году начать 

опредмечивать санокреатологию: уточнить понятие здоровья, как отправной точки 

специальных исследований, определить ее задачи, разработать методологические 

принципы и понятийный аппарат и сосредоточить научные усилия Института 

физиологии и санокреатологии на решении ее основных задач. 

Среди полученных результатов отметим следующие. 


1. Разработаны новые концепции о феномене здоровья и о санокреатологическом 

питании, базирующиеся на генетических, морфологических, физиологических и 

психических основах саногенной деятельности организма. 

2. Раскрыты причины, детерминирующие высокий уровень заболеваемости 

населения и преждевременную общебиологическую деградацию человека, 

каковыми являются: 

а) стихийное формирование в процессе раннего онтогенеза здоровья, 

адаптивного, физиологического и психического потенциала, из-за чего жизненно 

важные органы и системы не в состоянии стойко саногенно функционировать в 

различных жизненных ситуациях; 

б) приостановление действия в человеческом обществе движущей силы 

прогрессивной эволюции – естественного отбора, что привело к увеличению 

груза давления на человеческий организм со стороны накапливающихся вредных 

мутаций, обусловленных резкими изменениями факторов окружающей среды; 

в) стрессогенный (симпатико-тонический) образ жизни и несоответствие 

13


темпов изменений условий жизни современного человека и скорости возможной 

эволюции филогенетических норм реакций, из-за чего организм, фактически, 

находится в состоянии хронического стресса; 

г) гуманное стремление современного общества разрешить воспроизводить 

потомство генетически и психически нездоровым индивидуумам; 

д) представления современной медицины, будучи нозологической наукой, посуществу 

полагать, что проблема здоровья сама по себе решится при раскрытии 

механизмов возникновения и развития патологий и при их эффективном лечении, 

чем и объясняется отсутствие в перечне основных предметов, преподающихся в 

медвузах, специального курса лекций о механизмах формирования и поддержания 

здоровья. 

Последствия влияния этих причин представляют особую опасность 

для здоровья и эволюции не только современного человека, но и будущих 

поколений людей, поэтому преждевременную общебиологическую деградацию 

человека надо отнести к уровню таких глобальных проблем, представляющих 

угрозу существования человечества, как энергетическая, продовольственная, 

экологическая и др. При этом необходимо пересмотреть концепцию развития 

медицины, которая мутуально стала нозологической наукой, в соответствии с 

которой и ведется подготовка кадров врачей. 

3. Идентифицированы факторы, влияющие на здоровье человека на 

различных этапах эволюции изменений условий жизнедеятельности Homo 

sapiens. На начальном этапе эволюции, когда среда обитания была относительно 

комфортогенной, здоровье зависело, главным образом, от генетических факторов; 

при относительном ухудшении условий существования на состоянии здоровья 

начали сказываться экологическая и социальная обстановки, в которых протекала 

его жизнь; при дальнейшем ужесточении среды обитания и охлаждении 

климата, дополнительно на уровень здоровья стали влиять такие факторы, как 

естественный отбор, ставший движущей силой эволюции, технологии (создание 

орудий труда, одомашнивание и выращивание животных, культивирование 

растений), интеллектуальная деятельность; на современном этапе, когда среда 

обитания урбанизирована, производственные процессы автоматизированы и 

высоко технологичны, к тому же, образ жизни постоянно ускоряется и является 

симпатико-тоническим, а поведение человека, вследствие разработанных им норм 

морали, лимитируется в строгих рамках, детерминирующими факторами здоровья, 

наряду с генетическими, образом жизни, интеллектуальной деятельностью, 

экологическими, социальными условиями, технологией, автоматизацией, 

являются медицинские услуги и нефункционирование в человеческом обществе 

естественного отбора. Доля последствий влияния одних и тех же факторов на 

различных этапах эволюции человека была неодинакова. 

7. Практическая необходимость обособления санокреатологии в 

самостоятельную науку. 

Опыт развития санокреатологии показывает, что решение судьбоносной 

для человечества проблемы здоровья и предотвращение преждевременной 

общебиологической и психической деградации возможно лишь при условии 

14 

Articole de fond



ее обособления в самостоятельную науку, что обусловлено актуальными 

потребностями практики. Ее задачи – разработка теорий и практики 

целенаправленного формирования и поддержания здоровья человека в 

соответствии с постоянно меняющимися условиями его жизнедеятельности и 

постоянно увеличивающейся стрессогенной психоэмоциональной нагрузкой – 

являются специфическими и не ставились другими науками. Специфичны также 

методологические принципы, методы исследования и ее основные научные 

понятия. 

Только в случае придания санокреатологии статуса самостоятельной науки 

возможна концентрация усилий специалистов на ускоренное и фундаментальное 

решение проблемы здоровья и преждевременной общебиологической деградации 

современного общества. 

В заключении считаю своим долгом поблагодарить Вас за терпение выслушать 

наш доклад и хотелось бы надеяться, что санокреатология войдет в круг научных 

интересов и многих из Вас. 

Спасибо за внимание! 

15


ПРЕДПОСЫЛКИ И ОСНОВЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ 

САНОКРЕАТОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ПИТАНИЯ ЧЕЛЕВЕКА. 

III. САНОКРЕАТОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ПИТАНИЯ ЧЕЛОВЕКА 

Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., Вуду Л.Ф. 



В предыдущих наших статьях [1, 2] был проведен анализ плюсов и минусов 

существующих теорий и систем питания человека с позиции санокреатологии. В 

них было указано, что хотя эти теории сыграли важнейшую роль в организации 

питания населения на научной основе, они не могут решить проблему 

целенаправленного формирования и поддержания здоровья, что и предопределило 

необходимость создания новой теории, которая учитывала бы основные положения 

существующих теорий, но базировалась бы на аксиоматике санокреатологии. 

Эта статья посвящена рассмотрению узловых вопросов, относящихся к теории 

санокреатологического питания, в частности, концепции, дефиниции и путей ее 

реализации. 

Новая теория питания должна быть ориентирована, как на обеспечение 

жизнедеятельности организма человека, так и на целенаправленное 

формирование и поддержание его здоровья 

Любая теория питания должна исходить из несомненного факта о том, что 

алиментация, по-существу, является детерминирующим фактором, постоянно 

оказывающим влияние на все биологические процессы организма, и должна 

быть ориентирована на обеспечение реализации филогенетически детерминированной 

программы развития организма, его жизнедеятельности, работоспособности, 

качества и продолжительности жизни. При этом необходимо подчеркнуть, 

что все биологические процессы организма, на которые влияет питание, теряют 

свою физиологическую значимость, если они не обеспечивают состояние здо- 

15


ровья. Само питание, раньше или позже, непосредственно или опосредованно, 

сказывается на здоровье организма. Известно, что при дефиците одного или нескольких 

компонентов в рационах, при несбалансированности питания или при 

ограничении поступления в организм питательных веществ, хотя временно, оно 

может быть компенсировано посредством физиологических и биохимических 

механизмов адаптации, но спустя определенное время имеет место повышение 

утомляемости, снижается как физиологическая активность, так и умственная работоспособность, 

замедляется рост и развитие детей, снижается устойчивость 

организма к инфекционным заболеваниям, к развитию патологических и клинических 

процессов, о чем было написано в предыдущих наших работах [1, 2]. 

Переедание приводит к нарушению функции желудочно-кишечного тракта, 

сонливости, ожирению, снижению физической активности и трудоспособности. 

Увеличение массы тела и ожирение являются факторами риска сердечнососудистых 

заболеваний, сахарного диабета и приводят к уменьшению продолжительности 

жизни. Общепризнано, что и сама технология приготовления пищи, характерная 

для современной цивилизации, благоприятствует развитию некоторых 

заболеваний: от кариеса зубов и ортодонтных проблем - до коронарных и раковых 

заболеваний, язвенной болезни, дислипидемии и др. Вместе с тем, установлено, 

что в ряде случаев сбалансированное питание становится мерой профилактики 

сердечных заболеваний. 

Одним словом, алиментация оказывает глубокое влияние на все биологические 

процессы организма, начиная с образования и развития эмбриона и плода до 

самой его смерти. Однако, существующие теории питания основное внимание 

уделяют обеспечению организма энергетическими и пластическими нутриентами, 

остальным нутриентам отводится второстепенное значение. Никем сегодня 

не оспаривается вопрос о том, что энергия является движущей силой обмена 

веществ и жизнедеятельности организма. Рационы питания рассчитывают 

исходя из количества энергии, выделяемой при окислении углеводов, жиров и 

белков, хотя эти нутриенты используются организмом не только для этих целей. 

Общепризнано, что они выполняют и пластическую роль, не говоря о том, что 

они вместе с витаминами, минеральными и другими веществами участвуют в 

формировании здоровья, которое как бы само организуется, если питание будет 

сбалансированным. 

После создания санокреатологии стало очевидным, что ее основная 

цель – целенаправленное формирование и поддержание здоровья - должна 

осуществляться, наряду с другими методами, с помощью систем питания. 

Поэтому стало необходимым пересмотреть существующие теории алиментации 

и разработать новую теорию, которая учитывала бы опыт их применения в 

практике и была бы ориентирована не только на обеспечение жизнедеятельности 

организма, но и на целенаправленное формирование и поддержание здоровья. 

Таковой должна стать санокреатологическая теория питания. 

Разработка новой теории была необходимой и потому, что практика внедрения 

основных положений теорий сбалансированного и адекватного питания, 

как было указано выше, не обеспечивала необходимый уровень здоровья. 

Дело в том, что их главной задачей не было обеспечение здоровья, тем более 

16 

Articole de fond


целенаправленного его формирования. Вместе с тем, стало очевидным, что без 

саногенно ориентированного формирования организма человека, способного 

существовать и творить в постоянно меняющихся условиях жизнедеятельности, 

при симпатико-тоническом образе жизни, все увеличивающихся стресс-факторах 

и ухудшении экологических условий, он не имеет шансов на выживание. Вот 

почему важнейшей задачей санокреатологии и медицины стала разработка, 

на основе практического опыта существующих систем питания и задач 

санокреатологии, новой теории алиментации, которая была бы ориентирована не 

только на обеспечение жизнедеятельности человека, но и на целенаправленное 

формирование и поддержание здоровья в постоянно ухудшающихся условиях 

жизнедеятельности. Таковой должна стать санокреатологическая теория 

питания. 

Концепция санокреатологического питания 

Концепция предусматривает перечень основных реперов жизнеобеспечения 

организма, на которые должна быть ориентирована аксиоматика 

санокреатологической теории питания. Система важнейших идей и составные 

элементы концепции, на которых должна базироваться санокреатологическая 

теория адаптации, следующая: 

- реализация генетической программы роста и развития организма в 

филогенетически детерминированных лимитах; 

- обеспечение потребностей организма в энергии; 

- поддержание основного обмена; 

- целенаправленное формирование и поддержание здоровья; 

- стимуляция защитных функций; 

- поддержание тонуса систем жизнеобеспечения и их координация в саногенных 

лимитах; 

- сохранение кислотно-щелочного равновесия; 

- поддержание соотношения катаболизма и анаболизма в соответствии с 

возрастом; 

- стимуляция пищеварительных ферментов, моторной и экскреторной функций 

желудочно-кишечного тракта и мочевыделения; 

- поддержание саногенного биоценоза желудочно-кишечного тракта; 

- обеспечение антиоксидантной активности и своевременной детоксикации 

организма; 

- обеспечение оперативной и профессиональной деятельности организма; 

- диминуация чрезмерного и хронического стресса; 

- саногенный образ жизни. 

Ансамбль элементов и идей, которые составляют указанную концепцию, 

является основным ориентиром при разработке санокреатологической теории 

питания человека. 

Суть санокреатологической теории питания 


Теория санокреатологического питания, в отличие от существующих теорий, 

базируется не только на известных принципах, касающихся сбалансированного и 

17


адекватного снабжения организма питательными веществами, обеспечивающими 

рост и развитие организма, обновление клеток и тканей, покрытие его энергетических 

затрат, поддержание основного обмена и биоценоза желудочно-кишечного 

тракта, на основе которых составляются современные рационы питания, но и на 

новой аксиоматике санокреатологии, ориентирующей питание на целенаправленное 

формирование и поддержание здоровья отдельных органов и организма вцелом, 

посредством подбора структурно-энергетических и саногенных нутриентов 

(минеральные вещества, вода, витамины, энзимы, антиоксиданты, протекторы, 

иммуномодуляторы, антистрессанты), которые обеспечивали бы реализацию генетически 

обусловленной метаболической и морфо-функциональной программы 

на филогенетически детерминированном уровне; генерацию и адекватную манифестацию 

в саногенных пределах функций в соответствии с характером оперативной 

и профессиональной деятельности организма; направленное влияние 

на синтез и выделение гормонов и энзимов, и других биологически активных 

веществ; на поддержание соотношения анаболизма и катаболизма в соответствии 

с возрастом; на тонизацию и координацию физиологических регулирующих систем 

жизнеобеспечения; на поддержание функциональной активности систем, 

осуществляющих биологическую протекцию организма, процессы пищеварения 

и дыхания, детоксикацию и своевременное удаление шлаков, с учетом возраста, 

пола, уровня динамической физической и психической активности, экологических 

условий и индивидуальных особенностей, при обязательном соблюдении 

саногенного образа жизни и добром расположении духа. 

Преимущество вышеизложенной теории состоит в том, что она базируется 

на основных положениях концепции о здоровье, на бесспорных постулатах, 

вытекающих из многовековой практики утилизации различных систем 

алиментации человека, тезисах существующих теорий питания и на аксиомах 

санокреатологии. Она, в отличие от существующих теорий, направлена не 

только на обеспечение потребностей организма в энергетических и пластических 

веществах, но и на обеспечение его здоровья, определяя при этом пути возможного 

формирования и поддержания здоровья. 

Поскольку метаболическая и морфо-функциональная программы роста и развития 

организма обусловлены генетически, то питание, согласно этой теории, 

особенно в раннем онтогенезе, должно обеспечить индукцию и экспрессию этих 

программ на филогенетически детерминированном уровне. Подбор структурноэнергетических 

и саногенных веществ должен осуществляться с учетом создания 

необходимых условий для обеспечения генерации и адекватной манифестации 

функций, в соответствии с характером оперативной и профессиональной деятельности, 

направленного влияния на синтез гормонов, энзимов и других биологически 

активных веществ и на соотношение анаболизма и катаболизма в саногенных 

пределах. 

Новая теория, в целях поддержания здоровья целого организма, одной из 

важнейших задач при разработке систем питания, предусматривает поддержание 

тонуса физиологических систем, осуществляющих защитную функцию организма, 

процессы пищеварения, детоксикацию и своевременное удалении шлаков из 

организма. 

18 

Articole de fond


Выгодным отличием санокреатологической теории питания от других 

теорий является и то, что она, учитывая, что процессы окисления питательных 

веществ имеют место при наличии О 2 , акцентуирует внимание на необходимость 

поддержания соответствующего уровня функциональной активности 

дыхательной системы. И еще. Поскольку формирование и поддержание здоровья 

не представляется возможным без налаживания координации физиологических 

регулирующих систем жизнеобеспечения и соблюдения саногенного образа 

жизни, система питания должна решать и эти задачи, считая их необходимыми 

ее компонентами. То, что новые задачи системы питания, вытекающие из 

теории санокреатологического питания, выполнимы, видно при рассмотрении 

роли различных биологически активных веществ организма и составных 

компонентов питания в индукции, регуляции метаболических, пролиферативных 

и физиологических процессов, определяющих формирование и поддержание 

здоровья. 

Одним словом, санокреатологическая теория алиментации базируется не 

только на практике и теоретических принципах существующих теорий питания, 

но и на задаче и фундаментальных разработках санокреатологии. 

Литература 


1. Фурдуй Ф.И. Чокинэ В.К., Фурдуй В.Ф. и др. 

Предпосылки и основные положения 

санокреатологической теории питания человека. I. Анализ современных теорий и систем 

питания человека с позиции санокреатологии. //Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. 

Ştiinţele Vieţii. 2010, Nr 3 (312), p.4-22. 

2. Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., Фурдуй В.Ф., Вуду Л.Ф., Штирбу Е.И., Бешетя 

Т.С., Вуду Г.А., Георгиу З.Б., Житарь Ю.Н. Предпосылки и основые положения 

санокреатологической теории питания челевека. II. Постулаты санокреатологической 

теории питания. //Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele Vieţii. 2011, 

Nr 1 (313), p. 4-14. 

19


КРОВОСОСУЩИЕ КОМАРЫ (DIPTERA: CULICIDAE) 

РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА: ЭКОЛОГО-ФАУНИСТИЧЕСКИЙ 

ОБЗОР И ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ 

Шулешко Татьяна, Тодераш И.К., Мовилэ А.А. 

Институт зоологии Академии Наук Молдовы 

Введение 


Комары семейства Culicidae являются активными кровососами человека и 

животных и имеют важное эпидемиологическое и эпизоотологическое значение, 

как векторы трансмиссивных заболеваний арбовирусной, протозойной, 

бактериальной и гельминтозной природы [28, 44]. В мире насчитывается более 

3500 видов, повсеместно распространенных, за исключением крайних точек 

арктической области [4]. 

На территории Республики Молдова кровососущие комары мало изучены 

и сведения о них ограничиваются несколькими фрагментарными данными по 

19


фаунистике [50, 51, 52, 56]. Эпидемиологические исследования в Республике 

проводились главным образом в 50-60-ых годах во время эпидемии малярии и 

80-ых годах при совместной работе Института зоологии АНМ с Институтом 

полиомиелита и вирусных энцефалитов (Москва) [54, 57, 58]. 

Последние 20 лет характеризуются полным отсутствием, каких либо 

сведений о данной группе насекомых. В настоящей работе представлен общий 

обзор эпидемиологического и эпизоотологического состояния изученности 

комаров в Европе и некоторых странах Азии, а также результаты трехлетних 

исследований пространственной структуры фауны кулицид, учета численности 

имаго и личинок и их биотопической приуроченности к различным биоценозам 

Республики Молдова. 

Места сбора 

Фаунистические и экологические исследования проводились в 2008-2010 

гг., с I декады марта по II декаду ноября в 5 природно-ландшафтных областях 

лесостепной и степной зон Республики Молдова: 

20 


1. Лесостепная возвышенность: 

Единецкий район (48°10′00″ с. ш., 27°15′00″ 

в. д.) – лесная зона села Брынзены; Оргеевский район (47°25′00″ с. ш., 28°50′00″ 

в. д.) – лесная зона и пастбища села Пересечино; озера, пастбища и лес в селе 

Иванча. 

2. Бельцкая лугово-степная равнина: 

отчасти Глодянский район (47°45′00″ 

с. ш., 27°30′00″ в. д.) – лесные биотопы, луга и русло реки Каменка в заповеднике 

«Пэдуря Домняскэ», Болотино, Кухнешты, Яблона; агроценозы и водоемы 

муниципия Бельцы; отчасти Унгенский район (47°20′00″ с. ш., 27°55′00″ в. д.) – 

лесные биотопы и озера заповедника «Плайул Фагулуй». 

3. Кодринская лесная возвышенность: 

Страшенский район (47°10′00″ с. ш., 

28°35′00″ в. д.) – лесные стации, пастбища, озера и родники заповедника «Кодры»; 

Яловенский район (46°50′00″ с. ш., 28°50′00″ в. д.) – лесные стации, луга и озеро 

в Данченах, Яловенское водохранилище; Криулянский район (47°10′00″ с. ш., 

29°00′00″ в. д.) – Старые Дубоссары. 

4. Нижнеднестровская степная равнина: 

озера, скверы и парки города 

Кишинев; район Новые Анены (46°89′00″ с. ш., 29°26′00″ в. д.) – лесные стации в 

Гырбовце, урбаноценоз Новые Анены, пруды и долины Гура Быкулуй; Каушанский 

район (46°55′00″ с. ш., 29°15′00″ в. д.) – старое русло Днестра, пойменный лес и 

степные пастбища в селе Копанка; район Штефан Вода (46° 30′ 55″ с. ш., 29° 

39′ 47″ в. д.) – степные пастбища, долина Днестра в Паланке. 

5. Буджакская степная равнина: 

Хынчештский район (46°50′00″ с. ш. 

28°25′00″ в. д.) – русло Прута и пойменный лес в Леушенах, долина Прута в 

Котул Морий; Тараклийский район (45°55′00″ с. ш., 28°35′00″ в. д.) – агроценозы, 

лесистые овраги в Твардице; Кантемирский район (46°15′00″ с. ш., 28°20′00″ 

в. д.) – сеть ирригационных каналов, степные долины урбаноценоза Кантемир; 

Гагаузия (45°55′00″ с. ш., 28°35′00″ в.д.) – степные пастбища, долины и озеро в 

Кангазе, агроценозы и овраги в Чадыр-Лунге.


Материал и методы 

За время исследований было собранно и определено 3084 имаго и 2173 

личинки кровососущих комаров. Фаунистические сборы, изучение биотопической 

приуроченности, учеты численности имаго и личинок комаров проводились по 

общепринятым методикам [33, 37, 45, 48]. Сборы личинок осуществлялись в 

местах их выплода – постоянные и временные водоемы на почве, поймы и русла 

рек, водоемы, образованные скоплением воды в дуплах и прикорневых ямках 

деревьев, в водоемах искусственного происхождения – контейнеры, дождевые 

бочки, колодцы и т. п. 

Учет численности личинок проводился с использованием кювет (13×13 см) и 

сачков диаметром 20 см, все данные по численности личинок были пересчитаны на 

1 м 2 [37]. Для сбора личинок из контейнеров, дупел и прикорневых ямок деревьев 

использовалась пипетка Мора (50 мл) с пересчетом на 1 л 3 воды. Сборы и учет 

имаго комаров проводились раз в декаду в соответствующих их местообитанию 

биотопах методом лова «на себе» и травянистой растительности эксгаустером за 

единицу времени с пересчетом на 1 час [45]. Осматривались животноводческие 

постройки в заповеднике «Кодры» как места дневок малярийных комаров. Во 

время полевых работ проводились регулярные замеры температуры. 

Определение видовой принадлежности личинок IV стадии и имаго комаров 

проводилось под бинокуляром BEL-photonics XTL-101 (Italy), по определителям 

Мончадского (1951), Сазановой (1958), Cranston (1989) и Becker (2003). [48, 53, 

9, 4]. Видовой состав комаров представлен согласно классификации семейства 

Culicidae по Becker (2003) [4]. Для уточнения видового состава, из половых 

органов самцов готовились постоянные препараты для дальнейшего определения 

под микроскопом Leica Macrosystems (Germany). 

Статистическая обработка данных 


Для анализа потенциальной эпидемиологической и эпизоотологической 

значимости комаров семейства Culicidae в Республике Молдова были собраны 

литературные данные по зараженности патогенами данных видов комаров в 

Европе и некоторых странах Азии (табл. 1). Также был проанализирован ряд 

экологических параметров местной фауны комаров [33, 37]. Видовое обилие, 

обозначающее число видов в данном сообществе, было определено для 

исследуемых районов, ссылаясь на данные трех лет. Индекс доминирования 

(ИД), был подсчитан, на основе всех сборов взрослых комаров с травянистой 

растительности и методом лова «на себе». Также были определены параметры 

структуры фауны комаров для различных районов, по индексам разнообразия 

(Shannon-Weaver diversity index), агрегации (aggregation index) и выравненности 

(evenness index) [33]. Индекс разнообразия (H) был рассчитан по формуле: H = - ∑ 

p i lnp i , где p i - относительное обилие i-того вида [33]. 

Индекс агрегации (С) – показатель пространственного распределения особей 

различных видов относительно источника ресурсов, был рассчитан по формуле: 

C = ∑ (p i ) 2 , где p i – относительное обилие i-того вида. 

Индекс выравненности (J) – относительное распределение особей между 

21


разными видами комаров, был рассчитан по формуле: J =H/lnS, где H - индекс 

разнообразия Шеннона-Уивера, S – количество видов, пойманных в исследуемых 

районах [33]. 

Статистическая обработка данных была проведена с использованием 

дисперсионного тест анализа (ANOVA). 

22 

Результаты и обсуждение 


В результате фаунистических сборов имагинальной и преимагинальных 

стадий кровососущих комаров на протяжении теплых сезонов 2008-2010 гг. 

был выявлен 31 вид, принадлежащий 7 родам: Anopheles Meigen, 1818 (n = 5), 

Aedes Meigen, 1818 (n = 2), Ochlerotatus Lynch Arribalzaga, 1891 (n = 15), Culex 

Linneaus, 1758 (n = 5), Culiseta Felt, 1904 (n = 2), Coquillettidia Dyar, 1905 (n = 

1), Uranotaenia Lynch Arribalzaga, 1891 (n = 1) [31, 59, 60] (табл. 2). Из них 18 

видов являются потенциальными векторами трансмиссивных заболеваний для 

Республики Молдова и подтвержденными векторами для ряда Европейских и 

Азиатских стран [40, 42, 43,] (табл.1). Одиннадцать видов из 5 родов (Anopheles, 

Aedes, Ochlerotatus, Culex и Coquillettidia) способны переносить вирус 

Западного Нила. Из них Аnopheles maculipennis s.l. Meig., Aedes vexans Meig., 

Ochlerotatus cantans Meig., O. excrucians Walk., O. caspius Pall., C. pipiens L. и 

Coquillettidia richiardii Fic., были отмечены как переносчики вируса в соседних 

странах (Украина, Румыния) [20, 22, 39, 43, 36]. В 1975-1980 гг. в результате 

вирусологических исследований комаров в Республике Молдова было отмечено 

49 самок А. maculipennis s.l., положительных на вирус Батаи (Чалово) из 14431 

исследованных особей и 2 самки из 199 особей C. modestus Fic., положительных 

на вирус рода Orbivirus [57, 58]. 

В Республике Молдова в 50-ых годах во время эпидемии малярии отмечалось 

присутствие Plasmodium vivax, P. falciparum, P. malariae в организме А. maculipennis 

s.l. За период 1971-2001 в Молдове было зарегистрировано 655 случаев завозной 

малярии, с общим числом зарегистрированных случаев заболевания ежегодно 

от 1 до 74 человек [40]. Большинство случаев было импортировано из Африки 

(54,6%) и Азии (40,4%) с возбудителями P. falciparum (52.8 %) и P. vivax (40.6 %). 

Только в 2008 году в Республике было официально зарегистрировано 44 случая 

завозной малярии с одним смертельным исходом [40]. В Европейских странах 

малярийные плазмодии также были обнаружены в организме A. claviger Meig., А. 

hyrcanus s.l. Pall., и A. sacharovi Fav., а A. plumbeus Steph., является потенциальным 

вектором, так как обнаружить малярийные плазмодии в нем пока не удалось [12, 

14, 32, 40]. 

Кровососущие комары также имеют важное эпизоотологическое значение, 

являясь векторами малярии птиц (P. relictum, P. gallinaceum и т.д.), дирофилярий 

(Diro laria immitis, D. repens и т.д.) и туляремии (Francisella tularensis) [34, 24, 7, 

8, 41, 27, 49] (табл. 1). 

Случаи заболевания людей дирофиляриозом и туляремией были отмечены во 

многих странах Европы [3, 30, 25, 47, 15].


Возбудители трансмиссивных заболеваний и страны, в которых выделены патогены из комаров 

Малярия 

птиц 

Малярия 

человека 

Вирус 

Синдбис 

Вирус Западного 

Нила 

Виды 

Туляремия Дирофилярии 

Вирус Тахиня 

Вирус Батаи 

Россия [49] Италия [8] 

- 

Кипр [14] 

Италия [14] 

Швейцария [14] 

Азербайджан[14] 

- 

A. claviger - Норвегия [38] - 

А. hyrcanus s.l. Россия [47] - - Россия [5] Иран [12] - Россия [49] - 

Италия[7, 8] 

Иран [2] 

- - 

Турция [32] 

Молдова [54] 

Украина [40] 

Албания [40] 

Румыния [40] 

Россия [40] 

Иран [12] 

Германия[23] - 

Словакия [11] Германия 

[23] 

Италия [6] Украина 

[55] Россия 

[43] 

Молдова[57,58] 

Португалия [43] 


Армения [43] 

Израиль [22] 



А. maculipennis 

s.l. 

Украина[34] - - 


Иран [12] 

Армения [35] 

Албания [40] 


A. sacharovi - - - - 


Швеция [27] - 

Аe. cinereus Чехия [18] - Швеция [13] Чехия [21] - - 


Италия [8] 


Швеция [27] 

- 

Чехия [19] 

Сербия[20] 

Словакия [11] 



Чехия [18] 



Ae. vexans 


Словакия [20] 

O. cantans Украина [20] 

- Россия [5] - - - - - 

Болгария [20] 

O. excrucians Украина [43] - - Россия [47] - - Россия [49] - 

O. cataphylla Россия [46] Россия [46] Россия [46] - - - - - 

23

Buletinul AŞM. Ştiinţele vieţii. Nr. 2 (314) 2011 Articole de fond 

24



Не исключена возможность появления местных случаев зараженности комаров 

арбовирусными инфекциями, малярийными плазмодиями и дирофиляриями, 

поскольку в фауне комаров Республики Молдова представлены виды, являющиеся 

доказанными переносчиками патогенов, а температурные условия допускают 

возможность их развития в организме комаров [36, 57, 58]. 

Из 3084 особей имаго комаров 89,9% сборов пришлось на 8 видов: C. pipiens 

(32,9%), Ae. vexans (14,3%), A. maculipennis (9,8%), C. torrentium Mart. (7,5%), O. 

geniculatus Ol. (7,1%), O. sticticus Meig. (6,8%), C. modestus (6,4%), O. excrucians 

(5,1%). Данные виды являются массовыми для Республики Молдова и обладают 

векторной способностью [42]. 

Редкими видами, составившими менее 1% оказались: Culiseta annulata Sch., O. 

riparius D.K., O. communis Deg., O. diantaeus H.D.K., O. cantans, O. punctor Kirby, 

O. behningi Mart., O. annulipes Meig., Ae. cinereus Meig., A. plumbeus, A. hyrcanus 

s.l., A. claviger и приуроченные к типично лесным биотопам, что вероятно связано 

с неуклонным сокращением лесных биоценозов в Республике Молдова (рис. 2). 

Декадные сборы личинок I-IV стадий и имаго комаров в различных биотопах 

позволили распределить виды относительно мест их выплода, дневок и нападений 

на прокормителей на три группы: 

1. Виды, приуроченные к лесным биоценозам: A. claviger, A. plumbeus, 

Аe. cinereus, O. geniculatus, O. annulipes, O. behningi, O. cantans, O. diantaeus, O. 

excrucians, O. avescens, O. pulcritarsis, O. cataphylla, O. communis, O. riparius, 

O. sticticus, C. torrentium, Ae. vexans, Cs. annulata. Как правило, местами их 

выплода являются временные лесные водоемы и дупла деревьев, нападение на 

прокормителей происходит в лесных биотопах. 

2. Виды, приуроченные к открытым биоценозам: А. maculipennis s.l., A. 

sacharovi, O. caspius, Ae. vexans, O. dorsalis, C. modestus, C. pipiens, C. territans, Cs. 

longiareolata, Cq. richiardii, U. unguiculata. Их выплод происходит в различных 

луговых водоемах, канавах и колеях дорог, нападение на прокормителей – на 

открытых территориях. Необходимо отметить, что C. pipiens и Cs. longiareolata 

были внесены в данную группу условно, так как их места выплода приурочены к 

синантропным водоемам [4]. 

3. Виды, приуроченные к поймам и руслам рек: А. hyrcanus s.l., Ae. vexans, 

А. maculipennis s.l., C. modestus. Выплод данных видов происходит в поймах 

рек, образованных паводками и у берегового края русла реки, где течение 

незначительное. В наших исследованиях вид Ae. vexans был отмечен для трех 

типов мест обитания и предварительно включен во все группы (табл.2). 

Во время летних осмотров животноводческих пристроек в заповеднике 

«Кодры» было отмечено присутствие на стенах и животных сытых самок А. 

maculipennis s.l., A. claviger и несколько сытых самок C. pipiens и Ae. vexans. 

Осенние осмотры показали присутствие в стойлах диапаузирующих самок 

А. maculipennis s.l. и C. pipiens, самок A. claviger с созревающими яйцами и 

единичные экземпляры самок Cs. annulata, что указывает на зимнюю диапаузу 

видов А. maculipennis, C. pipiens и Cs. annulata на стадии имаго, а A. claviger – на 

личиночной стадии [4]. 

25


Рис.1. Индекс доминирования имаго кровососущих комаров (Culicidae), 

собранных с травянистой растительности, внутренних поверхностей помещений 

и методом лова «на себе» в Республике Молдова (2008-2010 гг.). 

Результаты по структуре фауны комаров исследуемых районов Республики 

Молдова приведены в таблице 3. Предварительный статистический анализ 

показал наибольшее видовое обилие в Страшенском районе, где было отмечено 

22 вида из 30 с высоким индексом разнообразия (2,18). Также следует отметить 

высокое видовое обилие для муниципия Кишинев – 19 видов, с индексом 

разнообразия (1,83), что вероятно связано с биотопическим разнообразием 

данного урбаноценоза и широким спектром прокормителей. Наименьшее видовое 

обилие было установлено для Штефан Вода, Тараклийского, Кантемирского и 

Каушанского районов. В ходе дальнейших исследований в данных районах, 

возможно, будут пополнены списки комаров. 

26 

Articole de fond


27


28


Таблица 3. Сравнительный анализ структуры фауны кровососущих комаров в 

различных природно-ландшафтных областях Республики Молдова (2008-2010 гг.) 

Природноландшафтные 

области 

Лесостепная 

возвышенность 

(11видов) 

Бельцкая луговостепная 

равнина 

(14 видов) 

Кодринская лесная 

возвышенность 

(22 вида) 

Нижнеднестровская 

степная равнина 

(21 вид) 

Буджакская степная 

равнина (13 видов) 

Районы, 

муниципии, 

автономные 

единицы 

Видовое 

обилие 

Индекс 

агрегации 

Индекс 

разнообразия 


Индекс 

выравненности 

Единцы 4 0,70 0,63 0,45 

Оргеев 9 0,38 1,40 0,64 

Глодяны 14 0,16 2,05 0,78 

Унгены 5 0,44 0,91 0,83 

Страшены 22 0,17 2,18 0,70 

Криуляны 4 0,45 0,96 0,69 

мун. Кишинев 19 0,24 1,83 0,62 

Новые Анены 5 0,76 0,49 0,30 

Каушаны 3 0,72 0,54 0,49 

Штефан Вода 3 0,49 0,87 0,79 

Хынчешты 11 0,23 1,68 0,70 

Тараклия 3 0,61 0,69 0,62 

Кантемир 3 0,44 0,91 0,82 

Гагаузия 8 0,78 0,57 0,27 

Высокий индекс агрегации был отмечен для областей, расположенных в 

степной зоне: Гагаузия (0,78), так как 97,8% сборов составили: C. pipiens (87,9%), 

Cs. longiareolata (4,9%), U. unguiculata (2,9%) и Aedes vexans (2,1%); Новые Анены 

с идексом агрегации (0,76) – C. pipiens (86,2%), O. geniculatus (11,5%); Каушаны 

(0,72) - А. maculipennis (74,5%). Наименьшее значение он составил в Глодянском 

районе (0,16) так как 88,0% сборов пришлось на большее количество видов - Aedes 

vexans (19,6%), O. caspius (19,3%), C. modestus (24,8%), А. maculipennis (10,6%), 

C. pipiens (10,2%) и O. annulipes (3,5%) (табл.3). 

Однофакторный дисперсионный анализ показал значительную степень 

связи между показателем видового обилия и индексом разнообразия фауны 

кровососущих комаров (F 1/26 =7,18, p=0,01), (Рис.2). 

Так же была установлена отрицательная взаимосвязь между индексом 

агрегации и индексом разнообразия фауны, т.е. чем более агрегированы особи 

вида в пространстве относительно ограниченного количества ресурсов, тем 

меньше индекс разнообразия фауны, и тем больше индекс доминирования для 

данного вида (рис. 3). Регрессионный анализ показал значительную взаимосвязь 

между индексами агрегации и разнообразия (R 2 =0,89, F 1/13 =105,18, p


Рис. 2. Положительная зависимость индекса разнообразия от видового обилия 

фауны кровососущих комаров Республики Молдова за период полевых работ - 

2008-2010 гг. 

Рис.3. Отрицательная зависимость индекса разнообразия от индекса агрегации 

кровососущих комаров Республики Молдова за период полевых работ 2008- 

2010 гг. 

30 

Articole de fond


Выводы 

1. Анализ и оценка состояния изученности трансмиссивных заболеваний 

в некоторых странах Европы и Азии позволили выделить из фауны комаров 

Республики Молдова 18 видов, являющихся потенциальными векторами 

патогенных микроорганизмов арбовирусной, протозойной, бактериальной и 

гельминтозной природы. 

2. Результаты фаунистических исследований в пяти природно-ландшафтных 

областях Республики Молдова выявили 11 видов для Лесостепной возвышенности, 

14 видов для Бельцкой лугово-степной равнины, 22 вида для Кодринской лесной 

возвышенности, 21 вид для Нижнеднестровской степной равнины и 13 видов для 

Буджакской степной равнины. Таким образом был отмечен 31 вид кровососущих 

комаров (Сulicidae) принадлежащих 7 родам (Anopheles, Aedes, Ochlerotatus, 

Culex, Culiseta, Coquillettidia, Uranotaenia). Из них 8 видов являются массовыми, 

с индексом доминирования от 5,1% до 32,9%. Редкими оказались 12 видов, 

приуроченные к типично лесным биоценозам с индексом доминирования менее 

1%. 

3. Учеты численности личинок и имаго комаров в различных биотопах 

выявили три экологические группы: виды, приуроченные к лесным биоценозам 

(54,5%), к открытым биоценозам (33,3%), к поймам и руслам рек (12,1%). 

Высокое видовое обилие было отмечено для Кодринской лесной возвышенности 

(р-н Страшены, заповедник «Кодры»). Высокий индекс агрегации комаров был 

установлен для Буджакской степной равнины (Гагаузия - 0,78). Экологический 

анализ структуры фауны в исследуемых районах показал положительную 

зависимость и значительную взаимосвязь между показателем видового обилия 

и индексом разнообразия (p=0,01) и отрицательную зависимость индекса 

разнообразия от индекса агрегации (p


5. Berezin, V.V. Investigation of the ecology of arboviruses in river deltas of the Caspian 

and Azov Sea basins. Avtoref. Diss. Soisk. Uchen. Step. Dokt. Biol. Nauk. Inst. Polio. Virus. 

Entsef., Akad. Med. Nauk SSSR. 1971, 37 pp. 

6. Calzolari M. et. al. Arboviral survey of mosquitoes in two northern Italian regions in 

2007 and 2008. Vector Borne Zoonotic Dis., 2010, p. 875-884. 

7. Cancrini G. Natural Vectors of Dirolariasis in Rural and Urban Areas of the Tuscan 

Region, Central Italy. J. Med. Entomol., 2006, V. 43(3) p. 574-579. 

8. Coluzzi M. Importanza dell’armatura bucco-faringea in Anopheles e Culex in relazione 

alle infezioni con Diro laria. Parassitologia, 1968, V. 10, N. 1, p. 47-59. 

9. Cranston P. et al. Key to the adults, male hypopygia, fourth-instar larvae and pupae of 

the British mosquitoes (Culicidae). Ambleside, 1987, 149 p. 

10. Danielová V et. al. Two more mosquito species proved as vectors of Tahyna virus in 

Czechoslovakia. Folia Parasitol. 1977, V. 24(2), p. 187-189. 

11. Danielová V. et. al. Arbovirus isolations from mosquitoes in South Slovakia. Folia 

Parasitol (Praha). 1978; V. 25(2), p. 187-190. 

12. Dinparasat D. et. al. First Record of a New Member of Anopheles Hyrcanus Group 

From Iran: Molecular Identication, Diagnosis, Phylogeny, Status of kdr Resistance and 

Plasmodium Infection. J. Med. Entomol., 2009, V. 46(5), p. 1084-1093. 

13. Francy D. B. Ecologic studies of mosquitoes and birds as hosts of Ockelbo virus in 

Sweden and isolation of Inkoo and Batai viruses from mosquitoes. The American Journal of 

Tropical Medicine and Hygiene, 1989, V. 41, Issue: 3, p. 355-363. 

14. Gramiccia G. Anopheles claviger in the Middle East. Bull World Health Organ. 1956, 

V. 15, p. 816–821. 

15. Gurycová D. First isolation of Francisella tularensis subsp. tularensis in Europe. Eur. J. 

Epidemiol. 1998, V. 14(8), p. 797-802. 

16. Hanna Jost et al. Isolation and Phylogenetic Analysis of Sindbis Viruses from 

Mosquitoes in Germany. Journal of clinical microbiology, 2010, V. 48 p. 1900–1903. 

17. Harish S Permi et. al. 

Subcutaneous Human Diro lariasis Due to Diro laria Repens: 

Report of Two Cases. J. Glob. Infect. Dis. 2011 V. 3(2), p. 199–201. 

18. Heyman P. et. al. A Review of Viral Zoonoses Throughout Europe. European Infectious 

Disease. 2008, p. 71-74. 

19. Hubálek Z. et. al. Surveillance of mosquito-borne viruses in Breclav after the ood of 

1997. Epidemiol Mikrobiol Imunol. 1999, V. 48(3), p. 91-96. 

20. Hubalek Z. 

et. al. West Nile Fever - a Reemerging Mosquito-Borne Viral Disease in 

Europe. Emerging Infectious Diseases. Vol. 5, No. 5, 1999, p. 643-650. 

21. Hubalek Z. Mosquito (Diptera: Culicidae) Surveillance for Arboviruses in an Area 

Endemic for West Nile (Lineage Rabensburg) and Tahyna Viruses in Central Europe. J. Med. 

Entomol., 2010 47(3), p. 466-472. 

22. Hubalek Z. Mosquito-borne viruses in Europa. Parasitology Research, 2008, V.103, 

p.29–43. 

23. Jöst H, Bialonski A. et.al. Isolation and phylogenetic analysis of Batai virus, Germany. 

Am. J. Trop. Med. Hyg. 2011, V. 84(2), p. 241-3. 

24. Julien Vézilier et. al. Insecticide resistance and malaria transmission: infection rate and 

oocyst burden in Culex pipiens mosquitoes infected with Plasmodium relictum. Malaria Journal 

2010, V. 9, p. 2-11. 

32 

Articole de fond



25. Komitova R. et. al. Tularemia in bulgaria 2003-2004. J. Infect. Dev. Ctries. 2010, V. 

4(11), p. 689-694. 

26. Kyeong S. K. et. al. Bloodmeal Identi cation and Detection of Avian Malaria Parasite 

From Mosquitoes (Diptera: Culicidae) Inhabiting Coastal Areas of Tokyo Bay, Japan. J. Med. 

Entomol. 2009, V. 46(5), p. 1230-1234. 

27. Lundström Jan O., et. al. Transstadial Transmission of Francisella tularensis holarctica 

in Mosquitoes, Sweden. Emerging Infectious Diseases. Vol. 17, No. 5, May 2011. P. 794-799 

28. Marquardt, W., et al. Biology of disease vectors. China, 2005. 785 p. 

29. Marta Sant-Ana et. al. Natural Infection of Culex theileri (Diptera: Culicidae) with 

Dirolaria immitis (Nematoda: Filarioidea) on Madeira Island, Portugal. J. Med. Entomol., 

2006, V. 43(1), p. 104-106. 

30. Marty P. et. al. Human diro lariasis due to Diro laria repens in France. A review of 

reported cases. Parassitologia. 1997 V. 39(4), p. 383-386. 

31. Oboroc Tatiana . Diversity of blood meal mosquitoes (Diptera: Culicidae) in the 

Republic of Moldova. International Conference of Young Researches, VII edition, Chişinău, 

2009, p. 21. 

32. Özbilgin Ahmet et. al. Malaria in Turkey: Successful control and strategies for achieving 

elimination. Acta Tropica, 2011, p. 1-9. 

33. Price, P. W. Insect ecology. Wiley, New York. 1984, 595 p. 

34. Rasnitsyn SP, 

Zvantsov AB et. al. New models of the circulation of the causative agent 

of malaria Plasmodium gallinaceum using malarial mosquitoes in the fauna of the USSR. 

Parazitologiia. 1991, V. 25(3), p.196-202. 

35. Romi R et.al. Anopheles sacharovi (Diptera: Culicidae): a reemerging malaria vector in 

the Ararat Valley of Armenia. J. Med. Entomol. 2002, V. 39(3), p. 446-50. 

36. Savuţa 

Gh. et.al. West Nile Virus infections in Romania – past, present and perspective. 

Lucrări ştiinţi ce medicină veterinară. V. XLI, 2008, p. 301-308. 

37. Silver, J. Mosquito ecology. New York, 2008, p. 1469. 

38. Traavik T. et.al. Mosquito-borne arboviruses in Norway: further isolations and 

detection of antibodies to California encephalitis viruses in human, sheep and wildlife sera. J. 

Hyg., Camb., 1985, V. 94, p. 111-122. 

39. Vinograd I. A, Beletskaia G. V et. al. Isolation of West Nile virus in the Southern Ukraine. 

Vopr. Virusol. 1982, V. 27(5), p. 55-57. 

40. WHO. Epidemiological surveillance of malaria in countries of central and eastern 

Europe and selected newly independent states. 2002, p. 1-20. 

41. Yildirim A. et. al. Aedes vexans and Culex pipiens as the potential vectors of Diro laria 

immitis in Central Turkey. Veterinary Parasitology, 2011, V.178, p. 143–147. 

42. Zdenek, H. Mosquito-borne viruses in Europe. Parasitol. Res., 2008, Vol. 103, No., p. 

29–43. 

43. Zgomba M, Petric D. Risk assessment and management of mosquito-born diseases 

in the European Region. Proceedings of the Sixth International Conference on Urban Pests. 

Hungary 2008, p. 29-39. 

44. Виноградова Е. Комары комплекса Culex pipiens в России. Санкт-Петербург, 1997 

г., 307 с. 

45. Званцов А. Переносчики малярии (Diptera, Culicidae, Anopheles). Копенгаген, 

2003, 312 с. 

33


46. Кутырев И.В. Особенности циркуляции возбудителей природно-очаговых 

инфекционных болезней (на примере арбовирусов) на территории Саратовской области. 

Автореф. канд. мед. наук, 2009, Саратов. 

47. Львов 

Д. Н. и др. Популяционные взаимодействия вируса Западного Нила 

(Flaviviridae, Flavivirus) с членистоногими переносчиками, позвоночными животными, 

людьми в среднем и нижнем поясах дельты Волги, 2001-2006 гг. Вопросы вирусологии. 

Т.54, № 2, 2009, с. 36-43. 

48. Мончадский А. Личинки кровососущих комаров. М., 1951, 288 с. 

49. Олсуфьев Н. Г. Роль комаров в передаче туляремийной инфекции диким грызунам, 

птицам и домашним животным. Сб. работ, посвящ. 30-летию научн. деят. акад. E. Н. 

Павловского, Л.—М. 1941, c. 190—197. 

50. Прендель А. Подвиды Anopheles maculipennis Молдавской ССР. Мед. паразитол. 

и паразитарные болезни, 1950, Т. 18, вып. 5. с. 12-15. 

51. Прендель А. Сравнительно-фаунистический очерк кровососущих комаров 

Молдавии и смежных областей. Проблемы паразитологии, 1956, Тр. 2-ой научн. конф. 

паразитологов УССР, c. 252-254. 

52. Прендель А., Корнечевская, Г., Моторный, И. Материалы по фауне кровососущих 

комаров Молдавской ССР и пограничных районов Украины. Работы по паразитофауне 

юго-запада СССР. Кишинев, 1965, c. 111-113. 

53. Сазанова О. Таблица для определения самок комаров рода Aedes Mg. (Diptera, 

Culicidae) лесной зоны СССР. Энтомологическое обозрение. 1958,Т 37, Вып 3, c. 741- 

752. 

54. Сергеева З. Ооцистный и спорозоитный индекс малярийных комаров Anopheles 

maculipennis города Кишинева. Уч. зап., 1953, Т. 8, с. 205-214. 

55. Терехин С.А. 

и др. Филогенетический анализ штаммов вируса Батаи, выделенных 

из комаров в Волгоградской области, Западной Украине и Чешской Республике. 

Молекулярная генетика, микробиология и вирусология, 2010, Т. 1, с. 27-29. 

56. Тихон Е. О фауне кровососущих комаров Молдавии. Известия АНМ ССР, No. 4. 

1981, с. 73-75. 

57. Чумаков М.П., Спасский А,А, Тихон Е.И., Успенская И,Г,, Коновалов Ю.Н. и др. 

Сочетанный очаг арбовирусных инфекций на территории Молдавии. II Всесоюзный съезд 

паразитоценологов. Тез. Докл., Киев, 1983, c. 368 – 369. 

58. Чумаков М.П., Спасский А,А,, Успенская И.Г. и др. Вирусологические, 

серологические, зоолого-паразитологические и экологические исследования в очагах 

арбовирусных инфекций Молдавской ССР. Вирусы и вирусные инфекции человека. 

Материалы международной конференции по проблеме «Вирусы человека и животных», 

Москва, 1981, c. 101 – 103. 

59. Шулешко Т.М., Мовилэ А.А., Тодераш И.К. Особенности экологии и биологии 

вида Culex modestus (Diptera: Culicidae) в Республике Молдова. Мат. III Международной 

конференции «Чтения памяти проф. И. И. Барабаш-Никифорова». Воронеж, 20-21 марта 

2011, с. 369-373. 

60. Шулешко Татьяна. 

Фаунистический комплекс мест выплода кровососущих 

комаров (CULICIDAE) в зонах затопления на территории Республики Молдова. 

Международная конференция молодых ученых, вып. VIII, Кишинев 2010, стр. 48. 

34 

Articole de fond


FIZIOLOGIA ŞI SANOCREATOLOGIA 

FUNCŢIILE COGNITIVE LA COPII CU TUMORI CEREBELARE ÎN 

PERIOADA POSTOPERATORIE SUB INFLUENŢA CORTEXINULUI 

ŞI TRENINGULUI COGNITIV/MOTOR 

Litovcenco Anatolii 

Institutul de Fiziologie şi Sanocreatologie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

Introducere 


Tumorile fosei posterioare constituie la copii până la 60% din toate tumorile intracraniene 

[4]. Se consideră că sporirea e cienţei tratamentului în această patologie 

(tehnologii noi neurochirurgicale, metode de radio- şi chimioterapie etc.) cu salvarea 

vieţii în cazuri grave conduce la creşterea procentului de pacienţi cu dereglări neurocognitive. 

Una din primele investigaţii ale funcţiilor cognitive la copii cu tumori cerebelare a 

fost realizată de Hirsch J.F. şi colaboratorii [11] – în primii 5 ani după intervenţiile chirurgicale, 

la peste o jumătate din cei 57 de pacienţi cu meduloblastom a fost evidenţiat 

un nivel scăzut al indicelui IQ. La copii cu procese tumorale cerebelare în perioada 

postoperatorie aproximativ în 24% cazuri există probleme severe în sfera cognitivă [1, 

14]. 

Gradul de diminuare a funcţiilor cognitive la copii cu procese tumorale cerebeloase 

depinde de mai mulţi factori: volumul şi localizarea tumorii, gradul de lezare în timpul 

intervenţiei chirurgicale, complicaţiile de diferită gravitate (meningite etc.), realizarea 

intervenţiilor chirurgicale repetate, aplicarea diferenţiată a metodelor de neuroreabilitare 

în perioada postoperatorie [8, 15]. 

Gradul şi dinamica dereglărilor cognitive în afectarea cerebelului pot coincide 

sau pot să nu coincidă cu gradul dereglărilor locomotorii. Unii autori au demonstrat 

existenţa legăturii strânse între funcţiile cognitive şi gradul de citului motor [6, 16], 

alţii delimitează dereglările cognitive şi motorii [7]. Un studiu special a evidenţiat 

particularităţile funcţiilor locomotorii şi ale memoriei la animale după extirparea structurilor 

vestibulare cerebelare (lingula, nodulus, uvula, occulus). Îndată după extirpare 

erau dereglate grav atât funcţiile motorii, în special coordonarea mişcărilor, cât şi 

funcţiile de memorare, în special la stimuli vestibulari şi vestibulo-kinetici [18]. Peste 

un an funcţiile locomotorii se restabileau aproape complet, însă dereglările memoriei 

de scurtă durată la stimuli vestibulari şi vestibulo-kinetici erau destul de pronunţate. 

Deci la aceste animale în diferite perioade la distanţă după lezarea cerebelului apărea o 

disociere între funcţiile locomotorii şi cognitive. 

Investigaţiile experimentale demonstrează că circuitele cerebeloase pot modi - 

cate în procesul antrenamentului – cerebelul având funcţii importante în procesele de 

păstrare şi reproducere a reacţiilor condiţionate [5,18]. 

Cerebelul este un centru crucial în procesul de învăţare a mişcărilor. Comanda 

generală a mişcărilor este dată de către centrii cerebrali superiori, patternurile sunt 

produse de cele mai înalte niveluri ale creierului, iar detaliile de execuţie ale acestora 

35


se a ă sub controlul mecanismelor subcorticale şi cerebeloase. 

După cum s-a demonstrat, la copii cu tumori cerebelare în perioada postoperatorie 

la distanţă persistă diferite dereglări cognitiv-afective, care creează di cultăţi în 

adaptarea socială a copiilor [13]. Elaborarea programelor noi de neuroreabilitare 

cognitivă la această categorie de pacienţi în baza asocierii metodelor farmacoterapică 

şi nou formalgice este actuală atât în aspect practic, cât şi teoretic 

Scopul studiului constă în evidenţierea in uenţei treningului cognitiv/motor asupra 

proceselor de compensare ale funcţiilor cognitive la copii cu tumori cerebelare în 

perioada postoperatorie la distanţă. 

36 

Material şi metode de cercetare 


Au fost investigaţi 36 copii cu tumori cerebelare cu vârsta de la 6 până la 14 ani. 

Am analizat funcţiile cognitive legate de activitatea lobilor frontali şi zonelor temporoparieto-occipitale 

(„sfera vizuală largă”). Toţi copiii au fost investigaţi aplicând teste 

neuropsihologice (atenţia; memoria auditiv-verbală; uenţa verbală; identi carea 

fonemelor cu şi fără limitarea articulaţiei verbale interne; viteza gândirii; programarea 

şi controlul activităţii psihice) conform recomandărilor şcolii medicale Harward [9]. 

Copiii studiaţi au fost divizaţi în două grupe: 1) copii care primeau farmacoterapie 

cu includerea cortexinului în asociere cu treningul cognitiv/motor (13 copii cu afectarea 

emisferelor cerebelare şi 6 copii cu afectarea vermisului); 2) copii care primeau tratament 

obişnuit în asociere cu realizarea treningului cognitiv/motor fără includerea cortexinului 

(12 copii cu lezarea emisferelor cerebelare şi 5 copii cu lezarea vermisului). 

În studiul prezent funcţiile cognitive în perioada postoperatorie au fost analizate 

pe parcursul primului an după intervenţiile chirurgicale. Alegerea acestui termen 

reiese din faptul că după intervenţiile chirurgicale cerebelare, la unii bolnavi este 

posibilă o ameliorare vădită aproximativ în primele şase luni, fapt ce se explică prin 

existenţa perioadei neuroplastice active [21]. Pe de altă parte, tumora cerebelară poate 

considerată ca de nitiv tratată în cazul când recidiva nu s-a produs în primele nouă 

luni după înlăturarea ei [2]. Alegerea termenului de un an reiese şi din faptul că, după 

cum am stabilit la o parte din bolnavi, în perioada postoperatorie la distanţă dereglările 

cognitive se pot agrava, este posibilă transformarea semnelor abortive şi subclinice în 

dereglări destul de pronunţate. 

În calitate de remediu nootrop în perioada postoperatorie la distanţă am indicat 

cortexinul, care este un complex de fracţii polipeptidice, obţinute din cortexul cerebral 

al bovinelor sau porcinelor în vârstă de până la 12 luni. 

Cortexinul are compoziţie multicomponentă, prezentată prin neuropeptide biologic 

active şi aminoacizi, care au o acţiune sumară multifuncţională şi un tropism înalt 

faţă de ţesuturile cerebrale. Preparatul acţionează speci c asupra cortexului cerebral, 

manifestă acţiune cerebroprotectoare, nootropă şi anticonvulsivă, ameliorează memoria, 

accelerează procesele regenerative cerebrale [19, 20]. 

Preparatul se administra intramuscular (10 mg) timp de zece zile, cura de tratament 

se repetă la ecare 3-4 luni pe parcursul unui an. În timpul tratamentului nu au fost 

depistate reacţii alergice sau alte complicaţii. 

Treningul cognitiv/motor în studiul nostru a fost realizat cu scopul de a activiza 

procesele de reglare a funcţiilor psihomotorii (exerciţii cu mişcări ne ale degetelor


mâinii, exerciţii vestibulo-motorii, exerciţii de activare a muşchilor trunchiului etc). Am 

aplicat cele mai simple variante ale treningului cognitiv direcţionate spre ameliorarea 

atenţiei: 

- 

- 

- 

- 

- 

- 

- 

- 

- 

testul Şulte (comutarea atenţiei); 

metoda de înlocuire a unei cifre cu un cuvânt (de exemplu, în timpul număratului 

de la 1 la 100 copilul trebuie să schimbe cifra 4 cu cuvântul „masă” etc); 

metoda Burdon (marcarea unei anumite litere în textul citit etc); 

numirea cuvintelor în sens invers („soare – eraos” etc). 

Pentru treningul memoriei am aplicat metodele uşor aplicate de copii: 

metoda „cuvintelor cuere” (la început se memorizează o serie de cuvinte „cuere” cu 

care apoi se va face asocierea altor cuvinte, pentru a le memoriza etc); 

metoda „primelor litere” (se memorizează primele litere ale cuvintelor pentru a 

forma din ele cuvinte etc); 

metoda istoriilor simple şi scurte (se compune o istorie simplă din cuvintele 

necesare de memorizat etc); 

metoda vizitei imaginare a magazinului, a diferitor locuri cunoscute cu descrierea 

detaliată a plasării clădirilor, mobilei, culorii sau altor caracteristici etc; 

metoda zilnicului (seara înainte de culcare copilul descrie în detalii evenimentele 

din cursul zilei etc). 

Pentru a aprecia e cacitatea de compensare a funcţiilor cognitive dereglate am 

folosit coe cientul e cacităţii: β = 1- (F – N)/ ( I – N), unde: I – valoarea parametrilor 

iniţiali până la tratament, F – parametri nali după tratament, N – parametri la persoane 

sănătoase. Cu cât β este mai aproape de 1 cu atât e cienţa tratamentului este mai bună, 

indicile β = 1 reprezintă restabilirea completă a funcţiei respective. 

Rezultate şi discuţii 


Analizând coe cientul e cacităţii (β) de restabilire a funcţiilor cognitive sub 

in uenţa tratamentului conservativ se pot evidenţia trei grupe de dereglări în funcţie 

de răspunsul terapeutic la administrarea cortexinului sau tratamentului obişnuit fără 

includerea nootropilor: prima grupă include dereglările cortexin-independente (viteza 

gândirii, uenţa verbală) – aceste dereglări în măsură aproximativ egală se modi că sub 

in uenţa atât a nootropilor (valorile β cuprinse între 0,55 – 0,82) cât şi a tratamentului 

obişnuit fără includerea cortexinului (indicii β între 0,49 – 0,75); a doua grupă include 

dereglările cortexin-dependente (comutarea atenţiei, memoria de lucru audioverbală, 

programarea şi controlul activităţii psihice), reeşind din faptul ameliorării considerabile 

ale lor sub in uenţa tratamentului cu aplicarea cortexinului (β variază între 0,65 şi 

0,91) şi modi cărilor mai puţin exprimate în cazul tratamentului obişnuit fără remedii 

nootrope (β variază între valorile 0,38 – 0,6); a treia grupă include dereglările cortexinrezistente 

(identi carea fonemelor în condiţii de limitare a participării articulaţiei 

verbale interne) reeşind din faptul că ameliorarea acestor funcţii este neesenţială atât 

sub in uenţa tratamentului cu aplicarea nootropilor (β variază în limitele 0,51 – 0,56) 

cât şi a tratamentului obişnuit (valorile β între 0,45 – 0,48) (tab.1). 

37


Tabelul 1. E cacitatea corecţiei dereglărilor neuropsihologice la copii cu tumori 

cerebelare în perioada postoperatorie la distanţă sub in uenţa tratamentului conservativ. 

38 

Indici neuropsihologici 

Coe cientul e cacităţii (β) 

Afectarea emisferelor Afectarea vermisului 

Tratament tradiţional cu includerea cortexinului 

n = 13 n = 6 

Comutarea atenţiei 0,91 0,84 

Memoria auditiv-verbală 0,73 0,65 

Fluenţa verbală 0,82 0,77 

Identi carea fonemelor 0,56 0,51 

Viteza gîndirii 0,74 0,55 

Programarea activităţii psihice 0,78 0,71 

Controlul activităţii psihice 0,82 0,90 

Tratament tradiţional fără includerea cortexinului 

n = 12 n = 5 

Comutarea atenţiei 0,60 0,44 

Memoria audio-verbală 0,38 0,49 

Fluenţa verbală 0,75 0,72 

Identi carea fonemelor 0,45 0,48 

Viteza gîndirii 0,70 0,49 

Programarea activităţii psihice 0,39 0,47 

Controlul activităţii psihice 0,42 0,59 

În studiile noastre a fost stabilit că la copii cu tumori cerebelare dereglarea atenţiei 

şi memoriei este severă şi se manifestă la un număr mare de bolnavi: 

- memoria auditiv-verbală de scurtă durată 63,9%; 

- memoria auditiv-verbală recentă 75%; 

- memoria vizual-spaţial recentă 52,8%; 

- comutarea atenţiei vizual-spaţiale 91,7%. 

Reeşind din aceste rezultate treningul cognitiv/motor era direcţionat spre ameliorarea 

în special a atenţiei şi memoriei. E cacitatea compensării (coe cientul β) a funcţiilor 

cognitive dereglate la copii cu tumori cerebelare în perioada postoperatorie la distanţă 

sub in uenţa treningului cognitiv/motor în asociere cu tratementul tradiţional fără 

includerea cortexinului (n = 17) este următoarea: 

indici neuropsihologici coe cientul e cacităţii (β) 

comutarea atenţiei 0,53 

memoria auditiv-verbală 0,44 

uenţa verbală 0,74 

identi carea fonemelor 0,45 

viteza gândirii 0,63 

programarea activităţii psihice 0,48 

controlul activităţii psihice 0,45 

Fiziologia şi Sanocreatologia


E cacitatea compensării funcţiilor cognitive dereglate la copii cu tumori cerebelare 

în perioada postoperatorie la distanţă sub in uenţa treningului cognitiv/motor în asociere 

cu tratementul tradiţional cu includerea cortexinului (n = 19) este următoarea: 

indici neuropsihologici coe cientul e cacităţii (β) 

comutarea atenţiei 0,83 

memoria auditiv-verbală 0,68 

uenţa verbală 0,85 

identi carea fonemelor 0,65 

viteza gândirii 0,66 

programarea activităţii psihice 0,74 

controlul activităţii psihice 0,78 


După cum se vede aplicarea treningului cognitiv/motor în asociere cu tratamentul 

tradiţional fără includerea cortexinului are o e cacitate mare în corecţia uenţei verbale 

(β = 0,74), e cacitate medie în corecţia dereglărilor atenţionale (β = 0,53), vitezei 

gândirii (β = 0,63); efectele slab pronunţate în corecţia memoriei auditiv-verbale (β 

= 0,44), proceselor dereglate de identi care a fonemelor (β = 0,45), proceselor de 

programare a activităţilor psihice (β = 0,48) şi controlului activităţilor psihice (β = 

0,45). 

Aplicarea treningului cognitiv/motor în asociere cu administrarea cortexinului a 

sporit esenţial e cacitatea de restabilire a dereglărilor cognitive. La aceşti copii s-a 

evidenţiat o e cacitate mare în corecţia dereglărilor atenţionale (β = 0,83), uenţei 

verbale (β = 0,85), proceselor de programare (β = 0,74) şi control (β = 0,78) a activităţii 

psihice; e cacitate medie de corecţie a memoriei auditiv-verbale (β = 0,68), proceselor 

dereglate de identi care a fonemelor (β = 0,65), viteza gândirii (β = 0,66). 

Deci în cazurile de asociere a treningului cognitiv/motor cu aplicarea cortexinului 

efectele de neuroreabilitare cognitivă sunt mult mai evidente şi multilaterale. 

Rezultatele obţinute, fără îndoială, demonstrează că asocierea farmacoterapiei 

adecvate cu treningul cognitiv/motor la copii cu tumori cerebelare în perioada 

postoperatorie la distanţă esenţial sporeşte e cacitatea de neuroreabilitare cognitivă. 

În baza experienţei acumulate am sistematizat principiile de bază ale treningului 

cognitiv/motor, care sunt următoarele: 

- este indicat în cazurile când dereglările cognitive nu sunt grave şi globale; 

- este aplicat când dereglările cognitive în dinamică nu se agravează esenţial; 

- este indicat fără a limita volumul tratamentului farmacoterapic adecvat sau aplicarea 

altor metode de neuroreabilitare; 

- este indicat în cazurile când pacientul şi membrii familiei sunt motivaţi în 

aplicarea metodei; în relaţiile cu copilul se tinde la crearea unui „model pozitiv” de 

interacţiune; 

- structura treningului cognitiv/motor (exerciţiile şi metodele aplicate) trebuie să 

e individualizată cu activarea obligatorie ale proceselor motivaţionale şi stărilor 

psihoemoţionale pozitive; 

- pentru o realizare efectivă a treningului psihologul periodic trebuie să participe în 

39


procesul antrenamentului (aprecierea e cacităţii, corecţia exerciţiilor etc); 

- se evita suprasolicitarea treningului cu apariţia oboselei; exerciţiile pot frecvente 

însă de o durată scurtă (20 – 40min); este important respectarea unui anumit 

regim care este întocmit împreună cu participarea copilului; copilul trebuie să aibă 

posibilitatea de a alege la dorinţă unele sau altele exerciţii. 

Dinamica funcţiilor motorii şi cognitive în mare măsură depinde de modul de viaţă 

(activitatea zică etc.). Este importantă nu numai activitatea zică obişnuită, dar şi 

includerea mai largă a pacientului în realizarea programelor de neuroreabilitare. S-a 

stabilit că limitarea activităţii musculare (în special a muşchilor trunchiului) odată cu 

avansarea în vârstă duce la hipofuncţia vermisului cu elemente de atro e [10]. 

Activitatea socială este un factor care in uenţează starea intelectului social (procese 

cognitive, sfera psihoemoţională şi motivaţională etc.) şi capacităţile metacognitive 

(autoanaliza, autocontrolul etc.) [17]. Sub acest aspect este importantă asocierea 

exerciţiilor cognitive recomandate individual de neuropsiholog pentru optimizarea 

activităţii creierului social (sistemul limbic, cortexul frontal, regiunile temporale etc) 

[12]. S-a demonstrat că persoanele care se a ă în izolare socială au un risc de apariţie 

a dereglărilor cognitive de 2-4 ori mai mare comparativ cu persoanele care au o viaţă 

socială normală [21]. La bolnavii cerebeloşi şi factorul limitării accesului la procesul 

educativ poate să contribuie la menţinerea disfuncţiilor motorii şi cognitive [3]. Reieşind 

din cele expuse devine clar importanţa treningului cognitiv/motor la copii cu dereglări 

cognitive. Pentru a aprecia e cienţa recuperării cognitive, în afară de indicii clinici 

şi neuropsihologici, am analizat şi reuşita şcolară, nota medie anuală ind un indice 

integral relativ al funcţiilor cognitive. Reuşita şcolară, pe parcursul primului an după 

intervenţia chirurgicală pe fond de tratament conservativ şi trening cognitiv/motor, este 

mult mai bună în cazul administrării cortexinului faţă de tratamentul obişnuit, atât în în 

afectarea emisferelor (p < 0,001), cât şi în afectarea vermisului (p < 0,05) (tab. 2). 

Tabelul 2. Reuşita şcolară peste un an după intervenţiile neurochirurgicale pe fond de 

tratament conservativ şi trening cognitive/motor la copii cu tumori cerebelare 

Nr. Tratament 

40 

1. Tradiţional + trening cognitiv/motor 

cu includerea cortexinului 

2. Tradiţional + trening cognitiv/motor 

fără includerea cortexinului 

Reuşita şcolară (nota medie anuală) 

Afectarea 

emisferelor 

8,2 ± 0,18 

(n = 13) 

7,1 ± 0,20 

(n = 12) 


Afectarea 

vermisului 

8,1 ± 0,19 

(n = 6) 

7,4 ± 0,21 

(n = 5) 

P 1-2 p < 0,001 p < 0,05 

Studiile noastre au evidenţiat că în perioada postoperatorie la distanţă, realizarea 

unui tratament tradiţional (obişnuit) fără aplicarea farmacoterapiei îndreptate spre 

ameliorarea funcţiilor cognitive, duce la menţinerea de citului cognitiv de diferit grad 

cu o diminuare a reuşitei şcolare. Pentru ameliorarea funcţiilor cognitive este efectivă 

aplicarea curelor repetate cu includerea nootropilor, în special pe parcursul primelor 

luni după intervenţia chirurgicală, cînd procesele de neuroplasticitate încă nu sunt 

nisate.


Concluzii 

1. La copii cu tumori cerebelare în perioada postoperatorie la distanţă sub in uenţa 

aplicării cortexinului se manifestă trei grupe de dereglări cognitive: dereglări cortexinindependente, 

cortexin-dependente şi cortexin-rezistente. Aplicarea diferenţiată a 

cortexinului sporeşte e cienţa corecţiei dereglărilor cognitive. 

2. În perioada postoperatorie la distanţă la copii cu lezarea structurilor cerebelare 

pentru ameliorarea proceselor adaptive social-cognitive se recomandă aplicarea 

sistematică a treningului cognitiv/motor direcţionat spre ameliorarea funcţiilor 

sensomotorii, atenţiei şi memoriei. 

3. Asocierea farmacoterapiei cu includerea cortexinului şi treningului cognitiv/ 

motor esenţial sporeşte compensarea funcţiilor cognitive dereglate la copii cu tumori 

cerebelare supuşi intervenţiilor neurochirurgicale. 

Bibliogra a 


1. Aarsen F.K., Van Dongen H.R., Paquier P.F., Van Mourik M., Catsman-Berrevoets C.E. 

Long-term sequelae in children after cerebellar astrocytoma surgery // Neurology. 2004; 62: 

1311-1316. 

2. Allan R., Gill A., Spittaler P. Recurrent medulloblastoma – violation of Collin’s law by 

14 years // J. Clin. Neurosci. 2004; 11(7): 756-757. 

3. Burk K. Cognition in hereditary ataxia // Cerebellum. 2007; 6(3): 280-286. 

4. Cantelmi D., Schweizer T.A., Cusimano M.D. Role of the cerebellum in the neurocognitive 

sequelae of treatment of tumours of the posterior fossa: an update // Lancet Oncol. 2008; 9(6): 

569-576. 

5. Dănăilă L., Golu M. Tratat de neuropsihologie // Ed. Medicală. Bucureşti. 2006; Vol. 1: 

649 p. Vol. 2: 654 p. 

6. Frank B., Schoch B., Hein-Kropp C., Dimitrova A., Hovel M., Ziegler W. Verb generation 

in children and adolescents with acute cerebellar lesions // Neuropsychologia. 2007; 45: 977- 

988. 

7. Gottwald B., Wilde B., Mihajlovic Z., Mehdorn H.M. Evidence for distinct cognitive 

de cits after focal cerebellar lesions // J. Neurol. Neurosurg. Psychiatry. 2004; 75(11): 1524- 

1531. 

8. Grill J., Viguier D., Kieffer V., Bulteau C., Sainte-Rose C., Hartmann O. Critical risk 

factors for intellectual impairment in children with posterior fossa tumors: the role of cerebellar 

damage // J. Neurosurg. 2004; 101(2): 152-158. 

9. Gurvits T.V., Lasko N.B., Repak A.L., Metzger L.J., Orr S.R., Piman R.K. Performance on 

visuospatial copying tasks in individuals with chronic posttraumatic stress disorder // Psichiatry 

Res. 2002; 112: 263-268. 

10. Hang H. The aging human cerebral cortex: morphometry of areal differences and their 

functional meaning. //Principles of neural aging. Amsterdam. 1997; 247-261. 

11. Hirsch J.F., Renier D., Czernichow P., Benvenitse L., Pierre-Kahn A. Medulloblastoma 

in childhood. Survival and functional results // Acta Neurochir. 1979; 48: 1-15. 

12. Kling A., Brothers L. The amigdala and social behavior. Neurobiological aspects of 

emotions, memory and mental dysfunction. N.Y. 1992. 

41


13. Lacusta V. Cerebelul şi funcţiile cognitive. Chişinău, 2010; 219 p. 

14. Maeshima S., Osawa A. Stroke rehabilitation in a patient with cerebellar cognitive 

affective syndrome // Brain Ini. 2007; 28(8): 877-883. 

15. Orlow I.A., Zentani S. Postoperative mutism in children with the posterior fossa tumors 

// Zh. Vopr. Neirokhir. Im. N.N. Burdenko. 2001; 1: 6-9. 

16. Timmann D., Daum I. Cerebellar contributions to cognitive functions: a preogress 

report after two decaders of research // Cerebellum. 2007; 6(3): 159-162. 

17. Александров А.А. Психогенетика. СПб., Питер, 2007; 192с. 

18. Бекая Г.Л. Мозжечковый контроль интегративной деятельности. Дисс. д.б.н. 

Ереван. 1990. 

19. Бурчинский С.Г. Регуляторные нейропептиды – новый этап развития проблемы 

нейропротекции // Судин. Захворювання Гол. Мозгу. 2007; 2: 61-64. 

20. Реутов В.П., Самосудова Н.В., Филиппова Н.А., Крушинский А.Л., Кузенков В.С. 

Кортексин и нитрит в сочетании с кортексином уменьшают отек и разрушение нейронов 

мозжечка при геморрагическом инсульте // Доклады Академии Наук. 2009; 426(3): 410- 

413. 

21. Чухловина М.Л. Деменция: диагностика и лечение. М., 2010; 266 с. 

42 



42 

EVALUAREA MODIFICĂRII CONŢINUTULUI AMINOACIZILOR 

LIBERI ÎN PLASMA SPERMEI TAURINE ÎN DIFERITE 

CONDIŢII TERMICE 

Ion Mereuţa 

Institutul de Fiziologie şi Sanocreatologie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

Introducere 


Este cunoscut că ecare organism în ontogeneză este supus acţiunii factorilor 

ecologici şi antropogeni, care provoacă starea de stres. Datorită stresreactivităţii o 

sistemă vie se adaptează la modi cările permanenete ale mediului ambiant – fapt, 

care permite a supravieţui în condiţii nefavorabile. În cazul în care organismul nu 

este în stare să se adapteze la acţiunea factorilor stresogeni excesivi, are loc apariţia 

anumitor dereglări ale funcţiilor vitale şi ca consecinţă - dezvoltarea diferitor maladii. 

Disfuncţiile (neuro-endocrine, metabolice, imune, cardio-vasculare, etc.) în organism, 

ca rezultat al acţiunii condiţiilor stresogene, au fost descrise detaliat în mai multe 

publicaţii. Problema stresului rămâne actuală şi în domeniul zootehniei, ind exprimată 

prin pagubele economice, de micşorarea intensivităţii reproducerii, scăderea tempoului 

de creştere ş. a. De aceea tehnologia reproducerii animalelor trebuie să asigure acele 

condiţii optimale care, considerabil, exclud apariţia situaţiilor stresogene [3, 4, 5, 6, 

7]. 

Deşi, până la iniţierea investigaţiilor noastre au fost deja publicate numeroase date 

referitor la in uenţa anumitor factori ai mediului ambiant asupra unor parametri ai 

gametogenezei [1, 2, 6, 7], totuşi n-au fost stabilite particularităţile in uenţei complexe 

a acestor factori, în dependenţă de natura, intensitatea şi durata acţiunii lor, ceea ce nu


ne permite de a ne forma o opinie justi cată despre modi cările morfofuncţionale ale 

gameţilor rezultaţi în cazul stresării animalelor, inclusiv şi a stresării termice. Stresarea 

materialului seminal prin diferite temperaturi a demonstrat modi cări esenţiale ale 

conţinutului aminoacizilor liberi, proces determinat de descompunerea proteinelor şi 

dereglarea permeabilităţii membranelor plasmatice ale spermatozoizilor. Cercetarea 

particularităţilor in uenţei factorilor stresogeni hipo- şi hipertermic asupra gameţilor 

este determinată nu numai de necesitatea de a evidenţia caracterul acţiunii lor asupra 

celui mai protejat sistem ziologic al organismului – sistemul reproductiv, dar şi de a 

elabora unele procedee de prevenire a dereglărilor posibile. Modi carea conţinutului 

aminoacizilor liberi în spermă serveşte ca un indice al metabolismului plastic în plasmă 

şi gameţi, ce denotă predominarea proceselor anabolice sau catabolice în materialul 

studiat [1]. 

Variaţiile temperaturii mediului ambiant provoacă în structurile biochimice şi 

funcţiile sistemelor vii diferite dereglări. Majoritatea structurilor şi proceselor biochimice 

depind complet de legăturile chimice, care uşor pot deteriorate atunci, când viteza 

reacţiilor metabolice este determinată de formarea şi deteriorarea legăturilor trainice, 

cum ar legăturile covalente [2]. 

În literatură întâlnim cercetări unicale, realizate de acad. Teodor Furdui şi 

colaboratorii, referitor la in uenţa stresării şobolanilor cu diferite temperaturi asupra 

spectrului aminoacizilor liberi, unde se menţionează că la in uenţa factorului termic 

(+38°C) conţinutul aminoacizilor liberi scade în sânge, cat, glanda tiroidă, timus şi 

suprarenale din contul aminoacizilor esenţiali, care sunt utilizaţi, probabil, la sinteza 

proteinelor. În cazul stresării şobolanilor cu temperatura scăzută (10°C) concentraţia 

majorităţii aminoacizilor creştea şi numai în unele cazuri scădea. [8]. 

Materiale şi metode 


În experienţe s-a utilizat sperma taurină, colectată de la taurii de rasa Limousine 

şi Simental în vârstă de 3 ani. Sperma s-a recoltat prin metoda vaginei arti ciale. Ca 

material pentru cercetare au servit 68 ejaculate în eprubete de sticlă în cantitate de 

3ml. 

Pentru stresarea materialului seminal taurin în calitate de factor stresogen a fost 

selectată hipo- şi hipertermia. Stresarea hipotermică a spermatozoizilor s-a realizat prin 

răcirea materialului seminal până la temperatura de 25°C (prin adăugarea bucăţilor de 

gheaţă în baia de apă). Stresarea hipertermică a fost provocată prin majorarea bruscă a 

temperaturii de la 35 la 45°C, realizată prin introducerea vasului cu spermă în baia de 

apă. 

În experimentele privind in uenţarea temperaturii asupra stării funcţionale a 

celulelor reproductive s-au studiat consecinţele stresului de scurtă durată (timp de 1 

minut) şi de lungă durată (timp de 10 minute). Fiecărei grupe experimentale expuse 

acţiunii stresului îi corespundea o grupă-martor respectivă. 

Probele martor au fost menţinute la temperatura de 35°C în condiţii identice. 

Aprecierea spectrului de aminoacizi al spermei taurine s-a efectuat prin metoda 

cromatogra ei cu schimb de ioni [3] la aminoanalizatorul AAA-339, în laboratorul 

Sanodiagnosticare şi Sanopronosticare al Institutului de Fiziologie şi Sanocreatologie 

al A.Ş.M. 

43


Principiul cromatogra ei cu schimb de ioni constă în separarea aminoacizilor 

analogi după proprietăţile sale în diferite fracţii în coloana cromatogra că. Analiza s-a 

efectuat în regim standard de determinare a aminoacizilor liberi cu utilizarea soluţiilor 

tampon cu litiu, pH-ul 2,90; 2,95; 3,20; 3,80 şi 5,00; cu viteza de scurgere de 12,0 ml/ 

oră. 

La baza principiului calitativ de calcul al conţinutului de aminoacizi în lichidul 

studiat stă condiţia, că cantitatea unui aminoacid în probă este proporţională cu suprafaţa 

vîrfului pe cromatogramă. Calculul constă în aceea, că pe rând se analizează proba şi 

amestecul standart de aminooacizi cu acelaşi conţinut. Cantitatea dozată pe coloana 

ionică de aminoacizi în proba analizată se calculează după formula: 

C =k · n ·S /S · M ·10 i(doz.) i(prob.) i(st.) i -6 (mg), 

unde: 

C - concentraţia ionică a aminoacidului în volumul nodului dozat; 

i(doz.) 

n – cantitatea aminoacidului dat în amestecul analizat; 

S suprafaţa vîrfului aminoacidului în amestecul analizat; 

i(prob.) – 

S - suprafaţa vîrfului aminoacidului în amestecul standart; 

i(st.) 

k – coe cientul de corecţie, ce i-a în considerare modi carea sensibilităţii 

detectorului; 

M – masa moleculară ionică a aminoacidului. 

i 

44 



Dinamica spectrului de aminoacizi liberi în plasma spermei de taur la stresarea 

hipotermică (25°C) 

Într-o serie de experienţe a fost cercetată dinamica spectrului aminoacizilor 

liberi (АL) în plasma spermei de taur la stresarea hipotermică (25°C). Determinarea 

spectrului АL în plasma spermei de taur a demonstrat că conţinutul sumar al 

aminoacizilor liberi (Σ АL) constituia 1138,1±84,1 μmol/100ml, unde cantitatea de 

bază o prezentau АL proteinogeni (1034,0±8,0 μmol/100ml), neesenţiali (876,3±13,7 

μmol/100ml) şi imunoactivi (708,7±14,3 μmol/100ml). În concentraţie mai mică erau 

prezenţi AL glicogeni – 283,9±10,2 μmol/100ml, esenţiali – 158,6±2,3 μmol/100ml, 

ce conţin sulf – 91,9±3,1 μmol/100ml şi cetogeni – 87,9±2,6 μmol/100ml. Dintre 

AL în plasma seminlă a taurului prevalau acidul glutamic (391,6±65,1 μmol/100ml) 

şi glutamina (136,6±5,3 μmol/100ml), pe când cantitatea altor AL era mai mică: 

alanina – 112,4±32,8 μmol/100ml, serina – 60,2±11,3 μmol/100ml, taurina – 53,9±5,6 

μmol/100ml, asparagina – 50,7±2,2 μmol/100ml şi tirozina – 20,1±5,5 μmol/100ml. 

Procentul Σ АL din suma indicilor metabolismului azotat (Σ IMA) constituia 5.2%, pe 

când a produşilor nali ai metabolismului azotat (MA) – ureea – 94,7%; amoniacul – 

0,1%. 

A fost stabilit că la acţiunea factorilor extremali hipotermici (25°C) asupra plasmei 

seminale se modi cau esenţial indicii cantitativi ai poolului AL. Datele obţinute sunt 

prezentate în tabelul 1. 

Datele tabelului 1 ne demonstrează că acţiunea, timp de 1 minut a temperaturii 

scăzute (25°C), provoca micşorarea Σ IMA de la 21923,1±222,3 până la 9394,2±151,1 

μmol/100ml şi majorarea Σ AL de la 1138,1±84,1 până la 1474,9±37,5 μmol/100ml.


În acelaşi timp, unul din produşii nali ai MA se micşora – concentraţia amoniacului 

scădea de la 23,0±1,8 până la 20,0±0,4 μmol/100ml. Procentul Σ АL din Σ IMA 

constituia 15,7%, pe când a produşilor nali ai MA: a ureei – 84,1%; amoniacului 

– 0,2%. Concentraţia grupelor funcţionale sporea astfel: AL cetogeni de 2,3 ori, 

esenţiali de 2 ori, proteinogeni şi glicogeni de 1,4 ori şi neesenţiali de 1,2 ori. Totodată, 

conţinutul unor AL se majora: al acidului γ-aminobutiric (de 7,2 ori), histidinei (de 

3,8 ori), lizinei (de 2,6 ori), serinei şi glutaminei (de 2,5 ori), tirozinei (de 2,1 ori), 

asparaginei şi leucinei (de 2 ori). Din AL esenţial diminua conţinutul ornitinei (de 2,7 

ori), citrulinei (de 2,5 ori), acidului α-aminobutiric (de 1,9 ori), acidului cisteinic (de 

1,7 ori) şi taurinei (de 1,6 ori). 

Tabelul 1. Spectrul cantitativ şi calitativ al AL în plasma seminală a taurului la 

stresarea hipotermică (25°C). 

AL şi derivaţii metabolismului 

azotat 

(μmol/100ml) 

Martor 

Variantele experienţei 

Stresarea timp de 

1 min 



10 min 

Acid cisteinic (s) 14,256±2,048 8,397±0,818 12,206±1,386 

Taurină (s) 53,905±5,610 34,638±2,326* 69,913±7,478 

Acid aspartic (g, n, i) 27,336±4,200 38,972±2,894 34,948±4,035 

Treonină (g, i, e) 23,263±4,017 37,514±2,731* 30,000±5,066 

Serină (g, n, i) 60,188±11,346 149,866±3,992* 74,566±9,781 

Asparagină (i,n) 50,683±2,217 102,347±3,243* 172,457±17,889* 

Acid glutamic (i, n) 391,607±65,047 194,993±3,990 312,690±39,189 

Glutamină (n) 136,620±5,296 345,117±23,694* 425,601±65,010* 

Prolină (n) 18,092±0,825 31,100±3,588* 39,435±4,339* 

Glicină (g, n) 39,319±4,574 56,433±2,917* 73,037±8,970* 

Alanină (g, n, i) 112,445±32,843 72,675±3,522 80,417±9,910 

Citrulină 3,731±0,382 1,508±0,205* 1,530±0,225* 

Acid α-aminobutiric 2,917±0,277 1,518±0,131* 1,282±0,148* 

Valină (g, i, e) 21,328±4,447 40,580±0,898* 20,832±2,425 

Cistină (s, n, i) 19,962±4,679 38,322±2,731* 19,391±2,797 

Metionină (s) 3,784±0,204 2,965±0,289* 3,009±0,394 

Izoleucină (c, e) 7,846±1,653 29,628±2,023* 15,067±2,447* 

Leucină (c, i, e) 28,665±1,848 58,114±3,263* 32,701±4,152 

Tirozină (c, n, i) 20,060±5,517 42,054±2,339* 16,190±2,796 

Fenilalanină (c, i, e) 7,937±1,613 12,926±0,767* 11,026±2,708 

Acid γ-aminobutiric (i) 1,874±0,109 13,494±1,458* 9,111±1,613* 

Etanolamină 17,618±2,402 14,742±0,582 15,536±1,698 

Ornitină 8,838±0,429 3,287±0,548* 3,851±0,429* 

Lizină (c, e) 23,393±2,218 61,031±2,141* 26,383±3,896 

Histidină (e) 11,182±2,176 42,732±1,822* 18,566±2,701 

Arginină (e) 31,247±2,253 39,901±1,991* 26,327±3,270 

45


46 

Tabelul 1. Continuare. 

Uree 20762,043±581,073 7899,376±415,545* 22373,920±2397,699 

Amoniac 22,979±1,809 20,009±0,432 25,229±3,517 

Σ AL 1138,096±84,115 1474,854±37,452* 1546,072±102,376* 

Σ IMA 21923,118±222,332 9394,239±151,143* 23945,221±834,531 

Σ АL proteinogeni 1034,957±7,962 1397,270±3,530* 1432,643±9,739* 

Σ АL neesenţiali 876,312±13,654 1071,879±5,291* 1248,732±16,472* 

Σ АL esenţiali 158,645±2,270 325,391±1,769* 183,911±3,007* 

Σ АL glicogeni 283,879±10,238 396,040±2,826* 313,800±6,698 

Σ АL cetogeni 87,901±2,570 203,753±2,107* 101,367±3,200* 

Σ АL ce conţin sulf 91,907±3,135 84,322±1,541 104,519±3,014* 

Σ АL imunoactivi 708,686±14,323 688,763±2,829 754,412±10,301* 

Notă: Autenticitatea diferenţei *P


3) concentraţia unor aminoacizi în plasma seminală a taurului se micşora: a citrulinei 

(de 2,4 ori), a acidului α-aminobutiric şi ornitinei (de 2,3 ori); 

Aşadar, stresarea hipotermică a spermei de taur provoca sporirea conţinutului 

aminoacizilor liberi în plasma seminală. 

Pe baza datelor obţinute şi prezentate în tabelul 1 putem concluziona că 

stresreactivitatea este caracteristică pentru prolină, glicină şi izoleucină, iar strestoleranţa 

– pentru lizină, leucină şi cistină. 

Dinamica spectrului aminoacidic în plasma spermei de taur la stresarea 

hipertermică (45°C) 

În a doua serie de experienţe s-a cercetat in uenţa stresării hipertermice (45°C) 

asupra dinamicii spectrului aminoacizilor în plasma seminală a taurului. Datele obţinute 

sunt prezentate în tabelul 2. 

Tabelul 2. Spectrul cantitativ şi calitativ al AL în plasma seminală a taurului la 

stresarea hipertermică (45°C). 

AL şi derivaţii metabolismului 

azotat (μmol/100ml) 

Martor 

Variantele experienţei 


1 min 



10 min 

Acid cisteinic (s) 14,256±2,048 37,477±6,039* 35,267±3,437* 

Taurină (s) 53,905±5,610 82,237±6,910* 145,479±9,769* 

Acid aspartic (g, n, i) 27,336±4,200 125,071±15,858* 163,681±12,154* 

Treonină (g, i, e) 23,263±4,017 70,587±10,585* 157,559±11,472* 

Serină (g, n, i) 60,188±11,346 303,730±48,245* 629,437±16,767* 

Asparagină (i,n) 50,683±2,217 199,308±22,708* 429,856±13,620* 

Acid glutamic (i, n) 391,607±65,047 466,134±49,608 818,970±16,756* 

Glutamină (n) 136,620±5,296 265,150±25,586* 1449,491±99,513* 

Prolină (n) 18,092±0,825 40,807±5,791* 130,618±15,068* 

Glicină (g, n) 39,319±4,574 151,127±14,395* 237,018±12,250* 

Alanină (g, n, i) 112,445±32,843 103,171±11,105 305,236±14,791* 

Citrulină 3,731±0,382 12,027±1,983* 6,333±0,862 

Acid α-aminobutiric 2,917±0,277 11,695±1,130* 6,374±0,549 

Valină (g, i, e) 21,328±4,447 85,632±10,309* 170,434±3,772* 

Cistină (s, n, i) 19,962±4,679 24,387±2,227 160,953±11,468* 

Metionină (s) 3,784±0,204 5,483±0,302* 12,451±1,213* 

Izoleucină (c, e) 7,846±1,653 76,616±14,007* 124,439±8,496* 

Leucină (c, i, e) 28,665±1,848 105,365±9,302* 244,078±13,703* 

Tirozină (c, n, i) 20,060±5,517 75,948±13,062* 176,625±9,825* 

Fenilalanină (c, i, e) 7,939±1,613 42,439±4,060* 54,291±3,222* 

Acid γ-aminobutiric (i) 1,874±0,109 5,566±0,488* 56,675±6,122* 

Etanolamină 17,618±2,402 35,658±1,868* 61,914±2,444* 

47


48 


Ornitină 8,838±0,429 9,303±0,663 13,804±2,300 

Lizină (c, e) 23,393±2,218 114,540±13,767* 256,332±8,994* 

Histidină (e) 11,182±2,176 89,510±14,107* 179,475±7,653* 

Arginină (e) 31,247±2,253 140,632±18,133* 167,583±8,363* 

Uree 20762,043±581,073 16336,649±3587,558 33177,380±175,289* 

Amoniac 22,979±1,809 190,677±27,299* 84,038±1,814* 

Σ AL 1138,098±84,115 2667,905±160,619* 6194,373±157,292* 

Σ IMA 21923,120±222,332 19195,231±1258,492 39455,791±634,798* 

Σ АL proteinogeni 1034,959±7,962 2485,637±15,683* 5868,527±14,827* 

Σ АL neesenţiali 876,312±13,654 1754,833±20,859* 4501,885±22,221* 

Σ АL esenţiali 158,647±2,270 730,804±10,508* 1366,642±7,432* 

Σ АL glicogeni 283,879±10,238 839,318±18,416* 1663,365±11,868* 

Σ АL cetogeni 87,903±2,570 414,908±10,840* 855,765±8,848* 

Σ АL ce conţin sulf 91,907±3,135 149,584±3,870* 354,150±6,472* 

Σ АL imunoactivi 708,686±14,323 1383,586±19,015* 2892,801±11,880* 

Notă: Autenticitatea diferenţei *P


Dintre AL evident îşi mărea concentraţia acidul γ-aminobutiric (de 4,9 ori), 

asparagina (de 3,4 ori), glutamina (de 3,1 ori), prolina (de 2,2 ori), glicina şi izoleucina 

(de 1,9 ori). De asemenea la stresarea hipotermică timp de 10 min s-a înregistrat şi 

diminuarea concentraţiei următorilor AL: al citrulinei (de 2,4 ori), al ornitinei şi al 

acidului α-aminobutiric (de 2,3 ori). 

Concentraţia Σ IMA la stresarea hipertermică timp de 1 minut, în comparaţie 

cu concentraţia acesteia la acţiunea temperaturii timp de 10 minute, se mărea de la 

19195,2±1258,5 până la 39455,8±634,8 μmol/100ml, iar Σ AL de la 2667,9±160,6 

până la 6194,4±157,3 μmol/100ml. 

În acelaş timp se mărea concentraţia majorităţii grupelor funcţionale – a AL 

neesenţiali (de 2,6 ori), ce conţin sulf şi proteinogeni (de 2,4 ori), imunoactivi şi 

cetogeni (de 2,1 ori), glicogeni (de 2,0 ori) şi esenţiali (de 1,9 ori). 

În astfel de condiţii creştea evident concentraţia taurinei, acidului glutamic, 

izoleucinei şi etanolaminei (de 0,6 ori), a serinei, asparaginei şi valinei (de 0,5 ori). Pe 

când concentraţia acidului α-aminobutiric scădea de 1,8 ori. 

Analizând datele obţinute în experienţe, menţionăm că: 

1) stresul hipertermic, cu durata de 10 min, provoacă o creştere bruscă a 

concentraţiei majorităţii AL în plasma seminală (în comparare cu proba martor); 

2) 

cel mai evident creştea concentraţia acidului γ-aminobutiric (de 30,2 ori), 

histidinei (de 16,0 ori), izoleucinei (de 15,9 ori), lizinei (de 11,0 ori), glutaminei (de 

10,6 ori), serinei (de 10,5 ori), tirozinei (de 8,8 ori), asparaginei (de 8,5 ori), leucinei 

(de 8,5 ori), valinei (de 8,0 ori), cistinei (de 8,0 ori), prolinei (de 7,2 ori), alaninei (de 

6,8 ori), glicinei şi acidului aspartic (de 6,0 ori); 

3) neesenţial se schimba conţinutul citrulinei (cu 69,7%) şi ornitinei (cu 36%); 

4) 


stresul hipertermic timp de 10 min provoacă schimbări considerabile ale Σ AL 

(de 5,4 ori). 

Datele obţinute, privind modi cările indicilor Σ AL şi conţinutului produşilor nali 

ai metabolismului aminoacidic sunt prezentate în gura 1. 

Datele prezentate în gura 1 demonstrează că, stresul termic se caracterizează prin 

mărirea valorilor Σ AL în plasma spermei de taur. Cantitatea produşilor nali ai MA 

creştea evident. 

Dacă în proba martor procentul Σ AL din Σ IMA a constituit 5,2%, apoi la 

temperatura de 25°C constituia respectiv 15,7% şi 6,5% (la durata acţiunii de 1 minut 

şi 10 minute), iar la temperatura de 45°C procentul Σ AL din Σ IMA era respectiv 14% 

şi 15,7% . În ceea ce priveşte ureea, atunci procentul ei din Σ IMA în proba martor era 

de 94,7%, apoi la temperatura de 25°C procentul ureei a constituit respectiv 84,1% şi 

94,3% (la durata acţiunii de 1 minut şi 10 minute), iar la temperatura de 45°C procentul 

ureei din Σ IMA era respectiv 85,1% şi 84,1%. Privitor la procentul amoniacului din Σ 

IMA se urmăreşte avansarea lui cu o zecime de procent la acţiunea factorului hipotermic 

de scurtă durată (25°C timp de 1 minut) şi a celui hipertermic de lungă durată (la 45°C 

timp de 10 minute). 

Din cele expuse mai sus reiese că acţiunea cea mai severă asupra spectrului AL şi 

Σ IMA o are temperatura de (45°C) timp de 10 minute. În astfel de condiţii s-a remarcat 

creşterea cotei Σ AL din Σ IMA, ceea ce ar putea ca un indiciu al măririi vitezei 

proceselor catabolico-distructive în plasma spermei taurine. Deoarece s-a remarcat 

49


micşorarea cotei ureei, care datorită complexului cu proprietăţi zico-chimice amplasat 

în molecula sa, îndeplineşte funcţia de adaptogen, aceasta ne vorbeşte despre utilizarea 

masivă a ei în mecanismele de adaptare. De asemenea a avut loc mărirea de 2 ori a cotei 

amoniacului. În organism el este un produs foarte toxic şi de aceea cea mai mare parte 

a lui este transformată în cat prin ciclul ornitinic într-un compus mai puţin toxic – 

ureea, iar în cazul nostru, mărirea concentraţiei lui, a putea ca dovadă a inhibării sau 

epuizării mecanismelor compensatorii. 

Figura 1. Unii indici ai metabolismului azotat în plasma seminală a taurului la 

acţiunea temperaturilor stresogene de 25°C şi 45°C (%). 

S-au remarcat schimbări similare de mărire a concentraţiei următorilor AL în plasma 

seminală la temperatura de 25°C şi de 45°C timp de 10 min: a acidului γ-aminobutiric, 

asparaginei, glutaminei, prolinei glicinei şi izoleucine. De asemenea schimbări de 

micşorare a concentraţiei AL în plasma seminală taurinnă, la temperatura de 25°C şi de 

45°C, s-a înregistrat la citrulină, ornitină şi acidul α-aminobutiric. 

Caracteristică pentru acţiunea stresului hipo- şi hipertermic (cu durata de 10 min), 

comparativ cu proba martor, poate considerată creşterea veridică a tuturor grupelor 

funcţionale ale AL. 

Aşadar, stresarea hipertermică a spermei de taur la fel ca şi cea hipotermică duce la 

sporirea conţinutului majorităţii AL în plasma seminală. 

50 

Concluzii 


1. Stresreactivitate înaltă prezintă AL din grupa celor neesenţiali şi imunoactivi, 

atunci când AL ce conţin sulf sunt strestoleranţi. 

2. Aminoacizii liberi ca – asparagina, glutamina, citrulina, acidul γ-aminobutiric şi 

ornitina, se caracterizează printr-o stresreactivitate înaltă la hipostresare. 

3. La acţiunea factorului hipertermic au manifestat stresoreactivitate înaltă acidul 

γ-aminobutiric, asparagina, glutamina, 

4. La acţiunea atât a hipostresării cât şi a hiperstresării timp de 10 minute au 

manifestat stresotoleranţă citrulina, acidul α-aminobutiric şi ornitina.


5. Stresreactivitatea înaltă la acţiunea factorului stresogen hipo- şi hipertermic au 

manifestat acidul γ-aminobutiric, asparagina, glutamina, prolina, glicina, izoleucina. 

6. Stresarea atât hipotermică de lungă durată, cât şi hipertermică de lungă durată 

a plasmei spermei taurine, în comparaţie cu stresarea de scurtă durată, condiţionează 

creşterea concentraţiei tuturor grupelor funcţionale ale AL. 

7. Sperma taurină manifestă o stresreactivitate mai înaltă la acţiunea factorului 

stresogen hipertermic în comparaţie cu cel hipotermic. 

Bibliogra e 


1. Salamon S. Fertility of ram and boar semen after longterm storage. //IX Intern. Congr. 

Anim. Reprod. Art. Insemn. Madrid. 1980, vol 3, p. 398. 

2. Борончук Г. В., Балан И. В., Мереуцэ И. Г. Гидрофобные взаимодействия связанных 

аминокислот в процесе криоконсервации спермы сельскохозяйственых животных. В: 

Актуальные проблемы интенсификации производства. Тезисы докладов международной 

научно-производственной конференции. Жодино. Беларусь. 2005, с. 46. 

3. Кричевская А. А. и др. Аминокислоты, их производные и регуляция метаболизма. 

Ростов на Дону: Изд-во Ростовского университета, 1983. 112 с. 

4. Лысенко, С. И. Спермицин – новый препарат для санации cпермы животных. 

// Ветеринария. 2007, nr. 10, с. 12 - 13. 

5. Осташко Ф. И. Глубокое замораживание и длительное хранение спермы 

производителей. Киев: Урожай, 1978. 225 с. 

6. Райцена С. С. Сперматогенез и структурные основы его регуляции. М.: Наука, 

1985. 208 с. 

7. Рузен-Ранге Э. Сперматогенез у животных. Под ред. В.А. Струнникова. М.: Наука, 

1980. 255 с. 

8. Фурдуй Ф. И., Хайдарлиу С. Х., Штирбу Е. И. и др. Спектр аминокислот в плазме 

крови и внутренних органах при температурных стрессовых воздействиях. //Изв. АН 

МССР. Серия биол. и хим. наук, 1982, с. 67-68. 

51


NOI OPORTUNITĂŢI ÎN DIAGNOSTICUL PRECOCE A 

DISFUNCŢIILOR CRONICE ALE MIOCARDULUI LA COPII ŞI 

ADOLESCENŢI 

Grosu Victoria 

Universitatea de Stat de Medicină şi Farmacie „Nicolae Testemiţanu” 

Introducere 


Managementul diagnostic al maladiilor cardiovasculare trebuie să e complex 

şi include de regulă două direcţii – diagnosticul invaziv şi noninvaziv, ultimul având 

menirea să forti ce posibilităţile clinico-terapeutice. În ultimele decenii markerii 

biochimici constituie o mare parte integrativă în strategiile diagnosticului noninvaziv 

în cardiologie. Bene ciul aplicării metodelor biochimice în diagnosticul noninvaziv al 

maladiilor cardiovasculare câştigă tot mai multe sufragii şi convingeri, lucru evidenţiat 

în urma analizei informaţiilor periodice din domeniu [3]. 

51


În acest context merită de subliniat, că în ultimul timp opiniile savanţilor se orientează 

spre aplicarea noilor metode investigaţionale din care fac parte cele biochimice 

şi imunoenzimatice în cercetările clinice ale pacienţilor cu maladii 

cardiovasculare [4, 9 ]. 

Recomandările ultimilor ghiduri legate de diagnosticul şi tratamentul insu cienţei 

cardiace congestive (ICC) la copii şi adolescenţi se bazează pe conceptul actual al 

medicinei bazate pe evidenţe ştiinţi ce dovedite şi ferme, respectând indicaţiile după 

Asociaţia Americană de Cardiologie AHA/ACC (1995), Comitetului în Ateroscleroză, 

Hipertensiune şi Obezitate la adulţii tineri şi a Consiliului în Maladii Cardiovasculare 

la copii şi adulţii tineri ale Asociaţiei Americane de Cardologie (2002), studiilor 

efectuate cu privire la determinarea factorilor de risc multipli în apariţia maladiilor 

cardiovasculare şi a aterosclerozei la copii şi adulţii tineri ghidurilor în prevenţia 

primară a maladiilor cardiovasculare de geneză aterosclerotică la copii ale Asociaţiei 

Americane de Cardiologie, ghidurilor practice în managementul insu cienţei cardiace 

la copii a Societăţii Internaţionale de Transplantare a Inimii, ghidurilor în diagnosticul 

şi tratamentul miocarditelor acute virale [ 2, 5, 11, 12, 13, 18, 21, 27 ]. 

În acest sens aplicarea în diagnosticul şi tratamentul insu cienţei cardiace congestive 

a metodelor inofensive moderne constituie primordiul în rezolvarea acestei probleme. 

Polimor smul manifestărilor clinice ale disfuncţiilor cronice ale miocardului la copii 

şi adolescenţi cauzează di cultăţi în diagnosticul precoce ale sindromului de insu cienţă 

cradiacă congestivă şi în administrarea tratamentului adecvat. Evolutiv disfuncţiile 

cronice ale miocardului se caracterizează nu doar prin modi cări morfofuncţionale, ci 

sunt asociate şi de tulburări metabolice, astfel ca estimarea dereglărilor biochimice ce 

survin în cadrul declanşării lor pot avea o semni caţie diagnostică. Relatările studiilor 

din domeniu sunt contradictorii, referindu-se doar la unele dereglări ale proceselor 

metabolice în variabilele sindromului de insu cienţă cardiacă congestivă [9, 20]. 

Reieşind din aceste considerente, scopul prezentului studiu este determinarea 

activităţii biomarkerilor, în special, a proteinelor speci ce cordului – Troponinei I (TnI), 

mioglobinei, precum şi ale enzimelor citoplasmatice - markerilor membranelor celulare 

– lactatdehidrogenazei (LDH), creatinkinazei-MB (CK-MB), aspartataminotransferazei 

(AST) şi β-glucuronidazei în ser sangvin la bolnavii cu disfuncţii cronice ale 

miocardului. 

Materiale şi metode. 

A fost cercetată valoarea diagnostică a diferitor biomarkeri de afectare miocardică 

la pacienţii cu disfuncţii cronice ale miocardului incluşi iniţial, la care s-a realizat 

analiza parametrilor hemodinamicii centrale şi a indicatorilor clinico-paraclinici. 

Lotul general de studiu a inclus 130 subiecţi şi s-a format din două loturi clinice, 

astfel încât să corespundă ca medie de vârstă, indice de masă şi date ecocardiogra ce 

de bază (volumele intracavitare – VTDVS şi VTSVS, fracţia de ejecţie şi fracţia de 

scurtare a ventriculului stâng – FEVS, FSVS, debitul sistolic (DS, ml), indexul sistolic 

(IS, ml/m²), debitul cardiac (DC, l/min), indexul cardiac (Ind C, l/min/ m²), diametrul 

atriului stâng (AS, mm), în absenţa unei patologii asociate semni cative: lotul I 

cuprinzând 65 pacienţi cu insu cienţă cardiacă congestivă cu vârsta în limitele 9-17 

ani, iar lotul II cuprinzând 65 copii condiţionat sănătoşi fără semne de insu cienţă 

52 



cardiacă (lot martor). Bolnavii din lotul I de studiu aveau semne de insu cienţă cardiacă 

congestivă secundară miocarditelor nonreumatice pentru care au primit tratament cu 

IECA I Captopril în doze de 1 mg/kg conform masei corporale până la ameliorarea 

indicatorilor clinico-paraclinici. 

Diagnosticul de miocardită acută nonreumatică a fost con rmat prin date 

clinice (atenuarea zgomotelor cardiace, apariţia su urilor sistolice de insu cienţă 

valvulară mitrală gr.I, II, valvei arterei pulmonare gr.I-II, valvei tricuspide gr I-II sau 

a unor tulburări de ritm cardiac gen tahicardie sinusală, bradicardie sinusală, bătăi 

extrasistolice, şoc apexian deplasat lateral, raluri bronhoalveolare bazale la examenul 

clinic auscultativ, manifestări de insu cienţă cardiacă distinse conform clasamentului 

NYHA – dispnee, fatigabilitate, palpitaţii cardiace); explorări instrumentale – ECG 

– determinarea tulburărilor de ritm cardiac din centrele de automatism şi ale celor 

ectopice, modi cărilor proceselor de repolarizare ale miocardului ventriculului stâng (în 

special a segmentului ST şi a undei T, prelungirea duratei sistolei electrice ventriculare 

– intervalului QT); EchoCG – modi carea indicilor hemodinamici prin alterări ale 

funcţiei sistolice a miocardului, dilatarea compartimentelor stângi şi/sau drepte ale 

inimii, induraţie aortică, mitrală, tricuspidă sau a valvei arterei pulmonare). Tabloul 

radiologic cardiopulmonar a prezentat o cardiomegalie con rmată prin aprecierea 

indicelui cardiotoracic (ICT ≥0,50). 

Obiectivul central de studiu a fost aprecierea unor markeri de înaltă speci citate şi 

sensibilitate ale afectării integrităţii cardiomiocitelor: ale proteinelor cardiospeci ce - 

troponinei cardiace I, mioglobinei, enzimei cardiospeci ce CK-MB în ser sangvin la 

pacienţii cu disfuncţii cronice ale miocardului secundare miocarditelor nonreumatice. 

Determinarea gradului de destabilizare a membranelor celulare s-a realizat prin 

estimarea activităţii enzimelor citoplasmatice (marcherilor membranelor celulare – 

LDH, AST, β glucuronidazei) la bolnavii cu disfuncţii cronice ale miocardului. 

Probele biologice - sânge venos din vena cubitală au fost preluate preprandial 

dimineaţa după cel puţin 12 ore de foame şi repaos zic de 15 minute. Diagnosticul a 

fost con rmat după un protocol unic de examenare a bolnavilor care a inclus ECG în 12 

derivaţii standard la electrocardiograful Cardiofax GEM (Japonia), Rx toracelui după 

metoda standard cu aprecierea indicelui cardiotoracic. Prelucrarea statistică a datelor s-a 

efectuat prin metode standard de statistică variaţională în baza programelor de statistică 

V5.11 Statsoft. Veridicitatea diferenţelor indicilor matematici a fost analizată conform 

criteriului t-Student. Statistic semni cative s-au considerat diferenţele p< 0,05. 

Metode biochimice speciale aplicate în studiu: 


1.Determinarea mioglobinei s-a realizat după test sistemul standard al setului 

„mioglobină” al rmei DAC-Spectro Med în modi caţia propusă de V. Gudumac 

[14]. 

Mersul determinării: În godeurile planşetei fotometrice ale analizorului 

imunoenzimatic „Rayto” se măsoară 130 µl de reagent diluent la care se adaugă 70 µl 

de µyo-reagent şi 20 µl ser sangvin. Probele se măsoară faţă de controlul care conţine 

130 µl de reagent diluent şi 70 µl de µyo-reagent şi 20 µl de 0,9% NaCl. Se agită şi 

se măsoară densitatea optică faţă de H 2 O distilată ce constituie E1. După 5 minute de 

incubaţie la t 37 ºC se măsoară E 2. 

53


54 

Formula de calcul: ΔEpr = (E2 - E1) proba - (E2 - E1) control 

Mioglobina = ΔEpr · 925 µg/l. 

2. Determinarea concentraţiei TnI în serul sangvin s-a efectuat prin metoda 

analizei imunoenzimatice prin test-sistemul „Xema-Medica” (2002). 

3. Determinarea activităţii β-glucuronidazei s-a operat după procedeul elaborat 

de Fishman (1967), în modi caţia propusă de V. Gudumac [14]. Procedeul se axează 

pe hidroliza enzimatică a ρ-nitrofenil –β-D-glucopiranozidului. Produsul reacţiei – 

ρ-nitrofenolul are o coloraţie galbenă, intensitatea căreia se corelează cu activitatea 

enzimei şi se determină spectrofotometric. 

Succesiune operaţională. În godeurile planşetei fotometrice ale analizorului 

imunoenzimatic „Rayto” se măsoară 0,025 ml de ser sangvin, se adaugă 0,05 ml soluţie 

– tampon acetat 0,1µ, pH 5,0 şi 0,05 ml soluţie 5 mmol p-nitrofenil – β – D – glucuronid 

în soluţie tampon acetat 0,1 µ, pH-5,0, se agită şi se incubează pe 21 ore la t -37 ºC. 

Probele de control se pregătesc în mod similar, însă nu conţin soluţia de substrat. 

După terminarea incubaţiei reacţia se stopează prin adăugarea a 0,200 ml soluţie – 

tampon glicină NaOH 0,4 µ, pH 10,8 şi se agită. În probele de control se mai adaugă 

0,05 ml soluţie de substrat. Se determină densitatea optică la 410 nm contra controlului. 

Calcularea activităţii enzimei se efectuează folosind curba de calibrare, construită în 

baza unor diluţii succesive ale soluţiei standard de ρ – nitrofenol şi se exprimă în nmol 

pe s la 1 l ser (nmol/s·l), sau folosind formula: 

β – glucuronid = ΔE pr x 156,7 (nmol/s·l) 

4.Aprecierea activităţii enzimelor LDH, CK-MB, ASAT a fost efectuată conform 

metodelor standardizate şi uni cate de laborator. 

Rezultate 


Pe parcursul studiului efectuat a fost apreciată valoarea conţinutului seric 

concentraţional ale proteinelor speci ce cordului. În rezultatul cercetărilor s-a constatat 

o majorare a conţinutului seric a Troponinei I până la 1,20±0,24 ng/ml în lotul de 

studiu iniţial cu reducerea ulterioară în dinamică a concentraţiei până la normalizare 

statistic semni cativă în raport cu indicatorii iniţiali (p



ale enzimelor cardiospeci ce, care facilitează diagnosticul precoce imunoenzimatic 

şi biochimic al procesului in amator cardiac. Totodată aceşti markeri biologici oferă 

posibilitatea de prognozare a suferinţei miocardului, ceea ce este foarte important în 

conduita terapeutică şi prognosticul maladiei. Apariţia modi cărilor precoce metabolice 

în conţinutul seric al proteinelor şi enzimelor cardiospeci ce anticipă procesele de 

remodelare ale miocardului ventriculului stâng, ceea ce poartă o conotaţie extrem de 

importantă clinico- hemodinamică în dezvoltarea disfuncţiei sistolice şi diastolice ale 

cordului. 

Analiza nivelului concentraţional a enzimelor citoplasmatice a permis a oferi o 

semni caţie diagnostică ale acestor markeri în evoluţia sindromului de insu cienţă 

cardiacă congestivă şi a servit drept indicator în abordul terapeutic patogenetic al 

acestuia. Estimarea modi cărilor biomarkerilor cardiospeci ci sunt prezentate în 

tab.1. 

Tabelul 1. Caracteristica indicilor proteinelor cardiospeci ce şi a enzimelor 

citoplasmatice la pacienţii incluşi în studiu 

Indicii Iniţial 1 lună Control 

Troponina I, ng/ml 1,20±0,24»» 0,030±0, 01** 0,001-0,01 

Mioglobina, ng/ml 33,20±1,71» 19,55±1,31* 22,94±3,04 

LDH, Un/l 521,49±18,13»» 277,3±10,54** 234,6±12,3 

CK-MB, Un/l 68,32±3.24»» 28,3±1,22** 24,6±2.3 

ASAT, mcmol/l 0.96±0,22» 0,59±0,12* 0,32±0,12 

βglucuronidaza, nmol/s·l 18,7±0,48» 15,47±2,98 11,92±1,34 

Notă: LDH-lactatdehidrogenaza, CFK-MB – creatinkinaza izoenzima MB, ASAT- 

aspartataminotransferaza; diferenţe statistic semni cative în raport cu indicatorii iniţiali 

*p


aparatului contractil intracelular, fapt care încetineşte procesul de apariţie a markerilor 

în sânge, în ultimul rând se eliberează enzimele mitocondriale. Din punct de vedere a 

importanţei practice al afectării cardiomiocitului se notează markerii cu concentraţie 

catalitică în sânge a creatinkinazei, lactatdehidrogenazei, aspartataminotransferazei, 

glucogen-fosforilazei, sporirea concentraţiei în sânge a mioglobinei, a verigilor miosinei, 

troponinelor cardiace T şi I [1]. Cu speci citate pentru afectarea cardiomiocitelor se 

notează aprecierea în sânge a concentraţiei catalitice a izoenzimelor CK-MB şi LDH 

1, aprecierea imunochimică a masei CK-MB, masei glicogenfosforilazei-GB şi relaţia 

izoformelor izoenzimei CK-MB şi a troponinelor cardiace. Eliberarea din celulă 

a moleculelor proteice mari cum sunt creatinkinaza şi lactatdehidrogenaza se poate 

produce numai în condiţia de lezare a integrităţii membranei plasmatice ale miocitelor în 

rezultatul distrugerii lor şi anoxiei. Moleculele puţin mai mici ale markerilor proteinelor 

de tip mioglobină şi troponină pot să se elibereze din celule în număr nu prea mare şi 

în condiţiile hipoxiei de durată cu modi cări semni cative ale membranei miocitelor, 

anticipând destrucţia celulelor. În evenimentele unei hipoxii moderate se poate declanşa 

dispariţia gradientului înalt concentraţional al cationilor mono- şi bivalenţi, fapt care 

este caracteristic pentru celula de Na. La etapa de ieşire din membrana miocitului 

moleculele proteice nimeresc în lichidul intercelular şi se deplasează de la inimă numai 

pe căile limfatice. Acest fapt serveşte drept reper pentru un interval de timp de 3-6 ore 

din momentul afectării miocitelor până la apariţia markerilor cardiospeci ci în sânge. 

Iniţial în sânge se măreşte concentraţia mioglobinei, glucogenfosforilazei –BB şi a 

troponinelor, apoi a creatinkinazei - MB, ASAT şi mult mai tardiv se măreşte activitatea 

LDH şi a izoenzimei LDH 1. În procesele ziologice care se petrec în miocard, este 

speci că modularea concentraţiei markerilor cardiomiocitelor afectate, care include 

dinamica de creştere şi de micşorare ale concentraţiei lor catalitice. La baza acestor 

fenomene se a ă miocardul în continuă contracţie ceea ce duce la eliminarea rapidă 

a proteinelor din miocardul afectat de necroză. În insu cienţa acută coronariană în 

primele 8-24 ore ecare 2-3 ore se modi că concentraţia markerilor proteinelor astfel, 

încât concentraţia ecărui marker prezintă o curbă dinamică cu parametri diferiţi în 

timp. Suprafaţa acestei curbe reprezintă în mod indirect suprafaţa miocardului afectat. 

Este constatat, că activitatea în sânge a creatinkinazei şi – creatinkinazei - MB se 

măreşte la necroza a 1 gr a ţesutului miocardului [8]. 

Privitor la diagnosticul organospeci c markeri de o speci citate absolută ale 

afectării cardiomiocitelor nu au fost determinaţi. Electroforetic creatinkinaza se divide 

în 3 izoenzime, care constau din 2 subunităţi: creatinkinaza -MM care domină în 

miocardul musculaturii scheletale, creatinkinaza -BB – este localizată în neurocite, 

creatinkinaza - MB care predomină în cardiomiocite. Astfel de speci cităţi organice 

permit a constata un diagnostic diferenţial de infarct miocardic, diverse miopatii şi 

accidente vasculare cerebrale de tip ischemic sau hemoragic. Izoenzima - creatinkinaza 

- MB se consideră speci că pentru miocard nu din motivul că în alte ţesuturi lipseşte, 

ci din cauza că în cardiomiocite activitatea CK-MB constituie 15-42% din activitatea 

totală a creatinkinazei şi, totodată, în ţesuturile musculaturii scheletale concentraţia ei 

nu depăşeşte 4%. Activitatea LDH 1 este caracteristică pentru miocard ca pentru un 

ţesut cu tip anaerob. În condiţiile hipertro ei miocardului şi hipoxiei cronice sinteza 

LDH 1 şi LDH 2 în raportul LDH 1/ LDH 2 >1. Lactatdehidrogenaza este o enzimă 

56 




citozolică, majorarea veridică a activităţii ei în ischemia acută se petrece mai tardiv, 

decât a creatinkinazei şi aspartataminotransferazei în decursul primelor 24 ore după 

accesul anginos. Concentraţia înaltă a activităţii LDH 1 se menţine în primele 12-14 

zile. Anume scăderea activităţii LDH până la normă se foloseşte în calitate de test 

care indică la nisarea perioadei de rezorbţie a ţesutului necrotizant al miocardului. 

„Zona sură” pentru CK se a ă în intervalul 50-200 Un/l, pentru LDH „zona sură” 

se a ă în intervalul 350-1000 Un/l, pentru mioglobină – respectiv în intrevalul 80- 

200 ng/ml [9]. Necătând la faptul că actualmente troponinele sunt primite ca markeri 

cei mai semni cativi biochimici pentru determinarea necrozei miocardului, ei au un 

şir de dezavantaje. Speci citatea troponinelor este mare, dar nu absolută. Referitor 

la această problemă există numeroase controverse. În unele studii a fost relatat, că 

nivelul troponinelor se măreşte în insu cienţa renală cronică fără semne de sindrom 

coronarian acut, precum şi în disecţiile de aortă, în polimiozite şi dermatomiozite, în 

cardiomiopatia hipertro că, în cardiomiopatia doxorubicinică indusă medicamentos 

[7,10,16]. Actualmente diagnosti-cul biochimic în practica cardiologică pediatrică este 

foarte di cil în ceea ce priveşte aprecierea enzimelor “standardului de aur” în patologiile 

miocardului. Doar câteva studii relatează informaţii, care relevă rolul troponinei T în 

diagnosticul diferenţial al miocarditei acute şi cardiomiopatiei dilatative la copii. 

Unul dintre ele a fost efectuat în Tailand de Saungswang J. şi coaut. în anii 

1996-2000, în care au fost examenaţi retrospectiv copii cu afecţiuni ale miocardului 

în 6 clinici universitare – lotul general de boli cardiovasculare la copii a constituit 

209 cazuri cu vârsta 0,1-15 luni. Din ei cu diagnosticul cardiomiopatie dilatativă au 

fost – 45 %, miocardită acută – 27%. Fracţia de ejecţie (FE) medie a miocardului 

ventriculului stâng în miocardita acută a constituit - 42% în 79% cazuri clinice şi 

s-a dovedit a mult mai înaltă ca în cardiomiopatia dilatativă (FE – 33,8% în 57% 

cazuri). S-a constatat că nivelul TnT a fost mai înalt în miocardita acută în comparaţie 

cu cardiomiopatia dilatativă (0,08 ng/ml –0,16 ng/ml în miocardita acută; 0,01-0,10 ng/ 

ml în cardiomiopatia dilatativă). Rata mortalităţii pe parcursul la un an în miocardita 

acută a constituit 17% [ 23 ] . 

În anul 2002 Saungswang J. şi coaut. la 41 copii au apreciat nivelului TnT ca indicator 

noninvaziv pentru diferenţierea miocarditei acute şi cardiomiopatiei dilatative. 

Aceste două entităţi nozologice prezintă di cultăţi din punct de vedere a diagnosticului 

clinic. Biopsia endomiocardică se arată a destul de utilă în aspect diagnostic, dar natura 

procedurii – invazivitatea, timpul consumat, sensibilitatea cauzează unele probleme, 

mai ales la copii. În acest studiu bolnavii au fost divizaţi în trei grupe: grupul I - 10 

cazuri de miocardită acută, grupul II - 10 cazuri de cardiomiopatie dilatativă şi grupul 

III – 21 copii au format lotul control. Nivelul TnT a fost respectiv- I gr –0,088 ng/ml, 

II gr.-0,01 ng/ml şi III gr – 0,001ng/ml). Rezultatele cercetării au demonstrat că nivelul 

TnT în miocardita acută s-a dovedit a semni cativ mai înalt, decât în cardiomiopatia 

dilatativă [23]. Troponina cardiacă este sensibilă şi speci că pentru detecţia distrucţiei 

cardiomiocitelor, dar concentraţia ei poate sa nu crească in timpul ischemiei miocardice 

reversibile. 

Rezultatele studiului nostru au relevat semni caţia clinico-diagnsotică a 

determinării concentraţiei în ser sangvin a proteinei speci ce cordului - Troponinei 

I în diagnosticul precoce ale afectării miocardului de geneză in amatorie la copii cu 

57


disfuncţii cronice ale miocardului, notând o pondere semni cativă a concentraţiei 

serice. Rezultatele cercetării noastre coincid cu datele din literatura de specialitate în ce 

priveşte sensibilitatea şi importanţa diagnostică a testului. 

Printre proteinele – markeri ai diagnosticului maladiilor cardiace face parte 

mioglobina care de fapt reprezintă o cromoproteină, care în citozolul tuturor celulelor 

musculare transportă oxigen, în principal către mitochondrii. Masa moleculară a 

mioglobinei constituie doar 18 kDa şi este identic în miocitele musculaturii scheletale, 

cât şi în cardiomiocite. Mioglobina permanent este prezentă în serul sangvin în 

concentraţii < 80 ng/ml. „Zona sură” pentru mioglobină se a ă în intervalul 80-200 

ng/ml. În infarctul miocardic concentraţia mioglobinei se măreşte de 10-20 ori. Din 

punct de vedere a biochimiei clinice se poate con rma diagnosticul de insu cienţă 

coronariană acută atunci când conţinutul mioglobinei în sânge este mai mare de 400 

ng/ml. Datorită diametrului mic al moleculei, mioglobina în momentul ieşirii din 

membrana cardiomiocitelor se deplasează din miocard direct în sânge şi nu prin căile 

limfatice, ce este caracteristic pentru moleculele cu diametru mare al CFK şi LDH. 

Majorarea concentraţiei mioglobinei în sânge serveşte drept test de afectare precoce a 

miocardului. După un acces anginos mioglobina în sânge se apreciază peste 3-4 ore, ceea 

ce se consideră o distincţie primară în semni caţia diagnostică. A doua speci citate a 

mioglobinei se datorează faptului, că datorită masei moleculare mici, ea penetrează liber 

ltrul glomerular şi rapid se poate aprecia în urină. Acest fapt determină o modi care 

rapidă a concentraţiei mioglobinei în sânge. Numai prin aprecierea mioglobinei se pot 

aprecia accidentele coronariene acute repetate, care se dezvoltă peste câteva ore după 

primul incident al distrugerii cardiomiocitelor. Într-un şir de observaţii clinice au fost 

determinate oscilaţii majore a concentraţiei mioglobinei în sânge în primele 24 ore de 

sindrom coronarian acut [20]. Acest fenomen în literatură este denumit ca sindrom 

„stakkato”. Această dinamică a conţinutului mioglobinei în sânge presupune faptul, că 

moartea cardiomiocitelor anoxiate nu poate să evoluieze într-un moment, ci incidente 

de distrugere a celulelor în sindromul coronarian acut pot cîteva. În unele situaţii 

nivelul de mioglobină în sânge poate permanent înalt. Aceasta se produce în şocul 

cardiogen, când micşorarea funcţiei contractile ale miocardului aduce la hipotonie, 

scăderea presiunii hidrostatice pe membrana renală şi stoparea ltraţiei glomerulare, 

când mioglobina nu poate ltrată în urină. În aceste situaţii majorarea nivelului de 

mioglobină este corelată pozitiv cu majorarea nivelului de creatinkinază. 

Rezultatele cercetării noastre cu privire la aprecierea mioglobinei în ser sangvin la 

copii cu insu cienţă cardiacă cronică coincid cu datele din literatură, care se prezintă 

controverse în ce priveşte nivelele serice concentraţionale în diverse stări patologice 

ale miocardului, şi au estimat un test important de diagnostic biochimic al disfuncţiilor 

cronice ale miocardului. 

Rezultatele studiilor mari randomizate au de nitivat importanţa determinării 

markerilor biochimici care permit cu o precizie înaltă de a depista bolnavii cu necroză a 

miocardului, de a evidenţia din grupul bolnavilor cu sindrom coronarian acut persoanele 

cu risc înalt de evoluţie nefavorabilă a maladiei şi a celor, care necesită tratament 

antitrombotic şi revascularizare a miocardului [1, 24, 25, 26]. Totodată posibilităţile de 

diagnostic biochimic al proteinelor biomarkeri în afecţiunile miocardului de caracter 

in amator – miocardita şi nonin amator cum sunt disfuncţiile cronice ale miocardului 

58 



sunt oportune şi merită o deosebită atenţie clinică. 

În studiul nostru s-a determinat rolul cauzal al mediatorilor in amaţiei, in special, 

a markerilor proteinelor cardiospeci ce (Troponinei I, mioglobinei) şi a enzimelor 

citoplasmatice şi capacitatea lor de a participa în producerea reacţiilor patogenice in lanţ 

şi de a in uienţa evoluţia clinică a sindromului de insu cienţă cardiacă şi progresarea 

disfuncţiilor cronice ale miocardului. 

Concluzii 

1. Datele obţinute în cercetare ne-au permis să conchidem, că valorile activităţii 

proteinelor speci ce cordului - Troponinei I, mioglobinei se pot cali ca drept biomarkeri 

distincţi al diagnosticului precoce în miocarditele acute la copii având o semni caţie 

indispensabilă clinică. 

2. Rezultatele studiului relevă, că la pacienţii cu disfuncţii cronice ale miocardului 

de rând cu proteinele, se produce o sporire a enzimelor cardiospeci ce în ser sangvin 

- a lactatdehidrogenazei, creatinkinazei-MB, ASAT fapt ce con rmă un nivel moderat 

exprimat de ischemie de geneză cardiacă. 

3. Evaluarea markerilor biochimici re ectă obiectiv intensitatea procesului in amator, 

gravitatea sindromului de insu cienţă cardiacă, gradul de alterare a membranelor 

celulare, caracterul complicaţiilor asociate, permite eşalonarea măsurilor terapeutice 

diferenţiate. 

4. Implementarea în practica clinică a aprecierii biomarkerilor afectării miocardului 

este utilă în vederea micşorării ratei evoluţiilor nefavorabile ale sindromului de 

insu cienţă cardiacă congestivă care însoţeşte diverse maladii cardiovasculare la 

copii şi adolescenţi, precum şi în reducerea semni cativă a mortalităţii prin maladii 

cardiovasculare odată cu perfectarea diagnosticului şi strategiilor terapeutice. 

Referinţe bibliogra ce 


1. Adams JE, Bodor GS, Davila-Roman VG et al. Cardiac troponin I: A marker with high 

speci city for cardiac injury. Circulation, 1993; 88:101. 

2. Berenson G.S. et al, Association between multiple cardiovascular risk factors and 

atherosclerosis in children and young adults. The Bogalusa Heart Stud.// N Engl J Med., 1998; 

338: 1650-1656. 

3. Biochemical Markers. /Eds J.C.Kaski, D.W. Holt. Dardrecht, 1995; 189-199. 

4. Biochemistry standarts of laboratory practice: recomendations for the use of cardiac 

marker in coronary artery disease. //Clin.Chem., 1999; 45: 1104-1121. 

5. Bohn D., Benson L. Diagnosis and management of pediatric myocarditis. //Journal of 

Pediatrics Drugs, 2002; 4: no.3: 171-181. 

6.. Braunwald E., Bristow M.R. Congestive heart failure: fty years of progres./ Circulation. 

2000; 102: IV14-IV 23. 

7. Burhop J., Rosol M., Craig R. et. al. Effect of a cardiomyopathy – causing Troponin T 

mutation on thin lament function and structure. // Biol. Chem., 2001; 276: 23: 20788-94. 

8. Colinson P., Chamberlain L.Cardiac markers in the diagnosis of acute coronary 

syndromes.// Curr Cardiol Rev., 2001; 3: 4: 280-288. 

9. Colucci W.S. Molecular and cellular mechanisms of myocardial failure. //Am J Cardiol., 

1997; 80:15L-25L. 

10. Erlacher P, Lercher A., Falkensammer J.. Cardiac troponin and beta-type myosin heavy 

59


chain concentrations in patients with polimyositis or dermatomyositis. //Clin.Chim Acta, 2001; 

306:1-2: 27-33. 

11. Guideline for the diagnosis and treatment of Chronic Heart Failure: full text (update 

2005): The Tasc Forse for the diagnosis and treatment of the CHF of the European Society of 

Cardiology. //European Heart Journal. 2005; 26: 1115-1140. 

12. Guidelines for the diagnosis of heart failure. The Task Force on Heart Failure of the 

European Society of Cardiology.//Eur Heart J. 1995; 16: 741-751. 

13. Guidelines for the diagnosis of heart failure. The Task Force on Heart Failure of the 

ESC. 1995; 1-11 . 

14. Gudumac V. şi a. Metode de dozare a activităţii enzimatice. Elaborare metodică. 

Chişinău, 2001, 60 p. 

15. Grosu V. Aspectele clinico-biochimice de diagnostic şi tratament al miocarditelor acute 

nonreumatice la copii. Teză de doctor în ştiinţe medicale. Chişinău, 2003, 142 p. 

16. Herman E. et. al. Cardiac Troponin T (cTnT) as a Biomarker for Monitoring Chronic 

Doxorubicin (DXR) Cardiomyopathy. //J.Am Coll Cardiol., 1999; 1019-1016. 

17. Jefferies J.L., Chang A.C. The neurohormonal axis and biochemical markers of heart 

failure. /Cardiol Young, 2005; 15: 333-344. 

18. Kavey R.E., Daniels S.R., Lauer R.M. et. al. American Heart Association guidelines 

for primary prevention of atherosclerotic cardiovascular disease beginning in childhood./ 

Circulation, 2003; 107:1562-1566. 

19. Kay J.D., Colan S.D., Graham T.P. Congestive heart failure in pediatric patients. //Am 

Heart J., 2001; 142: 923-928. 

20. Kindermann I., Kindermann M., Kandolf R. et al. Predictors of Outcome in Patients 

With Suspected Myocarditis. /Circulation, 2008; 118: 639-648. 

21. Rosenthal D, Chrisant MR, Edens E. International Society for Heart and Lung 

Transplantation: Practice guidelines for management of heart failure in children. //J Heart Lung 

Transplant. 2004; 23:1313-33. 

22. Ross RD. Medical management of chronic hearth failure in children. //American Journal 

Cardiovascular Drugs 2001; 1(1):37-44. 

23. Saungswang J., Duronguisitkul K. Et.al. Cardiac Troponin T: its role in the diagnosis 

of clinically suspected acute myoocarditis and chronic dilated cardiomyopathy in children.// 

Pediatr. Cardiology, 2002; 23; 5: 531-535. 

24. La Vecchia L., Mezzena G., Varotto L. et. al. Detectable serum cardiac troponin I in 

patients with severe cardiac decompensation of different origin: cklinical correlates and 

prognostic implications. //Eur.Heart J., 1998; Suppl l , Abstr. 925. 

25. Lauer B., Niederau C., Kuhl U. et. al. Cardiac troponin T in patient with clinically 

suspected myocarditis. //Journal of American College of Cardiology, 1997; 30: 1354-1359. 

26. Lindahl B., Diderholm E., Lagervist B. et. al. Invasive vs noninvasive strategy in telation 

to troponin T level and ECG ndings – a FRISC II substudy. // Eur. Heart J., 2000; 21: Suppl. 

Abstr. 469. 

27. Schwartz S.M., Wessel D.L. Medical cardiovascular support in acute viral myocarditis 

in children. Guidelines for the diagnosis and treatement of acute viral myocarditis.// Pediatric 

Critical Care Medicine, 2006; 7; 6: S12-S16. 

60 



СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ИЗУЧЕННОСТИ 

НОРМОБАРИЧЕСКОЙ ГИПОКСИИ 

ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ САНОКРЕАТОЛОГИИ 

Каратерзи Г.И. 



Вопрос целенаправленного формирования и поддержания здоровья организма 

человека в условиях возрастающих изменений окружающей среды и образа 

жизни современного общества следует отнести к разряду первостепенных. 

Это декларирует новая область биомедицины - санокреатология, предметом 

которой является не просто изучение стихийно сформировавшихся функций и 

их регуляция, здоровья человека, механизмов его возникновения, поддержания, 

фортификации и диагностики, а разработка теории и методов целенаправленного 

создания и сохранения здоровья [49, 50, 51]. Среди методов, которые могли бы быть 

использованы в целях санокреатологии, особое внимание заслуживает гипоксия. 

Она хотя и используется достаточно широко и эффективно в медицинской и 

спортивной практике [2, 11, 17, 24, 33, 42, 43, 53, 54, 56], однако, до настоящего 

времени не существует общепринятого мнения относительно продолжительности 

и интенсивности гипоксического воздействия, саногенный эффект которого был 

бы гарантирован. Этим и объясняется необходимость рассмотрения данных о 

механизмах влияния кратко- и долгосрочной гипоксии на организм и проведения 

дальнейших исследований. 

Следует отметить, что еще в прошлом веке Н.Н. Сиротинин (1939, 1951, 1960) 

предложил метод высокогорной адаптации для повышения неспецифической 

резистентности организма. Положение о том, что пребывание в горах в целом 

благоприятно влияет на организм, известно со времен Гиппократа и Авиценна. Из 

целого ряда климатических факторов, влияющих на физиологическое состояние 

организма, основным является гипоксия. Предварительная адаптация к гипоксии, 

согласно широко известной концепции о перекрестной адаптации, значительно 

повышает устойчивость организма человека к ряду экстремальных воздействий 

и патологических состояний, вызывая комплексную перестройку организма [4, 

18, 20, 22, 30, 35, 37, 40, 57, 68]. Указанное свойство гипоксии свидетельствует 

о возможности его использования с целью повышения физиологических 

возможностей организма, его выживаемости в условиях значительно измененной 

среды обитания [1, 8, 20, 24, 27, 35, 55]. 

Это обстоятельство позволило использовать адаптацию к гипоксии при 

подготовке космонавтов, летчиков и спортсменов поначалу в горах, а потом 

и в гипобарических барокамерах. Благодаря усилиям Стрельцова В.В. [48], 

барокамерная тренировка была внедрена в практику авиационной медицины. 

Ее стали использовать при предварительной подготовке, а также как тест, 

позволяющий выявлять компенсаторные возможности летчиков и космонавтов 

[5, 45]. Новым направлением применения гипоксии стала разработка методики 

нормобарической гипоксической гипоксии. В 70-е гг. ХХ века в России 

Стрелковым Р.Б. и его сотрудниками была предложена концепция замены горных 

61


и барокамерных гипобарических тренировок с профилактической, лечебной 

и реабилитационной целью на стимуляцию организма человека газовыми 

смесями с пониженным содержанием кислорода при нормальном атмосферном 

давлении. Благодаря физиологичности, хорошей переносимости и отсутствию 

побочных эффектов этот метод получает все более широкое распространение. 

По сей день методика применения нормобарической гипоксической гипоксии 

все совершенствуется, а исследования по её использованию для расширения 

возможностей организма не прекращаются. 

Если учесть, что любое патологическое состояние в значительной степени 

связано с нарушением кислородного режима организма и его регуляции [10, 20, 54], 

то становится понятен неослабевающий, в течение вот уже многих десятилетий, 

интерес к изучению влияния гипоксии на организм человека. Многочисленными 

исследователями были раскрыты его основные механизмы [4, 13, 20, 31, 36, 37, 

55, 56]. 

Импульсация хеморецепторов, вызванная снижением напряжения 

кислорода в артериальной крови, оказывает возбуждающее действие на центры 

продолговатого мозга, ретикулярную формацию и вышележащие отделы 

головного мозга. Ранее считалось, что единственными сенсорами кислорода у 

млекопитающих являются хеморецепторные клетки коротидных гломусов и 

эпидермальных телец в зоне бифуркации сонной артерии. Сейчас известно, что 

все клетки тела, а не только клетки каротидного тела, могут ощущать дефицит 

кислорода и отвечать активацией экспрессии определенных генов-мишеней, 

что достигается посредством кислород-зависимой регуляции субъединицы 

HIF-1α, которая является одной из изоформ альфа-субъединицы гипоксияиндуцибельного 

фактора (hypoxia-inducible factor – HIF). HIF считается ведущим 

транскрипционным регулятором генов, ответственных за реакцию на недостаток 

кислорода и обеспечивает быстрые и адекватные ответы на гипоксический стресс 

в виде экспрессии генов синтеза эритропоэтина, регуляции процесса ангиогенеза, 

энергетического метаболизма [46, 60, 61, 65]. 

Поступающая импульсация от аортального и каротидного хеморецепторов 

к дыхательным нейронам ствола мозга вызывает их «определенную 

функциональную перенастройку в регуляции дыхания», выявляемую уже 

после однократного гипоксического сеанса [28, 29]. Стимулируются центры 

симпатической и парасимпатической нервной системы, высшие отделы 

головного мозга, инициируются гуморальные механизмы регуляции [19, 23, 

58]. Это обуславливает увеличение скорости поэтапной доставки кислорода, 

обеспечивающейся усилением вентиляции легких, в первую очередь умеренной 

гипервентиляцией за счет глубины, затем - увеличением частоты дыхания, 

увеличением объема циркулирующей крови в результате увеличения ЧСС и 

ударного объема сердца, полицитемией, вследствие мобилизации клеток из 

кровяных депо, повышением в крови тиреоидных гормонов и инсулина [7, 9, 20, 

23, 26, 59]. Происходит перераспределение кровотока в пользу головного мозга 

и сердца: коронарный кровоток может увеличиваться при острой гипоксии в 2-3 

раза [37], и даже 10-минутное гипоксическое воздействие ГГС 12% приводит к 

перераспределению кровотока в пользу мозговых сосудов [25]. 

62 




На первом этапе адаптации активация транспортных систем осуществляется 

симпатическим отделом вегетативной нервной системы. Норадреналин и 

адреналин через систему внутриклеточных посредников активируют ключевой 

фермент расщепления гликогена – фосфорилазу, включая тем самым в борьбу за 

кислород механизмы анаэробного гликолиза [41]. 

В результате вышеуказанных явлений увеличивается скорость поэтапной 

доставки кислорода, интенсивность окислительных процессов, потребление 

кислорода тканями. 

Кратко- и долгосрочная адаптация к непрерывному либо прерывистому 

действию низкого P i O 2 имеет свою специфику. Если в адаптации к краткосрочной 

гипоксии основную роль играют физиологические рефлекторные механизмы, то 

адаптация к длительному действию низкого P i O 2 осуществляется механизмами, 

действующими на всех уровнях функционирования организма: генном, 

молекулярном, мембранном, клеточном, тканевом, органном и системном 

[23]. Срочные компенсаторные механизмы направлены на предотвращение и 

восстановление последствий острой гипоксии в ближайший период после ее 

воздействия и могут быть эффективны только в течение непродолжительного 

времени. Стратегия же долговременной адаптации – смещение основного поля 

деятельности с механизмов транспорта на механизмы утилизации кислорода, на 

повышение экономичности использования ресурсов, имеющихся в распоряжении 

организма [3]. 

Формирование долгосрочной адаптации организма к гипоксии можно 

объяснить концепцией Ф.З. Меерсона, согласно которой ключевым звеном 

приспособления является существующая в клетках взаимосвязь между 

функциями и геномом. Благодаря такой связи, в случае изменения интенсивности 

фактора внешней среды, в частности гипоксии, возможна активация синтеза 

белков, необходимых для усиления резистентности клетки к этому фактору. В 

итоге формируется, так называемый, системный структурный след, который 

приводит к увеличению функциональной мощности системы, ответственной за 

адаптацию, и создает возможность превращения первоначальной, «срочной», 

но ненадежной адаптации, в устойчивую, «долговременную». Формирование 

«системного структурного следа» и устойчивой адаптации осуществляется при 

потенциирующем участии стресс-реакции, которая играет важную роль именно 

на этапе перехода «срочной» адаптации в «долговременную». Существенно, что 

после того, как «системный структурный след» полностью сформировался и стал 

основой адаптации, устойчивая адаптация устраняет нарушения гомеостаза, и 

как следствие, исчезает ставшая излишней стресс-реакция [36]. 

Ф.З. Меерсоном было также доказано, что системный структурный след 

адаптации к гипоксии является наиболее разветвленным и многообразным, по 

сравнению с изменениями, развивающимися в организме при адаптации к другим 

факторам внешней среды [37]. Происходит активация биосинтеза нуклеиновых 

кислот и белков; повышение концентрации миоглобина в миокарде; увеличение 

количества, размеров и крист митохондрий [23]; качественное улучшение 

митохондриальной функции, обеспечивающее более тесную интеграцию 

между АТФ - потребностью и его производством [63]; возрастание содержания 

63


окислительных ферментов в единице массы ткани и их способности утилизировать 

кислород; наблюдается увеличение мощности систем энергообеспечения [16]. 

Увеличивается диаметр, длина и количество функционирующих капилляров 

в единице объема ткани, что приводит к улучшению микроциркуляции; 

увеличивается способность гемоглобина связывать кислород в легких и отдавать 

их периферическим тканям. Отмечается увеличение массы сердца, емкости 

коронарного русла, массы дыхательных мышц, развиваются явления гипертрофии 

и гиперплазии в легочных альвеолах, нейронах дыхательного центра, повышается 

сродство к кислороду ЦНС. Активируются нейрогуморальные механизмы 

адаптации, в частности, гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система, что 

повышает уровень выносливости и сопротивляемости организма к различным 

нагрузкам. Нормализуется нейрогуморальный ответ на психотравмирующие 

воздействия, повышается устойчивость к психоэмоциональным факторам 

[22, 36, 38]. Гипоксия оказывает иммуномодулирующее действие, которое 

проявляется подавлением патологически активизированных звеньев иммунитета 

и активацией подавленных [12]. Повышается количество клеток, продуцирующих 

антитела, усиливается синтез иммуноглобулинов, лизоцима и других 

неспецифических факторов защиты, активизируются фагоцитирующие клетки. 

Увеличивается активность антиоксидантной системы – важнейшей системы 

защиты клеточных мембран, снижается активность перекисного окисления 

липидов в мембранах клеток, что предотвращает патологическое повышение 

проницаемости клеточных мембран и нарушение работы ферментных систем 

клеток. При длительном пребывании в условиях пониженного Р i O 2 развивается 

истинный эритропоэз, вследствие усиления кроветворной функции костного 

мозга, его гиперплазии, повышенной утилизации железа, ускоренного цикла 

пролиферации и дифференциации кроветворных клеток, активации синтеза 

нуклеиновых кислот и белков [10, 14, 15, 32, 38, 39]. По мнению F. Sanchis- 

Gomar, гипоксическая тренировка, по меньшей мере, так же эффективна, как 

и прием рекомбинированного человеческого эритропоэтина для повышения 

количества эритроцитов и, в сущности, непосредственно влияет на аэробные 

процессы организма [66]. Тренировка способствует активации механизмов, 

стабилизирующих эритроцитарные мембраны, а также изменению содержания 

в эритроцитах натрия и хлора. Содержание хлора в эритроцитах снижается, 

что указывает на интенсификацию анионообмена между эритроцитами и 

окружающей средой, т.е. - на повышенную способность эритроцитов удалять из 

тканей углекислоту [21]. 

В результате повышения кислородной емкости крови и увеличения способности 

тканей захватывать кислород, работа сердца обеспечивается в более экономном 

режиме и повышаются функциональные резервы сердечно-сосудистой системы. 

Возникают гемодинамические реакции, во многом противоположные таковым при 

острой гипоксии. Например, происходит урежение ЧСС, повышение сердечного 

выброса, сопровождающегося снижением периферического сопротивления 

сосудов [13, 18, 20, 44]. Это связывают с повышением тонуса парасимпатической 

нервной системы и уменьшением мобилизации симпатической нервной системы 

при нагрузках [6], в то время, как при острой экспериментальной нормобарической 

64 




гипоксии, происходит усиление симпатического влияния на сердце и это 

воздействие сопровождается существенным повышением ЧСС и снижением 

вариабильности сердечного ритма [41]. Растяжение стенок предсердий в диастоле, 

обусловленное увеличенным МОК, активизирует рецепторы, расположенные в 

субэндотелиальном слое, что приводит к рефлекторной брадикардии. Уменьшение 

ЧСС сопровождается увеличением длительности сердечного цикла и ударного 

сердечного выброса [23]. Наконец, происходит перестройка в центральной 

регуляции дыхания и кровообращения. Изменяется чувствительность дыхания к 

углекислому газу: при адаптации к гипоксии чувствительность повышается [29]. 

Это позволяет увеличить легочную вентиляцию, а, значит, поднять содержание 

кислорода в крови и, что не менее важно, ослабить интенсивность работы 

сердечно-сосудистой системы и тем самым повысить резервные возможности 

организма. Дыхание становится менее частым и более глубоким, минутный 

объем дыхания несколько снижается, нивелируется респираторный алкалоз; 

происходит увеличение экскурсии грудной клетки, наступает стойкое увеличение 

всех легочных объемов и емкостей, а также доли альвеолярной вентиляции в 

минутном объеме дыхания [7, 22, 62]. 

Известно, что физиологические изменения, наблюдаемые в организме человека 

при воздействии различных режимов гипоксии, зависят в первую очередь от силы 

применяемого гипоксического стимула, индивидуальной чувствительности, 

продолжительности, числа сеансов гипоксического воздействия и некоторых 

иных дополнительных условий [11, 13, 38, 47]. Выбор оптимальных режимов 

– одна из главнейших задач при проведении курсов гипоксической тренировки 

и гипокситерапии. Показано, что одни режимы наиболее эффективны при 

направленном воздействии на аэробные функции, другие оказывают более 

выраженное воздействие на функции анаэробного обмена [47, 66], а по некоторым 

данным и вовсе не оказывают никакого воздействия [67]. Так, V. Tadibi et al. 

не обнаруживают эффекта при 15-дневном воздействии ни на аэробную, ни 

на анаэробную производительность, а J. Richalet указывает на повышение 

максимальной аэробной производительности при воздействии гипоксии, по 

меньшей мере, в течение 18 дней [64]. 

До настоящего времени не существует единого мнения на организацию 

выбора гипоксического режима. В лечебных и спортивных учреждениях сегодня 

используют различные режимы, которые выбирают пока эмпирически. 

К хорошо изученным режимам интервальной гипоксической тренировки в 

целях реабилитации и профилактики заболеваний относят [11]: 

1. Базовый тренировочный режим. Продолжительность отдельного периода 

гипоксической экспозиции – 3-5мин., пауза нормобарической респирации – 

5мин. Количество повторных экспозиций в одном сеансе – 10-12 раз. Содержание 

О 2 во вдыхаемом воздухе – 14-15%. В течение одного тренировочного периода 

возможно наличие одного или двух сеансов ИГТ в данном режиме. Применяется 

на протяжении 3-4 недель, 4-5 раз в неделю при регулярном медицинском 

контроле. 

2. Втягивающий тренировочный режим. Продолжительность отдельного 

периода гипоксической экспозиции – 1мин., пауза нормобарической респирации 

65


– 1мин. Количество повторных экспозиций в одной серии - от 3 до 6 раз. 

Количество серий в одном сеансе ИГТ - 3-4. Пауза нормобарической респирации 

между сериями - 5 мин. Содержание О 2 во вдыхаемом воздухе - 12 %. Этот режим 

применяется на начальном этапе тренировки, при возобновлении занятий после 

вынужденного перерыва, а также при всяком резком изменении условий и образа 

жизни занимающихся. 

3. Активизирующий тренировочный режим. Продолжительность отдельного 

периода гипоксической экспозиции - 30 с. Количество повторных экспозиций 

в одном сеансе ИГТ - 12-16. Паузы нормобарической респирации между 

сериями - 1,5-2 мин. Содержание О 2 во вдыхаемом воздухе – 10 %. Обязательные 

условия применения режима: отсутствие каких-либо серьезных заболеваний, хорошая 

переносимость гипоксических условий. 

4. Профилактический режим. Продолжительность отдельного периода 

гипоксической экспозиции - 45 с, паузы нормобарической респирации - 45 с. 

Количество повторных экспозиций - 10-12 раз. Количество серий в одном сеансе - 

3-4. Паузы нормобарической респирации между сериями - 1,5-2 мин. Cодержание 

О 2 во вдыхаемом воздухе - 12-14 %. Режим используется в периоды, когда не 

применяются какие-либо иные виды физиотерапии. 

Стоит подчеркнуть, что не все авторы считают эти режимы оптимальными. 

Так, согласно данным А.З. Колчинской и др. [23], для улучшения состояния 

организма здоровых и больных, рекомендуемая длительность для гипоксического 

воздействия и нормоксических интервалов – 5 мин, число серий в сеансе 

4-5, количество сеансов для здоровых мужчин - 14-16, для женщин – 14-22. 

Адаптация, согласно концепции Н.Н. Сиротинина, должна быть ступенчатая: в 

первых 5-и сеансах курса, используемое содержание О 2 в газовой смеси для 

здоровых мужчин, составляет 11%, в последующих 5-и сеансах – 10,5%, в 

последние 5 сеансов – 10%. Для женщин и детей режимы -должны подбираться 

по показателям гипоксического теста. 

Для больных режимы проведения ИГТ определяет врач на основании 

данных истории болезни и тестов, выполняющихся пациентом до начала курса. 

Большинство врачей задают длительность вдыхания ГС несколько минут (от 3 до 

6), нормоксический интервал длится примерно столько же. продолжительность 

курса от 14 до 24 сеансов. 

Горанчуком В.В. и др. детально изучен прерывистый режим, который 

предполагает продолжительность сеансов от 20-30 минут ежедневно или через 

день. Из трех различающихся хроноконцентрационными характеристиками 

вариантами данного режима, наибольший эффект отмечен у режима, суммарная 

гипоксическая нагрузка которого оказалась самой небольшой. Исследователями 

рекомендуется проводить понижение содержания кислорода в ГГС от сеанса к 

сеансу постепенно в течение 3-6 дней. Первый сеанс проводится при дыхании 

ГГС с содержанием кислорода 17-18% у больных и 14-16% у здоровых. 

Минимальный уровень кислорода в ГГС (9,5-12%) достигается у здоровых к 3-6му 

сеансу и поддерживается до конца курса. При гипокситерапии больных уровень 

кислорода в ГГС определяется выраженностью патологии и возрастом пациента. 

Продолжительность курса составляет: у здоровых – не менее 8 сеансов, у больных 

66 



– не менее 10 сеансов [13]. Курс НГ вызывает положительные изменения лишь в 

случае оптимального его применения, основанного на недопущении превышения 

адаптационных возможностей организма путем чрезмерного и нерационального 

воздействия такого сильного стресс-фактора, каким является гипоксия [34]. 

Неоднозначность данных о влиянии различных режимов гипоксии на 

саногенный статус организма объясняется, видимо тем, что авторы недостаточно 

уделяют внимание определению функционального состояния организма и его 

функциональных возможностей перед тем как начать гипоксическую стимуляцию. 

Ибо, как показано исследованиями Института физиологии и санокреатологии АН 

Молдовы [52, 53], одно и то же воздействие, в зависимости от функционального 

состояния, или его продолжительности, может оказать различное влияние на 

функции организма: координирующее воздействие, сохраняющее существующий 

уровень функционирования различных систем, повышающее функциональные 

возможности, или нарушающее гомеостаз организма. 

Об этом свидетельствуют и наши данные о влиянии нормобарической 

гипоксии на функциональные возможности дыхательной и сердечнососудистой 

систем. Гипоксия вызывалась путем респирации гипоксической газовой смеси, 

содержание кислорода в которой составляло: в I-ый день – 19%; II, III дни – 17%; 

IV, V – 15%; VI-X – 12%. Гипоксическая газовая смесь создавалась при помощи 

оригинальной установки нормобарической газовой гипоксии, разработанной 

в Институте физиологии и санокреатологии АН Молдовы. Ежедневная 

продолжительность гипоксических сеансов составляла 30 минут. В исследовании 

приняли участие 13 практически здоровых мужчин и 2 женщины в возрасте 21-35 

года с различной работоспособностью и толерантностью на нагрузку. Оказалось, 

что одно и то же гипоксическое воздействие у 2-х добровольцев уже после 

пятого сеанса вызывало повышение функциональных возможностей и сердца, и 

легких, у 3-х – подобные изменения выявлены после десяти сеансов, а у 7-и – 

функциональное состояние и сердца, и легких сохранилось на исходном уровне. 

В то же время, у 3-х добровольцев это же воздействие приводило к ухудшению 

функционального статуса как сердца, так и легких. 

Из вышеприведенных данных видно, что хотя гипоксия и используется с 

целью тренировки спортсменов и летчиков, профилактики и лечения многих 

болезней, однако однозначного мнения о режимах использования гипоксии, 

гарантирующих её саногенный эффект, не существует. 

Выводы 


1. Гипоксия может быть использована в санокреатологии, для чего 

необходимы дополнительные исследования по определению саногенного эффекта 

в зависимости от исходного функционального состояния организма и режима 

воздействия (силы применяемого гипоксического стимула, продолжительности 

отдельных гипоксических экспозиций, общего их числа, а также индивидуальной 

чувствительности). 

2. В целях исключения возможностей отрицательного эффекта 

воздействия гипоксии на состояние здоровья организма, необходимо разработать 

физиологические критерии подбора людей, гарантирующие саногенный эффект. 

67


68 



1. Агаджанян Н.А., Миррахимов М.М. Горы и резистентность организма. Москва, 

1970, 184 с. 

2. Арбузова О.В., Балыкин М.В., Коптелов Д.В. Реакции кардиореспираторной 

системы и изменения физической работоспособности пловцов разного возраста при 

действии нормобарической гипоксии. // Вестник новых медицинских технологий. 2009, 

т.XVI, № 2, с.212-214. 

3. Бельченко Л.А. Адаптация человека и животных к гипоксии разного происхождения. 

В: Соросовский образовательный журнал. 2001,том 7, №7, с.33-39. 

4. Березовский В.А., Дейнега В.Г. Физиологические механизмы саногенных эффектов 

горного климата. Киев, 1988, 224 с. 

5. Березовский В., Левашов М. Повышение резервных возможностей человека 

путем тренировки прерывистой нормобарической гипоксией. //«Аэрокосмическая и 

экологическая медицина, 2000, т. 34, № 2, с. 39-43. 

6. Бобылева О.В., Глазачев О.С. Динамика показателей вегетативной реактивности 

и устойчивости к острой дозированной гипоксии в курсе интервальной гипоксической 

тренировки. //Физиология человека, 2007, т.33, №2, с.81-89. 

7. Борисенко Н.С., Головина А.С., Голубев В.Н. и др. Реакции дыхательной системы 

человека на нормоборическую гипоксическую гипоксию. // Вестник Российской Военномедицинской 

Академии. 2010,1(29) , с. 117-121. 

8. Булатова М.М. и др. Среднегорье, высокогорье и искусственная гипоксия в системе 

подготовки спортсменов. //Спортивна медицина. 2008, № 1, с.95-119. 

9. Бурых Э.А. Компенсаторные и адаптивные перестройки в системе дыхания у 

человека при остром гипоксическом воздействии. //Физиология человека. 2009, т. 35, №3, 

с.82-93. 

10. Ван Лир Э., Стикней К. Гипоксия. Пер. с англ. Москва, 1967, 368 с. 

11. Волков Н.И. Прерывистая гипоксия – новый метод тренировки, реабилитации и 

терапии. //Теория и практика физической культуры. 2000, №7, с.20-23. 

12. Геппе Н.А., Богданова Т.А. Контроль эффективности интервальной гипоксической 

тренировки у детей с бронхиальной астмой. //Доклады Международной академии проблем 

гипоксии. Прерывистая нормобарическая гипокситерапия. М.: «Бумажная галерея», т. IV, 

2005, 232 с. (121-136). 

13. Горанчук В.В., Сапова Н.И., Иванов А.О. Гипокситерапия. СПб, 2003, 536 с. 

14. Гринштейн Б.Я. Картина периферической крови у жителей высокогорья Памира. 

//Сов.здравоохранение Киргизии.1965, №5, с.20-26. 

15. Дударев В.П. Роль гемоглобина в механизмах адаптации к гипоксии и гипероксии. 

Киев, Наук.думка, 1979, 152с. 

16. Дудченко А.М., Шепелева С.Ю., Полозов В.Н. Влияние адаптации на содержание 

и активность ферментов дыхательной цепи митохондрий мозга крыс. //Мат-лы 2-й 

Всесоюзной коференции. Гродно, 1991,Ч. III, с.360-361. 

17. Ельчанинова С.А., Кореняк Н.А., Павловская Л.И., Макаренко В.В., и др. К 

вопросу о механизмах гипотензивного эффекта прерывистой нормобарической гипоксии 

при артериальной гипертензии. //Доклады Международной академии проблем гипоксии. 

Прерывистая нормобарическая гипокситерапия. М.: «Бумажная галерея», т.IV, 2005, 232



с. (33-38). 

18. Закощиков К.Ф., Катин С.О. Гипокситерапия – «горный воздух». Москва, 

Бумажная галерея, 2001, 64c. 

19. Закусило М.П. ИГТ в лечении инсулинзависимого сахарного диабета. 

Эффективность использования адаптации к гипоксии в курсе интервальной 

нормобарической гипоксической тренировки в медицине. М. – Нальчик, 2001, т. II, с.157- 

175. 

20. Караш Ю.М., Стрелков Р.Б., Чижов А.Я. Нормобарическая гипоксия в лечении, 

профилактике и реабилитации. Москва, 1988, 351с. 

21. Кательницкая Л.И., Елизаров Н.А., Мационис А.Э., Повилайтите П.Э, Тренева Г.О., 

Елизаров А.Н. Влияние комплексной санаторно-курортной реабилитации с включением 

интервальных гипоксических тренировок на кислород-транспортную функцию крови 

больных ИБС. //Кардиология СНГ, 2004, т.2 , с. 50-56. 

22. Колчинская А. З. Кислород. Физическое состояние. Работоспособность. Киев, 

1991, с.208. 

23. Колчинская А. З., Цыганова Т.Н., Остапенко Л.А. Нормобарическая интервальная 

гипоксическая тренировка в медицине и спорте. Москва, 2003, 408с. 

24. Колчинская А.З. Интервальная гипоксическая тренировка в спорте высших 

достижений. //Спортивна медицина, 2008, № 1, с.9-25. 

25. Коркушко О.В., Лишневская В.Ю., Дужак Г.В. и др. Возрастные изменения 

реологических свойств крови и функционального состояния эндотелия под влиянием 

нормобарической гипоксии. //Журнал АМН України, 2009, т.15, №3, с.488-499. 

26. Коркушко О.В., Писарук А.В., Асанов Э.О. и др. Реакция сердечно-сосудистой 

системы на изокапническую гипоксию в пожилом возрасте. //Питання патофізіології 

дихання, 2005, №1. с.46-48. 

27. Кривощеков С.Г., Диверт Г.М., Диверт В.Э. Расширение функционального 

диапазона реакций дыхания и газообмена при повторных гипоксических воздействиях. 

//Физиология человека, 2005, т. 31, №3, с.100-107. 

28. Кривощеков С.Г., Диверт Г.М., Диверт В.Э. Реакция тренированных к задержке 

дыхания лиц на прерывистую нормобарическую гипоксию. В: Физиология человека, 

2007, т.33, №3, с.75-80. 

29. Леутин В.П., Платонов Я.Г., Диверт Г.М. и др. Изменение центрального контроля 

функции внешнего дыхания после однократного сеанса прерывистой нормобарической 

гипоксии. //Физиология человека, 2003, том 29, №1, с.13-15. 

30. Леутин В.П., Платонов Я.Г., Диверт Г.М. и др. Прерывистая нормобарическая 

гипоксия как экспериментальная модель незавершенной адаптации. //Физиология 

человека, 2004, том 35, №5, с. 85-91. 

31. Макаренко В.В. Роль эндотелия в механизмах ответа на прерывистую 

нормобарическую гипоксию. Диссертация на соискание ученой степени кандидата 

медицинских наук. Барнаул, 2009, 124с. 

32. Малкин В.Б., Гиппенрейтер Е.Б. Острая и хроническая гипоксия. Проблемы космической 

биологии. Москва, 1977, т.35, с 320. 

33. Маслов В.А., Бесова Н.С., Лапшин В.П. Влияние нормобарической гипокситерапии на 

перекисное окисление липидов при проведении химиотерапии онкологическим больным. В: 

Нормобарическая гипокситерапия в онкологии: Сборник научных и методических материалов. 

Москва, 2003, с. 52-61. 

69


34. Маслов В.А., Костин А.И. Изменение перекисного окисления липидов у 

больных с атеросклеротическим поражением коронарных и периферических артерий на 

фоне применения нормобарической гипокситерапии. //Прерывистая нормобарическая 

гипокситерапия. Доклады Международной академии проблем гипоксии. Том IV. Москва, 

2005, 232 с. (55-64). 

35. Меерсон Ф.З. Общий механизм адаптации и профилактики. Москва, 1973, с.366. 

36. Меерсон Ф.З. Адаптация, стресс и профилактика. Москва, 1981, 278с. 

37. Меерсон Ф.З. Адаптация к стрессорным ситуациям и физическим нагрузкам. 

Москва, 1988, 256с. 

38. Меерсон Ф.З., Твердохлиб В.П., Фролов Б.А. Адаптация к периодической 

гипоксии в терапии и профилактике. Москва, 1989, 70с. 

39. Миррахимов М.М. О картине периферической крови в условиях Тянь-Шаня и 

Памира. Фрунзе, 1964, 128с. 

40. Миррахимов М.М. Лечение внутренних болезней горным климатом. Ленинград, 

1977, 208с. 

41. Нестеров С.В. Особенности вегетативной регуляции сердечного ритма в условиях 

воздействия острой экспериментальной гипоксии. //Физиология человека, 2005, т.31, № 

1, с.82-87. 

42. Нудельман Л.М. Прерывистая нормобарическая гипокситерапия в 

предоперационной подготовке больных. //Нормобарическая гипокситерапия в онкологии. 

Сборник научных и методических материалов. Москва, 2003, с.61-69. 

43. Пупырева Е.Д., Балыкин М.В., Макаева Р.Ш. Влияние нормобарической гипоксии 

на аэробную работоспособность спортсменов. //Вестник новых медицинских технологий, 

2009, т.XVI, № 2, с.214-216. 

44. Радченко А.С., Королев Ю.Н., Борисенко Н.С. и др. Нормобарическая 

гипоксическая тренировка и оптимизация насосной функции сердца у спортсменов. 

// Материалы международной научной конференции по вопросам состояния и перспективам 

развития медицины в спорте высших достижений. Москва, 2009, с.107-110. 

45. Разсолов Н.А., Чижов А.Я., Потиевский Б.Г., Потиевская В.И. Нормобарическая 

гипокситерапия. // Методические рекомендации для авиационных врачей. Москва, 2002, 

19с. 

46. Серебровская Т.В. Гипоксия-индуцибельный фактор: роль в патофизиологии 

дыхания. //Український пульмонологічний журнал, 2005, № 3, с.77-81. 

47. Сметанин В.Я. Воздействие различных режимов интервальной гипоксической 

тренировки на кардиореспираторные и гематологические функции. //Физиология 

человека, 2000, т.26, № 4, с.73-82. 

48. Стрельцов В.В. К вопросу о барокамерной тренировке летчиков к высотным 

полетам. Советская медицина. 1941, №6, с. 12-15. 

49. Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., Фурдуй В.Ф., Вуду Г.А. и др. Потребности 

медицинской практики обусловили развитие новой области биомедицины – 

санокреатологии. // «Биология: теория, практика, эксперимент», Саранск, 2008, с.50-54. 

50. Фурдуй Ф.И. Проблемы стресса и преждевременной биологической деградации 

человека. Санокреатология. Их настоящее и будущее. //Современные проблемы 

физиологии и санокреатологии. Кишинев, 2005, с.16-36. 

51. Фурдуй Ф.И. Санокреатология – новая отрасль биомедицины, призванная при- 

70 



остановить биологическую деградацию человека. //Стресс, адаптация, функциональные 

нарушения и санокреатология. Chişinău, 1999, с.36-43. 

52. Фурдуй Ф. И., Чокинэ В.К., Павалюк П.П. и др. Двигательная активность, 

вызывающая саногенную мобилизацию, синхронизацию и стабилизации функций 

организма – основной физиологический способ целенаправленного формирования и 

поддержания здоровья. //Научные труды II съезда физиологов СНГ. Москва - Кишинэу, 

2008, с. 243-244. 

53. Фурдуй Ф. И. и др. Взгляд санокреатологии на аэробику. //Buletinul Academiei de 

Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. Chişinău, 2006, vol. 2(302), p.4-7. 

54. Чарный А.М. Патофизиология гипоксических состояний. М.: Медгиз, 

1961. с.343. 

55. Чижов А.Я., Потиевская В.И. Нормализующий эффект нормобарической 

гипоксической гипоксии. //Физиология человека, 1997, том 23, № 1, с.108-112. 

56. Чижов А.Я., Потиевская В.И. Прерывистая нормобарическая гипоксия в 

профилактике и лечении гипертонической болезни. М.: Изд-во РУДН, 2002, 187с. 

57. Ямборко П.В., Антипов И.В., и др. Использование нормобарической гипоксии, 

гиперкапнии и резистивного сопротивления дыханию для расширения функциональных 

резервов организма. //Фундаментальные исследования, № 5, 2004, c.139-140. 

58. Chaiban JT, Bitar FF, Azar ST. Effect of chronic hypoxia on leptin, insulin, adiponectin 

and ghrelin. // Metabolism, 2008 Aug; 57(8): 1019-22. 

59. Ciulla M.M., Cortiana M., Silvestris I. Effects of simulated altitude (normobaric 

hypoxia) on cardiorespiratory parameters and circulating endothelial precursors in healthy 

subjects. //Respir Res. 2007 Aug 8; 8:58. 

60. Gothié E., Pouysségur J. HIF-1: régulateur central de l'hypoxie. //Medecine / Sciences 

2002; N1, vol.18: 70-8. 

61. Jusman S.W., Halim A., Wanandi S.I., Sadikin M. Expression of Hypoxia-inducible 

Factor-1 alpha Reléted to Oxidative Stress in Liver of Rat-induced by Systemic Chronic 

Normobaric Hypoxia. //Med.Indones. 2010 Jan; 42 (1):17-23. 

62. Lippi G., Franchini M., Ban G. Normobaric hypoxia and sports: the debate continues. 

//Eur J Appl Physiol. 2010 May; 109(2):355-6. 

63. Ponsot E., Dufour S.P., Zoll J., Doutrelau S., N'Guessan B. et al. Exercise training in 

normobaric hypoxia in endurance runners. I. Improvement in aerobic performance capacity. 

//J. Appl. Physiol. 2007 Aug; 103(2):730. 

64. Richalet J.P., Gore C.J. Live and/or sleep high: train low, using normobaric hypoxia. 

// J. Med. Sci Sports. 2008 Aug; 18 Suppl 1:29-37. 

65. Semenza G.L. O – regulated gene expression: transcriptional control of cardiorespiratory 

2 

physiology by HIF-1. //J Appl. Physiol., 2004, v.96(3), p.1173-1177. 

66. Sanchis-Gomar F., Martinez-Bello V.E., Domenech E. et al. Effect of intermittent 

Hypoxia on hematological parameters after recombinant human erythropoietin administration. 

// Eur. J. Physiol 107:429-436. 

67. Tadibi V., Dehnert C., Menold E., Bärtsch P. Unchanged anaerobic and aerobic performance 

after short-term intermittent hypoxia. //Med Sci Sports Exerc. 2007 May; 39(5):858-64. 

68. Ushakov I.B., Izmerov N.F., Bukhtiiarov I.V. Methodic approaches using normobaric interval 

hypoxia and impulse magnetic eld to increase nonspeci c and anti-radio resistance in workers of 

ecologically unfavorable industries. //Med Tr Prom Ekol. 2005; (2): 11-5. 


71


72 

МЕМБРАННОЕ ПИЩЕВАРЕНИЕ ДИСАХАРИДОВ И 

ДИПЕПТИДОВ ПРИ ХРОНИЧЕСКОМ СТРЕССЕ 

Шептицкий В.А., Попану Л.В. 



В настоящее время доказана исключительно важная роль чрезмерного и 

хронического стресса в возникновении преждевременной диминуации функций 

и морфологической деградации организма современного человека [7], в том 

числе, и системы пищеварения [5, 15], в связи с чем, санокреатология уделяет 

особое внимание предупреждению стрессогенных функциональных нарушений. 

Не вызывает сомнений важное значение хронического стресса в развитии 

патологических изменений мембранного пищеварения, что может стать причиной 

нарушения метаболизма, состава кишечной микрофлоры, функционирования 

различных систем организма человека [1, 5, 9]. 

В то же время, особенности и закономерности развития нарушений 

мембранного пищеварения дисахаридов и дипептидов в условиях хронического 

психоэмоционального стресса, который особенно характерен для современного 

человека [6], остаются недостаточно изученными, что существенно затрудняет 

разработку методов его поддержания в саногенных лимитах и коррекции. До 

настоящего времени мало изучены механизмы, лежащие в основе изменений 

пищеварительной функции тонкой кишки при хроническом стрессе. Ранее в 

Институте физиологии и санокреатологии АНМ была выяснена роль различных 

типов адренергических рецепторов, а также дофаминовых рецепторов и Ca 2+ - 

зависимых процессов в кишечной клетке в изменениях мембранного гидролиза 

и всасывания моносахаридов при кратковременном стрессе [8, 10], однако их 

значение в развитии нарушений пищеварительно-транспортных процессов 

в тонкой кишке при хроническом стрессе до настоящего времени остается 

невыясненным. 

Целью данной работы является исследование особенностей динамики 

мембранного пищеварения дисахаридов (на примере мальтозы и сахарозы) и 

дипептидов (на примере глицилглицина), всасывания продуктов их гидролиза 

в условиях хронического прерывистого воздействия жесткой иммобилизации 

(модель эмоционального стресса) и выяснение некоторых механизмов, лежащих 

в основе стрессовых изменений. 

Материал и методы 


Исследования выполнены на белых лабораторных крысах-самцах массой 

180-220 г, содержащихся в условиях вивария на стандартном рационе питания. 

Для исследования процессов мембранного пищеварения и всасывания в опытах 

in vivo крыс предварительно оперировали под нембуталовым наркозом по 

методу Тири-Велла в модификации А.М.Уголева [4]. После вскрытия брюшной 

полости изолировали отрезок проксимальной части тонкой кишки длиной


около 20 см на расстоянии 15 см дистальнее двенадцатиперстной кишки. В оба 

конца изолированной петли по специальному способу крепления вставляли 

металлические фистульные трубки. Для перфузии изолированного участка 

тонкой кишки использовали растворы дисахаридов (мальтозы или сахарозы), а 

также дипептида глицилглицина с инициальной концентрацией 25 мМ. 

Активность глицилглициндипептидазы исследовали в опытах in vitro 

на различных сроках хронического стрессирования (на 1-е, 3-и, 7-е, 15-е, 

30-е и 45-е сутки) в гомогенатах слизистой оболочки участка тонкой кишки, 

соответствующему изолированному участку в опытах in vivo, приготовленных по 

общепринятой методике [2]. Активность глицилглициндипептидазы определяли 

по приросту образующегося глицина [3] и выражали в микромолях продуктов 

гидролиза, образовавшихся за 1 минуту, в расчете на 1 г ткани. 

В качестве стрессора использовали жесткую иммобилизацию животных, 

которая является общепринятой моделью чрезмерного эмоционального стресса. 

Хроническое стрессирование проводили в течение 3-х часов ежедневно на 

протяжении 45-ти суток. В опытах in vivo пробы перфузата собирали спустя 

5 часов после окончания каждого 3-х часового стрессирования. Контролем 

служили прооперированные животные, находящиеся в обычных условиях, 

подвергавшиеся ежедневно перфузии изолированной петли тонкой кишки. 

Для определения концентрации фруктозы, а также суммарной концентрации 

гексоз, образующихся при мембранном гидролизе сахарозы, использовали 

колориметрический мышьяково-молибденовый метод Нельсона в модификации 

А.М. Уголева и Н.Н. Иезуитовой [3]. Концентрацию глюкозы в перфузионных 

растворах определяли с помощью наборов “Bio-Test” (Чехия). В основу определения 

содержания глюкозы положен модифицированный глюкозооксидазный метод [13]. 

Для определения суммарной концентрации мальтозы и глюкозы, а также сахарозы, 

фруктозы и глюкозы в полученных перфузионных растворах использовали 

антроновый метод [3]. Совместное применение глюкозооксидазного, антронового 

и мышьяково-молибденового методов давало возможность рассчитать скорость 

гидролиза дисахаридов и всасывания образующихся в результате гидролиза 

моносахаридов. Концентрацию глицина и глицилглицина определяли глициновым 

методом [3]. Статистический анализ полученных данных производили с 

применением t-критерия Стьюдента. 



В результате проведенных исследований нами была выявлена динамика 

гидролиза мальтозы и сахарозы, всасывания продуктов их гидролиза, а также 

активности глицилглициндипептидазы и всасывания глицилглицина и глицина 

в тонкой кишке в условиях хронического иммобилизационного стрессирования. 

Обнаружено, что на 3 и 7-е сутки стрессирования скорость мембранного 

гидролиза мальтозы возрастает, на 15-е – не отличается от значений контроля, 

а на заключительном этапе стрессирования (30-45-е сутки) - существенно 

снижается (рис.1). Всасывание глюкозы, образующейся при мембранном 

гидролизе мальтозы, изменяется однонаправлено – на протяжении 7-45-и суток 

стрессирования происходит его поступательное снижение (рис. 1). 

73


В отличие от мальтозы, гидролиз сахарозы в условиях хронического 

стрессирования отвечает достоверными изменениями на действие стрессора лишь 

на 7-е сутки (стимуляция) и 45-е сутки (подавление), однако динамика гидролиза 

обоих дисахаридов носит сходный характер (рис. 2). Скорость всасывания 

глюкозы, образующейся при гидролизе сахарозы ингибируется, начиная с 7 суток 

стрессирования, что сходно с изменением транспорта глюкозы, образующейся 

при мембранном гидролизе мальтозы. Всасывание пассивно транспортируемой 

фруктозы, образующейся при мембранном гидролизе сахарозы, стимулируется 

на 15-е сутки стрессирования. Разнонаправленные перестройки деятельности 

систем транспорта глюкозы и фруктозы, образующихся при гидролизе 

сахарозы, на начальном этапе стрессирования можно объяснить исходя из того, 

что регуляция активности переносчика фруктозы GLUT5, работающего по 

механизму облегченной диффузии, не зависит от ряда факторов, оказывающих 

самое непосредственное влияние на основной переносчик глюкозы SGLT1 и, в 

частности, от уровня Na + , К + -АТФазы [12, 14]. В то же время, не обнаружено 

торможения всасывания фруктозы, образующейся при гидролизе сахарозы на 

заключительном этапе стрессирования, которое было нами выявлено ранее в 

отношении свободной фруктозы [11]. Можно предположить, что при столь низких 

концентрациях фруктозы в этих условиях большая ее часть транспортируется 

парацеллюлярно, что компенсирует угнетение компонента транспорта, связанного 

с переносом фруктозы по механизму облегченной диффузии. 

Рис.1. Мембранный гидролиз мальтозы (25мМ) и всасывание образующейся 

глюкозы при стрессе. Светлые столбики – мембранный гидролиз мальтозы, темные – 

всасывание образующейся глюкозы. По оси ординат – скорость гидролиза и всасывания 

(мкмоль/мин). 1 – контроль; стресс: 2 – 1 сутки; 3 – 3 сутки; 4 – 7 сутки; 5 – 15 сутки; 

6 – 30 сутки; 7 – 45 сутки. * – достоверные различия по сравнению с контролем 

(Р



Рис.2. Мембранный гидролиз сахарозы (25 мМ) и всасывание образующихся 

гексоз при стрессе. Светлые столбики – мембранный гидролиз сахарозы, 

заштрихованные – всасывание глюкозы, темные – всасывание фруктозы. По оси 

ординат – скорость гидролиза и всасывания (мкмоль/мин). 1 – контроль; стресс: 2 – 1 

сутки; 3 – 3 сутки; 4 – 7 сутки; 5 – 15 сутки; 6 – 30 сутки; 7 – 45 сутки. * – достоверные 

различия по сравнению с контролем (Р


Рис.3. Активность глицилглициндипептидазы при стрессе. По оси ординат 

– активность глицилглициндипептидазы (мкмоль/мин -1 /г ткани). 1 – контроль; 

стресс: 2 – 1 сутки; 3 – 3 сутки; 4 – 7 сутки; 5 – 15 сутки; 6 – 30 сутки; 7 – 45 сутки. 

* – достоверные различия по сравнению с контролем (Р


Анализ результатов исследования всасывания глицилглицина и глицина, 

образующегося при его гидролизе, в опытах in vivo свидетельствует о сходстве 

характера динамики этого процесса с динамикой всасывания глюкозы, 

образующейся при мембранном гидролизе мальтозы и сахарозы (рис. 1, 2 и 4), а 

также с динамикой всасывания свободной глюкозы при стрессе, описанной нами 

ранее [11]. Это, по-видимому, является отражением аналогичных изменений 

активности Na + -зависимых систем транспорта для моносахарида глюкозы, 

аминокислоты глицина и дипептидов в условиях хронического стрессирования. 

При исследовании механизмов изменений пищеварительно-транспортных 

функций тонкой кишки при хроническом стрессе обнаружено, что в условиях 

предварительного ежедневного введения блокатора α-адренорецепторов 

фентоламина скорость мембранного гидролиза мальтозы частично нормализуется 

на начальном этапе стрессирования (достоверно – на 7-е сутки). Фентолалмин 

способствует также достоверному повышению скорости всасывания глюкозы, 

образующейся при мембранном гидролизе мальтозы (мальтозной глюкозы) на 

заключительном этапе стрессирования. Селективный блокатор дофаминовых 

(D 2 ) рецепторов сульпирид нормализует скорость гидролиза мальтозы на 3-и 

сутки стрессирования (табл. 1). 

Таблица 1. Мембранное пищеварение и всасывание в тонкой кишке в условиях 

хронического стрессирования при введении блокаторов адренорецепторов, 

дофаминовых рецепторов и кальциевых каналов. 

Субстрат / 

фермент 

Мальтоза 

(гидролиз 

мкмоль/ 

мин) 

Мальтозная 

глюкоза 

(всасывание 

мкмоль/мин) 

Глицилглициндипептидаза 

(активность 

мкмоль/ 

мин -1 /г) 

В 

отсутствии 

блокатора 

Фентоламин 

(1 мг/кг) 

Название и доза блокатора 

Пропранолол 

(2 мг/кг) 

Сульпирид 

(4 мг/кг) 

Верапамил 

(0,1мМ/ 

1,2 мг/кг) 

0 16,85±0,55 17,30±0,53 18,15±0,50 17,82±0,79 15,02±0,71 

3 24,23±0,73 20,15±0,75 25,37±0,72 17,52±0,71* 20,35±0,99 

7 24,85±0,81 20,63±0,61* 23,10±1,03 21,48±1,32 22,75±1,02 

15 15,81±0,72 16,37±0,51 17,23±0,88 15,07±0,42 14,37±0,82 

45 10,22±0,37 9,38±0,23 12,14±0,47 9,98±0,27 10,80±0,53 

0 12,92±0,42 13,06±0,53 12,35±0,38 14,57±0,65 9,28±0,32* 

3 11,57±0,34 11,98±0,47 12,33±0,67 12,03±0,53 10,34±0,29 

7 10,48±0,41 11,33±0,22 11,45±0,91 12,02±0,51 10,05±0,35 

15 8,46±0,53 10,46±0,35 9,34±0,34 9,66±0,37 11,24±0,43* 

45 5,88±0,47 8,53±0,29* 6,97±0,21 7,38±0,41 8,52±0,48* 

0 22,8±5,2 20,3±4,3 27,5±5,5 19,3±11,6 17,6±9,3 

3 34,5±4,5 24,8±3,8* 33,8±4,8 31,4±0,8 35,6±5,8 

7 16,8±3,8 20,1±5,2 20,2±5,7 20,0±5,6 18,3±4,7 

15 12,8±2,7 13,8±5,0 10,5±0,8 14,2±7,3 10,5±3,8 

45 11,2±2,2 10,2±3,7 11,8±4,8 10,8±2,2 12,6±4,2 

* - достоверные изменения под влиянием блокаторов (P


В отличие от этого, блокатор β-адренорецепторов пропранолол и блокатор 

Са 2+ -каналов базолатеральной мембраны энтероцита верапамил не вызывают 

достоверных изменений мембранного гидролиза мальтозы в обычных условиях и 

при стрессе. В то же время верапамил снижает скорость всасывания мальтозной 

глюкозы в обычных условиях и частично нормализует - в условиях 15-ти и 45-ти 

суточного стрессирования (табл. 1). Это подтверждает полученные ранее данные 

о роли Са 2+ -зависимых процессов в кишечной клетке в регуляции всасывания 

глюкозы и в изменениях ее всасывания при стрессе [10]. Следует также отметить, 

что при введении пропранолола наблюдается тенденция к нормализации гидролиза 

мальтозы, ингибированного в условиях продолжительного стрессирования. 

Следовательно, α-адренорецепторы и D 2 -рецепторы принимают участие в 

стимуляции мембранного гидролиза мальтозы на начальном этапе стрессирования. 

Блокада α-адренорецепторов также способствует нормализации активности 

глицилглициндипептидазы (достоверно – на 3-и сутки стрессирования), а блокада 

D 2 -рецепторов вызывает тенденцию к ее нормализации. 

Таким образом, хроническое иммобилизационное стрессирование приводит 

к фазным изменениям активности ферментов, участвующих в мембранном 

пищеварении углеводов и белков: на начальном этапе стрессирования скорость 

мембранного пищеварения мальтозы и сахарозы в условиях in vivo, а также 

активность глицилглициндипептидазы в условиях in vitro повышается, а на 

заключительном этапе - заметно репрессируется. Интенсивность всасывания 

активно транспортируемых нутриентов при хроническом стрессе существенно 

понижается. Следует отметить, что разнонаправленные изменения интенсивности 

гидролиза пищевых веществ и всасывания продуктов этого гидролиза, которые 

имеют место на начальном этапе хронического стрессирования, приводят не 

только к снижению поступления питательных веществ во внутреннюю среду 

организма при увеличении затрат на их ассимиляцию, но и к увеличению 

выхода неутилизированного продукта в нижележащие отделы кишечника, что 

является одним из факторов, способствующих нарушению состава кишечного 

бактериоценоза. Полученные результаты свидетельствуют об участии α- 

адренорецепторов и дофаминовых (D 2 ) рецепторов в стимуляции активности 

пищеварительных ферментов на начальном этапе хронического стрессирования. 

В снижении всасывания глюкозы, образующейся при гидролизе мальтозы, при 

хроническом стрессе участвуют α- адренорецепторы и Ca 2+ -зависимые процессы 

в кишечной клетке. Полученные данные открывают определенные возможности 

для разработки методов поддержания в саногенных лимитах и коррекции 

пищеварительно-транспортных функций тонкой кишки и состава кишечной 

микрофлоры при стрессе. 

78 



1. Дегтярева И.И. Клиническая гастроэнтерология. Руководство для врачей. М.: 

МИА, 2004. 613 с. 

2. Тимофеева Н.М., Гордова Л.А., Егорова В.В. и др. Мембранная и растворимая 

формы кишечных ферментов в онтогенезе // Рос. журн. гастроэнтерологии, гепатологи и 

колопроктологии. 1999. Т.6. №4. С. 69.



3. Уголев А.М., Иезуитова Н.Н. Исследование пищеварительного аппарата у человека 

(обзор современных методов). Л.: Наука, 1969. С. 192-194. 

4. Уголев А.М., Зарипов Б.З., Иезуитова Н.Н. и др. Особенности мембранного 

гидролиза и транспорта в тонкой кишке в условиях, близких к физиологическим // Биол. 

мембраны. 1984. Т.1. №10. С. 997-1018. 

5.Филимонов Р.М. Гастродуоденальная патология и проблемы восстановительного 

лечения. М.: МИА, 2005. 391 с. 

6. Фурдуй Ф.И. Санокреатология – новая отрасль биомедицины, призванная 

приостановить биологическую деградацию человека // Стресс, адаптация, 

функциональные нарушения и санокреатология. Кишинев, 1999. С. 36-43. 

7. Фурдуй Ф.И. Проблемы стресса и преждевременной биологической деградации 

человека. Санокреатология. Их настоящее и будущее // Современные проблемы 

физиологии и санокреатологии: Сб. науч. трудов, посвященный академику Ф.И. Фурдуй 

в связи с 70-летием со дня рождения, Кишинев, 2005. С. 16-36. 

8. Шептицкий В.А. Роль катехоламинов в перестройках мембранного гидролиза и 

всасывания углеводов в тонкой кишке при кратковременном стрессе и пути реализации 

их эффектов. // Известия АНМ. Биологические, химические и сельскохозяйственные 

науки. 2003. №2 (291). С. 54-69. 

9. Шептицкий В.А. Мембранное пищеварение и всасывание углеводов в тонкой кишке 

при стрессе // Бюллетень ассоциации традиционной медицины Республики Молдова. 

Традиционная медицина и санокреатология. 2004. №8. С. 22-30. 

10. Шептицкий В.А., Гуска Н.И. Са 2+ -зависимая регуляция всасывания глюкозы при 

антиортостатическом стрессе // Физиол. журн. им. И.М.Сеченова. 1996. Т. 82. №3. С.125- 

130. 

11.Шептицкий В.А., Чебан Л.И., Попану Л.В. Всасывание моносахаридов в тонкой 

кишке при хроническом стрессе // Известия АНМ. Науки о жизни. 2009. № 1. С.12-19. 

12. Douard V., Cui X.L., Soteropoulos P., Ferraris R.P. Dexamethasone sensitizes the 

intestine to fructose induction of intestinal fructose transporter function // Endocrinology. 2008. 

V. 149. № 1. P. 409-423. 

13. Fischer J.,ChromyV.,Voznicek J.// Biochem. clin. bohemoslov. 1981. V.10. №41. 

14. Jiang L., Ferraris R.P. Developmental reprogram-ming of rat GLUT5 requires de novo 

mRNA and protein synthesis // Amer. J. Physiol. Gastrointest. Liver Physiol. 2001. V. 280. № 1. 

P. G113-120. 

15. Kellett G.L. Stress and intestinal sugar absorption // Am. J. Physiol. Regul. Integr. Comp. 

Physiol. 2007. V. 292. № 2. P. 862-867. 

79


80 

FIZIOLOGIA ŞI BIOCHIMIA PLANTELOR 

ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕПЛОВОГО РЕЖИМА В СИСТЕМЕ 

«ПОЧВА-РАСТЕНИЕ-АТМОСФЕРА» ПРИ ВОЗДЕЛЫВАНИИ 

ТОМАТОВ В ОТКРЫТОМ ГРУНТЕ 

Ботнарь В.Ф. 

Институт генетики и физиологии растений Академии наук Молдовы 



Многовековой опыт практического земледелия показывает, что все 

многообразие природных факторов, влияющих на судьбу урожая, в конечном 

итоге можно свести к свету, теплу, воде, питательным веществам и углекислоте. 

Все эти компоненты растение поглощает из почвы и атмосферы, перерабатывает, 

частично усваивает и направляет на формирование хозяйственно ценной части 

урожая, ради которой возделывается та или иная культура. Безусловно, стремление 

технологов состоит в том, чтобы весь этот поток энергии и массы, протекающий 

к растениям, утилизировался последними наиболее эффективно. При этом 

необходимо иметь в виду, что каждый из этих факторов является весьма сложной 

и многокомпонентной субстанцией, а одновременное их наложение приводит к 

очень запутанной и пестрой картине, обусловливающей формирование урожая 

в целом. В подобных ситуациях единственно реальным средством анализа 

окружающей действительности становится математическое моделирование и 

экспериментирование на моделях, имитирующих реальность [12, 14, 15]. 

В последнее время для оценки агрометеорологических условий формирования 

урожая, широкое развитие получило математическое моделирование процессов 

энерго- и массообмена в системе «почва-растение-атмосфера» [1, 9, 10, 11, 13, 

15]. В данной работе эта проблема не могла быть рассмотрена в полном объеме. 

Многие из протекающих на сельскохозяйственном поле процессов вовсе не 

затронуты из-за недостаточного их понимания или по причине уже достаточной 

освещенности. 

Теплота, как форма энергии, и температура, как ее количественная 

характеристика, играет большую роль в жизни растений. Температурный 

режим оказывает непосредственное влияние на рост растений, поскольку 

темпы их развития во многом зависят от поглощенного тепла. В то же время 

с температурой связаны внутрипочвенное испарение, транспирация, движение 

воды и питательных веществ в почве. Кроме того, от температуры почвы, как и 

от ее влажности, зависит интенсивность азотных трансформаций. 

К сожалению, в сельскохозяйственной литературе, наиболее доступной 

специалистам агрономического профиля, вопросы формирования микроклимата 

при возделывании овощных культур и факторов его определяющих, освещены 

довольно скупо, что, естественно, сдерживает разработку и практическое 

применение более совершенных методов планирования урожайности,



управления агроприемами с целью более эффективного использования почвенноклиматических 

ресурсов [2,3]. В связи с этим, нами предпринята попытка связать 

в единое целое основные процессы, протекающие на сельскохозяйственном 

поле и их влияние на формирование теплового режима в посевах томатов в 

безрассадной культуре. 

Материалы и методы 

В основу исследований положены экспериментальные данные 

агроклиматических измерений (температура воздуха на высоте 2,0 м и 0,5 м, 

в межрастительном пространстве, на поверхности почвы и на глубине 20 см, 

относительная влажность воздуха, влажность почвы, приходящая радиация, 

фенологические и биометрические данные) при возделывании безрассадных 

томатов в открытом грунте в условиях орошения и без орошения, а также 

показатели суточного хода: 

- затрат тепла на суммарное испарение; - потока тепла в почву; 

- турбулентного теплообмена; - радиационного баланса. 

Интенсивность нагрева почвы определяется ее теплоемкостью, 

характеризующей количество тепловой энергии необходимой для повышения 

ее температуры на 1 0 С. С точки зрения тепловых свойств почву можно 

представить состоящей из двух основных компонентов: почвенного скелета и 

воды находящейся в жидкой фазе, поскольку теплоемкость газового компонента 

пренебрежительно мала и ее можно не учитывать в расчетах. 

Исследованию термического режима системы «почва-растение-атмосфера» 

посвящено большое количество работ [1, 4, 6, 8, 13, 14, 17], в которых 

установлено, что в зависимости от соотношений потоков тепла и энергии в разных 

климатических зонах изменяется количественная и качественная структура 

составляющих теплового баланса и преобразуются взаимно-однозначные 

соответствия между показателями теплового режима почвы и растений, с одной 

стороны, и факторами, их определяющими, с другой. 

Для определения теплового режима в посевах безрассадных томатов 

скомплектована система уравнений для обработки агроклиматической и 

фенологической информации. 

Общее представление о термическом режиме поля дает уравнение теплового 

баланса [5]: 

R r =P+LE+B , (1) 

где R r - радиационный баланс или остаточная радиация; LE – тепло, 

затрачиваемое на суммарное испарение, связанное с турбулентным влагообменом, 

(L - скрытая теплота испарения, E - величина испарения); P - поток тепла в 

атмосферу, идущий от активной поверхности в результате турбулентного 

теплообмена; B - поток тепла в почву. 

Составляющие уравнения теплового баланса определяются формулами: 

(2) 

81


(3) 

где R - коэффициент турбулентности для высоты 1 м над поверхностью поля 

может быть аппроксимирован в виде (4); 

82 

В уравнениях (2)-(4): p - плотность воздуха у поверхности почвы (p 

=1,293•10 3 г/см 3 ); cp - теплоемкость воздуха при постоянном давлении; и 

- градиенты температуры и удельной влажности, соответственно, (q = 6,622 , 

где l - упругость водяного пара, P - атмосферное давление); ∆U и ∆t - разности 

скорости ветра и температуры воздуха на высоте 2,0 м и 0,5 м. 

Следует отметить, что формула (4) пригодна для расчета коэффициента 

турбулентности только в светлое время суток. Для ночных условий применяются 

другие методы оценки турбулентного тепло- и влагообмена [6]. 

Скорость теплообмена лист-воздух определяется аналогичным 

соотношением: 

S = p a C p D T L (T a – T l ), 

где p a – плотность воздуха в межрастительном пространстве, L - листовой 

индекс яруса листьев, T a – T l – температура соответственно воздуха и листьев в i-м 

ярусе, D T – проводимость прилистного слоя воздуха. Величина D T в свою очередь 

зависит от скорости ветра на высоте яруса. Проводимость устьиц, влияющая на 

диффузию паров воды из межклетника и CO 2 из атмосферы в лист, определяется 

водным потенциалом листа и поглощенной листом радиацией. Наличие 

многочисленных подобных связей создает целостность и согласованность 

процессов, протекающих в посеве, приземном воздухе и в самом растении. 

Результаты и обсуждения 


Температура почвы обладает характерной суточной и сезонной 

вариабельностью и достигает минимума на ее поверхности в течение суток 

к моменту восхода Солнца. При сухой поверхности почвы температура в ее 

верхних слоях начинает повышаться сразу после восхода Солнца и достигает 

максимума примерно в 14-15 часов, после чего вновь уменьшается. При высокой 

влажности почвы повышение температуры в утренние часы замедляется, так 

как значительная доля приходящей солнечной энергии тратится на испарение. 

Максимальное значение температуры на поверхности почвы зависит как от 

влажности, так и от плотности посева и фазы развития растений. 

Известно, что суточные колебания температуры почвы затухают на глубине 

40-60 см в то время, как сезонные изменения могут распространяться на 

(4)


значительно большую глубину. В наших условиях на глубине 4 м температура 

почвы постоянная, однако, для агрономических расчетов с достаточной 

точностью можно считать, что уже на глубине 1,5 м от поверхности почвы 

суточный ход температуры незначителен, а ее варьирования во время вегетации 

овощных культур не обладают межсезонной изменчивостью. 

В условиях Молдовы вода является одним из основных факторов, 

определяющих величину урожая овощных культур, в связи с чем, представляет 

интерес изучение теплового обмена в условиях орошения. В таблице 1 приведены 

экспериментальные данные суточного хода составляющих теплового баланса в 

посевах томатов в безрассадной культуре до и после полива. 

Турбулентный теплообмен в посевах томата изменялся в широких пределах 

и носил закономерный характер в течение всего периода вегетации. В начале 

и конце вегетационного периода величина P относительно высока, а в период 

максимального развития растений - разница между величинами турбулентного 

потока на орошаемом (P о ) и неорошаемом (P н ) участках значительно уменьшилась 

и не превышала в среднем 6%. 

Таблица 1. Суточный ход составляющих теплового баланса (кДж/м 2 . мин) 

Условия 

учета 

Сроки учета, часы Среднее 

00 06 09 12 15 18 за сутки 

Затраты тепла на суммарное испарение (LE) 

а 4,2 4,2 146,2 179,6 104,7 25,1 75,4 

б 0,0 0,0 138,2 205,2 41,9 8,4 58,7 

в 16,7 16,7 242,3 304,9 250,5 25,1 138,2 

Турбулентный теплообмен (P) 

а -8,4 8,4 117,2 96,3 100,5 25,1 58,6 

б -8,4 12,5 142,3 180,0 184,2 16,7 87,9 

в -4,19 4,19 108,8 138,2 96,3 25,1 62,8 

Поток тепла в почву (B) 

а 12,5 0,0 29,3 54,4 37,7 8,4 20,8 

б 20,8 4,2 20,8 71,2 46,0 8,4 20,8 

в 16,7 4,2 16,7 62,8 20,8 8,4 8,4 

Радиационный балансе (R r ) 


а 16,7 12,5 293,0 333,5 242,8 58,6 154,9 

б 29,3 16,7 301,5 456,3 314,0 33,5 175,8 

в 16,7 0,0 368,4 506,6 304,3 37,7 210,2 

Примечание: а - период с малооблачной погодой; б - период до полива; 

в - период после полива. 

В период цветения томатов турбулентный поток, как на орошаемом, так и 

на неорошаемом участках, снижался в среднем, соответственно, в 1,7 и 1,2 раза 

(табл.2). 

Минимум интенсивности турбулентного теплообмена наблюдался в период 

плодообразования. В это время на неорошаемом участке его величина была 

83


положительной и составляла в среднем 17% от величины радиационного баланса. 

На орошаемом участке, вследствие отрицательного градиента температуры 

воздуха, турбулентный теплообмен принимал отрицательное значение и 

составлял 0,38-0,4 МДж/м 2 в сутки, так как основное тепло расходовалось на 

суммарное испарение. 

Таблица 2. Характеристики теплового (B), турбулентного (P) потоков и 

радиационного баланса (R r ) по периодам роста и развития растений томата на 

неорошаемом (н) и орошаемом (о) участках, МДж/м 2 в сутки (среднее за 3 года) 

Показатель 

84 

от появления всходов 

до образования 4-5 

листьев 

Фазы развития растений Среднее 

цветения 

плодообразования 


созревания 

за вегетацию 

P Н 3,63 3,02 1,84 2,89 2,86 

P О 3,21 1,86 -0,15 2,28 1,81 

∆P -0,42 -1,16 -1,99 -0,61 -1,05 

B Н 0,70 0,77 0,84 0,74 0,71 

B О 0,42 0,64 0,39 0,40 0,49 

∆B 0,28 0,13 -0,45 -0,34 -0,22 

R rН 9,39 10,64 10,62 8,93 9,49 

R rО 9,74 10,93 11,50 9,14 10,16 

∆R r 0,35 0,29 0,88 0,21 0,67 

Примечание: ∆P и ∆B = P Н B Н - P О B О ; ∆R r = R r о - R rН . 

При достаточно интенсивном росте растений (листовой индекс > 4) 

ассимиляционный аппарат затеняет почву от приходящей радиации, а растения в 

таких условиях расходуют большую ее часть на транспирацию. Тем самым почва 

предохраняется от перегрева, что благоприятно сказывается на сохранении 

влаги, росте и развитии растений, формировании урожая. 

К концу вегетации в связи с подсыханием листовой поверхности и 

прекращением поливов градиент температуры воздуха, а вместе с ним и 

интенсивность турбулентного теплообмена возрастали. В результате величина P 

повысилась на неорошаемом участке до 2,6-3,0 МДж/м 2 , а на поливном - до 2,0- 

2,4 МДж/м 2 в сутки. 

В среднем за период вегетации томатов турбулентный теплообмен на 

неорошаемом участке составил 2,86 МДж/м 2 (30% от величины R r ), а на поливном 

участке был в 1,6 раза ниже и не превышал 18% от R r . 

Затраты тепла на испарение в условиях орошения определяются, в основном, 

нормой полива. При избыточном орошении это приводит к заметному 

уменьшению или даже смене знака турбулентного потока. 

Вопрос о нормах орошения заслуживает более глубокого рассмотрения 

и изучения. Нормы, рассчитанные на основании оценки испаряемости, 

недостаточно точно характеризуют потенциал возможных затрат тепла и потерь 

влаги на испарение [7]. Существующая практика оценки и расчета норм орошения 

по фоновым значениям составляющих теплового баланса на неорошаемых



территориях не учитывает вышеперечисленные факторы. Поскольку 

составляющие теплового баланса известны только для стационарных условий, то 

расчет норм орошения осложняется необходимостью учета параметров каждого 

конкретного поля. 

В опытах с томатами установлена значительная изменчивость затрат тепла 

на испарение (LE) в зависимости от фазы развития растений, погодных условий 

как на орошаемом, так и на неорошаемом участках. В богарных условиях ход 

величины LE имел вполне закономерный характер и представлял собой кривую 

с максимумом впериод плодообразования (68-76% от R r ) и минимумом в начале 

и конце вегетационного периода (56-64% от R r ). В среднем за время вегетации 

на поливном участке затраты тепла на испарение составили 66,8% от величины 

радиационного баланса. 

В условиях орошения наблюдалась аналогичная картина, но с более высоким 

значением LE. При этом необходимо отметить, что в начальные фазы развития 

томатов затраты на испарение были относительно невелики (5,2-7,6 МДж/м 2 в 

сутки) и составили 54-74% от величины радиационного баланса. В связи с этим 

разница (∆LE) между величинами затрат тепла на испарение на орошаемом 

(LЕ о ) и неорошаемом (LE н ) участках была незначительной - 6%. По мере роста и 

развития растений затраты тепла на испарение возрастали и достигали максимума 

в фазу плодообразования - до 10,6-12,0 МДж/м 2 в сутки, приближаясь к величине 

радиационного баланса. В этот период и разница ∆LE была максимальной (в 

среднем 48%). В конце вегетации, в связи с общим снижением суммарного 

испарения, затраты тепла на испарение уменьшались в 1,5-1,9 раза, до 6,0-7,2 

МДж/м 2 в сутки. В среднем за время вегетации затраты тепла на испарение 

составили 8,2 МДж/м 2 в сутки, или 80% от величины радиационного баланса, что 

на 27% больше, чем в условиях без орошения. 

Различия температуры на орошаемом участке и за его пределами могут быть 

оценены по уравнению теплового баланса [5]: 

R о =4δσT 3 (Tw-T)=ρl p D(Tw-T)+LE+B , (5) 

где R о - радиационный баланс поверхности почвы, определенный при 

вычислении эффективного излучения по температуре воздуха; 4δσТ 3 (Тw - T) 

- разность между эффективным излучением, определенным по температуре 

активной поверхности Tw и по температуре воздуха T; δ - коэффициент, 

характеризующий отличие свойств излучающей поверхности и горного тела; σ 

- постоянная Стефана-Больцана; ρl p D(Tw-T) - турбулентный теплообмен между 

поверхностью почвы и атмосферой; ρ - плотность воздуха; l p - теплоемкость 

воздуха при постоянном давлении; D - интегральный коэффициент турбулентной 

диффузии. Значение Tw-T увеличивается с возрастанием R о и уменьшается с LE 

и В. 

Поскольку при орошении повышаются радиационный баланс и затраты 

тепла на испарение и незначительно изменяется поток тепла в почву, то 

разность температур активной поверхности и воздуха зависит, главным образом, 

от изменения этих составляющих. Чем больше разность Tw-T, тем больше 

турбулентный поток тепла. 

85


Поток тепла в почву, по сравнению с другими составляющими теплового 

баланса, относительно мал и в среднем составляет 5-13% от радиационного 

баланса. Однако в ряде случаев, особенно при заморозках, данная составляющая 

теплового баланса может выполнять функцию основного источника тепловой 

энергии, определяющей многие процессы в приземном слое воздуха. Но, 

несмотря на малое значение, тепловой поток оказывает определенную роль в 

формировании температурного режима почвы и, следовательно, влияет на рост 

и развитие растений. В условиях орошения, вследствие уменьшения градиентов 

температуры почвы, тепловой поток сокращается на 3-8% от радиационного 

баланса [16,18]. 

Динамика температуры (t) и влажности в приземном слое воздуха (w) 

в посевах томата до и после полива приведена в таблице 3. В условиях 

проведенных нами опытов в период вегетации растений томатов тепловой поток 

в почве (B н ) на неорошаемом поле менялся незначительно - от 0,70 до 0,84 МДж/ 

м 2 в сутки и составлял около 12-13% от величины радиационного баланса. На 

орошаемом участке тепловой поток (B о ) в почве был в 1,5-2,2 раза меньше, чем на 

неорошаемом, и не превышал 0,64 МДж/м 2 в сутки (не более 6% от R r ). В среднем 

за вегетацию безрассадных томатов орошение снижало величину теплового 

потока в 1,5 раза (табл.2). Известно, что величина теплового потока в почве во 

многом определяется распределением температуры почвы по слоям. 

86 

Таблица 3. Влияние полива на микроклиматический режим приземного слоя 

воздуха в посевах томатов 

Время учета, 

часы 

До полива 

1 день после 

полива 


2 дня 3 дня 4 дня 

t w t w t w t w t w 

00 19,5 75 12,3 93 13,0 96 16,2 92 16,8 87 

06 19,4 85 13,7 89 13,9 91 17,8 88 18,9 88 

09 25,2 67 19,5 78 21,7 75 22,4 70 23,7 66 

12 27,2 59 22,2 75 25,0 74 25,6 70 26,8 65 

15 29,2 46 23,6 60 25,4 54 26,1 50 28,8 62 

18 26,8 56 21,8 54 23,0 49 24,8 52 25,9 47 

Среднее за сутки 24,6 61 18,8 75 20,3 74 22,2 70 23,5 67 

Среднее за дневные часы 27,1 52 21,8 67 23,8 64 24,7 61 26,3 58 

В связи с этим, нами была сделана попытка определения суточного хода 

теплового баланса по средней разности температур пахотного слоя почвы 0-20 

см (табл.4). Статистический анализ данных выявил следующую зависимость 

регрессии: 

B=0,042•(6,14 ∆t П + 0,70), r =0,94+0,05 (6) 

где ∆t П - средняя разность температуры пахотного слоя за сутки. 

Как следует из приведенных выше данных, поливы оказывали существенное 

влияние на изменение составляющих теплового баланса. Однако, при этом


необходимо отметить, что эффект от полива во многом зависел от погодных 

условий, что достаточно наглядно показано на рисунке 1. 

Таблица 4. Суточная динамика разности температур почвы в слое 0-20 см, 0 С 

Слой почвы 

Время учета, часы Среднее 

00 06 09 12 15 18 за сутки 

До полива (29.VI) 

на поверхности почвы 20,8 18,2 40,2 45,3 52,0 35,1 35,3 

на глубине 20 см 24,3 22,7 22,6 22,7 22,8 23,1 23,0 

∆t П -3,5 -4,5 17,6 22,6 29,2 12,0 12,3 

После полива (2.VIII) 


на поверхности почвы 18,4 17,5 24,8 30,9 29,9 22,1 23,9 

на глубине 20 см 19,8 19,1 19,6 18,6 18,6 20,3 19,3 

∆t П -1,4 -1,6 5,2 12,3 18,6 1,8 4,6 

Примечание: ∆t П = t 0 -t 20 - разность температур почвы в слое 0-20 см, 0 С. 

При ясной погоде различия между величинами радиационного баланса (∆R r ) 

и затратами тепла на испарение (∆LE) между орошаемыми и неорошаемыми 

участками составляли, соответственно, 0,2 и 0,3 кBт/м 2 в сторону их повышения 

при поливах. В свою очередь, поливы значительно уменьшали турбулентный 

теплообмен, в результате чего разница ∆R достигала 0,15 кBт/м 2 . При пасмурной 

погоде разности ∆R r , ∆LE и ∆Р сокращались в 2-3 раза. 

Наибольший эффект от орошения проявлялся в первые часы после полива. 

Затем разницы ∆R r , ∆LE и ∆Р постепенно уменьшались и на 7-8 сутки полностью 

сглаживались. 

Рис.1. Ход горизонтальной 

разности составляющих 

теплового баланса в посевах 

томата до и после полива: а 

- при ясной погоде; б - при 

пасмурной погоде. 

Влияние полива на термический режим в системе «почва-растение-атмосфера» 

во многом определяется погодными условиями и, в первую очередь, количеством 

87


выпавших осадков, которые иногда выравнивали фитоклиматические различия 

между составляющими теплового баланса орошаемого и неорошаемого участков. 

Если в момент полива значительно возрастали величины радиационного баланса 

активной поверхности и затрат тепла на испарение, то в среднем за сутки при 

ясной погоде эти показатели увеличивались на 20 и 60%, соответственно, а при 

пасмурной погоде – на 10 и 40%. 

Необходимо заметить, что в условиях орошения, как при ясной, так и при 

пасмурной погоде турбулентный теплообмен был близок к нулю, в то время 

как на неорошаемом участке он достигал 15-23% от величины радиационного 

баланса. 

Заключение 

Анализ микроклиматических изменений в посевах безрассадных томатов 

показывает, что составляющие системы «почва-растение-атмосфера» обладают 

разными тепловыми режимами. Теплообмен в приземном слое воздуха завершается 

быстрее, чем в почве. В посевах томатов установлена значительная изменчивость 

затрат тепла на испарение в зависимости от фазы развития растений, погодных 

условий и влагообеспеченности. 

Затраты тепла на испарение в условиях орошения определяются, в основном, 

нормой полива. При избыточном орошении это приводит к заметному 

уменьшению или даже смене знака турбулентного потока. 

88 

Библиография 


1. Бойко А.П., Сиротенко О.Д. Расчет суточной динамики процессов энерго- и 

массообмена системы “почва-растение-атмосфера” при иссушении почвы // Тр. 

ВНИИСХМ, 1986, вып.21. С. 33-47. 

2. Ботнарь В.Ф. Основы управления технологическими процессами возделывания 

овощных культур в открытом грунте / Автореферат дис. на соиск. уч. степени доктра с.-х. 

наук, 1994, 40 стр. 

3. Ботнарь В.Ф. 

Программирование урожаев и управление водным режимом при 

возделывании овощных культур // Chi inău, Buletinul A M, tiin ei vie ii, nr/ 3 (312), 2010, 

p. 70-80. 

4. Брунова Т.М. Опыт использования динамической модели для расчета эталонных 

урожаев применительно к условиям Ленинградской области //научн.-техн. бюл. по агр. 

физике /АФИ, Л.: 1989, №77. С. 10-14. 

5. Будыко М.И. Тепловой баланс зеленой поверхности. Л.: Гидрометеоиздат, 1956. 

265 с. 

6. Дубов А.С., Быков Л.П., Марунич С.В. Турбулентность в растительном покрове. Л.: 

Гидрометеоиздат, 1978. 183 с. 

7. Изотермическое передвижение влаги в зоне аэрации /Под реп. С.Ф. Аверьянова 

/Л.: Гидрометеоиздат, 1987. 427 с. 

8. Куртенер Д.А., Усков И.В. Климатические факторы и тепловой режим в 

открытом и защищенном грунте. Л.: Гидрометеоиздат, 1982. 231 с. 

9. Куртенер Д.А., Усков И.В. Управление микроклиматом сельскохозяйственных 

полей. Л.: Гидрометеоиздат, 1988. 259 с. 

10. Бондаренко Н.Ф., Жуковский Е.Е., Мушкин И.Г., Нерпин С.В., Полуэктов Р.А.,



Усков И.Б. Моделирование продуктивности агроэкосистем . Л.: Гидрометеоиздат, 1982. 

264 с. 

11. Моделирование роста и продуктивности сельскохозяйственных культур /Отв. 

ред. Ф.В.Т. Пенинг де Фриз, Х.Х. ван Лаар. Л.: Гидрометеоиздат, 1986. 320 с. 

12. Моисеев Н.Н., Иванилов Ю.П., Столяров В.М. Методы оптимизации. М.: Наука, 

1978. 352 с. 

13. Нерпин С.В., Чудновский А.Ф. Энерго- и массообмен в системе «почва-растениевоздух». 

Л.: Гидрометеоиздат, 1975. 358 с. 

14. Полуэктов Р.А. Динамические модели агроэкосистемы. Л.: Гидрометеоиздат, 

1991. 312 с. 

15. Полуэктов Р.А., Вол И.А. и др. Имитационная модель развития агроценоза 

(перепринт). М.: ВНИИСХ, 1984. 83 с. 

16. Руководство по градиентным наблюдениям и определению составляющих 

теплового баланса. Л.: Гидрометеоиздат, 1964. 130 с. 

17. Сиротенко О.Д. Математическое моделирование водно-теплового режима и 

продуктивности агроэкосистем. Л.: Гидрометеоиздат, 1981. 167 с. 

18. Справочник агронома по сельскохозяйственной метеорологии/ Под ред. И.Г. 

Грингофа. Л.:Гидрометеоиздат, 1986. 527 с. 

89


SENESCENŢA LA PLANTELE EXPUSE SECETEI – PROCES 

NATURAL SAU PATOLOGIC? 

Ştefîrţă Anastasia, Melenciuc M., Buceaceaia Svetlana 

Institutul de Genetică şi Fiziologie a Plantelor al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

Introducere 


Studiul mecanismelor moleculare ale proceselor senile şi vârstei ziologice 

reprezintă una din problemele cardinale ale ziologiei plantelor nu numai ca fenomen 

natural dar şi din punctul de vedere aplicativ, vizând potenţarea sau inhibarea îmbătrânirii 

premature a organismului sub in uenţa factorilor nefavorabili din mediul extern [34]. 

Se ştie, că senescenţa poate începe nu numai la anumită etapă a ontogenezei plantei, 

dar poate indusă şi de diferiţi factori din mediul înconjurător - secetă, arşiţă, frig, 

salinizare, UV-radiaţie, xenobioţi, etc., sau de stimulenţi tohormonali [13]. O urmare 

a in uenţei acestor factori poate scăderea capacităţii fotosintetice. Dacă aceasta este 

cauzată de de citul de lumină sau de reducerea activităţii fotosistemelor, se iniţiază o 

serie de evenimente care încep cu degradarea cloroplastelor, scindarea proteinelor şi, în 

nal, cu degradarea acizilor nucleici şi moartea celulelor [9;17]. De aceea, tradiţional, 

despre parametrii senescenţei plantei se judecă după starea frunzelor. Totuşi şi 

până în prezent mecanismele ce stau la baza îmbătrânirii rămân a o enigmă. La 

momentul actual în ziologia plantelor s-a cristalizat un şir de poziţii care, direct sau 

indirect, argumentează caracterul nespeci c al modi cărilor condiţionate de vârstă. 

Se presupune, că momentul cheie ce determină îmbătrânirea ţesuturilor este stresul 

oxidativ [19;27]. În acest context un deosebit interes prezintă concepţia în corespundere 

cu care degradaţia structurilor celulare la îmbătrânire este condiţionată de activizarea 

89


proceselor de oxidare peroxidică a lipidelor din membrane – evenimente, care au loc la 

acţiunea oricărui factor nefavorabil de intensitate stresogenă. Mecanismele de bază ale 

formării SRO şi apariţiei SO sunt de obicei legate de dereglarea funcţionării lanţurilor 

transportatoare de electroni din mitocondrii, cloroplaste, microsomi, precum şi de 

schimbarea proprietăţilor dehidrogenazelor [15;23]. 

Senescenţa organismului este un proces complex şi multelateral, care, în principiu, 

nu poate redus la un singur mecanism concret, dar, de sigur, o importanţă de 

netăgăduit o au mecanismele de degradare a biomoleculelor componentelor celulare. 

Mecanismul concret de inducţie a senescenţei de către radicalii liberi este deocamdată 

puţin clari cat. D.Harman (1994) a presupus, că cauza universală a senilităţii tuturor 

organismelor este oxidarea de către radicalii liberi din celule a lipidelor, proteinelor, 

acizilor nucleici. Mai târziu s-a con rmat afectarea directă de către SRO a ADN-ului 

prin ruperea lanţului molecular (dimerizarea nucleotidelor), sau prin interacţiunea lor 

cu purinele şi pirimidinele din ADN şi ARN [25;35;36]. Actualmente tot mai mulţi 

autori se înclină spre părerea, că o contribuţie însemnată în senescenţa organismului o 

are şi oxidarea peroxidică a lipidelor şi proteinelor [31;34]. 

Un rol deosebit în protecţia antioxidativă a proteinelor revine enzimelor GR şi 

GPX şi balanţei GSSG–GSH prin preântâmpinarea oxidării grupelor tiolice de SRO. 

Afectarea proteinelor de SRO în unele cazuri are loc independent, în altele – premerge 

destrucţiilor lipidelor membranare [Davies W.J. , 1986, cit.34]. Cu toate acestea până 

în prezent nu este clară cauza diminuării activităţii antioxidative în timpul senescenţei - 

este o consecinţă a răspunsului slab al plantei la apariţia stres-factorului, în cazul dat – a 

secetei, sau este o urmare a deshidratării celulelor? 

Scopul lucrării în cauză a constat în relevarea gradului de inducere a OPL şi 

activizare a enzimelor de protecţie antioxidativă în funcţie de vârsta celulelor frunzelor 

plantelor în condiţii optime de umiditate şi secetă. 

90 

Materiale şi metode de cercetare. 


În calitate de obiecte de studiu au servit plante de Zea mays L., cv. P 458 şi cv. 

X5P515 cu potenţial diferit de rezistenţă la secetă. Experienţele sau efectuat în condiţii 

de umiditate controlată în Complexul de vegetaţie al IGFP pe plante, crescute în 

containere Mitcerlih cu capacitatea 30 kg sol absolut uscat. 

Schema experienţelor: I variantă – martor, plante pe fond de umiditate permanent 

optimă, 70% CTA; II variantă –secetă, 70 - 30% CTA, la etapa a VIII-a a ontogenezei 

(faza ”paniculare – în orire ”). Durata stresului hidric 7 zile. 

Indici, parametri, criterii şi metode de cercetare: Parametrii status-ului apei sau 

determinat prin metode clasice [28]. Activitatea SOD s-a determinat prin metoda [2] de 

inhibare a reducerii fotochimice a tetrazoliului nitroblu. Mediul de incubare conţinea K 

- Na - fosfat-tampon (60mM, pH 7,8), metionină (13mM), ribo avină (2µM), tetrazoliu 

nitroblu (63µM), EDTA (0,1mM) şi 100µl de extract. Durata reacţiei - 10 min la in- 

Abrevieri: APX - ascorbatperoxidaza; CAT -catalaza; CTA – capacitatea totală pentru apă a 

solului; cv. – cultivare; DAM – dialdehida malonică;. DS- de citul de saturaţie; GPX - glutationperoxidaza; 

GSSG – glutation oxidat; ; GSH – glutation redus; GwPX - gwaiacolperoxidaza; 

OPL - oxidarea peroxidică a lipidelor; OPP – oxidarea peroxidică a proteinelor; SO - stres 

oxidativ:; SOD -superoxid dismutaza; SRO - specii reactive de oxigen.



tensitatea luminii lămpilor cu uorescenţă 15W. În calitate de control serveau mostrele 

incubate la întuneric. Ca unitate convenţională de activitate a SOD a fost considerată 

activitatea fermentului ce inhibă 50% din fotoreducerea tetrazoliului nitroblu. Activitatea 

CAT – prin determinarea spectrofotometrică, λ 240 nm, a descompunerii H 2 O 2 

[3]; GwPX - după intensitatea oxidării guaiacol (2 – metoxi – fenol) ca donator de 

hidrogen în prezenţa H 2 O 2 , λ 470 nm; APX – prin monitorizarea ratei de oxidare a 

ascorbatului la λ 290 nm [16]; GR - prin reducerea GSSG în prezenţa NADP·H, λ 340 

nm [22]; GPX – prin oxidarea GSH, 260nm [37]. Omogenizarea materialului vegetal şi 

extracţia s-a realizat conform descrierii [10]. Indicele de stres a fost calculat utilizând 

ecuaţia I st = (P opt - P ins ): D, unde Ist reprezintă indicele de stres, acţiunea netă a factorului 

raportată la durata stresului; P opt şi P ins – valoarea parametrilor funcţionali în condiţii de 

umiditate optimală şi insu cienţă de apă, acţiunea netă a factorului; D – durata secetei, 

zile [8]. Analiza statistică a datelor s-a realizat cu ajutorul setului de programe „Statistica 

7” pentru computer. Gradul de in uenţă a factorilor a fost veri cat prin analiza 

factorială ANOVA. 


Se ştie, că o reacţie integrală a plantelor la acţiunea secetei este inhibarea, apoi 

stoparea de nitivă a creşterii lăstarilor şi rădăcinii. În investigaţiile noastre s-a stabilit, 

că o secetă de 7 zile (30%CTA) provoacă stoparea proceselor de creştere liniară a 

plantelor tolerante de Zea mays L., cv.P458 cu circa 20,0 - 21,64 la sută şi diminuarea 

suprafeţei foliare cu 23,0 - 24,61 la sută respectiv. O inhibare şi mai semni cativă 

a fost înregistrată la plantele sensibile la secetă, X5P515: suprafaţa foliară s-a redus 

cu 29,5 – 30,5 %, iar creşterea plantelor în înălţime – cu 30 – 32,0 % în comparaţie 

cu creşterea plantelor în condiţii optime de umiditate. Stoparea creşterii grăbeşte 

senescenţa ţesuturilor, ceea ce la mezo tele de cultură este asociată cu micşorarea 

productivităţii [8;17]. Rezultatele veri cării interrelaţiei dintre intensitatea stresului 

hidric şi oxidativ, cauzat de secetă, şi vârsta ţesuturilor frunzelor sunt prezentate 

în tabelul 1. Din datele obţinute urmează, că şi la plantele bine aprovizionate cu apă 

(70%CTA), celulele din zona de creştere a limbului frunzei se deosebesc de celulele 

mature din zona medie şi, mai cu seamă, de cele cu început de senescenţă de la vârful 

limbului printr-un grad major de hidratare, de cit de saturaţie şi conţinut de dialdehidă 

malonică minore. Astfel, la cv. P458 valoarea DS a celulelor mature şi senescente era 

cu 16,6 şi 37,5 la sută mai mare decât DS de la baza limbului frunzei şi cu 19,2 şi 69,2 

% corespunzător mai mare la plantele cv. X5P515. 

Diferenţele în conţinutul DAM în ţesuturile din aceste zone ale limbului frunzelor 

au constituit 60,3 şi 79,2 şi 33,6 şi 81,4 % respectiv la cultivarele studiate (tab.1). 

Analiza comparativă a gradului de deshidratare a celulelor din zona de la vârful 

limbului frunzei şi gradului de intensi care a OPL vizavi de parametrii aceloraşi indici 

caracteristici celulelor tinere demonstrează implicarea stresului hidric în apariţia SO 

şi, drept urmare, în procesul de îmbătrânire. Datele obţinute con rmă ideea expusă 

în lucrările [6¸14] despre faptul, că apa însuşi poate inactiva unele SRO, cum ar 

oxigenul singlet. În ţesuturile cu început de senescenţă – în zona de vârf al limbului 

frunzei plantelor de pe fond optim de umiditate, se înregistrează o diminuare a 

gradului de hidratare şi o majorare veridică a conţinutului aldehidei malonice, ceea ce 

91


demonstrează intensi carea OPL din membranele celulare. De menţionat, totuşi, că 

acest proces în condiţii de umiditate optimă nu are caracter distructiv întrucât gradul 

de deshidratare nu atinge pragul critic la care are loc diminuarea activităţii enzimelor 

sistemului protecţiei antioxidative (tab.2) şi destrucţiei structurii. Deci, se con rmă 

ideea [19; 24; 27; 32] despre implicarea radicalilor liberi în procesul de senescenţă a 

plantelor indiferent de condiţiile mediului extern. 

Tabelul 1. In uenţa secetei asupra şargei stresului hidric şi oxidativ în diferite zone 

ale frunzei plantelor de porumb. Exp. vegetaţie 2010. 

92 

Umiditatea, 

%CTA 

Martor, 

70 

Secetă, 

30 

Martor, 

70 

Secetă, 

30 

Zona 

limbului 

frunzei 

DS, 

% saturaţie deplină 

DAM, 

mM · g m. p 

M ± m td 1 td 2 M ± m td 1 td 2 

Zea mays L, cv. P 458 

bază 2,4 ± 0,2 10,1 ± 0,2 

medie 2,8 ± 0,1 1,82 16,2 ± 0,5 11,30 

vârf 3,3± 0,1 4,09 18,1 ± 0,5 14,81 

bază 8,9 ± 0,3 18,05 12,0 ± 0,3 5,28 

medie 12,4 ± 0,6 5,22 16,34 19,5 ± 0,3 17,86 5,69 

vârf 17,7 ± 0,2 24,80 65,45 22,2 ± 0,8 12,0 4,36 

Zea mays L, cv. X5P515 

bază 2,6 ± 0, 1 14,0 ± 0,3 


medie 3,1 ± 0,1 3,57 18,7 ± 0,5 8,10 

vârf 4,4 ± 0,2 8,18 25,4 ± 0,4 22,80 

bază 10,0 ± 0,2 33,64 17,1 ± 0,7 4,08 

medie 14,7 ± 0,6 7,46 19,02 23,8 ± 0,7 7,76 5,93 

vârf 26,8 ± 1,0 17,49 21,96 33,3 ± 0,9 14,21 9,05 

*td1 - veridicitatea diferenţei indicilor zonelor „medie” şi „vârf” ale frunzei faţă de indicele 

zonei de la baza limbului aceluiaşi variant; ** td2 – veridicitatea diferenţei indicilor zonelor 

corespunzătoare din variantele „martor” şi „secetă”. tst la ν 8 este [2,31 – 3,36 – 5,04]. 

Seceta a aprofundat diferenţele, condiţionând o stare de stres hidric de 2,2-2,7 ori 

mai mare în zona celulelor de la vârful limbului comparativ cu ale celulelor în extensie 

de la baza limbului. Şarja stresului hidric condiţionat de secetă era corespunzător mai 

mare în ţesuturile din zona de vârf a limbului frunzei, în deosebi, la cv X5P515 – 19,9 

comparativ cu 7,4 de la baza limbului. Intensitatea SO la celulele senescente depăşea 

valoarea acestui parametru de 2,1 şi 2,5 ori respectiv la plantele tolerante şi sensibile. 

Conţinutul DAM în celulele din zona de vârf a limbului frunzei s-a majorat comparativ 

cu respectivele plantelor martor cu 22,4 şi 30,5%. Prin urmare se poate de a rmat, 

că senescenţa ţesuturilor în condiţii de secetă este asociată atât cu schimbarea statusului 

apei celulelor cât şi cu apariţia SO, cauzat de intensi carea formării SRO şi OPL 

în membranele celulare. Evident este faptul că predominant în aceste schimbări este 

stresul cauzat de pierderea apei, valoarea căruia în experimentul dat întrecea de câteva 

ori (2,5 -3,5) şarja stresului oxidativ. 

După cum s-a relatat în lucrările [24;32] în timpul senescenţei are loc diminuarea 

activităţii sistemelor de detoxi care a radicalilor liberi. În procesul acesta un



rol important revine peroxisomelor, numărul cărora se majorează şi se schimbă 

componenţa enzimelor: se intensi că activitatea enzimelor producătoare de superoxizi, 

cum ar xantinoxidaza, se măreşte activitatea SOD, dar se micşorează activitatea 

CAT [4;5;24;32]. Aceste schimbări progresează evident odată cu evoluarea în timp 

a senescenţei [30]. Există şi alte argumente ce demonstrează, că SO este implicat în 

iniţierea îmbătrânirii. S-a depistat o dependenţă invers proporţională între conţinutul 

de peroxizi ai lipidelor şi intensitatea mitozelor [5;20]. Capacitatea ţesuturilor de 

neutralizare a radicalilor liberi scade cu vârsta. Pastori G. şi Trippi V.(2006) au constata 

majorarea activităţii enzimelor antioxidative în frunzele tinere în condiţii de secetă la 

plantele rezistente. După opinia Casano L.M.,Martin M., şi Sabater B. (1994) celulele 

senescente nu sunt capabile de expresare a genelor enzimelor antioxidative potrivit 

ratei oxiradicalilor formaţi. Deci, din datele literaturii urmează, că cu vârsta ţesuturilor 

/ organelor are loc o reducere a capacităţii de protecţie antioxidativă. 

Rezultatele investigaţiilor realizate în lucrarea de faţă (tab. 2) demonstrează că 

activitatea sistemelor enzimatice de protecţie antioxidativă variază în funcţie de vârsta 

ţesuturilor şi la plantele bine aprovizionate cu apă: se intensi că în celulele mature 

atingând valoarea maximă în celulele din vârful limbului. Aceeaşi legitate se observă 

şi în frunzele plantelor expuse acţiunii secetei, gradul de modi care, însă, este veridic 

mai mare la plantele sensibile la secetă. Este necesar însă de menţionat că, dacă 

activitatea SOD, enzima cheie în sistemul antioxidativ, la plantele bine aprovizionate 

cu apă creşte considerabil în celulele din vârful frunzei comparativ cu cele din zona de 

elongaţie, atunci în condiţii de secetă amplitudinea schimbării activităţii acestei enzime 

este neînsemnată sau chiar scade în celulele din vârful limbului frunzei (tab.2). Acelaşi 

caracter de schimbare s-a înregistrat şi în activitatea APX: seceta induce intensi carea 

semni cativă a activităţii enzimei în celulele mature şi neînsemnată – în zona celulelor 

senescente. La acestea în condiţii de insu cienţă de umiditate are loc inhibarea activităţii 

CAT, în deosebi de evidentă la plantele intolerante. Modi carea activităţii GR şi GPX 

în funcţie de vârsta celulelor şi de condiţiile de umiditate permite de presupus, că atât în 

condiţii de secetă cât şi la îmbătrânire SO este asociat nu numai cu OPL dar şi cu OPP, 

idee expusă în lucrările[31;34] 

X. Liu şi B. Huang (2000) şi Doyle S. şi coautorii (2010) consideră, că diminuarea 

activităţii enzimelor antioxidative conduce la majorarea oxidării peroxidice a lipidelor, 

contribuie la degradarea structurii membranelor celulare, la îmbătrânirea frunzelor 

precum şi moartea celulelor. Din datele obţinute în studiul dat ( g.1) urmează, că în 

condiţii de secetă se intensi că procesele senile, caracterizate prin activizarea proceselor 

de ligni care a pereţilor celulari, precum şi destrucţiilor peroxidative, în special, în 

zona de la vârful limbului frunzei. S-a înregistrat o intensi care continuă a activităţii 

GwPX atât în funcţie de vârsta celulelor, cât şi la apariţia stresului cauzat de secetă, în 

deosebi de semni cative la genotipul sensibil la secetă. Această peroxidază reprezintă 

enzima cheie care participă în sinteza ligninei. 

Date asemănătoare despre majorarea activităţii GwPX în timpul îmbătrânirii 

frunzelor sunt înregistrate în lucrarea Юсупова З., Хайрулин Р., Максимов И. [38]. 

În investigaţiile noastre s-a depistat prezenţa activităţii GwPX şi în celulele în creştere 

din zona de la baza limbului frunzei, totuşi la plantele martor (70% CTA) activitatea 

enzimei este mai mare în celulele de la vârful frunzei. 

93

Buletinul AŞM. Ştiinţele vieţii. Nr. 2 (314) 2011 Fiziologia şi Biochimia plantelor 

94 

∆, % faţă de 

bază 

M ± m 


bază 

M ± m 


bază 

M ± m 


bază 

M ± m 


bază 

M ± m 


bază 

M ± m 

Zona 

limbului frunzei 

Umiditatea, 

% CTA



Mecanismele ligni cării, indusă de secetă, pot mediate de H 2 O 2 , care este utilizat 

de peroxidazele din pereţii celulari pentru polimerizarea alcoolului cinamilic în lignină 

[21, 25, 29]. 

Fig.1. Dependenţa proceselor senile (OPL, GwPX) din frunzele plantelor de Zea 

mays L de umiditate şi genotip. 

95


Prin urmare, datele obţinute demonstrează implicarea SRO şi stresului oxidativ în 

iniţierea senescenţei ţesuturilor plantei şi antrenarea apei în preîntâmpinarea proceselor 

senescenţei premature. Efectul se realizează direct - prin stingerea SRO formate şi prin 

menţinerea activităţii enzimelor antioxidative la nivel înalt. Deshidratarea ţesuturilor 

în timpul secetei condiţionează apariţia stării de stres oxidativ care, la rândul său induce 

o serie de evenimente cuplate cu stoparea creşterii, senescenţa ţesuturilor, degradarea 

structurilor celulare şi moartea celulelor sau chiar organelor plantei. Pe măsura 

îmbătrânirii ţesuturilor se intensi că semni cativ procesele de oxidare peroxidică a 

lipidelor, se majorează conţinutul dialdehidei malonice iar activizarea sistemului 

enzimatic de protecţie antioxidativă devine insu cientă pentru neutralizarea speciilor 

active de oxigen formate. SO, condiţionat de secetă, grăbeşte procesele de ligni care a 

pereţilor celulari, stopează creşterea celulelor prin extensiune, accelerează senescenţa 

şi moartea organelor. 

Concluzii 

1. S-a demonstrat, că SRO şi SO sunt implicate în iniţierea îmbătrânirii frunzelor, 

proces agravat de stresul cauzat de secetă. Hidratarea optimă a ţesuturilor frunzelor 

neutralizează efectul SRO prin menţinerea activităţii enzimelor antioxidative. 

2. Pe măsura îmbătrânirii ţesuturilor se intensi că semni cativ procesele de 

OPL, se majorează conţinutul DAM iar activizarea sistemului enzimatic de protecţie 

antioxidativă devine insu cientă pentru neutralizarea SRO formate. 

3. Deshidratarea ţesuturilor induce o perturbare a coraportului activităţii enzimelor 

sistemului de protecţie antioxidativă: descreşte rata de activitate a SOD, CAT şi APX şi 

se majorează ponderea activităţii componentelor sistemului peroxidazic cu speci citate 

la fenoli, guaiacol şi glutation. Prin consecinţă, seceta grăbeşte procesele de ligni care 

a pereţilor celulari, stopează creşterea celulelor prin extensiune, accelerează senescenţa 

şi moartea prematură a organelor. 

4. Procesele senile la plantele expuse secetei au caracter patologic. 

96 

Bibliogra e 


1. Azbel M.Ya.//Proc. Natl. Acad. Sci. USA. 1994. V. 91. P. 12453 – 12457. 

2. Bowler C.,Van Montagu M., Inze D. Superoxide dismutase and stress tolerance. //Annu. 

Rev. Plant Physiol. 1992. 43. P. 83 – 116. 

3. Chance B. şi Machly A. Assay of catalases and peroxidases. In: Methods in Enzymology, 

S.P. Colowick and N.O. Kaplan (ed). N.Y.: Acad. Press.1955. V. 2. P. 764-775. 

4. Casano L.M.,Martin M., Sabater B. Sensitivity to superoxide desmutase transcript 

levels and activities to oxidative stress is lower in mature-senescent than in young barley leaves. 

// Plant Physiol. 1994. 106. P. 1033 – 1039. 

5. Dhindsa R.J., Dhindsa ., Thorpe T.A. Leaf Senescence Correlated with Increased Levels 

of Membrane Permeability and Lipid Peroxidation and Decreased Levels of Superoxide 

Dismutase and Catalase. // J. Exp. Bot. 1987. 32. P. 93 – 101. 

6. Duran N., //Chemical and biological ganaration of exited states. N.Y.: Acad press.1982. 

Suppl. 492. P.345-359. 

7. Doyle S.M., Diamond M., McCabe P.F. Chloroplast and reactive oxygen species 

involvment in apoptotic-like programmed cell death in Arabidopsis suspension cultures.// J. 

Exp. Bot. 2010. 61. N2. P.473 - 482.



8. Fischer R.A, R. Maurer. Drought resistance in spring wheat cultivars. I. Grain yield 

response // Austr. J. Agric. Res. 1978. V. 28. P. 897-912. 

9. Gan S., Amasino R.M. Making sense of senescence. // Plant Physiol. 1997. 113. 

p. 313 – 319. 

10. Harman D. //Annu. N.Y. Acad.Sci. 1994. V.717. P.1-15. 

11. Keshavkant S., Naithani S.C. Cilling –induced oxidative stress in young sal (Shorea 

robusta) seedling. //Acta Physiolgiae Plantarum. 2001. 23.N 4. P. 457 -466. 

12. Liu X., Huang B. Heat Stress Injury in Relation to Membrane Lipid Peroxidation in 

Creeping Bentgrass. //Crop Sci. 2000. 40. P.503 – 510. 

13. Mach J.M., J.T. Greenberg . Free Radicals and Oxidative Stress.// Plant Cell Death 

Processes. 2004. Elsevier. Academic Press. Edited by L. D. Nooden. P. 203 – 214. 

14. Mercel P.B, Kearnas D.R.. //J. Amer.Chem.Soc.1972. V.94. P.7244 -7248. 

15. Mustafa M.G. //Free radicals Biol. And Med. 1990. V.9.P. 245. 

16. Nacano Y., Asada K. Hydrogen Peroxide Is Scavenged by Ascorbate Speci c Peroxidase 

in Spinach Chloroplasts // Plant Cell Physiol. 1981.V. 22. P. 867-880. 

17. Nooden L.C., The fenomenon of senescence and aging. Whole plant senecence. // 

Senescence and Aging in Plants. (L.C. Nooden and A. Leopold. Eds.). Academic Press. San 

Diego. CA. 1988. P. 1- 50, 391 - 439. 

18. Pastori G., Trippi V.S. Antioxidative protection in a drought-resistant maize strain 

during leaf senescence. //Physiologia Plantarum. 2006. 87. Issue 2. P. 227 – 231. 

19. Pastori G.M., del RIO L.A. Natural senescence of pea leaves: an activated oxygenmediated 

fuction for peroxisomes. // Plant. Physiol. 1997.113. P. 411 – 418. 

20. Pauls P., J.E. Thompson. Evidence for the Accumulation of Peroxidized Lipids in 

Membranes of Senescing Cotyledons. // Plant. Physiol. 1984. 75. P.1152 – 1157. 

21. Ros-Barselo A. Xylem parenchyma cells deliver the H 2 O 2 necessary for ligni cation in 

differentiating xylem vessels.//_Planta. 2005. 220. P.747 -756. 

22. Schadle M., Bassham J.A. Chloroplast Glutathione Reductase. // Plant Physiol. 1977. 

59. P.1011 – 1012. 

23. Sinha G.K., Mimnough E.G.// Free radicals Biol. And Med. 1990. V.8.P.567. 

24. Thomson J.E., Froese C.D.,Madey E., Smith M.D.,Hong Y. Lipid metabolism during 

Plant Senescence. // Prog. Lipid Res. 1998. 37.P.119 – 141. 

25.Tana Jubani M., Munne-Bosch S., Lopez-Carbonell M., Alegre L. Hydrogen peroxide is 

involved in the acclimation of the Mediterranean shrab, Cistus albidus L., to summer drought. 

// J. Exp. Bot. 2008. 60. N 1. P. 107 -120. 

26. Tyrrrell R.M. Repair of genetic Damage Induced by UV-B (290 - 320)Radiation. 

27. Van Camp W., Bowler C., Villaroel R., Tsang E.W., van Montagu M., Inze D. 

Characterization of Iron Superoxide Dismutase cDNAs drom Plants Obtained by Genetic 

Complementation in Escherichia coli. // Proc. Natl.Acad. USA. 1990. 87. P. 9903 – 9907. 

28. Vassey T.L., Sharkey T.D. Mild water stress of Phaseolus vulgaris plants leads to 

reduced starch synthesis and extractable sucrose phosphate syntheses activity // Plant Physiol. 

1989. V. 89. P. 1066-1070. 

29. Vreeburg Ram, Fry S.C. Reactive oxygen species in cell walls. //Antioxidants and 

reactive oxygen species in plant. /Smirnoff N., ed. 2005. Oxford : Blackwell Publishing. P.215 

– 243. 

30. Yang Z., J.B. Ohlrogge.Turnover of Fatty Acids during Natural Senescence of 

97


Arabidopsis, and Switchgrass and in Arabidopsis ß-Oxidation Mutants [C],[W], [OA]. // Plant 

Physiol. 2009. 150. P. 1981 – 1989. 

31. Анисимов В.Н. , Арутюнян А.В., Опарина Т.И. и др.//Росс. Физиол. Журн. 1999. В. 

85. №4. С. 502 – 507. 

32. Атри Л.К., Нейар,Бханра Р.К., Вий С.П. Окислительный стресс при индуцированном 

опылением старении цветков орхидей. // Физиология растений. 2008. 55. № 6. 

С. 908 – 915. 

33. Гродзинский Д.М., Войтенко В.П., Кутлахмедов Ю.А., Кольтовер В.К.// 

Надежность и старение биологических систем. Киев.: Наукова думка.1987 

34. Жиров В.К. Возрастные модификации растений в связи с адаптациями и стрессом. 

Апатиты : АН СССР. 1991. 106 с. 

35. Осипов А.Н., Азизова О.А., Владимиров Ю.В. Активные формы кислорода и их 

роль в организме. //Успехи биол. Химии.1990. Т. 31. С. 180 -208. 

36. Подколзин А.А., Мегреладзе А.Г.,Донцов В.И.,и др. Система антиоксидантной 

защиты организма и старение.//Профилактика старения. 2000. В.3. 

37. Полеская О.Г., Каширина Е.И.,Алехина Н.Д. Изменение активности 

антиоксидантных ферментов в листьях и корнях пшеницы в зависимости от формы и 

дозы азота в среде. // Физиология растений. 2004. 51. №5. С. 686 – 691. 

38. Юсупова З.Р., Хайруллин Р.М., Максимов И.В. Активность пероксидазы в 

различных клеточных фракциях при инфицировании пшеницы Septoria nodorum Berk. // 

Физиология растений. 2006. 53. №6. С.910 -917. 

98 

Fiziologia şi Biochimia plantelor


98 

PROPRIETĂŢILЕ AGROCHIMICE ŞI BIOCHIMICE 

ALE CERNOZIOMULUI CARBONATIC FERTILIZAT CU 

ÎNGRĂŞĂMINTE ORGANICE ÎN FUNCŢIE 

DE REGIM HIDROTERMIC 

Toma S., Emnova Ecaterina, Daraban Oxana, Druţa Iana 


Introducere 


Conţinutul substanţei organice şi nivelul fertilităţii efective a solului determină 

substanţial e cacitatea agriculturii ecologice nepoluante, care se implimentează în 

Republica Moldova. Solurile regiunii, având o fertilitate potenţială înaltă, deseori se 

caracterizează cu o fertilitate efectivă redusă. 

Acest fenomen se explică şi prin faptul că în ultimii 20 ani s-a redus încorporarea 

îngrăşămintelor organice de 40-50 ori, a celor minerale de 35-45 ori iar procesele 

biochimice de transformare a formelor azotului, slab asimilate de către plante, au 

fost studiate nesatisfăcător [1]. Activitatea enzimatică în solul fertilizat cu principalul 

îngrăşământ organic – gunoiul de grajd, în diverse condiţii de climă este, cu regret, slab 

studiată. 

Pentru asigurarea plantelor cultivate cu o nutriţie optimală, echilibrată după conţinutul 

elemetelor bio le, este necesară studierea proceselor de transformare enzimatică a 

substanţei organice a solului şi a fertilizantului (gunoiul de grajd) încorporat în sol.


În baza acestor cercetări este posibilă elaborarea principiilor şi procedeelor efective, 

nepoluante de administrare a fertilizanţilor de natură organică şi minerală. 

Scopul lucrării a constituit evaluarea impactului aplicării îngrăşământului organic 

– gunoi de grajd, asupra parametrilor agrochimici şi activităţii enzimatice implicate în 

ciclurile biochimice ale substanţelor nutritive din sol. 

Material şi metode 

Ca obiect de studiu a servit: solul – cernoziom carbonatic din câmpul experimental 

al Institutului de Genetică şi Fiziologie a Plantelor (Baza Ştiinţi că Experementală a 

AŞM), gunoiul de grajd (de bovine) de la complexul experemental al Institutului de 

Pedologie, Agrochimie şi Protecţie a Solului „N. Dimo”. 

Experienţele au fost montate în vase din plastic. În ecare vas la 1 kg de sol (în 

masă absolut uscată) s-a administrat 10 şi 20 g gunoi de grajd (în masă absolut uscată), 

ce corespund dozelor de administrare în câmp de 30 t/ha şi 60 t/ha. Fiecare variantă s-a 

montat în 4 repetiţii. Regimurile de cercetare: temperatură - 25-280 C şi 10-150 C, de 

umiditate – 30% şi 60% CTAs (capacitatea totală de apă în sol). Probele pentru analiză 

au fost preluate după 1 lună şi 3 luni de la montarea experienţei. 

+ Parametrii agrochimici analizaţi au inclus: 1) azotul amoniacal (N-NH ), extras 

4 

din sol cu soluţie de NaCl 0,05 N şi determinat cu reagentul Nessler, prin metoda 

spectrofotometrică, la lungimea de undă 450 nm [5]; 2) fosforul anorganic după 

Мачигин [3, 5] determinat spectrofotometric cu molibdatul de amoniu, la 650 nm; 3) 

umiditatea solului după prelevarea probelor, determinată prin uscare la temperatura de 

105°C timp de 6-8 ore. 

Parametrii biochimici determinaţi: 1) activitatea dehidrogenazică a solului (Dh) 

(CE 1.1.1.1) a fost estimată prin incubarea timp de 24 ore la 300C a probei de sol (1 g) 

cu glucoză în calitate de substrat (donor de electroni) şi clorură de 2,3,5-trifeniltetrazol, 

măsurarea spectrofotometrică a concentraţiei formazanului colorat în roz-roşu la 465 

nm [4]; 2) activitatea ureazică a solului (Ure) (CE 3.5.1.5), prin incubarea timp de 24 

ore la 370C a probei de sol (2,5 g) cu uree (5%) în calitate de substrat şi determinat 

spectrofotometric cu reagentul Nessler la 450 nm după Хазиев [6]; 3) activitatea 

fosfatazică alcalină a solului (Ft-alc) (CE 3.1.3.1) - prin incubarea timp de o oră la 

370C a probei de sol (1 g) cu p-nitrofenilfosfatdisodiu (Na pNFF, 30 mg/ml) în calitate 

2 

de substrat în soluţia alcalină (pH 10,2) după metoda lui Tabatabai şi Bremner [2], şi 

măsurarea ratei formării p-nitrofenolului (pNF) de culoare galbenă la 400 nm. 

Analiza statistică a datelor experimentale s-a executat prin utilizarea programei 

Microsoft Excel pentru Windows XP (Microsoft Of ce). S-a determinat media 

aritmetică, devierea standard, coe cientul de veridicitate (p) după t-Test Student, 

coe cientul de corelaţie Pearson (r). 



Azotul amoniacal (N-NH 4 ) şi activitatea ureazică (Ure) a solului. 

A fost stabilit că modi carea activităţii ureazice, la diferite combinaţii ale valorilor 

de temperatură şi umiditate, se deosebeşte de alte enzime hidrolitice şi anume, sporeşte 

până la temperatura de 30 0 C la toate regimurile de umiditate, în timp ce se reduce la 

majorarea temperaturii şi umidităţii solului [7]. 

99


Rezultatele experienţei de laborator au demonstrat că activitatea ureazică a solului a 

avut o tendinţă de sporire după administrarea îngrăşămintelor organice şi a crescut odată 

cu majorarea dozei. Atât după una, cât şi după trei luni de incubare a solului, activitatea 

ureazică a înregistrat valori maxime în condiţiile hidrice de 30% din capacitatea totală 

de apă în sol (CTAs), la ambele regimuri de temperatură (10-15 0 C şi 25-28 0 C), adică 

în condiţii ce imit primăvara şi vara, ce corespund fazelor active de vegetaţie ( g. 1, 

tabel 1). Determinarea concentraţiei azotului amoniacal, de asemenea, a evidenţiat 

faptul că procesul de mineralizare a azotului organic decurge mai activ în sol fertilizat, 

şi anume la umiditatea solului de 30% CTAs ( g. 2). După 3 luni de incubare a solului 

concentraţiile de azot amoniacal s-au redus evident în sol-martor fără fertilizare, la 

toate regimurile de incubare, dar au rămas la acelaşi nivel în sol fertilizat cu gunoi de 

grajd în doză 20 g kg -1 SAU. 

Tabelul 1. Valorile t-criteriului Student pentru aprecierea veridicităţii impactului 

condiţiilor hidrotermice asupra parametrilor agrochimici şi biochimici ai cernoziomului 

carbonatic. 

100 

t-test, P< 0,05 

Impactul umidităţii 

30% CTAs vs 60% CTAs 

Impactul temperaturii 

10-15 o C vs 25-28 o C 

28 o C 10 o C 60% CTAs 30% CTAs 

1 lună de incubare Ure 

Martor 0,0000 0,0000 0,0004 0,0001 

Gunoi de grajd, 10 g kg -1 SAU 0,0000 0,0001 0,0010 0,0001 


Ft-alc 

Martor 0,8434 0,9141 0,9955 0,9238 



Martor 0,0000 0,0002 0,0000 0,0000 



N-NH 4 

Martor 0,1831 0,0018 0,2252 0,1104 



P 2 O 5 

Martor 0,0001 0,1868 0,0000 0,1305 



Impactul umidităţii 

30% CTAs vs 60% CTAs 


Dh 

Impactul temperaturii 

10-15 o C vs 25-28 o C 

28 o C 10 o C 60% CTAs 30% CTAs


3 luni de incubare Ure 


Tabelul 1. (Continuare) 

Martor 0,0000 0,0000 0,6381 0,0000 



Ft-alc 

Martor 0,9468 0,8939 0,9893 0,8520 



Martor 0,0000 0,0002 0,0000 0,0030 



Martor 0,0000 0,0010 

+ N-NH4 0,1773 0,0487 



P 2 O 5 

Martor 0,0152 0,6982 0,8246 0,0580 


Gunoi de grajd, 20 g kg-1 SAU 0,0000 0,0740 0,4378 0,0041 

Nota: CTAs - capacitatea totală de apă în sol; Ure – activitatea ureazică; Ft-alc – 

+ activitatea fosfatazică alcalină; Dh – activitatea dehidrogenazică; N-NH – azot amoniacal; 

4 

P O – fosforul anorganic; SAU – sol absolut uscat 

2 5 

Fosforul mobil (P 2 O 5 ) şi activitatea fosfatazică (Ft-alc) a solului. În cercetările 

multianuale se indică că în cernoziomul carbonatic în comparaţie cu alte subtipuri de 

cernoziom posibilităţile de activitate fosfatazică înaltă nu se realizează şi, de obicei, ea 

este cea mai joasă [7]. Activitatea fosfatazică alcalină, în comparaţie cu cea ureazică, 

a avut aceeaşi tendinţă de sporire la administrarea gunoiului de grajd şi la majorarea 

dozei, însă diferenţele autentice între variantele fertilizate şi fără îngrăşăminte nu 

au fost relevate (Fig. 3, tabel 1). Activitatea fosfatazică a depins slab de condiţiile 

hidrotermice. Deşi după o lună de incubare a fost depistată o tendinţă de sporire a 

activităţii fosfatazice, în cernoziomul carbonatic, la umiditatea optimală 60% CTAs 

la ambele regimuri de temperatură, după trei luni de incubare, ea a fost practic egală, 

indiferent de condiţiile hidrotermice. Trebuie de menţionat tendinţa parametrului spre 

micşorare generală, de-a lungul incubării, anume la umiditatea 60% CTAs şi stabilitatea 

relativă a lui – la 30% CTAs. 

Dependenţa concentraţiilor fosforului mobil este foarte pronunţată (Fig. 4) şi 

statistic veridică (P


Fig. 1. Activitatea ureazică (Ure) în cernoziom carbonatic, fertilizat cu gunoi de grajd 

în funcţie de condiţii hidrotermice. (* - diferenţa autentică faţă de martor nefertilizat). 

102 

+ 

Fig. 2. Conţinutul N-NH4 Fiziologia şi Biochimia plantelor 

în cernoziom carbonatic, fertilizat cu gunoi de grajd în 

funcţie e condiţii hidrotermice (* - diferenţa autentică faţă de martor nefertilizat). 

Fig. 3. Activitatea fosfatazică alcalină (Ft-alc) în cernoziomul carbonatic, fertilizat 

cu gunoi de grajd în funcţie de condiţii hidrotermice (pNP - p-nitrofenol).



În întregime, nivelul concentraţiilor de fosfor determinat după Мачигин, în 

cernoziomul carbonatic fertilizat, şi anume, 4,1-6,4 mg P 2 O 5 la 100 g SAU poate 

caracterizat ca înalt, conform clasi caţiei cernoziomului carbonatic, referitor la 

asigurarea cu fosfaţii accesibili [3]. Acest fapt poate explica nivelul stabil (constitutiv 

pentru subtipul de sol studiat) al activităţii fosfatazice alcaline, care este strâns legată cu 

nivelul fosforului anorganic în sol [7]. Fosforul mobil, ca produs nal, inhibă activitatea 

fosfatazică extracelulară. 

Fig. 4. Conţinutul de P 2 O 5 în cernoziom carbonatic, fertilizat cu gunoi de grajd 

(* - diferenţa autentică faţă de martor nefertilizat). 

Activitatea microbiană în solul studiat apreciată prin activitatea dehidrogenazică 

(Dh), ce este intracelulară şi participă în procesul de respiraţie microbiană pentru 

asigurarea proceselor metabolice cu energie ATP. Conform rezultatelor obţinute 

în experienţa de laborator, activitatea dehidrogenazică, de regulă, s-a majorat prin 

administrarea îngrăşămintelui organic, gunoiului de grajd, în doze crescînde (Fig. 5). 

Fig. 5. Activitatea dehidrogenazică (Dh) în cernoziomul carbonatic în funcţie de 

condiţiile hidrotermice (* - diferenţa autentică faţă de martor nefertilizat; TPF – 

trifenilformazan). 

103


După trei luni de incubare, s-a depistat că activitatea dehidrogenazică se a ă la 

acelaşi nivel la regimul de umiditate 60% CTAs şi 10 0 C şi s-a micşorat esenţial la 30% 

CTAs. Această legitate se pronunţa independent de temperatura de incubare a solului la 

10 0 C sau 28 0 C. Aşadar cantitatea şi activitatea dehidrogenazică a microorganismelor din 

sol au constituit un indicator sensibil la de citul îndelungat al umidităţii în cernoziomul 

carbonatic. Totuşi, necătînd la reducerea activităţii microbiene, la umiditatea redusă în 

sol (30% CTAs), activitatea enzimatică hidrolitică extracelulară din sol, şi anume cea 

ureazică, sporeşte, iar cea fosfatazică, se păstrează la acelaşi nivel. 

Relaţiile corelative între parametrii agrochimici şi biochimici. Analiza statistică 

a datelor (tab.2) a scos în evidenţă o corelaţie înalt pozitivă între activitatea ureazică şi 

conţinutul azotului amoniacal din sol, în toate regimurile examinate, atât după o lună, 

cât şi după 3 luni de incubare a solului fertilizat cu gunoi de grajd. Între activitatea 

fosfatazică alcalină şi conţinutul de fosfor mobil în sol, de asemenea a fost relevată 

legătura înalt pozitivă în trei din patru combinaţii de regimuri hidrotermice. Indicii 

biochimici, de asemenea, au relevat corelaţiile reciproce pozitive, şi anume valorile 

activităţii enzimelor hidrolitice extracelulare (Ure şi Ft-alc) în trei din patru cazuri 

au corelat pozitiv cu valorile activităţii microorganismelor din sol, apreciate prin 

activitatea dehidrogenazică (Dh) a solului. Astfel, în general toţi parametrii agrochimici 

şi biochimici analizaţi s-au majorat în solul fertilizat cu gunoi de grajd şi au sporit cu 

doza crescândă până la 20 g kg -1 SAU. 

Tabelul 2. Coe cientul de corelaţie Pearson (r) între parametrii agrochimici şi 

biochimici ai cernoziomului carbonatic pe parcursul duratei de incubare în diferite 

condiţii hidrotermice. 

Temperatura 1 lună de incubare 3 luni de incubare 

104 


25-28 о С 10-15 о С 25-28 о С 10-15 о С 25-28 о С 10-15 о С 25-28 о С 10-15 о С 

CTAs 60% 60% 30% 30% 60% 60% 30% 30% 

+ Ure vs NH 0,999 0,947 0,841 0,980 0,445 0,997 0,983 0,877 

4 

Ft-alc vs P 2 O 5 0,806 0,872 0,878 0,988 0,022 0,995 0,994 0,998 

Dh vs Ure 0,705 0,892 0,882 -0,643 0,974 0,957 0,675 0,966 

Dh vs Ft-alc 0,999 0,340 0,694 -0,346 -0,532 0,995 0,989 0,981 

Nota: CTAs - capacitatea totală de apă în sol; Ure – activitatea ureazică; Ft-alc – 

+ activitatea fosfatazică alcalină; Dh – activitatea dehidrogenazică; N-NH – azot amoniacal; 

4 

P O – fosforul anorganic. 

2 5 

Conform datelor obţinute putem conclude că, activitatea enzimatică a cernoziomului 

carbonatic s-a majorat esenţial prin administrarea gunoiului de grajd în concentraţii 

recomandate pentru culturile prăşitoare (30 şi indeosebi 60 t ha -1 ), a avut o corelaţie 

pronunţată cu umiditatea, şi mai slab pronunţată cu temperatura. Acţiunea directă 

asupra umidităţii solului prin diferite metode poate servi drept bază pentru dirijarea 

activităţii enzimatice în procesele biologice din sol cu scopul îmbunătăţirii nutriţiei 

şi sporirii productivităţii plantelor de cultură în diferite condiţii ecologice. Cercetările 

ulterioare pot axate pe studiul legăturii dintre concentraţia azotului mobil, format în 

rezultatul proceselor biochimice şi microbiologice de mineralizare a azotului organic 

din îngrăşăminte şi nivelul aprovizionării plantelor cu acest element.


Concluzii: 


1. Îngrăşămintele organice în doze mai mari au avut o in uenţă pozitivă, dovedită 

statistic (P


GENETICA, BIOLOGIA MOLECULARĂ ŞI 

AMELIORAREA 

SCREENING OF THE R2 RUST RESISTANCE GENE IN 

DIFFERENT SUNFLOWER GENOTYPES USING SSR MARKERS 

106 

Duca Maria, Port Angela, Şestacova Tatiana 

University of the Academy of Sciences of Moldova 

Introduction 

MAS (marker-assisted selection) is widely used molecular biology technique, 

which considerably facilitates selection of valuable genotypes increasing rates and 

ef ciency of breeding process. It suggests application of molecular markers linked 

with genes of interest [3, 7]. Availability of many different types of molecular markers 

gives possibilities to choose the most reliable types of them according to the aims of 

investigation. 

One of the most widely used type of markers is SSR (simple sequence repeat) 

markers or microsatellites, which represents mono-, di-, tri-, tetra- or pentanucleotide 

tandem repeats accidentally distributed within eukaryotic genomes [13]. 

High level of polymorphism, reproducibility, low price and simple implementation 

of these markers contribute for development and implementation of SSR method for 

different plant species such as soybean Glycine max [1, 9], rice Oryza sativa [10, 16], 

maise Zea mays [15], grape Vitis vinifera [14] and other. 

Creation of rst integrated and a single reference map, uni cation of sun ower 

SSR marker nomenclature enlarges possibilities of application of SSR markers for 

sun ower individual gene identi cation [12]. 

There are SSR markers linked with sun ower genes such as stearoyl-acyl carrier 

protein desaturase, resulting in high oleic acid concentration [6]; ms9, causing nuclear 

sterility [2]; Tph2 associated with high γ-tocoferol levels [5]; Or5 causing broomrape 

resistance [11] and other. 

Recently linkage of three SSR markers with R2 gene, ensuring rust resistance, has 

been demonstrated. Three microsatellite markers ORS795, ORS882 and ORS333 were 

used for reliable selection of resistant genotypes [8]. 

Hence, the aim of our investigation was screening of sun ower genotypes cultivated 

in Republic of Moldova using SSR markers linked with R2 rust resistance gene. 

Materials and methods 


Investigations included 21 sun ower genotypes: 11 F 1 hybrids (Drofa F 1 , LC 40 

CMS x LC Raus Rf, Drofa CMS x LC Raus Rf, Drofa CMS x LC 637 Rf, Drofa CMS 

x LC 7 Rf, LC SW 38 CMS x LC 637 Rf, LC SW 38 CMS x LC 4 Rf, Drofa CMS x LC 

39 Rf, Xenia CMS x LC 39 Rf, LC 40 CMS x Xenia Rf and Xenia F 1 ), 5 CMS (Drofa, 

LC 40, LC SW 38, LC 391A and Xenia) and 5 Rf lines (Drofa, LC Raus, LC 637, 

LC 7 and LC 39). DNA was extracted from etiolated seedlings using standard CTAB 

extraction protocol [4] with some modi cations.


Ampli cation was performed in nal volume of 10 μl containing: 50 ng DNA, 

1x DreamTaq Green Buffer (Fermentas), 200 μM each of dNTPs, 2,5 mM MgCl 2 , 

0,4 μM each primer, 0,5 units of DreamTaq Green DNA Polymerase (Fermentas). 

PCR was performed at GeneAmp® PCR System 9700 (Applied Biosystems) using 

Touchdown PCR program: 94°C for 3 min; 8 cycles at 94°C – 30 s, 62°C – 30 s (-1°C/ 

cycle) and 72°C - 45 s; followed by 30 cycles at 94°C - 30 s, 54°C - 30 s and 72°C - 

45s; with nal extension at 72°C – 3 min. The ampli ed fragments were detected using 

6 % non-denaturing polyacrylamide TBE gel electrophoresis, stained with ethidium 

bromide and visualized by UV uorescence. 

Results and discussions 

Recent literature data shows strong association of SSR markers ORS333 with rust 

susceptibility and combination of ORS795 and ORS882 with rust resistance [8]. 

According to these data it was expected to obtain different ampli ed fragments 

characteristic for: homozygous susceptible lines - 150 bp (ORS333), homozygous 

resistant lines - 300 bp (ORS795) and 380 bp (ORS882) and combination of these three 

amplicons for heterozygous individuals [8]. 

Marker Repeat Tm 

Table 1. Characteristics of primers used in investigation 

ORS333 (GT) 13 57 150 

Length, bp Allele number 

141/152/ 

157/471 

150/161/174/ 

197/410/422 

4 6 

ORS795 (CT) 17 GG(CA) 10 57 300 304/null 300 1 1 

ORS882 (GT) 14 59 380 


159/169/ 

173/180 

107/162/177/ 

194/230/240 

4 6 

However, obtained results differ very much from the expected; only two markers 

ORS333 and ORS795 gave us fragments of expected length (table 1). 

Analysis of SSR pro les generated by ORS333 primer pair revealed presence of 

fragment of 150 bp associated with rust susceptibility in all of investigated genotypes. 

Also other 5 alleles were identi ed (table 1). 

Polymorphism between genotypes was manifested in region upwards 400 bp 

( g. 1). 

So there are 3 genotypes possessing alleles 422 and 410 (Drofa CMS x LC 637 Rf, 

LC SW 38 CMS x LC 637 Rf and LC 7 Rf), 14 genotypes which have 422 bp allele 

(7 F 1 hybrids Drofa F 1 , Drofa CMS x LC Raus Rf, Drofa CMS x LC 7 Rf, LC SW 38 

CMS x LC 4 Rf, Drofa CMS x LC 39 Rf, Xenia CMS x LC 39 Rf, Xenia F 1 , 5 analysed 

CMS lines and 2 Rf lines LC 637 Rf, LC 39 Rf), 2 genotypes possessing 410 bp (LC 

40 CMS x Xenia Rf and LC 637 Rf) and 2 genotypes which have no ampli cation 

products in this region (table 2). 

107


Figure 1. Results of the SSR-PCR ampli cation with ORS333 visualized in 6 % 

polyacrylamyde gels. 

M – molecular mass ladder Step Ladder, 50 bp (Sigma), 1-Drofa F 1 , 2-LC 40 CMS x LC 

Raus Rf, 3-Drofa CMS x LC Raus Rf, 4-Drofa CMS x LC 637 Rf, 5-Drofa CMS x LC 7 Rf, 

6-LC SW 38 CMS x LC 637 Rf, 7-LC SW 38 CMS x LC 4 Rf, 8-Drofa CMS x LC 39 Rf, 9-Xenia 

CMS x LC 39 Rf, 10-Xenia F 1 , 11-LC 40 CMS x Xenia Rf, 12-Drofa CMS, 13-LC 40 CMS, 

14-LC SW 38 CMS, 15-LC 391A CMS, 16-Xenia CMS, 17-Drofa Rf, 18-LC Raus Rf, 19-LC 

637 Rf, 20-LC 7 Rf, 21-LC 39 Rf. 

Table 2. Genotypes classi cation according to ampli cation pro les in 400-450 bp 

region obtained using primer pair ORS333 

108 

Allele 

length 

Genotypes 

422 bp 410 bp 

F 1 hybrids: Drofa F 1 , Drofa CMS x LC Raus Rf, Drofa 

CMS x LC 7 Rf, LC SW 38 CMS x LC 4 Rf, Drofa CMS 

x LC 39 Rf, Xenia CMS x LC 39 Rf, Xenia F 1 

Rf lines: LC 637 Rf, LC 39 Rf 

CMS lines: Drofa, LC 40, LC SW 38, LC 391A and 

Xenia 


F 1 hybrids: LC 40 

CMS x Xenia Rf, 

Rf lines: LC 637 

Rf 

Rf lines: Drofa CMS x LC 637 Rf, LC SW 38 CMS x LC 637 Rf, LC 7 Rf 

ORS795 primer pair was generated one PCR product with aprox. 300 bp length 

in 11 sun ower genotypes (Drofa F 1 , Drofa CMS x LC Raus Rf, Drofa CMS x LC 

637 Rf, LC SW 38 CMS x LC 4 Rf, Drofa CMS x LC 39 Rf, LC 40 CMS x Xenia 

Rf, Drofa CMS, LC 40 CMS, LC SW 38 CMS, LC 391A CMS and LC 637 Rf) from 

21 investigated. There are 6 F 1 hybrids, 4 CMS lines and 1 Rf line from 11 sun ower 

genotypes which possesses fragment of expected length ( g. 2). 

Other genotypes have not given any ampli cation pro les with ORS795 primers, 

which indicate presence of null allele in these genotypes ( g.2). 

Ampli cation with primer pair ORS882 have not create fragment of expected length 

associated with resistance among the set of investigated sun ower genotypes ( g. 3). 

This primer pair is monomorphic, have not create any pro le differences within 

investigated genotypes. Approximate alleles lengths are 240, 230, 194, 177, 162 and 

107 bp (table 1). 

Obtained results demonstrate the necessity to con rm molecular data by phenotypic 

screening of resistance within the set of investigated genotypes.




M – molecular mass ladder Step Ladder, 50 bp (Sigma), 1-Drofa F 1 , 2-LC 40 CMS x LC 

Raus Rf, 3-Drofa CMS x LC Raus Rf, 4-Drofa CMS x LC 637 Rf, 5-Drofa CMS x LC 7 Rf, 

6-LC SW 38 CMS x LC 637 Rf, 7-LC SW 38 CMS x LC 4 Rf, 8-Drofa CMS x LC 39 Rf, 9-Xenia 

CMS x LC 39 Rf, 10-Xenia F 1 , 11-LC 40 CMS x Xenia Rf, 12-Drofa CMS, 13-LC 40 CMS, 

14-LC SW 38 CMS, 15-LC 391A CMS, 16-Xenia CMS, 17-Drofa Rf, 18-LC Raus Rf, 19-LC 

637 Rf, 20-LC 7 Rf, 21-LC 39 Rf. 



M – molecular mass ladder GeneRuler 100 bp Plus DNA Ladder (Fermentas), 1-Drofa 

F 1 , 2-LC 40 CMS x LC Raus Rf, 3-Drofa CMS x LC Raus Rf, 4-Drofa CMS x LC 637 Rf, 

5-Drofa CMS x LC 7 Rf, 6-LC SW 38 CMS x LC 637 Rf, 7-LC SW 38 CMS x LC 4 Rf, 8-Drofa 

CMS x LC 39 Rf, 9-Xenia CMS x LC 39 Rf, 10-Xenia F 1 , 11-LC 40 CMS x Xenia Rf, 12-Drofa 

CMS, 13-LC 40 CMS, 14-LC SW 38 CMS, 15-LC 391A CMS, 16-Xenia CMS, 17-Drofa Rf, 

18-LC Raus Rf, 19-LC 637 Rf, 20-LC 7 Rf, 21-LC 39 Rf. 

Conclusions 


ORS333 was the most polymorphic from three investigated markers and it can be 

used for polymorphism identi cation among investigated genotypes. 

Polymorphism between genotypes was manifested in region upwards 400 bp. So 

there are 3 genotypes possessing alleles 422 and 410 (Drofa CMS x LC 637 Rf, LC 

SW 38 CMS x LC 637 Rf and LC 7 Rf), 14 genotypes which have 422 bp allele (7 F 1 

hybrids Drofa F 1 , Drofa CMS x LC Raus Rf, Drofa CMS x LC 7 Rf, LC SW 38 CMS x 

LC 4 Rf, Drofa CMS x LC 39 Rf, Xenia CMS x LC 39 Rf, Xenia F 1 , 5 analysed CMS 

lines and 2 Rf lines LC 637 Rf, LC 39 Rf), 2 genotypes possessing 410 bp (LC 40 CMS 

x Xenia Rf and LC 637 Rf) and 2 genotypes which have no ampli cation products in 

this region. 

109


110 

References 


1. Akkaya S., Bhagwat A. and Cregan P. Length polymorphisms of simple sequence repeat 

DNA in soybean. // Genetics. 1992. Vol.132, p. 1131–1139. 

2. Chen J., Hu J., Vick B. et al. Molecular mapping of a nuclear male-sterility gene in 

sun ower (Helianthus annuus L.) using TRAP and SSR markers. // Theor. Appl. Genet. 2006. 

Vol.113, p. 122–127. 

3. Choudhary K., Choudhary O.P. and Shekhawat N.S. Marker Assisted Selection: A 

Novel Approach for Crop Improvement. // American-Eurasian Journal of Agronomy. 2008. 

Vol. 1 (2), p. 26-30. 

4. Doyle J., Doyle J. Isolation of plant DNA from fresh tissue. // Focus. 1990. Vol. 12, 

p.13–15. 

5. Garcia-Moreno M. J., Vera-Ruiz E. M., Fernandez-Martinez J. M. et al. Genetic and 

Molecular Analysis of High Gamma-Tocopherol Content in Sun ower. // Crop Sci. 2006. 

Vol. 46, p. 2015–2021. 

6. Hongtraku, V., Slabaugh M., Knapp S. DFLP, SSCP, and SSR markers for Δ-9stearoylacyl 

carrier protein desaturases strongly expressed in developing seeds of sun ower: intron lengths 

are polymorphic among elite inbred lines. // Molecular Breeding. 1998. Vol. 4, p. 195–203. 

7. Kumar L. S. DNA markers in plant improvement: An overview. // Biotechnology 

Advances. 1999. Vol. 17, p. 143–182. 

8. Lawson W. R., Jan C. C., Shatte T. et al. DNA markers linked to the R2 rust resistance 

gene in sun ower (Helianthus annuus L.) facilitate anticipatory breeding for this disease variant. 

// Mol. Breeding. 2010. DOI 10.1007/s11032-010-9506-1. 

9. Maughan P., Saghai Maroof M. and Buss R.. Microsatellite and ampli ed sequence 

length polymorphisms in cultivated and wild soybean. // Genome. 1995. Vol. 38, p. 715–723. 

10. McCouch S., Chen X., Panaud O. et al. Microsatellite marker development, mapping 

and applications in rice genetics and breeding. // Plant. Mol. Biol. 1997. Vol. 35, p. 89–99. 

11. Tang S., Heesacker A., Kishore V. et al. Genetic Mapping of the Or5 Gene for 

Resistance to Orobanche Race E in Sun ower. // Crop Sci. 2003. Vol. 43, p. 1021–1028. 

12. Tang S., Yu M., Slabaugh D. et al. Simple sequence repeat map of the sun ower 

genome. // Theor. Appl. Genet. 2002. Vol. 105, p. 1124–1136. 

13. Tautz D. and Renz M. Simple sequences are ubiquitous repetitive components of 

eukaryotic genomes. // Nucleic Acids Res. 1984. Vol. 12, p. 4127-4138. 

14. Thomas M. and Scott N. Micorsatellite repeats in grapevine reveal DNA 

polymorphisms when analyzed as sequence-tagged sites (STSs). // Theor. Appl. Genet. 1993. 

Vol. 86, p. 986–990. 

15. Senior M. and Heun N. Mapping maize microsatellites and polymerase chain reaction 

con rmation of the target repeats using a CT primer. // Genome. 1993. Vol. 36, p. 884–889. 

16. Wu K. and Tanksley S. Abundance, polymorphism and genetic mapping of microsatellites 

in rice. // Mol. Gen. Genet. 1993. Vol. 241, p. 225–235.


BROOMRAPE CONTROL IN SUNFLOWER PRODUCTION 

IN TURKEY 

Goksel Evci¹, Nilgun Sezer 2 , Veli Pekcan¹, M. Ibrahim Yilmaz, Yalcin Kaya¹ 

¹Trakya Agricultural Research Institute, PO Box: 16, 22100 Edirne, Turkey. 

2 Seed Registration and Certi cation Center, Yenimahalle, 06100, Ankara, Turkey. 

Correspondent author e-mail: yalcinkaya@ttae.gov.tr 

Introduction 

Broomrape (Orobanche cernua Loe .), which is a parasitic angiosperm, is 

considered as one of the major limiting factors for sun ower production in Eastern 

Europe, Turkey and Spain [1; 2]. After infection of sun ower (Helianthus annuus 

L.) roots, the parasite takes easily the nutrition and water from soil via sun ower 

roots, thus damaging crop development and reducing yields enormously up to 100% 

[2; 5; 10]. 

Although the genetic resistance is regarded as the most effective, feasible, 

economically and environmentally friendly solution, the use of generally monogenic 

resistant cultivars, it results to appear new more virulent races of the parasite that 

overcome the existing sources of resistance. Therefore, new races other than 5 known 

races are observed recent years in many countries such as Turkey, Spain, Bulgaria, 

Romania and Russia [3; 4; 6; 7; 9]. 

Turkey is one of the main sun ower producer countries in the world and sun ower 

areas is mostly (over 70%) located in Trakya Region that is European part of Turkey. 

The main rotation system is wheat and sun ower in the region. Due to frequent planting 

of sun ower in the rotation, both broomrape and also other diseases spread easily in the 

region resulting huge epidemic actions in some years. However, the sun ower areas 

are mostly infested with new races and genetic or IMI resistant hybrids use mainly in 

the production [5; 6]. Turkey has started to buy sun ower seed according to oil content 

since 2 years. Therefore, sun ower hybrids should have high oil content in addition to 

higher yielding capability. The study was conducted to reveal recent situation of the 

sun ower production in Turkey. 

Material and methods 


Experimental sun ower hybrids and lines were developed by National Sun ower 

Research Project conducting by Trakya Agricultural Research Institute (TARI) in Edirne 

and commercial sun ower hybrids belong private companies were used in the study. 

Broomrape observations, oil content, seed and oil yield results of hybrids were used 

in the registration trials conducted in Trakya Region by different private companies in 

2010. Most selling commercial hybrids were existed as control in the trials so the study 

comply the broomrape resistance information of all hybrids are selling and will sell in 

near future. 

The experimental design was a Randomized Complete Block Design with four 

replicates in the yield trials. The four rows plots were 7,5 m long with the 70 x 35 cm 

111


plant spacing. The middle 2 rows were harvested and the border rows were discarded, 

and plot size was 9,66 m² at harvest. Trials were planted in April and were harvested 

in September by hand. 

To use in arti cial tests in growth chamber in the winter, broomrape seeds were 

cleaned threshing the plants collected from different infested elds of Trakya Region. 

Broomrape seeds were mixed with soil (sand, turf and normal soil) and mixture used 

for screening in the pots (1-2 g / pots). Broomrape shoots were counted on the root 

system of the sun ower plants of each pot after 45 days from planting. In the natural 

infested elds in the Malkara, Tekirdag, Orobanche test plots were 5 m length, 14-15 

plants existed each row with 35 cm x 1 m plant density in two replications. Susceptible 

Sanbro hybrids existed as one control at each 40 rows. 

Broomrape observations were evaluated as Frequency (F) Intensity (I) and Attacking 

Rate (AR) based on Pustovoit method. The plants were accepted as resistant having % 

0-10 Frequency and 0-1 AR values and [6; 11]. The plants had % 10-20 frequency as 

accepted tolerant in the evaluations. 

112 

F = % the number of plant with orobanche (The plant number infested 

Orobanche / Total plants in the row x 100) 

I = the number of orobanche in one infested plant (Total orobanche / 

Total plants infested orobanche in the row). 

AR = F x I / 100 = the number of orobanche in one plant in the row. 

Results and discussion 


Broomrape results of the hybrids in the registration trials conducted in four locations 

in Tekirdag province (Emiryakup and Buzagaci villages in Hayrabolu, and Ballihoca 

and Inanlı villages in Muratli county) and one location in Edirne Province (Haskoy 

village) were investigated in the study. Based on the Orobanche infestation of the 

hybrids in the trials, sun ower hybrids exhibited different reactions against broomrape. 

PR63F73, XF-4223 PR64H37 Pioneer Seed Co hybrids and LG5400 Limagrain Seed 

Co hybrid showed resistance to new broomrape races in all location as staying less 

than 10% frequency level. However, PR64H34 from Pioneer Seed Co, NX 53938 from 

Syngenta Seed Co., 08-TR-003 from Trakya ARE and Tunca from Limagrain Seed Co. 

exhibited also generally resistance but in some location they are found as tolerant with 

staying at less than 20% frequency level (Table 1). 

Broomrape resistant hybrids were given as bold in the Table 1. On the other hand, 

LG5580 and LG5550 hybrids from Limagrain Seed Co, Reyna hybrid from May 

Seed Co., Allioli hybrid from Akdeniz Seed Co., NX 78735 and DKF-2525 hybrid 

from Syngenta Seed Co. selling as resistant or highly tolerant class but they exhibited 

generally susceptibility in many locations except in a few locations. However, the 

number of resistant and tolerant hybrids increases year by year in Turkey. Comparing 

frequency level of sun ower hybrids, broomrapes revealed more aggressiveness in 

Emiryakup in Hayrabolu and Inanli in Muratli than other three locations (Table 1). 

Comparing of oil content, seed and oil yield of hybrids in the registration trials in 

Trakya region as most natural infested areas, highest oil yields were obtained from 

LG5580, 08-TR-003 and Tunca hybrids respectively (Table 2). On the other hand,



as seed yield, LG5580, PR63F73, Tunca and PR64H34 hybrids were existed at rst 

ranks respectively in the trials. Of course, susceptible hybrids were existed at last ranks 

due to heavy broomrape infestations in these areas. When comparing of oil content 

of sun ower hybrids in these trials, 08-TR-003 hybrids from Trakya ARE existed in 

rst rank as 52% and DKF-2525, 08-TR-004, NX 53938, 05-TR-198, LG 5400, and 

Tunca hybrids followed it respectively (Table 2). Oil content and oil yield of hybrids 

get importance in recent years because Trakya Birlik which is the main buyer in Turkey 

started to purchase sun ower seed based on oil content of seeds. 

Very successful results are obtained also in National Sun ower Breeding Program 

conducted by TARI in recent years. Three of sun ower hybrids from TARI exhibited 

at the highest oil contents among the sun ower hybrids in the registration trials. On the 

other hand, very higher seed and oil yielding hybrids which are both oleic and linoleic 

type and also were broomrape resistant were developed in 2010. Linoleic type hybrids 

existed in rst ranks was given in Table 3. Many of them had higher oil yield than 

DKF-2525 and TUNCA hybrids which are the highest oil content in the market and 

had the highest market share in Turkey. On the other hand, broomrape resistant and 

oleic type hybrids were developed also by TARI in 2010 and some of them are given 

in Table 4. 

After these successful results in 2010, 5 linoleic and 3 oleic type sun ower hybrids 

are sent to Registration Trials by TARI and production permission for duration of 

the registration trials were taken to all of them. 5 of them are broomrape resistant for 

Trakya region and other 3 hybrids are non resistant for Anatolian part of Turkey which 

are not broomrape problem areas. 

Broomrape tests were conducting both in arti cial and natural infested conditions in 

National Sun ower Project by TARI. Total 626 genetic materials including experimental 

hybrids, restorer and female inbred lines were tested in Malkara County which is one 

of most infested area with new races of broomrape in Trakya Region in 2010. 524 

materials were found as resistant and 102 of them were observed as susceptible. 

Broomrape tests also were conducting in arti cial conditions in growth chamber 

mainly in during winter season. Tests were conduction in the pots and plant roots were 

soaked and cleaned then were counted broomrape number attached to sun ower plant 

roots. 2706 genetic materials were tested in 2010 and 2011 winter season in TARI and 

most of them were found as resistant (Table 5). 

On the other hand, these resistant inbred lines also were exchanged with many 

private companies both in Turkey and also abroad to produce joint hybrids in recent 

years. These joint hybrids and female lines were found as resistant to new races of 

broomrape also in Spain, Bulgaria, Romania, and Russia. In results of successful 

bilateral collaboration, one joint hybrid with Maisador Seed Co. from France sent to 

registration trials in Italy in 2011. Additionally, from a bilateral project with Szeged 

Institute in Hungary, 2 joint hybrids were registered in Romania, one of them is in 

registration trials in Ukraine and 2 broomrape resistant sun ower hybrids were sent to 

registration trials in Romania again and one joint hybrid was sent to Turkey registration 

trials in this year too. 

113

Buletinul AŞM. Ştiinţele vieţii. Nr. 2 (314) 2011 Genetica, Biologia moleculară şi Ameliorarea 

TEKIRDAG EDIRNE 

114 

Emiryakup - Hay- 

Buzagaci -Hayrabolu Muratli-Ballihoca Muratli - Inanlı Haskoy - Merkez 

rabolu 

F I AR F I AR F I AR F I AR F I AR 

Owner 

Company name 

Cultivar name 

1- Alioli Akdeniz Seed 32,0 2,2 0,7 28,7 1,3 0,4 20,1 12,0 0,1 30,8 4,1 1,3 2,4 5,8 2,5 

2- Cartago Fito Seed 85,1 4,0 3,4 100,0 8,6 8,6 100,0 20,0 1,9 73,1 3,8 2,8 20,0 53,4 3,5 

3- DKF 2525 (st) Syngenta Seed 30,5 2,6 0,8 44,5 1,9 0,9 19,8 13,0 0,1 24,5 2,2 0,5 2,6 8,4 1,7 

4- LG 5580 Limagrain Seed 27,4 1,9 0,5 13,4 2,3 0,3 11,1 10,0 0,0 18,0 2,0 0,4 1,1 1,0 1,0 

5- Ozdemirbey (st) Trakya ARE 95,6 5,6 5,3 100,0 21,7 21,7 100,0 47,0 0,1 100,0 0,2 0,2 47,0 100,0 0,1 

6- NX 53938 Syngenta Seed 5,8 2,3 0,1 2,3 1,0 0,0 4,1 22,0 0,1 12,5 2,5 0,3 0,9 3,4 2,9 

7- NX54149 Syngenta Seed 23,7 2,9 0,7 64,1 2,4 1,5 57,1 17,0 0,1 48,1 3,2 1,6 9,7 4,6 2,1 

8- NX78735 Syngenta Seed 23,5 3,6 0,9 40,6 1,6 0,6 14,2 11,0 0,1 29,8 2,9 0,9 1,6 3,8 1,7 

9- PR63F73 Pioneer Seed 1,5 2,2 0,0 1,2 1,0 0,0 1,5 6,0 0,0 0,5 1,0 0,0 0,1 0,2 1,0 

10- PR64H34 Pioneer Seed 11,6 2,4 0,3 6,9 1,0 0,1 1,0 5,0 0,0 1,0 1,0 0,0 0,1 0,2 1,0 

11- Reyna May Seed 36,4 2,5 0,9 44,8 1,5 0,7 35,9 18,0 0,3 36,3 3,1 1,1 6,5 14,2 1,8 

12- Sanbro (st) Syngenta Seed 98,8 5,9 5,8 100,0 17,7 17,7 100,0 68,0 0,1 100,0 0,3 0,3 68,0 100,0 0,1 

13-Tunca (st) Limagrain Seed 15,7 2,3 0,4 20,0 3,0 0,6 3,9 9,0 0,0 19,5 3,2 0,6 0,3 1,9 1,3 

14- XF 4223 (st) Pioneer Seed 3,7 2,4 0,1 2,8 1,3 0,0 2,0 6,0 0,0 4,8 1,4 0,1 0,1 0,2 3,0 

15- 05-TR-198 Trakya ARE 96,9 5,9 5,7 100,0 17,1 17,1 100,0 43,0 0,1 100,0 0,2 0,2 43,0 100,0 0,1 

16- MAS 97 A Maisador Seed 98,1 6,4 6,3 100,0 19,9 19,9 100,0 31,0 0,1 100,0 0,2 0,2 31,0 100,0 0,1 

17- Asya Progen Seed 97,6 6,7 6,5 100,0 19,7 19,7 100,0 74,0 0,1 100,0 0,3 0,3 74,0 100,0 0,1 

18- LG 5550 Limagrain Seed 35,1 1,6 0,6 25,2 1,2 0,3 7,5 11,0 0,1 20,4 3,1 0,6 0,8 5,3 1,5 

19- LG5400 Limagrain Seed 0,5 1,0 0,0 0,0 0,0 0,0 2,6 5,0 0,0 4,3 4,2 0,2 0,1 1,4 1,7 

20- 08-TR-003 Trakya ARE 15,8 2,1 0,3 7,5 1,4 0,1 1,5 7,0 0,0 3,8 1,1 0,0 0,1 0,5 1,0 

21- 08-TR-004 Trakya ARE 94,4 6,7 6,3 100,0 17,9 17,9 100,0 20,0 0,1 98,1 2,8 2,8 20,0 100,0 0,1 

22- PR64H37 Pioneer Seed 1,0 2,3 0,0 0,0 0,0 0,0 1,8 7,0 0,0 0,7 1,3 0,0 0,1 0,7 1,3 

23- Sanbro MR Syngenta Seed 96,6 7,4 7,1 100,0 19,3 19,3 100,0 49,0 0,1 96,4 2,7 2,6 49,0 100,0 0,1


115


Table 3: The seed and oil yield performances of some TARI linoleic type and broomrape 

resistant sun ower hybrids in 2010. 

116 

Cultivar 

Seed yield 

kg/da 

Rank 

Oil Content 

(%) 

Oil yield 

(kg/da) 

Rank 

1000 seed 

yield (g) 

10-TR-019 316,8 3 48,6 154,3 1 63,86 

10-TR-016 316,4 4 47,1 148,8 2 70,58 

10-TR-008 304,3 5 48,4 146,7 3 58,14 

10-TR-024 318,2 2 45,8 145,2 4 59,42 

M-2525 (C) 290,0 10 49,7 143,9 5 66,38 

10-TR-022 299,2 6 47,7 142,4 6 52,24 

10-TR-003 295,5 7 48,2 142,0 7 60,74 

TUNCA (C) 291,8 9 48,4 140,4 8 61,96 

10-TR-002 293,3 8 47,5 139,2 9 51,68 

P-4223 (C) 319,3 1 43,3 137,8 10 58,84 

TR-1018 (C) 281,6 11 48,8 137,4 11 59,74 

Seed Yield: CV (%) = 10,15; LSD= 13,44 kg/da; Oil Yield: CV (%) = 10,18; LSD= 13,32 kg/da 

Table 4: The seed and oil yield performances of some TARI oleic type and broomrape 

resistant sun ower hybrids in 2010. 

Cultivar Seed yield 

kg/da 

Rank Oil Content 

(%) 


Oil yield 

(kg/da) 

Rank 1000 seed 

yield (g) 

10-TR-026 282,6 5 49,5 139,2 1 50,60 

SANBRO (C) 297,5 1 46,8 138,0 2 55,40 

2453-A X K6-R SN:20 289,0 3 46,6 133,6 3 64,16 

10-TR-037 285,3 4 46,4 131,7 4 65,04 

10-TR-036 279,5 6 47,3 131,1 6 65,82 

10-TR-039 273,1 9 47,9 130,6 7 58,48 

10-TR-033 262,6 12 48,7 127,9 8 59,46 

10-TR-030 269,0 10 47,2 126,8 9 49,86 

OLEKO (C) 269,8 11 46,7 126,0 10 57,62 

10-TR-032 274,9 7 45,8 125,0 11 50,30 

10-TR-038 274,9 8 45,4 124,7 12 64,88 

P-4223(C) 290,2 2 42,9 124,3 13 56,38 

OLIVA(C) 246,4 13 50,5 122,4 14 58,06 

Seed Yield: CV (%) = 10,68; LSD= 28,78 kg/da; Oil Yield: CV (%) = 10,70; LSD= 13,20 kg/da 

Table 5: The broomrape results in the growth chamber in TARI 2010-11 season. 

Tested material Total Resistant Susceptible 

Experimental Hybrids in 2010 597 344 253 

Experimental Hybrids in 2011 winter season 442 276 166 

Female lines in 2010 1171 728 443 

Restorer lines in 2010 496 158 338 

Total 2706 1506 1200


Conclusion 

At results, broomrape seems as the main problem in sun ower production in Turkey 

even though downy mildew made big attack epidemic in some years. Main production 

areas (Trakya Region) are infested areas new races of broomrape and farmers prefer 

mostly both genetically resistant or IMI hybrids in sun ower production. TARI 

developed also new broomrape resistant hybrid in recent years and they have also higher 

seed and oil yielding performance in addition to broomrape resistance. Some of them 

exhibited the highest oil content in the registration trials. Many hybrids are resistant or 

showed highly tolerance to new races broomrape but they are not fully resistant so there 

is still risk to appear new races of broomrape both in Turkey and other countries. 

References 


1. Alonso, C. 1996. New highly virulent sun ower broomrape (Orobanche cumana Wallr.) 

phenotypes in Spain. Advances in parasitic plant research. 6th International Parasitic Weed 

Symposium. April 16-18, 1996. Cordoba, Spain. 

2. Domingez, J., J.M. Melero-Vara, J. Ruso, J.F. Miller and J.M. Fernanadez-Martinez. 

1996. Screening for resistance broomrape (Orobanche cernua) in cultivated sun ower. // Plant 

Breeding. 115: 201-202 

3. Fernandez-Martinez, J. M., J. Melero-Vara, J. Munoz-Ruz, J. Ruso and J. Domingez. 

2000. Selection of wild and cultivated sun ower for resistance to a new broomrape race that 

overcomes resistance of the Or5 gene. // Crop Science. 40 (2): 550-555. 

4. Jan, C. C., J. A. Ruso, J.Munoz-Ruz and J. M. Fernandez. 2000. Resistance of sun ower 

(Helianthus) perennial species, interspeci c amphidiploids and backcross progeny to broomrape 

(Orobanche cumana Wallr.) races. In Proceedings of the 15th Int. Sun ower Conf. Toulouse, 

France. June 12-15. J: 14-19. 

5. Kaya, Y. 2003. Ayçiçeginde Orobans ve Mucadelesi. Tarim Istanbul. 84: 26-28. 

6. Kaya, Y., G. Evci, , V. Pekcan, T. Gucer, I. M. Yilmaz. 2009. The Evaluation of Broomrape 

Resistance in Sun ower hybrids. // Helia. 32 (51): 161-169. 

7. Mihaljevic, M. 1996. Distribution and virulence of Orobanche populations in Yugoslavia. 

Symposium on Breeding of Oil and Protein Crops, August 5-8, Zaporozhye, Ukraine. 

P. 134-136. 

8. Pacureanu-Joita, M., A. V. Vranceanu, G. Soare, A. Marinescu and I. Sandu. 1998. 

The evaluation of the parasite-host interaction the system (Helianthus annuus L.) - (Orobanche 

cumana Wallr.) in Romania. Proceedings of 2nd Balkan Symposium on Field Crops. 16-20 June, 

1998. Novi Sad, Yugoslavia. P. 153-155. 

9. Ruso, J., S. Sukno, J. M. Melero-Vara, and J.M. Fernanadez-Martinez. 1996. Screening 

of wild Helianthus species and derived lines for resistance to several populations of Orobanche 

cernua. // Plant Disease. 80: 1165-1169. 

10. Shindrova, P., P. Ivanov and V. Nikolova. 1998. Effect of broomrape (Orobanche 

cumana Wallr.) intensity of attack on some morphological and biochemical indices of sun ower 

(Helianthus annuus L.). // Helia. 21(29) pp. 55-62. 

11. Vranceanu, A. V., V. A. Tudor, F. M. Stonescu and N. Pirvu. 1980. Virulence Groups 

of broomrape (Orobanche cumana Wallr.) differential hosts and resistance sources and genes in 

sun ower. In Proceedings of the 9th International Sun ower Conference. Torremolinos, Spain. 

June, 8-13. 74 - 81 

117


118 

CHEMICAL CONTROL OF BROOMRAPE AND WEEDS WITH 

IMIDAZOLINONE HERBICIDE AND RESISTANT HYBRIDS IN 

SUNFLOWER PRODUCTION IN TURKEY 

Goksel Evci¹, Nilgun Sezer 2 , Veli Pekcan¹, M. Ibrahim Yilmaz, 

Yalcin Kaya¹ 

¹Trakya Agricultural Research Institute, PO Box: 16, 22100 Edirne, Turkey. 

2 Seed Registration and Certi cation Center, Yenimahalle, 06100, Ankara, Turkey. 

Correspondent author e-mail: yalcinkaya@ttae.gov.tr 

Introduction 


The applying post emergence IMI (Imidazolinone) herbicide over genetically 

IMI herbicide resistant plants as called Clear eld production system promises to 

be one of the best tools available for weed control in sun ower [1]. The Clear eld 

trait for sun ower was discovered rstly in a soybean eld in Kansas, US in 1997 [2; 

3; 13]. It was found in a population of wild sun owers growing with seven years of 

continuous ALS-inhibitor herbicide use. Then, this trait was transferred to public lines 

with through several backcross generations, and then these public lines made available 

to commercial seed companies [4; 8; 11; 13]. 

The Clear eld system consists of sun ower hybrids with using with IMI herbicide, 

delivering broad-spectrum post emergence grass and broadleaf weed control in 

sun ower. Best results were obtained with a single foliar treatment with Imazamox 

(35 g/l) + imazapyr (15 g/l), 43.75+18.75 g/ha was applied on IMI resistant sun ower 

plants at 8-10 true leaf stage both controlling weeds and broomrape (Orobanche. cernua 

Loef .) [5; 6; 7; 9; 12]. On the other hand, if sun ower eld has less broomrape and 

more invaded by weeds in soil surface, this application should apply at early stage to 

get effective weed control. However, if the goal is more broomrape control in mostly 

less weed problem elds, the application should perform at 10-12 leaf stages [6; 7; 9]. 

On the other hand, winter rapeseed and sugar beet should not plant after the sun ower 

in the rotation due to residue effect of IMI herbicide [14]. 

IMI herbicide tolerant sun ower hybrids play an increasing role in the sun ower 

production in Turkey, because they control both broomrape and key weeds which 

could not controlled by pre-emergence herbicides such as Xanthium strumarium Wallr. 

Chenopodium album L., Echinochloa cruss-galli, Sinapsis arvensis L., Amaranthus 

spp. Solanum nigrum L., Datura stramonium L. Avena spp. etc. resulting important 

yield losses in sun ower [9; 12]. 

The use of IMI herbicide controlling both key weeds and Orobanche parasite with 

using IMI resistant hybrids increase gradually in recent years in Turkey [12] . In recent 

years, IMI resistant hybrids were planted about 51 % of sun ower planted area in 

Trakya Region which has 70 % of sun ower production in Turkey due to extensive 

infested broomrape elds [10]. On the other hand, lower seed yield and oil content 

were obtained from IMI type (1694.0 kg / ha) when comparing genetically broomrape 

resistant ones (1928.4 kg / ha) [10]. As results, lower income were gained from IMI 

type (783.4 US $ / ha) than broomrape resistant ones (888.1 US $ / ha) due to both 

higher costs for herbicide use and also lower obtained seed yield. However, farmers


prefer IMI types mostly easy weed control especially in more weed problem elds in 

Turkey [10]. The aim of the study is to determine current situation of IMI resistant 

hybrids in sun ower production in Turkey. 

Material and methods 

Commercial IMI type sun ower hybrids belong private companies were used 

in the study. Broomrape and IMI herbicide tolerance observations, oil content, seed 

and oil yield results of hybrids were used in the registration trials conducted in Trakya 

Region by different private companies tested in 2010. Oil content of all hybrids was 

measured by NMR (Nuclear Magnetic Resonance) at Trakya Agricultural Research 

Institute (TARI) laboratory in Edirne. 

Most selling registered commercial hybrids (Sanay, Armada and Efe) were 

existed as control in the trials so the study comply the broomrape resistance information 

of all hybrids are selling and will sell in near future. Experimental sun ower hybrids 

and lines were developed in National Sun ower Research Project conducting by TARI 

in Edirne. 

The experimental design was a Randomized Complete Block Design with four 

replicates in the yield trials. The four rows plots were 7,5 m long with the 70 x 35 cm 

plant spacing. The middle 2 rows were harvested and the border rows were discarded, 

and plot size was 9,66 m² at harvest. Trials were planted in April and were harvested 

in September by hand. Seeds was threshed and weighed to get seed and oil yield. 

Registration trials were conducted in six locations in Marmara region which is most 

intensive sun ower production areas in Turkey in 2010. Experimental hybrids were 

existed in only at institute in Edirne. 

IMI herbicides (Imazamox + Imazapyr (33+15 g/l)) which is selling in the market 

in Turkey advised normally to apply 1.25 l / ha to farmers but double dose (2.50 l / ha) 

applied at 6-8 leaves stage in the research to abstain any double dose application in the 

sun ower production. Sanbro hybrid from Syngenta Seed Co. as non IMI resistant and 

Sanay as IMI resistant hybrid from Syngenta Seed Co. were existed as control in the 

research. 

Phytotoxicity observations were performed at rst and 2 nd week after application in 

the study. The IMI herbicide were applied at June 17 th , 2010 and First observation was 

performed at June 21 th , 2010 and second one was on June 28 th , 2010 respectively. 

Herbicide resistance was evaluated of the plants based on 1-9 scale as 1- No damage, 

2- Light Green, 3-Yellow Green, 4- Reducing growth, 5- Less deformed plants 6- Mid 

size deformed plants, 7- Many deformed plants, 8- Some died plants, 9-All plants died 

[13]. Based on these scale, 1-2 was selected as resistant plants in the research. 

Results and discussion 


Trakya and South Marmara regions had over 70% of sun ower production of 

Turkey. Therefore these six locations exhibited main areas of sun ower in the study. 

Seed yield of IMI type sun ower hybrids existed in registration trials were given in 

Table 1. Based on the results, NX63728 and Sanay as control hybrids is existed in rst 

rank in the trials and Limagrain hybrids were followed them respectively. 

119


Oil content and oil yield were given at Table 2. It appeared easily in Table 2, rank 

is turned diversely from Table 1as higher yield performances IMI hybrids go to bottom 

ranks. Based on the results, Sanay commercial hybrid existed as control in the trials 

demonstrated the highest yield performance but it had lower oil content. On the other 

hand other commercial hybrids which existed as control also in the trials such as Olivia 

and Efe had higher oil content but they had lower yield performance. 

There was no Phytotoxicity problem in the existed IMI type hybrids in the trials 

(Table 3). It meant that all IMI type hybrids had homozygous IMI resistance gene. 

Otherwise, they would display phytoxicity in the leaves because IMI resistance gene 

does not have dominance character [2; 3; 13]. After IMI herbicide application, plants 

revealed and turned yellow color but they were disappeared them after one week. 

120 

Table 1: The seed yield (kg / ha) of commercial hybrids in registration trials in 2010. 

Cultivars 

Tekirdag 

Muratli 

Tekirdag 

Hayrabolu 

Tekirdag 

Karaevli 


Edirne 

Institute 

Edirne 

Avariz 

Balikesir 

General 

Average 

NX63728 3301 3478 3407 4032 3364 2504 3348 

Sanay (C) 3287 2798 3035 3740 3272 2453 3097 

LG 5565 CL 3219 2927 2880 3119 3019 2671 2972 

LG 5543 CL 3327 2372 2749 3275 3398 2697 2970 

LG 5658 CL 2890 2579 2953 2936 2898 2819 2846 

Es Primis (C) 2660 2456 2881 3232 3113 2687 2838 

Oliva CL 2638 2570 2686 3088 2724 2658 2727 

Maximus CL 2448 2221 2965 3261 2676 2680 2708 

Armada CL (C) 2409 2257 2599 3109 2981 2675 2672 

Ollimi CL 2653 2308 2352 3184 2673 2537 2618 

Efe M3550 CL 2341 2162 2306 3241 3019 2606 2612 

F ** ** * ** * ns ** 

CV % 9.6 8.3 15.9 10.8 11.2 11.7 11.4 

LSD 39.1 30.6 64.4 51.1 48.7 - 18.6 

Location Average 283.4 255.7 280.1 329.2 301.2 263.5 285.5 

Based on the registration trial results, there was no any IMI type hybrid both having 

high yielding and oil content among sun ower hybrids existed in registration trials. 

Therefore, TARI has started to develop IMI type hybrids which have both speci cations 

since 2002. Successful results were obtained in recent years and both higher seed oil and 

oil content hybrids developed by TARI. The seed and oil yields and also oil contents of 

some IMI type hybrid existed in 2010 yield trials were given in Table 4. 

Normally, IMI type hybrids should at least 45 % oil content and higher yield 

performance to compete genetically broomrape resistant hybrids which have higher 

seed and oil yielding potential. Trakya Birlik Oil Crop Growers Cooperative which is 

the main buyer in Turkey started to buy according to oil content of seeds with giving 

extra premium over 40 %. They give % 1,5 premium for each %1 increase over % 40 

in the oil content. Therefore, the importance of higher oil content of hybrids increased 

in recent years in sun ower production in Turkey.


Tekirdag Tekirdag Tekirdag Edirne 

Edirne 

General 

Balikesir 

Muratli Hayrabolu Karaevli Institute Avariz 

Average 

% Kg / ha % Kg / ha % Kg / ha % Kg / ha % Kg / ha % Kg / ha % Kg / ha 

Owner 

Company name 

Cultivars 

1- Armada CL (C) May Seed 47.0 1132 45.9 1036 49.6 1289 50.2 1561 49.1 1464 37.9 1014 46.6 1249 

2- Es Primis (C) Fito Seed 44.4 1181 41.6 1022 47.9 1380 46.9 1516 44.7 1392 40.2 1080 44.3 1262 

3- LG 5658 CL Limagrain Seed 49.7 1436 44.4 1145 50.1 1479 47.6 1398 50.5 1463 38.1 1074 46.7 1333 


5- Maximus CL May Seed 43.7 1070 38.0 844 46.5 1379 44.8 1461 46.6 1247 42.4 1136 43.7 1190 

6- Oliva CL May Seed 50.3 1327 47.7 1226 51.5 1383 51.5 1590 52.4 1427 42.6 1132 49.3 1348 

7- Sanay (C) Syngenta Seed 45.3 1489 40.8 1142 45.3 1375 47.2 1765 45.5 1489 41.5 1018 44.3 1380 


9- Ollimi CL Asgen Seed 43.9 1165 41.5 958 44.6 1049 46.3 1474 46.8 1251 39.0 989 43.7 1148 

10- Efe M3550 CL Genc Seed 46.6 1091 44.1 953 48.8 1125 47.9 1552 48.9 1476 41.6 1084 46.3 1214 

11- NX63728 Syngenta Seed 45.6 1505 41.1 1429 42.9 1462 43.6 1758 45.3 1524 38.3 959 42.8 1440 

Phytotoxicity Rate to Imidazolinone herbicide 

Hybrids 

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 

Sanay 

(Cl) 

Sanbro 

(C) 

Observation time 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 

A replication 9 2 2 1 2 1 1 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 2 2 1 

B replication 9 2 3 1 2 2 2 1 2 1 2 1 2 1 1 1 2 1 2 1 2 1 2 1 

C replication 9 2 2 1 2 1 1 1 3 1 2 2 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 

D replication 9 1 2 1 2 1 1 1 2 1 2 2 2 1 2 1 2 1 1 1 2 1 1 1 

121


122 


Table 4: The seed and oil yields and oil contents of TARI IMI type hybrids in 2010. 

Hybrid Name Seed Yield (kg / ha) Oil Content (%) Oil Yield (kg / ha) 

10-TR-IMI-005 3157 46,8 1474 

ARMADA(C) 3118 47,8 1478 

10-TR-IMI-016 2927 44,6 1305 

10-TR-IMI-007 2904 41,5 1204 

10-TR-IMI-020 2881 44,0 1268 

10-TR-IMI-014 2778 43,6 1209 

LG-5543 CL (C) 2747 43,1 1179 

10-TR-IMI-002 2738 44,5 1218 

10-TR-IMI-017 2718 46,4 1259 

10-TR-IMI-003 2714 43,2 1172 

10-TR-IMI-001 2641 44,7 1179 

10-TR-IMI-010 2638 43,1 1138 

10-TR-IMI-022 2622 40,1 1051 

10-TR-IMI-008 2597 43,6 1135 

10-TR-IMI-006 2542 42,9 1094 

10-TR-IMI-004 2497 43,6 1087 

SANAY (C) 2493 39,7 1008 

EFE (C) 2431 43,5 1069 

10-TR-IMI-013 2421 42,0 1018 

10-TR-IMI-021 2344 39,0 925 

10-T-R-IMI-019 2337 42,8 990 

10-TR-IMI-023 2138 41,2 888 

10-TR-IMI-015 2115 42,3 895 

10-TR-IMI-009 2095 40,7 855 

Wheat – sun ower is the main rotation system in Trakya region so it increases 

frequency of weeds and broomrape in sun ower production and also residue of IMI 

herbicide. Therefore, there is always a risk for both residue problem for following 

crops and also for gaining resistance of both broomrape and also weeds against IMI 

herbicides, although a research conducted at TARI mentioned that there was no 

problem winter wheat, barley, maize but there was a risk for winter rapeseed and sugar 

beet sown in following season [14]. Additionally, IMI herbicide group is very large 

and containing many sub ingredients (Imazapyr, Imazapic, Imazamox, Imazethapyr 

and Imazamethabenz-methyl) so it would be easy to lose resistance and stability 

against to weeds and broomrape because broomrape has higher ability to improve 

resistance against sun ower with developing new races. Similarly, weeds also have 

ability like this.


Normally, Clear eld system in sun ower needs both sides resistant of inbred 

lines due to not being dominant IMI gene. That is also increasing of risk breaking 

genetic resistance of IMI in sun ower. To reduce that kind of risks, other than normal 

gene transferred from Kansas population, a partially dominant nuclear gene conferring 

resistance to the IMI herbicides was also identi ed in the cultivated sun ower line 

CLHA-Plus developed by seed mutagenesis by BASF Co. CLHA-Plus makes sun ower 

breeding more ef cient and enables better weed control and enhanced tolerance against 

weeds through the use of herbicide applications with improved activity because breeders 

no longer need to include the E-gene (or E-factor) in their CLEARFIELD sun ower 

breeding program [15; 16]. 

On the other hand, registered IMI herbicides (Imazamox + Imazapyr (33+15 g/l)) in 

Turkey should change in a couple years due to Imazapyr existing in EU derogation list 

because Imazapyr has residual effect to some following crops especially Brassicaceae 

spp, tuber crops, cucumber, cabbage, etc. While combining Imazamox and Imazapyr 

substance give effective control of broomrape and large spectrum on controlling key 

weeds, there is no information yet that new substances how control effectively both 

broomrape and key weeds in sun ower production in Turkey. However, chemical 

companies work intensively to develop a new effective herbicide similar to previous 

one. 

Conclusion 

IMI type sun ower production reached to about 51 % of planted areas in Trakya 

region which is the main sun ower growing areas in Turkey. Clear eld system is 

preferred mostly in weed problem elds. This system is only now in Trakya region 

due to heavy infestation of broomrape almost all elds and control effectively both 

broomrape and key weeds in sun ower production. However, the main problem in 

Clear eld system in Turkey is that high yielding IMI type hybrids has lower oil content 

and higher oil content hybrids has lower yielding performance. Based on registration 

trials results in 2010, there is no sun ower hybrid having both high yielding and also 

oil content among IMI types. On the other hand, TARI developed these kinds of type 

sun ower hybrids in 2010 and more promising results will be obtained in 2011. 

References 


1. Anonymus. 2009. BASF Company. http://www.clear eldsystem.com. 

2. Bruniard J. and M. 

Miller J.F. 2001. Inheritance of Imidazolinone herbicide resistance 

in sun ower. // Helia. 24(35): 11-16. 

3. Al-Khatib, K. , J. R. Baumgartner, D. E. Peterson, and S. Randall, 1998: Imazethapyr 

resistance in common sun ower (Helianthus annuus). // Weed Sci. 46. 403—407. 

4. Miller, J. F. , and K. Al-Khatib, 2002: Registration of imidazolinone herbicide-resistant 

sun ower maintainer (HA 425) and fertility restorer (RHA 426 and RHA 427) germplasms. // 

Crop Sci. 42, 988—989. 

5. Kaya, Y., G. Evci and M. Demirci. 2004. Broomrape (Orobanche cernua Loef .) and 

Herbicide Resistance Breeding in Sun ower (Helianthus annuus L.) in Turkey. // Helia. 27: 40. 

199-210. 

6. Malidza, G., S. Jocic, and D. Skoric. 2003. Weed and broomrape (O. cernua) control 

in Clear eld in Sun ower. Proceeding of European Weed Research Society 7th Mediterranean 

Symposium. 6-9 May. Cukurova University, Adana, Turkey. 51-52. 

123


7. Demirci, M., Y. Nemli and Y. Kaya. 2003. Effect of soil temperature on Orobanche 

cernua Loef . growing stages and control strategies. Proceeding European Weed Research 

Society (EWRS) 7th Mediterranean Symposium, 6-9 May. Cukurova University, Adana, 

Turkey. 151-152. 

8. Miller, J. F. and K. Al-Khatib. 2000. Development of Herbicide Resistant Germplasm 

in Sun ower. In Proceeding of the 15th International Sun ower Conference. Toulouse, France. 

June 12-15. 37-41. 

9. Demirci M. and Kaya, Y. 2009. Status of Orobanche cernua Loe . and Weeds in 

Sun ower Production in Turkey. // Helia. 32 (51): 153-160. 

10. Semerci, A., Kaya, Y., Sahin, I. and Çıtak, N. 2010. The Determination of the 

Performances and the Adoption Level of Sun ower Cultivars Based on the Resistance To 

Broomrape at Farmer Conditions in Trakya Region. // Helia. 53: .69-76. 

11. Kaya, Y. and G. Evci. 

2007. Herbicide Resistance in Sun ower (Helianthus annuus 

L.). International Research Conference, Plant Genetic Stocks - The Basis of Agriculture of 

Today, June 13-14. Plovdiv. Bulgaria. 2: 45-47. 

12. Kaya, Y. and G. Evci. 2009. The Recent Developments of Chemical Control and 

Resistance Breeding to Broomrape in Sun ower. 10th World Congress on Parasitic Plants. 

Kusadasi. Turkey, 08-12 June. 129. 

124 

13. Kaya, Y., G. Evci, V. Pekcan, T. Gücer and I. M. Yilmaz. 2009. The Resistant Breeding to 

Imidazolinone Herbicide Group in Sun ower (Helianthus annuus L.). International Conference 

“Actual Problems of Applied Genetics, Breeding and Biotechnology of Plants”. November 3-6. 

Yalta, Ukraine. 134-138. 

14. Suzer, S., and Buyuk, H. 2010. Rresidual effects of spraying imidazolinone-family 

herbicides on Clear eld ® sun ower production from the point of view of crop rotation. // Helia, 

33( 52): 25-36. 

15. Sala, 

C. A., M. Bulos, M. Echarte, S. R. Whitt and R. Ascenzi. 2010. Molecular and 

biochemical characterization of an induced mutation conferring Imidazolinone resistance in 

sun ower. // Theoretical and Applied Genetics. 118 (1): 105-112. 

16. Sala, 

C. A., M. Bulos, and A. M. Echarte. 2008. Genetic Analysis of an Induced 

Mutation Conferring Imidazolinone Resistance in Sun ower. // Crop Science. 48: 1817–1822. 

LINII PERSPECTIVE DE TOMATE CU POTENŢIAL DE 

PRODUCTIVTATE ŞI ADAPTABILITATE LA CONDIŢIILE DIN 

REPUBLICA MOLDOVA 

Mihnea Nadejda 


Introducere 


Ameliorarea contemporană demonstrează necesitatea creării liniilor, soiurilor şi 

hibrizilor cu rezistenţă ecologică înaltă. Importanţa ameliorării adaptive în crearea 

soiurilor care îmbină rezistenţa la factorii stresogeni cu productivitatea înaltă a 

fructelor este recunoscută de mulţi cercetători [4, 6, 11,13,15] . Conform cercetărilor 

realizate de Danilov Jivco [3], în Bulgaria o atenţie deosebită se acordă rezistenţei 

soiurilor şi liniilor de tomate la factorii extremali ai mediului, îmbinării potenţialului 

înalt al productivităţii cu rezistenţa ecologică. Н.Н. Балашова [2] consideră că există o


124 

LINII PERSPECTIVE DE TOMATE CU POTENŢIAL DE 

PRODUCTIVTATE ŞI ADAPTABILITATE LA CONDIŢIILE DIN 

REPUBLICA MOLDOVA 

Mihnea Nadejda 


Introducere 


Ameliorarea contemporană demonstrează necesitatea creării liniilor, soiurilor şi 

hibrizilor cu rezistenţă ecologică înaltă. Importanţa ameliorării adaptive în crearea 

soiurilor care îmbină rezistenţa la factorii stresogeni cu productivitatea înaltă a 

fructelor este recunoscută de mulţi cercetători [4, 6, 11,13,15] . Conform cercetărilor 

realizate de Danilov Jivco [3], în Bulgaria o atenţie deosebită se acordă rezistenţei 

soiurilor şi liniilor de tomate la factorii extremali ai mediului, îmbinării potenţialului 

înalt al productivităţii cu rezistenţa ecologică. Н.Н. Балашова [2] consideră că există o


corelaţie strânsă între rezistenţa la patogeni şi factorii abiotici ai mediului. Selectarea în 

baza rezistenţei la un cingur factor micşorează potenţialul formei selectate. 

Răspândirea largă a soiurilor înalt productive create în Moldova este frânată de 

condiţiile biotice şi abiotice, speci ce acestei zone. De acea, se acordă o deosebită 

atenţie problemei îmbinării potenţialului productiv cu rezistenţa ecologică [1, 9, 10]. 

Crearea soiurilor şi hibrizilor noi, care ar dispune de capacitatea de a încolţi în condiţii 

de câmp, este actuală în legătură cu problema micşorării cheltuielilor energetice pentru 

creşterea răsadului şi extinderea perioadei de coacere a fructelor în câmp. Cercetările 

efectuate anterior [1, 8], au arătat că genofondul tomatelor de cultură constituie o sursă 

bogată de gene care determină rezistenţa tomatelor la temperaturi joase pozitive. 

Scopul cercetărilor în perioada anilor 2006-2008 a fost selectarea formelor de tomate 

rezistente la frig din combinaţiile hibride intraspeci ce, evaluarea lor în baza unui 

complex de caractere utile, evidenţierea celor mai valoroase linii pentru transmitere la 

Comisia de Stat pentru Testarea Soiurilor de Plante a Republicii Moldova şi promovare 

în producţie. 


În calitate de material de studiu au fost utilizate 8 linii de tomate selectate din 

diferiţi hibrizi intaspeci ci. Evaluarea rezistenţei la frig a liniilor de tomate a fost 

efectuată după metoda VIR [16]. În acest scop pentru determinarea rezistenţei la frig, 

pentru ecare formă au fost folosite câte două cutii Petri cu câte 50 seminţe în ecare, 

care au fost puse în camera - frigider „KBK-250” la temperatura de 10 0 C, menţinute 

timp de 21 zile, alte două cutii cu acelaşi număr de seminţe au fost puse în termostat la 

temperatură optimă (25 0 C) pentru 4 zile (varianta control). După expirarea termenelor 

a fost determinată viabilitatea seminţelor şi calculată rezistenţa la frig după formula: 

P= A/B x 100%, 

în care: A-germinaţia seminţelor la temperatura de 10 0 C, 

B - germinaţia seminţelor la temperatura de 25 0 C (martor). 

Formele selectate conform rezistenţei la frig, au fost semănate direct în sol pe 

teren neprotejat. Cultivarea tomatelor a fost efectuată conform tehnologiei aplicate în 

Moldova. Descrierea morfo - biologică a fost efectuată după descriptorul „UPOV” [12] 

şi „Руководство по апробации овощных культур и кормовых корнеплодов” [14] 



Din combinaţiile hibride intraspeci ce Prizior x Preliudia, Nistru x Uspeh, Potoc 

x Cambelle 22, Noviciok x Iuliana, Uspeh x L-325 au fost selectate forme rezistente 

la frig descrierea morfologică a cărora este expusă mai jos. Datele prezentate în 

tabelul 1 indică că formele selectate se deosebesc după tipul de creştere, înălţimea 

plantelor, forma şi culoarea fructului necopt. După tipul de creştere, liniile sau plasat 

în trei clase: determinante (L-131, L-a33, L-137, L-138), semindeterminante (L-134, 

L-135), indeterminante (L-132). Înălţimea plantei, independet de condiţiile de creştere 

şi tipul de creştere a variat de la 40,0 cm până la 140 cm. Forma fructului este derivata 

raportului dintre lungimea (L) şi diametrul (D) acestuia. După cum arată datele din 

125


tabel, la liniile cercetate fructele sunt rotunde, piriforme sau pruneforme. Un caracter 

important de care depinde mult valoarea fructelor marfă este grosimea pericarpului. 

Mărimea şi variabilitatea indicelui sunt recomandate pentru a luate în consideraţie 

la crearea soiurilor pentru cultivarea mecanizată. Se consider [7] că soiurile intensive 

trebuie să dispună de o grosime a pericarpului mai mult de 0,2 cm. Datele din literatură 

[4, 5] denotă o variabilitate genotipică mare a caracterului dat. Este un caracter 

morfologic ce ţine de calităţile marfă ale recoltei tomatelor şi satisfac anumite cerinţe 

ale consumatorului. Formele evaluate în baza acestui caracter s-au încadrat în limitele 

0,5....0,9 cm. Un interes deosebit îl prezintă formele cu tufă compactă 137 şi 138 la care 

poate cu succes utilizată recoltarea mecanizată (Fig. 1). Fructele acestor forme sunt 

tari şi lipseşte pata verde la baza fructului. Pedicelul fructului la liniile 132 şi 133 este 

fără articulaţie geniculată. Coacerea este concomitentă şi uniformă. 

126 

Tabelul 1. Caracteristica morfologică a liniilor perspective de tomate 

Combinaţii 

hibride 

131 Prizior x 

Preliudia 

132 F 7 (Nistru x 

Uspeh) 100Gr 

133 F 7 (Nistru x 

Solearis) 

134 

135 

136 

137 

F 7 (Potoc x 

Campbelle 

F 7 (Novicioc 

x Iuliana) 

F 7 (Novicioc 

x Iuliana) 

F 7 (Uspeh x 

L-325) 

138 F 7 (Uspeh x 

L-325) 

Tipul de 

creştere 

Înălţimea 

plantei, cm 

Forma 

fructului 

Culoarea fructului 

necopt 

Grosimea pericarpului, 

cm 

determnat 60,0-65,0 rotundă verde 0,5-0,7 

indeterminat 

70,0-72,0 

piriforme verde 0,7-0,9 

determinat 55,0-60,0 pruneforme albicioasă 

semideterminantă 

semideterminantă 

0,7-0,8 

62,0-65,0 rotundă verde 0,5-0,8 

130-140 

determinat 58,0-64,0 


piriforme 

pruneformă 

verde 

0,6-0,8 

albicioasă 0,6-0,9 

determinat 40,0-46,0 rotundă albicioasă 0,6-0,9 

determinat 47,0-48,0 rotundă Verde-deschis 0,7-0,9 

Datele privind evaluarea perioadelor interfazice şi a perioadei de vegetaţie la 

tomate, sunt prezentate în tabelul 2. Ca rezultat al observaţiilor fenologice efectuate pe 

parcursul perioadei de vegetaţie la liniile studiate n-au fost evidenţiate diferenţe mari 

atât între perioadele interfazice, cât şi a perioadei de vegetaţie. Toate liniile prezintă o 

precocitate înaltă şi sunt clasate în prima grupă de precocitate, la care numărul de zile 

de la apariţia plantulelor în masă până la începutul coacerii în medie pe 3 ani este mai 

mică de 105 zile (tab.2). De menţionat, că anul 2007 a fost ne speci c pentru Moldova: 

temperaturile înalte care au depăşit limita de 45 0 C, au dus la micşorarea perioadei de 

vegetaţie practic cu o săptămână la toate liniile. 

Evaluarea tomatelor în baza rezistenţei la frig, prezentată în gura 2 denotă, că 

liniile 132,134,135,137 şi 138 manifestă o rezistenţă sporită la frig. Un potenţial 

înalt de rezistenţă a fost înregistrat şi la linia 131, media căreea pe trei ani a fost 

la nivel de 73,3%.


L-138 L-137 

L-135 

Fig. 1 Linii perspective de tomate rezistente la frig. 

Tabelul 2.Variabilitatea fenotipică a perioadelor interfazice la tomate. 

Apariţia plantulelor 

în masă-inceputul 

în oririi 

Începutul în oririiînceputul 

coacerii 

Perioada de 

vegetaţie 

131 55 48 53 52 48 44 47 46,3 103 92 100 98,3 

132 59 

48 55 54 46 42 47 45,0 105 90 102 99,0 

133 54 51 53 52,7 47 43 44 44,7 101 94 97 97,3 

134 59 51 54 54,7 45 44 49 46,0 104 95 103 100,7 

135 55 49 56 53,3 47 43 45 45,0 102 92 101 98,7 

136 55 49 56 53,3 48 43 46 45,7 103 92 102 68,6 

137 62 50 56 56,0 44 45 47 45,3 106 95 103 101,3 

138 59 48 54 53,7 45 46 49 47,7 104 94 103 100,3 

martor 

Nota 

martor 

Peto 95 


54 48 51,0 49 44 46,5 103 92 - 97,5 

- - 49 49 - - 45 49 - - 94 94 

127


128 

Fig. 2. Evaluarea 

liniilor de tomate după 

rezistenţa la frig. 

1.L-131; 2. l-132; 3. L-133; 

4.L-134; 5. L-135; 6. L-136; 

7. L-137; 8. L-138; 9. Nota 

( martor) 

Tabelul 3. Caractere de producţie ale linilor de perspectivă, rezistente la frig. 

Recolta,t/ha 

Cota fructelor 

marfă 

Masa fructului,g. 

131 41,7 31,5 * 60,4 * 44,5 97 94,0 90,0 94 119 87,6 101 102,5 

132 48,9 * 27,5 * 54,7 43,7 97,2 87,8 86,8 91 56,8 60,6 46,0 54,5 

133 49,9 * 22,4 55,9 42,7 99,2 87,5 85,3 91 66,5 79,7 65,0 70,4 

134 50,2 * 19,9 46,6 38,9 95,8 95,4 86,5 93 155 140,3 121 138,8 

135 48,5 * 27,8 * 63,0 * 46,4 94,1 95,3 80,5 90 55,0 49,9 45,6 50,2 

136 52,3 * 27,6 * 53,5 44,5 96,7 90,9 79,3 89 65,7 62,6 48,0 58,8 

137 44,2 26,0 54,3 41,5 98,8 97,4 86,5 94 100 96,2 77,0 91,1 

138 49,5 * 25,3 52,9 42,6 98,5 98,3 83,1 93 102 100,8 87,6 96,8 

martor 

Nota 


38,2 25,4 - 31,8 99,2 75,3 87,2 87 105 108,3 - 106,6 

martor 

Peto 95 

- - 54,4 - - - 87,3 - - - 64,7 - 

DL 5.8 t/ha 1.0 t/ha 3,9 t/ha 

05 

Condiţiile climatice ale anului 2007 au fost extrem de nefavorabile. Seceta şi 

temperaturile înalte de 35-45 o C (la suprafaţa solului ind mai înalte de 55 o C), care 

au durat pe întreaga perioadă de vegetaţie, au condus la micşorarea considerabilă a 

recoltei. 

Sporuri pozitive, asigurate statistic, la producţia totală au fost înregistrate la 

majoritatea liniilor create în Institutul de Genetică şi Fiziologie a Plantelor (tab.3), cu 

excepţia liniei 133 care în anul 2007 a fost sub nivelul standardului, iar liniile 134 şi 138 

în 2008 au cedat soiului standard Peto 95. În baza cotei fructelor marfă, liniile se a ă 

la nivelul soiurilor standarde ori este mai mare. Se evidenţiază în mod deosebit liniile: 

131,133,135 şi 136, care au realizat sporuri semni cative de producţie. În rezultatul 

testărilor în decurs de 3 ani în culturi comparative de concurs, L-131 a fost transmisă la 

Comisia de Stat pentru Testarea Soiurilor de Plante sub denumirea de soi Tomiş ( g.3), 

care a trecut cu succes testările şi în 2011 a fost omolologat în Moldova.



Soiul are tufă determinantă, fără ştamb, bine dezvoltată cu 5-6 lăstari de rod. 

Lungimea lăstarului principal este de 60-65 cm, primele internoduri au 2,0 cm, iar 

următoarele - 5,0...6,0 cm. 

Frunzele sunt obişnuite, de 25-30 cm lungime, cu 7 segmente mari de 7-8 cm 

lungime, la rândul lor sectate în 2-3 segmente mai mici, cu gofraţie mijlocie, de culoare 

verde închis. Poziţia frunzelor faţă de axul central - orientate în jos. 

Florile sunt mari cu diametru mai mare de 2,5cm, deschise complet cu 5-6 petale, 

sepalele mai lungi decât petalele. In orescenţa este simplă din 5-6 ori, mai rar 

semicompusă. Prima in orescenţă apare după al 5-6 nod, următoarele - după 1-2. 

Fructele sunt mari - de 100-115 g, rotunde. Cele necoapte sunt verzi cu o pată verde 

slab pronunţată la baza fructului, cele coapte au culoarea roşie uniformă. Pedicelul 

fructului - fără articulaţie geniculată. Numărul de loge - 3-4, numărul de seminţe în 

fructe - mai mult de 100. La creşterea prin seminţe durata perioadei de vegetaţieeste - 

95...105 zile. 

Fig. 3. Soiul Tomiş 

Fructele conţin substanţe uscate 4,0-5.8%, zahăr - 4.5...4.7%, vitamina C 22.0...51 

mg/%, aciditate 0,53...0.60%. Recolta generală - 48.0...60.0 t/ha, recolta marfă - 

45.0...54.0 t/ha. Îmbină armonios productivitatea, proprietăţile gustative înalte cu 

rezistenţa la frig în faza de germinare a seminţelor în perioada apariţiei plantulelor, de 

acea se recomandă de cultivat şi prin seminţe. 

Concluzii 

1. Liniile evaluate se deosebesc după tipul de creştere, înălţimea plantelor, forma şi 

culoarea fructului necopt, recolta generală şi cea marfă. 

2. Analiza formelor de tomate după rezistenţa la frig a permis evidenţierea liniilor 

înalt rezistente L-132, L-134, L-135, L-137, L-138. Ele sunt perspective şi pot utilizate 

în ameliorare ca surse genetice de rezistenţă la temperaturi scăzute. 

3. Ameliorarea tomatelor în baza rezistenţei la frig a fost e cientă, ca rezultat ind 

129


creat un soi nou de tomate Tomiş care îmbină armonios productivitatea, proprietăţile 

gustative înalte cu rezistenţa la frig în faza de germinare a seminţelor şi în perioada 

apariţiei plantulelor. 

4. Liniile L-132, L-135, L-137, L-138 îmbină rezistenţa la frig cu productivitatea 

înaltă şi merită a incluse în programele de ameliorare pentru obţinerea soiurilor înalt 

productive şi adaptate la condiţiile Republicii Moldova. 

130 

Bibliogra e 

1. Grati M., Grati V., Mihnea N. 

Crearea genofondului de tomate după rezistenţa plantelor la 

temperaturi joase. //Fiziologia şi biochimia plantelor la început de mileniu, Chişinău, 2002, p.303- 

307 


2. Балашова Н.Н., Пивоваров В.Т. Стратегические задачи селекции сельскохозяйственных 

растений на устойчивость к фитопатогенам. Международный симпозиум по селекции и 

семеноводству овощных культур. Материалы докладов, сообщений. М.,1999, с. 58-78. 

3. Данилов Живко. Състояние на селекцията на домати в България и новити изискивания 

към нея. //Селскостоп. Наука, 1997, 35,N1, C.18-22 

4. Добруцкая Е.Г., Пивоваров В.Ф., Салаев Т.Я. Эколого-географическая изменчивость 

лука порея в связи с селекцией на адаптивность. // С.-х. биология, серия “Биология растений”. 

1995, № 5. - С. 119-128 

5. Кильчевский А.В., Антропенко Н.Ю., Пугачева И.Г., Добролькин М.М. 

Селекция томата 

по признаку холодостойкости на уровне микрогаметофита и спрофита.// Овочiництово i 

Баштанництво.// Мiжвiдотчий тематичний науковий збiрник Том.51Харкiв 2005, С213-22. 

6. Кривенков Л.В., Добруцкая Е.Г., Мусаев Ф.Б., Скорина В.В., Арамов М.Х., Фёдорова 

М.И. Методические рекомендации по экологической селекции и адаптивному семеноводству 

майорана однолетнего. РАСХН, ВНИИССОК. М., 2002. 22 с. 

7. Maмедов М.И., Пивоваров В.Ф., Пышная О.Н. Селекция томата, перца и баклажана на 

адаптивность. Москва, 2002, 441 с. 

8. Mихня Н.И. Селекционная ценность генофонда культурного томата. //Овочiвництво I 

Баштанництво. Мiжвiдотчий тематичний науковий збiрник Том. 51. Харкiв 2005, C 152-159. 

9. Михня Н.И, Грати М.И, Грати В.Г. 

Итоги селекции томата на устойчивость к 

неблагоприятным факторам среды. //Овочiвництво I Баштанництво. Мiжвiдотчий тематичний 

науковий збiрник Н 7. Харкiв 2002, ст. 106-108. 

10. Михня Н.И., Грати М.И., Грати В.Г. Селекция томатов на холодоустойчивость. / 

Современное состояние и перспективы развития селекции и семеноводства овощных культур, 

том1, Москва, 2005,с. 194-196. 

11. Пивоваров В.Ф. Перспективы развития приоритетных направлений в селекции и 

семеноводстве овощных культур в новых экономических условиях. //Международная 

научно-практическая конференция. «Приоритетные направления в селекции и семеноводстве 

сельскохозяйственных растений в ХХ1 веке». Москва, 2003, с.65-81. 

12. Principii generale şi metodologia efectuării testărilor la Distinctivitate, Uniformitate şi 

Stabilitate. TG/44/7, UPOV, 1992 

13. Прянишников А.И. Методологические особенности адаптивной селекции озимой 

пшеницы на урожайность и качество в Нижнем Поволжье : диссертация... д-ра с.-х. наук : 

06.01.05 Саратов, 2006 260 с. РГБ ОД, 71:07-6/83 

14. Руководство по апробации овощных культур и кормовых корнеплодов. Москва 

«Колос», 1982, .415с. 

15. Селихова О. А., Тихончук П. В. Исходный материал для адаптивной селекции сои: 

рекомендации. - Благовещенск, 2003. - 45 с. 

16. Смирнова В.С, Гаранько И.Б. Meтодические указания. Диагностика холодостойкости 

образцов культурного томата. Ленинград, 1990, 24 с.


ZOOLOGIA 

GRUPELE ECOLOGICE DE PEŞTI DIN RÂURILE MICI ALE 

REPUBLICII MOLDOVA 

Bulat Dumitru, Bulat Denis, Usatîi Marin, Dumbrăveanu Dorin 

Institutul de Zoologie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

Introducere 

Cercetările multianuale (2001-2010) a ihtiocenozelor râurilor mici din Republica 

Moldova (r. Vilia, Larga, Lopatnic, Draghişte, Răcovăţ, Căinari, Ciuhur, Cogâlnic, 

Bâc, Răut, Cubolta, Copăceanca, Botna, Ciulucul de Mijloc) au pus în evidenţă unele 

particularităţi structurale şi funcţionale ale populaţiilor speciilor de peşti. 

Condiţiile ecologice speci ce în care se a ă ihtiofauna râurilor mici din Republica 

Moldova au condiţionat modi cări radicale în structura şi starea funcţională ihtiocenotică, 

complexul reo l ind înlocuit de cel limno l, iar poluările şi regularizările necontenite 

au redus delimitarea certă dintre râurile mici şi crescătoriile piscicole cu scurgere 

comună şi periodică. 

Circumstanţele menţionate au contribuit la prosperarea speciilor euribionte de talie 

mică, cu valenţă ecologică largă şi cu exibilitate accentuată în aplicarea strategiilor de 

tip r şi K [8, 10]. 

Scopul investigaţiilor menţionate este de-a grupa speciile de peşti din ecosisteme 

râurilor mici ale Republicii Moldova în dependenţă de potenţialul lor adaptiv la 

condiţiile intensi cării presingului antropic. Pentru această clasi care s-a ţinut cont 

de următoarele criterii: dinamica efectivelor, frecvenţa de întâlnire, originea speciei, 

potenţialul hidrobiotopic, concurenţa tro că ş.a. 


Materialul ihtiologic a fost colectat pe parcursul anilor 2001-2010 în râurile: Bâc, 

Răut, Cubolta, Răcovăţ, Căinari, Ciuhur, Cogâlnic, Ciulucul de Mijloc, Vilia, Larga, 

Lopatnic, Copăcianca, Draghişte. Speciile de peşti au fost capturate cu năvodaşul, 

lungimea 4m şi dimensiunile laturii ochiului 5mm. Majoritatea indivizilor capturaţi 

au fost reîntorşi în apă, însă pentru studiul de laborator o parte mică s-a xat în soluţie 

de formol de 4%. Analiza materialului ihtiologic s-a efectuat prin utilizarea metodelor 

clasice ecologice şi ihtiologice [9, 12, 18]. Datele obţinute au fost prelucrate statistic, 

utilizând programele StatSoft STATISTICA 6,0 for Windows şi Excel 2007. 


Zoologia 

În literatura ecologică de specialitate sunt abordate o serie de clasi cări a stării 

ihtiocenozelor în funcţie: de abundenţă, frecvenţă, potenţialul productiv, indicii 

hidrochimici ş.a. [6, 11, 13, 17], dar nici una din ele nu re ectă speci cul interacţiunii 

unui complex de factori dintr-o zonă ecologică concretă asupra populaţiilor diferitor 

specii de peşti. 

131


În urma investigaţiilor multianuale ale ecosistemelor râurilor mici din Republica 

Moldova a fost posibilă evidenţierea particularităţilor sale ihtiofaunistice şi elaborarea 

unei grupări ecologice multifactoriale. 

132 

1. Specii multidominante: 

Zoologia 

a. native 

b. alogene invazive 

Din această grupă ecologică fac parte unele specii agresive native şi non-native 

care deţin supremaţia absolută (după efectiv şi biomasă) în majoritatea ihtiocenozelor 

râurilor mici. Graţie abilităţii lor competitive înalte şi toleranţei accentuate la modi carea 

gradienţilor de mediu, diminuează efectivul altor specii de peşti sau inhibă creşterea lor 

gravi-dimensională. Pentru evidenţierea gradului maximal de dominare a acestor specii 

într-o biocenoză, Cernov I. (1985, 2005) propune termenul de „multidominant” [19], 

ind perfect pentru clasi carea propusă. 

Printre speciile multidominante alogene invazive care populează ecosistemele 

râurilor mici din Republica Moldova menţionăm: murgoiul-bălţat – Pseudorasbora 

parva (Temminck et Schlegel, 1844) şi carasul argintiu – C.gibelio (Bloch, 1782). 

Aceste specii sunt rezistente la poluări antropice persistente, alternări frecvente a 

nivelului de apă şi preferă condiţiile de colmatare şi împânzire cu vegetaţie acvatică. 

În funcţie de circumstanţele concrete de mediu pot manifesta o plasticitate înaltă a: 

structurii de vârstă, sex, ritmului de creştere, perioadei de atingere a maturităţii sexuale, 

spectrului tro c, proli cităţii individuale şi populaţionale ş.a. [1, 2, 3, 4, 5]. 

Grupei speciilor multidominante native se atribuie zvârluga – Cobitis taenia 

L., 1758, care este o specie euribiontă, numeroasă atât în râurile mici cu curent rapid 

al apei, cât şi în cele lent curgătoare sau stătătoare, suportă uşor alternările mari a 

nivelului apei şi poluările antropice intense. Este printre puţinele specii care s-a adaptat 

perfect în condiţiile poluărilor cronice din raza municipiului Chişinău. Particularităţile 

morfo-funcţionale care o avantajează faţă de alte specii sunt: mimicrismul exprimat, 

branhii externe în stadiul larvar, absorbţia suplimentară a oxigenului la nivel intestinal, 

densitatea icrelor egală cu cea a apei ş.a. La această specie de rând cu carasul argintiu 

a fost descoperită o formă speci că de reproducere - ginogeneza, când se formează 

populaţii triploide numai de sex feminin, iar dezvoltarea icrelor poate stimulată de 

alte specii înrudite [16]. 

Un alt reprezentat a speciilor native multidominante din râurile mici ale Republicii 

Moldova poate numită boarţa – Rhodeus amarus (Bloch, 1782). Cu toate că la nivel 

european această specie este periclitată (motiv pentru care anexele din Convenţia de 

la Berna şi Directiva Habitate prevăd instituirea ariilor speciale de protecţie [14]), la 

noi considerăm acest statut exagerat şi lipsit de temei. Particularităţile ecologice şi 

factorii de mediu ce au contribuit la prosperarea ei în limitele Republicii Moldova 

sunt: modul de reproducere ostraco l şi abundenţa mare a substratului de reproducere 

(lamelibranhiatele din genurile Unio şi Anodonta), rata mare de supravieţuire a 

progeniturilor în condiţiile regimului hidrologic instabil, modul de nutriţie preponderent 

toplanctonofag (lipsa concurenţilor tro ci) şi accesibilitatea mare a resurselor tro ce 

în ecosistemele puternic eutro zate. Însă, există un factor limitativ ce in uenţează şi 

reduce răspândirea acestei specii în ecosistemele râurilor mici din Republica Moldova,


Zoologia 

poluările intense de origine tehnogenă (exemplu raza mun. Chişinău sau or. Bălţi), ind 

considerată şi specie bioindicatorare a calităţii mediului. 

Valoarea mare a indicilor ecologici cantitativi şi aportul semni cativ în relaţiile 

interspeci ce a unor specii native din ecosistemele râurilor mici din Republica Moldova 

[3], creează premise de folosire a termenului de „invazie autohtonă”. 

2. Specii de fond sau edi catoare: 

a. Comune 

b. Tolerante 

c. Potenţial invazive 

Din grupa speciilor de fond sau edi catoare fac parte taxonii care sunt propice 

acestui tip de ecosistem, dar în funcţie de speci cul hidrobiotopic şi intensitatea 

presingului antropic, pot manifesta variaţii numerice nesemni cative. În funcţie de 

efectiv ele sunt mai puţin numeroase ca cele multidominante, dar în aspect productiv 

deţin o pondere revelatoare. 

Din grupa edi catorilor comuni fac parte speciile autohtone cu ciclul vital scurt 

sau mediu, care pot cu succes habita atât în ecosistemele lenice, cât şi în cele lotice, 

de asemenea pot suporta poluări antropice semni cative: babuşca - Rutilus rutilus (L., 

1758), bibanul – Perca uviatilis L.,1758, obleţul – Alburnus alburnus (L., 1758). 

Speciile edi catoare tolerante sunt în majoritatea lor reo le şi logenetic adaptate 

acestui tip de ecosistem, care graţie idioadaptărilor sale sunt încă relativ numeroase, 

dar devin susceptibile în cazul poluărilor antropogene accentuate. Din această grupă 

fac parte: ghiborţul – Gymnocephalus cernuus (L., 1758), speciile de porcuşori - Gobio 

gobio (L.,1758), Gobio obtusirostris (Valenciennes, 1842), cleanul mic – Leuciscus 

leuciscus (L.,1758), fufa – Leucaspius delineatus (Heckel, 1843) ş.a. 

Speciile edi catoare potenţial invazive sunt cele care încă n-au atins un efectiv 

periculos pe scară regională, dar pot foarte abundente în unele ecosisteme. 

Această subgrupă poate reversibil tranzita în cea a speciilor multidominante 

invazive şi viceversa, factorii limitativi în majoritatea cazurilor, ind doar timpul şi 

caracteristica hidrobiotopică. 

Speciile de fond potenţial invazive în râurile mici şi lacurile de albie din Republica 

Moldova sunt: guvidul-de-Amur – Perccottus glenii Dybowsky 1877, bibanul soare – 

Lepomis gibbosus (L., 1758), undreaua – Syngnathus abaster Eichwald, 1831, osarul 

- Pungitius platygaster (Kessler, 1859), ciobănaşul - Neogobius uviatilis Pallas, 

1811, stronghilul – Neogobius melanostomus (Pallas, 1814), mocănaşul – Neogobius 

gymnotrachelus (Kessler, 1857), moaca-de-brădiş – Proterorhinus semilunaris 

(Heckel, 1837). 

3. Specii rare 

În majoritatea ecosistemelor râurilor mici din Republica Moldova reprezentanţii 

acestei grupe ecologice au o frecvenţă de întâlnire joasă, însă în unele habitate 

relativ izolate pot chiar numeroase (având o răspândire accentuat fragmentată). 

Factorul limitativ pentru această grupă ind caracteristica şi starea de conservare a 

hidrobiotopului. 

Speciile rare pot deveni din cauza: modi cărilor abiotice, presingului biotic din 

partea unor specii agresive sau impactului de natură antropică. În funcţie de dinamica 

133


efectivelor ele pot : în regres numeric, constant, sau cu stare de ameliorare. 

Din grupa speciilor rare fac parte: caracuda – Carassius carassius (L., 1758), 

linul - Tinca tinca (L.,1758), grindelul – Barbatula barbatula (L.,1758), zglăvoaca 

comună – Cottus gobio Linnaeus, 1758, câra – Sabanejewia aurata (De Filippi, 1863), 

beldiţa – Alburnoides bipunctatus Bloch, 1782, ţiparul – Misgurnus fossilis (L., 1758), 

porcuşorul de nisip - Romanogobio kessleri (Dibowski, 1862), porcuşor sarmatic - 

Gobio sarmaticus Berg, 1949, ţigănuşul – Umbra krameri Walbaum, 1792, cleanul – 

Leuciscus cephalus (L.,1758), văduviţa - Leuciscus idus (L.,1758). 

134 

4. Specii necaracteristice 

Zoologia 

Sunt preponderent cu ciclul vital lung şi mediu, însuşirile ecologice ind atipice 

acestor ecosisteme, dar din anumite considerente sunt nevoite să habiteze în albia 

acestor râuri (pătrunzând din lacurile de albie unde anterior au fost populate, sau 

efectuând migraţii tro ce şi reproductive pe o perioadă scurtă, ori au fost din anumite 

motive izolate şi s-au adaptat la noile condiţii stabilite). 

Speciile necaracteristice alogene au nimerit în ecosistemele acestor râuri ca 

rezultat a măsurilor introductive cu scopul majorării productivităţii piscicole. În albia 

râurilor mici ele nu se reţin pe mult timp, ind captate de cascada lacurilor din aval, 

sau dacă reuşesc, nimeresc în albia râurilor mari. Din această grupă cei mai importanţi 

reprezentanţi sunt: cosaşul – Ctenopharyngodon idella (Valenciennes, 1844), sângerul 

– Hypophthalmichthys molitrix (Valenciennes, 1844) şi novacul – Hypophthalmichthys 

nobilis (Richardson, 1845). 

Speciile de tangenţă până la haosul ecologic actual, erau vital dependente de 

ecosistemele râurilor mici: cele lito le migrau spre locurile de reproducere, puietul 

majorităţii speciilor se refugiau în râurile mici pentru creştere şi îngrăşare, iar speciile 

răpitoare întreprindeau migraţii importante prereproductive sau postreproductive. 

În aşa mod, se stabileau relaţii interdependente şi se îndeplineau funcţii reglatoare 

importante în menţinerea stabilităţii ambelor ecosisteme. 

În prezent aceste funcţii sunt pierdute ireversibil, datorită barării arti ciale a albiei 

(cu garduri, diguri, ş.a.), pescuitului ilegal în timpul migraţilor, colmatării boiştilor, 

modi cării regimului hidrologic şi poluărilor intense de origine antropică. 

Cele mai reprezentative specii din această subgrupă ecologică, care mai intră 

sporadic în regiunea de con uienţă sunt: somnul – Silurus glanis L., 1758, avatul – Aspius 

aspius (L.,1758), cleanul – Leuciscus cephalus (L.,1758), şalăul – Sander lucioperca 

(L., 1758), ştiuca – Exos lucius L.,1758, anghila – Anguilla anguilla (L.,1758) scobarul 

– Chondrostoma nasus (L,1758) ş.a. 

Specii necaracteristice potenţial comune sunt cu ciclu vital lung şi mediu, 

logenetic sau dezvoltat în alte condiţii ecologice, dar graţie plasticităţii accentuate pot 

habita cu succes şi în unele hidrobiotopuri ale râurilor mici din Republica Moldova. 

Existenţa numeroaselor lacuri de albie pe aceste râuri mici creează premise favorabile 

de exploatarea a lor piscicolă cu specii autohtone (având şi un impact pozitiv pentru 

ihtiogenofondul naţional), mai ales în condiţiile de citului accentuat de specii ihtiofage 

şi dezvoltării rapide a pescuitului amatoristic şi sportiv. 

Din această grupă fac parte: şalăul, ştiuca, somnul, crapul european, avatul, 

plătica, batca, taranca ş.a.


Zoologia 

Speciile bioindicatoare a calităţii mediului se pot regăsi în mai multe grupe 

ecologice elucidate de noi. În urma studiului efectuat se poate a rma că în condiţiile 

ecologice actuale, valoarea efectului limitativ a factorilor de mediu se modi că în direcţia 

creşterii intensităţii lor. Multe specii stenobionte de peşti, recunoscute ca indicatori a 

apelor curate, pentru a rezista în noile condiţii, sunt nevoite să se adapteze, şi chiar să 

prolifereze în caz de succes. Amplitudinea şi frecvenţa mare a valorilor factorilor de 

mediu din ultimul timp determină accelerarea proceselor de selecţie naturală motrică în 

populaţiile acestor specii, cauzând apariţia diferitor variaţii fenotipice, forme ecologice 

noi, şi chiar direcţii noi în speciaţie. 

Am depistat populaţii relativ izolate de porcuşor, clean şi clean mic care se a au 

în biotopuri intens colmatate, eutro zate şi poluate tehnogen, ind depistate chiar 

şi în unele zone incompatibile cu viaţa. De asemenea şi alte specii recunoscute ca 

bioindicatoare a calităţii mediului ca: ciobănaşul, ghiborţul, boarţa, obleţul ş.a, au fost 

întâlnite în condiţii atipice de mediu. De aceea, putem cu siguranţă a rma că unele 

specii recunoscute ca stenobionte, în condiţiile Republicii Moldova, dau dovadă de o 

valenţă ecologică enormă. 

Estimarea calităţii mediului se poate efectua nu doar cu speciile hipersensibile la 

modi carea factorilor de mediu, dar şi pe baza prezenţei în hidrobiotop a unor specii 

rezistente la poluări, servind ca indicatori a stării ecologice nefavorabile. 

Chiar şi gradul de bioinvazie poate servi la evaluarea bunăstării funcţionalităţii 

ecosistemului. În formă tabelară vom încerca să relevăm cele mai reprezentative 

specii de peşti şi asociaţiile lor folosite în scopul determinării gradului de eutro zare a 

ecosistemelor râurilor mici din Republica Moldova (Tabelul 1). 

Din tabelul 1 observăm că în categoria ecosistemelor neeutro zate (sau zonelor) 

râurilor mici din Republica Moldova fac parte următoarele specii indicatoare dominante: 

specii de porcuşori - Gobio gobio şi Gobio kessleri, grindelul - Barbatula barbatula, 

zglăvoaca comună – Cottus gobio, ciobănaşul - Neogobius uviatilis şi cleanul mic - 

Leuciscus leuciscus. Celelalte specii recunoscute ca oxi le şi crio le (lipanul, păstrăvul 

indigen, boişteanul, ş.a.) n-au fost identi cate de noi. 

Cu cât mai mare este diversitatea biotopică cu atât mai bogată este diversitatea 

speci că din el, iar valoarea sa este direct proporţională cu starea de stabilitate a 

ecosistemului. În acest context, analiza ihtiocenozelor râurilor mici din diferite zone 

ale Republicii Moldova demonstrează o diversitate mai mare de specii bioindicatoare 

în zona de nord a ţări, de asemenea frecvenţa lor de întâlnire, abundenţa numerică şi 

constanţa acestor specii/asociaţii atinge valori mult mai mari. 

În categoria ecosistemelor în curs de eutro zare dintre toate speciile şi asociaţiile 

reprezentative boarţa este considerată ca cel mai veritabil bioindicator. Această specie 

este foarte rar întâlnită în ecosistemele puternic poluate şi nici nu „pretinde” în locurile 

neafectate de eutro zare. Apariţia sa în biotop poate considerată ca indicator a 

demarării proceselor de eutro zare sau a celor de deeutro zare. 

În aceste ecosisteme destul de frecvent se mai întâlnesc speciile şi asociaţiile de: 

şalău, biban, mocănaş şi obleţ. 

Pentru ecosistemele puternic eutro zate şi afectate antropic speciile cele mai 

reprezentative sunt: carasul argintiu şi zvârluga care în aceste condiţii formează 

asociaţii durabile şi constante. 

135


Tabelul 1. Speciile şi asociaţiile bioindicatoare de peşti din ecosistemele râurilor mici 

din Republica Moldova. 

Hidrobiotop neeutro zat Hidrobiotop în curs de eutro zare Hidrobiotop puternic eutro - 

zat 

Specii 

dominante 

Specii de 

porcuşori 

Ciobănaşul 

Grindelul 

Zglăvoaca 

136 

Asociaţii de 

specii 

Sp. de 

porcuşori 

– ghiborţ – 

ciobănaş; 

Ciobănaş 

- porcuşori – 

grindel; 

Cobănaşzvârlugăporcuşori 

Specii dominante 

Obleţ 

Fufă 

Ghiborţ 

Biban 

Boarţă 

Ciobănaş 

Şalău 

Clean 

Clean mic 

Mocănaşul 

Asociaţii de specii Specii dominante 

Ghiborţ -porcuşor 

–biban; 

Obleţ – fufă 

–ciobănaş – şalău; 

Biban – mocănaşobleţ; 

Boarţa – bibanghiborţ; 

Boarţă – porcuşor; 

Porcuşor-zvârlugă 

Caras argintiu 

Murgoi 

bălţat 

Zvârluga 

Guvidul de 

Amur 

Babuşca 

Roşioara 

Osarul 

Moaca-debrădiş 

Mocănaş 

Zoologia 

Asociaţii de 

specii 

Caras argintiu 

– murgoi bălţat – 

zvârluga; 

Murgoi bălţat – 

zvârluga-biban; 

Caras argintiu- 

babuşca; 

Murgoi bălţatosar-caras 

argintiu; 

Guvidul de 

Amur – zvârluga-caras 

argintiu; 

Guvidul de 

Amur –babuşcacarasul 

argintiu 

De asemenea carasul argintiu, zvârluga, murgoiul-bălţat şi babuşca sunt frecvent 

întâlnite şi în zonele neafectate de factorul antropic, ind specii cu un potenţial 

hidrobiotopic înalt şi cu o valenţă ecologică de excepţie. 

În unele zone intens populate şi industrializate se observă micşorarea vădită a 

valorilor indicilor ecologici a ihtocenozelor, ceea ce demonstrează perturbări esenţiale 

în procesele producţional-destrucţionale a biocenozelor. 

Este important de menţionat că bioindicarea calităţii mediului după prezenţa 

acestor specii şi asociaţii poate utilizat ca studiu complimentar, dar nu şi fundamental. 

Investigarea în acest scop a mai multor grupe de hidrobionţi, a diferitor nivele de 

organizare, combinând diferite metode de analiză, vor releva un rezultat mult mai 

convingător privind starea funcţională a biocenozelor şi a calităţii mediului în întregime. 

În prezent rămâne totuşi neclară problema de nirii bioinvaziilor. În multe cazuri este 

di cil de folosit termenul de specie invazivă, existând în acest sens o mulţime de 

de niţii şi accepţiuni [15]. Ca urmare, apare o dilemă, care dintre următoarele cazuri se 

atribuie „la specie invazivă”: specii agresive autohtone (ex. babuşca, bibanul, boarţa, 

zvârluga ş.a.), agresive non-native naturalizate (murgoiul-bălţat, carasul argintiu, 

bibanul soare, guvidul-de-Amur ş.a.), non-native, dar economic valoroase (sângerul, 

novacul, cosaşul ş.a.), sau cele interveniente (undreaua, osarul, speciile de guvizii, 

aterina ş.a.). 

În accepţiunea noastră, ca o specie să e cu adevărat invazivă, trebuie să întrunească 

următaoarele condiţii: expansie saltatatorie a arealului său natural, reproducere excesivă 

în teritoriul nou ocupat şi provocarea pagubelor ecologice şi socio-economice [7]. De 

aceea considerăm o delimitare justi cată a speciilor multidominante invazive de cele 

edi catoare potenţial invazive, iar componenţa calitativă şi cantitativă a acestor grupe 

ecologice se poate modi ca în timp.


Ca termen aparte „bioinvazia” poate desemna şi majorarea bruscă a efectivelor 

populaţiilor speciilor native dintr-o biocenoză, provocându-se consecinţe negative la 

nivel structural şi funcţional, ind posibilă suprimarea chiar şi a populaţiilor speciilor 

alogene de peşti din acest ecosistem. În acest caz ar oportună folosirea expresiei 

de „invazie autohtonă”. Exemplu ind invazia babuştei, bibanului şi obleţului în 

ecosistemele râurilor mari, ca rezultat a limni cării şi degradării lor rapide. 

Pentru a găsi un compromis logic dintre termenul de „specie invazivă” şi „invazie 

autohtonă”, şi de a demonstra potenţialul invaziv nu numai a speciilor non-native dar 

şi a celor aborigene, am folosit „indicele de abilitate competitivă” [10], adaptat la 

ihtiocenozele ecosistemelor acvatice din Republica Moldova (ex. ihtiocenoza râului 

Bâc, tab. 2). 

În tabelul 2 am inclus cele mai importante caracteristici biologice a speciilor 

multidominante de peşti ce le avantajează în comparaţie cu celelalte. Cuanti carea 

impactului se poate estima folosind formula: 

unde: 

I – indicele de abilitate competitivă a speciei invazive; 

Nci – reprezintă numărul de caracteristici înregistrate de specia dată; 

N – reprezintă numărul total de caracteristici. 

Tabelul 2. Caracterele biologice de bază necesare pentru estimarea indicelui de 

abilitate competitivă. 

Caractere biologice 

Maturitate sexuală timpurie + + + + 

Moduri şi forme speci ce, dar oportune de reproducere + + - + 

Depunerea pontei în mai multe rate + + + + 

Plasticitatea la substratul de reproducere - + + + 

Metabolism generativ intens + + + + 

Raportul dintre sexe în favoarea femelelor - + + + 

Ponderea mare a grupelor tinere de vârstă - - + + 

Structura spaţială de grup organizată (specii gregare) + + + + 

Mimicria şi alte strategii etologice de succes - + - - 

Grija faţă de progenituri şi rata lor mare de 

supravieţuire 

Zoologia 

+ - + - 

137


138 

Areal de răspândire larg cu tendinţă de majorare 

rapidă 


+ + + + 

Abundenţa mare şi creştere numerică accentuată + + + + 

Frecvenţa mare şi potenţial înalt de răspândire + + + + 

Spectru tro c larg şi abilitate competitivă înaltă - + + + 

Consumarea bazei furajere indisponibile pentru alţi 

hidrobionţi 

Zoologia 

+ - - - 

Accesibilitate mică pentru prădători şi paraziţi + + + + 

Eurioxi lia + + + + 

Euritermia + + + + 

Însuşiri mixohaline - + + + 

Rezistenţi la poluări antropice persistente - + + + 

Potenţial hidrobiotopic înalt - + + + 

Variabilitatea genotipică şi fenotipică accentuată - - + + 

Ciclu vital scurt şi ritm de creştere rapid + + + - 

Ponderea mică de extragere prin pescuit + + + - 

Flexibilitatea în aplicarea strategiilor de tip r şi k sau r + + + + 

Folosirea acestui indice permite obţinerea valorilor cuprinse între 0 şi 10, care nu 

depinde de numărul total de caracteristici (N în cazul nostru este 25). 

În baza ihtiocenozei ecosistemului râului Bâc s-a demonstrat că valorile mari a 

acestui indice se pot obţine atât pentru speciile non-native (murgoiului bălţat (9,3), 

carasului argintiu (8,9),) cât şi pentru cele aborigene (zvârluga (9,1), boarţa (8,0)). 

Acest indice permite nu numai estimarea valorii agresivităţii diferitor specii 

dintr-un ecosistem dar şi evoluarea aspectului comparativ a unei specii din diferite 

ecosisteme. 

Ghidându-ne la experienţa mondială acumulată în domeniul dat ar binevenită 

elaborarea şi realizarea unui Program naţional de acţiuni concrete privind supravegherea 

şi prevenirea “poluărilor biologice” cu specii alogene de peşti, conform obligaţiilor 

internaţionale luate de Republica Moldova privind Convenţia diversităţii biologice, 

Nairobi, 1992, art. 8, punctul “h”. 

Concluzii 

1.Această sistematizare a speciilor de peşti din râurile mici în grupe ecologice 

re ectă starea reală a populaţiilor lor în condiţiile unui presing antropic accentuat. 

2. Folosirea speciilor bioindicatoare în determinarea calităţii mediului poate 

folosită ca metodă suplimentară de pronostic expres, dar pentru o evaluare exhaustivă 

se cere confruntarea unui complex de metode eco-biologice. 

3. Adaptarea şi folosirea indicelui de abilitate competitivă în ecosistemele râurilor 

mici din Republica Moldova permite evidenţierea atât a gradului de periculozitate a 

ecărei specii multidominante luate în parte, cât şi a bunăstării întregii ihtiocenoze. 

NOTĂ: O parte semni cativă a materialelor prezentate s-a realizat în cadrul proiectelor 

06.411.012F, 11.817.08.15A şi 11.817.08.13 F, nanţate de către CSŞDT.


Bibliogra e 

12. Bănărescu P. Fauna R. P. R. vol.XIII. Pisces Osteicthyes. Bucureşti. Ed. Acad. 1964. 

958 p. 

13. Bulat Denis. Diversitatea ihtiofaunei râului Bâc şi căile de redresare a stării ecologice. 

Autoreferat al tezei de doctor în biologie, Chişinău. 2009, 29 p. 

14. Bulat Denis, Bulat Dumitru, Usatîi Marin, Ungureanu Laurenţia, Croitoru Ion. 

In uienţa construcţiilor hidrotehnice în repartizarea spaţială a ihtiofaunei de albie a râurilor 

mici din Republica Moldova ( după exemplul r. Cubolta).// Mediul Ambiant. Revistă ştiinţi că 

de informaţie şi cultură generală. Chşinău 2010, nr. 5, p. 19-26. 

15. Bulat Dumitru. Diversitatea, structura şi starea funcţională a ihtiocenozei lacului de 

acumulare Vatra (Ghidighici) în condiţiile ecologice actuale. Autoreferat al tezei de doctor in 

stiinţe biologice, Chişinău. 2009, 28 p. 

16. Bulat Dumitru. 

Adaptările ecologice ale peştilor din rîurile mici ale Republicii Moldova 

în condiţiile intensi cării factorului antropic. /În materialele Conferinţei tinerilor cercetători din 

Moldova, 11 noiembrie 2004, p. 39. 

17. Davideanu Gr. ş.a. 

Ihtiofauna râului Prut. Aquaterra. Iaşi. 2008. 80 р. 

18. Iacob Miruna, Ioan Valentin Petrescu-Mag. Inventarul speciilor non-native de peşti 

din apele dulci ale României. ed. Bio ux. Cluj-Napoca. 2008. 89 p. 

19. Kiseliova Olga. Ecologia populaţiilor şi particularităţile reproductive la speciile de 

peşti cu ciclul vital de scurtă durată din sectorul inferior al uviului Nistru. Autoreferat al tezei 

de doctor în biologie, Chişinău. 2009, 27 p. 

20. Kottelat M., Freyhof J. Handbook of European Freshwater Fishes, ed. Delemont, 

Switzerland, 2007, 646 p. 

21. Marius Skolka, Marian-Traian Gomoiu. Specii invazive în Marea Neagră. Impactul 

ecologic al pătrunderii de noi specii în ecosistemele acvatice., Ovidius University Press. 

Constanţa 2004, 179 p. 

22. Mohan Gh., Ardeleanu A. Ecologia şi protecţia mediului. ed. Scaiul. Bucureşti. 1993. 

349 p. 

23. Năvodaru I. Estimarea stocurilor de peşti şi pescăriilor. Ed. Dobrogea, 2008, p. 46- 

51. 

24. Nicoliski G.V. Ecologia peştilor. ed. Academiei Republicii Populare Române. Bucureşti. 

1962. 361 p. 

25. Oţel V. Atlasul peştilor din Rezervaţia Biosferei Delta Dunării. ed. Centrul de informare 

tehnologică Delta Dunării. Tulcea. 2007. 481 p. 

26. 

Zoologia 

Под ред. Алимова А.Ф. и Богуцкой Н. Г. Биологические инвазии в водных и 

наземных экосистемах. Москва-Санкт-Петербург. 2004. 430 с. 

27. Васильева Е.Д. Природа России: Жизнь животных. Рыбы. энциклопедия. издво 

«АСТ» . Москва. 1999. 640 с. 

28. Зубкова Е.И. Зубкова Н.Н. Динамика содержания микроэлементов в тканях рыб 

водоемов и водотоков бассейна Днестра. /Сохранение биоразнообразия бассейна Днестра. 

Кишинэу: Тipogra a Centrală. 1999. с.78–84. 

29. Правдин И. Ф. Руководство по изучению рыб. Пищевая промышленность. 

Москва. 1966, 376 с. 

30. Ручин А.Б. Экология популяций в сообществ. учебник. Изд-во «Академия». 

Москва. 2006. 352 с. 

139


140 

СРАВНИТЕЛЬНАЯ МОРФО-ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ 

ХАРАКТЕРИСТИКА ГОНАД У САМОК RUTILUS RUTILUS 

HECKELI РАЗНЫХ ПОПУЛЯЦИЙ 

Фулга Н., Тодераш И., Райлян Н., Усатый Ад., Русу В., 

Кроитору И., Чебану А. 

Институт зоологии Академии Наук Молдовы 


Rutilus rutilus heckeli является полупроходной стайной рыбой. В нижний 

Днестр заходит весной на нерест и осенью на зимовку. В Дубэсарском 

водохранилище обитает локальное стадо рыб, которое образовалось после 

перекрытия Днестра плотиной Дубэсарской ГРЭС. Отличающиеся условия 

обитания этих стад вызывают разные адаптивные изменения у рыб, как 

экологические (места нереста и нагула), так и физиологические (время 

прохождения отдельных фаз развития ооцитов). Оогенез днестровской тарани 

впервые был описан Чепурновой [10]. В последующих работах автора, дана 

характеристика состояния популяции днестровской тарани после строительства 

Дубэсарской ГРЭС [11]. После строительства Ново-Днестровского гидроузла 

изменились условия естественного воспроизводства у производителей в нижнем 

Днестре и Дубэсарском водохранилище. Многолетние исследования показали, что 

на изменения исторически сложившихся условий жизни репродуктивная система 

реагирует резорбцией вителлогенных ооцитов, что приводит к уменьшению 

плодовитости рыб и снижению воспроизводительной способности популяции [4], 

к изменению характера гаметогенеза, полового цикла и количества выметанных 

порций икры [1,3]. Гистологический метод исследования дает возможность точно 

определить различные нарушения на разных этапах развития яйцеклеток, что 

может быть использовано в качестве индикатора благополучия существования 

той или иной популяции в разных водоемах. В данной работе дана сравнительная 

морфо-функциональная характеристика гонад половозрелых самок тарани, 

обитающих в нижнем Днестре и Дубэсарском водохранилище. 

Материал и методика 

Zoologia 

Для гистологических исследований гонад использовались половозрелые 

самки, собранные из сетных уловов в нижнем Днестре и в Дубэсарском 

водохранилище в течение 2006-2009гг. Пробы гонад в количестве 38 экземпляров 

фиксировали в жидкости Буэна, с последующей обработкой по общепринятой 

методике. Стадии зрелости гонад определяли согласно рекомендации Сакун, 

Буцкой [7], а степень развития ооцитов по классификации Казанского [2]. Срезы 

толщиной 7мкм. окрашивали по методу Маллори [6]. Гонадосоматический индекс 

(ГСИ) определяли по отношению веса гонад к весу тушки. Все цифровые данные 

обработаны статистически [5].Микрофотографии изготовлены с помощью 

микроскопа «Ломо, Микмед-2» с видеокамерой, используя увеличение ок.10х; 

об. 15х.


Результаты исследований и их обсуждение 

Zoologia 

В настоящее время, в нижнем Днестре во второй половине апреля, самки на 

IV стадии зрелости имеют высокий гонадосоматический индекс, составляющий 

в среднем 38,2±2,42%. Тогда как у самок из Дубэсарского водохранилища, 

находящихся в преднерестовом состоянии с гонадами на IV стадии зрелости, 

значение этого показателя достоверно ниже (Р


142 

Zoologia 

Рис. 1 Фрагмент яичника 

самки Rutilus rutilus heckeli из 

нижнего Днестра. 

Рис.2. Гонады самки 

Rutilus rutilus heckeli из нижнего 

Днестра. Резорбция яйцеклеток 

в фазе интенсивного 

вителлогенеза. 

Рис.3. Фрагмент гонады 

самки Rutilus rutilus heckeli 

из Дубэсарского водохранилища. 

Дегенерирующие 

ооциты в фазе завершенного 

вителлогенеза.


Переход новой генерации ооцитов в период трофоплазматического роста, и 

соответственно гонад в III стадию зрелости, у особей в обоих водоемах начинается 

в третьей декаде июля. Процесс вакуолизации цитоплазмы в ооцитах проходит 

асинхронно и продолжается у одних самок из водохранилища до августа, у 

других- до первой декады сентября (табл.1). У особей из нижнего Днестра этот 

процесс длится до августа месяца включительно (табл.2). 

Таблица 1. Характеристика яичников в период годового цикла у тарани в 

Дубэсарском водохранилище. 

Месяцы 

Стадия зрелости 

гонад 

Фаза развития 

ооцитов 

ГСИ, % 

Апрель 

II декада 

III декада IV E 23,7 ± 1,78 

Май 

I декада 


III декада 

IV 

IV ;V; VI-II 

IV ;V; VI-II 

E 

E; F; C; E; F; C 

1,4 ± 0,09 

Июль 

III декада II; II-III C; D 1 ; D 2 1,9± 0,15 

Август III D3 - 

Сентябрь III; III-IV D 3 ; D 4 7,2 ± 0,48 

Октябрь IV D 5 ; D 6 15,8 ±1,16 

Таблица 2. Характеристика яичников в период годового цикла у тарани в 

Нижнем Днестре . 

Месяцы 

Апрель 


III декада 

Май 

I декада 


Стадия зрелости 

гонад 

IV 

V; VI- II 

VI-II 

II 

Фаза развития 

ооцитов 

E 

F; C 

ГСИ, % 

38,2 ± 2,42 

C 

C 1,6 ± 0,12 

Июль 

III декада II; II-III C; D 1 -D 2 2,4 ± 0,17 

Август III D3 - 

Сентябрь III-IV D 4 10,3 ± 7,2 

Октябрь IV D 5 ;D 6 18,6 ± 1,24 

Zoologia 

C – фаза завершённого цитоплазматического роста ; D 1 – D 2 - фазы начала 

вакуолизации цитоплазмы; D 3 - фаза полной вакуолизации цитоплазмы; D 4 - фаза начала 

вителлогенеза; D 5 – D 6 - фазы интенсивного вителлогенеза; E - фаза завершённого 

вителлогенеза; F - фаза созревания. 

143


В сентябре ооциты рыб, из водохранилища и нижнего Днестра, переходят в 

фазу начала накопления желтка, а гонады на III-IV стадию зрелости. Значения ГСИ 

к этому времени увеличиваются и составляют в среднем 7,2±0,48% и 10,3±0,89% 

соответственно. С понижением температуры воды в половых клетках начинается 

интенсивный вителлогенез. Асинхронность в развитии ооцитов продолжается 

и в период накопления гранул желтка в цитоплазме. Следовательно, в октябре 

гонады самок на IV стадии зрелости содержат, наряду с яйцеклетками в фазе 

интенсивного вителлогенеза, клетки в фазе начала накопления гранул желтка. И 

только весной будущего года ооциты выравниваются в своем развитии и к вымету 

подготавливается единая генерация ооцитов. Величины ГСИ к этому времени 

значительно возросли. Их среднии значения у самок в водохранилище несколько 

ниже 15,8±1,16% чем в Днестре 18,6±1,24%. Зимуют самки как в нижнем Днестре, 

так и в Дубэсарском водохранилище с гонадами на IV не завершенной стадии 

зрелости. 

ВЫВОДЫ 

1. В процессе полового цикла у самок тарани из нижнего Днестра и Дубэсарского 

водохранилища развитие ооцитов в начальных фазах трофоплазматического 

роста проходит асинхронно и только в процессе завершения интенсивного 

вителлогенеза они выравниваются в своем развитии и к вымету подготавливается 

одна генерация яйцеклеток. 

2. Установлены различия в сроках нереста рыб, обитающих в разных 

экологических условиях и длительности прохождения отдельных фаз 

развития. У самок из нижнего Днестра наблюдается более продолжительная II 

посленерестовая стадия зрелости гонад. 

3. При нестабильной температуре воды в преднерестовый и нерестовый 

периоды в нижнем Днестре у современных самок тарани наблюдается сдвиг начала 

вымета икры на более поздние календарные сроки. Выявлены деструктивные 

изменения в развитии ооцитов в период трофоплазматического роста. У самок 

в нижнем Днестре эти изменения в структуре ооцитов происходят в период 

интенсивного вителлогенеза, тогда как у особей в Дубэсаерском водохранилище 

дегенерации подвергнуты яйцеклетки в фазе завершенного вителлогенеза. 

4. В преднерестовый период самки с гонадами на IV завершенной 

стадии зрелости из нижнего Днестра отличаются от особей из Дубэсарского 

водохранилища более высокой относительной массой гонад, Р>0,99, а 

следовательно и репродуктивной способностью рыб. 

144 

ЛИТЕРАТУРА 

Zoologia 

1. Буцкая Н.А., Неелова А.В. Влияние гидростроительства на промысловую 

ихтиофауну Терека // Мат. совещ. По вопросам рыбоводства. Москва.1960. С.50-52. 

2. Казанский Б.Н. Особенности функции яичников у рыб с порционным икрометанием 

// Тр. лаб. Основ рыбоводства. 1949. Т.2.С.64-121 

3. Казанский Б.Н. Закономерности гаметогенеза и экологическая пластичность 

размножения рыб // Экологическая пластичность половых циклов и размножения 

рыб.1975 Л. С. 3-32 

4. Кошелев Б.В. Экология размножения рыб // Монография.1984.М.: «Наука».307с.



5. Лакин Г.Ф. Биометрия. Москва. «Высшая школа» 1980. 291с. 

6. Роскин Г.И.,Ливенсон Л.Б. Микроскопическая техника. М. «Советская 

наука».1957.487с. 

7. Сакун О.Ф.,Буцкая Н.Ф. Определение стадий зрелости и изучение половых циклов 

у рыб.М. «Наука».1963.17с 

8. Фулга Н.И.,Бодареу Н.Н. Развитие репродуктивной системы в процессе полового 

созревания у рыб в современных условиях Дубэсарского водохранилища // Деп.ОНП 

НПЭЦ «Верас-Эко, ИЗ АН Беларуси. Инст. Зоологии.1992. 9с. 

9. Фулга Н.И.,Усатый М.А.,Брума И.Х. Морфо-физиологические изменения в 

развитии гонад у самок тарани и серебряного карася в модифицированных условиях 

Дубэсарского водохранилища // Мат. межд. конф. Сохранение разнообразия бассейна 

Днестра Кишинев 1999. С 243-245. 

10. Чепурнова Л.В. О влиянии сооружений Дубоссарской ГЭС на размножения 

рыбца, леща,тарани в Днестре.// Вопросы ихтиологии.1964.Т.4. Вып.1.С.97-109. 

11. Чепурнова Л.В. Влияние гидростроительства на популяции рыб Днестра. 

Кишинев.1972.73 с. 

145


MICROBIOLOGIA ŞI BIOTEHNOLOGIA 

e r 

Elenciuc Daniela, Zosim Liliana*, Bulimaga Valentina*, Chiriac Tatiana, Batîr 

Ludmila, Prodius D.**, Turtă C.**, Rudic V. 

Institutul de Microbiologie şi Biotehnologie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

*Centru Ştiinţe ale vieţii, Universitatea de Stat din Moldova 

**Institutul de Chimie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

Introducere 


Microalgele şi cianobacteriile sunt cunoscute şi utilizate pe larg pentru producerea 

substanţelor bioactive de interes medicinal şi farmaceutic. Un rol deosebit în acest 

scop îi revine cianobacteriei Spirulina platensis. Printre produşii bioactivi extraşi din 

biomasa ei se enumără astfel de compuşi importanţi, ca: aminoacizii şi acizii organici, 

proteinele, cobiliproteinele, vitaminele, polizaharidele, precum şi unii compuşi cu 

efect antioxidant [11, 18, 19, 30]. 

O direcţie relativ nouă, deosebit de actuală în cercetările cobiotehnologice este 

cea legată de evaluarea posibilităţii de obţinere a biomasei de spirulină cu un conţinut 

sporit de bioelemente pentru a utilizată în scopuri terapeutice [18]. Actualitatea 

acestor cercetări derivă din faptul că, în ultimele decenii se atestă o creştere continuă a 

imunode cienţei, bolilor oncologice, cardiovasculare, hepatice ş.a., cauzate de perturbări 

ale homeostaziei proceselor metabolice la nivel celular, iniţiate de reactivitatea înaltă 

a radicalilor liberi. Importanţa şi speci citatea bioelementelor este determinată de 

145


includerea lor în hormoni şi vitamine, iar în doze biotice ele sunt dotate cu acţiuni de 

catalizare a proceselor de oxidare [33]. 

În acest context un rol aparte îi revine erului, caracterizat prin cea mai abundentă 

prezenţă în organisme, ind unul din principalii biocationi implicaţi în procesele 

biochimice ce se derulează la toate nivelele de complexitate celulară. Fiind metabolizat în 

structura unor proteine cu rol catalitic şi de transport, valoarea biologică a acestui element 

este strâns legată de participarea sa la reacţiile enzimatice celulare şi în metabolismul 

energetic, producerea serotoninei şi dopaminei. O importanţă semni cativă erul o 

are pentru sistemul antioxidant şi cel imun al organismului. Fierul este un element 

esenţial necesar organismului pentru producerea celulelor roşii ale sângelui, formarea 

hemoglobinei i mioglobinei [2]. 

De cienţa nutriţională şi utilizarea unor produse sărace în er, vitamine şi alte 

principii bioactive afectează grav sănătatea populaţiei şi în special a viitoarelor mame 

şi a copiilor. Carenţa erului în organismul uman are drept consecinţă anemia eriprivă 

- una dintre cele mai stringente probleme nesoluţionate la momentul actual, precum şi 

apariţia dereglărilor în răspunsul imun al organismului [3, 16]. 

Este cunoscut, că cel mai accesibil pentru organismul uman este erul hemic, care 

se conţine în cat şi alte produse din carne [33]. Însă pentru suplinirea de citului de er 

este necesară utilizarea lor în cantităţi sporite. În prezent în întreaga lume se efectuează 

cercetări legate de obţinerea unor suplimente alimentare de origine vegetală ce conţin 

er. 

Datele din literatură evidenţiază efectul toxic sporit al Cr(VI) asupra diverselor 

biocenoze [7, 15, 23], însă s-a constatat că acţiunea compuşilor Cr(III) este mai puţin 

toxică [27]. În organismul uman cromul (III) participă la formarea factorului de toleranţă 

a glucozei (GFT), sporind activitatea insulinei [24]. Din aceste considerente în prezent 

sunt efectuate cercetări în vederea utilizării Cr(III) la ameliorarea stării bolnavilor de 

diabet de tip II [1, 14, 28]. Cele mai recente investigaţii au demonstrat, că sărurile 

organice şi anorganice ale crom (III) sintetizate pe cale chimică pot cancerigene [12], 

din care cauză sunt binevenite sursele alternative de crom de natură organică, obţinute 

pe cale biologică. 

Cultivarea spirulinei în prezenţa unor compuşi coordinativi noi ai erului şi 

cromului va permite obţinerea biomasei de spirulină îmbogăţită cu er şi crom şi va 

contribui la ameliorarea calităţii ei prin majorarea conţinutului de principii bioactive. 

Având un conţinut biochimic valoros, biomasa obţinută ar putea utilizată nu numai 

în calitate de materie primă pentru obţinerea unor produse nutriţionale de forti care 

a răspunsului imun, dar şi a preparatelor medicamentoase (comprimate, soluţii 

injectabile) pentru pro laxia şi tratarea anemiei, diabetului zaharat i a unor maladii 

legate de imunode cienţa organismului uman ş.a. 

Ascensiunea continuă a acestor afecţiuni metabolice, însoţită totodată de deprecierea 

nivelului statutului imunitar al organismului invocă soluţionarea urgentă a aspectelor 

legate de elaborarea unor produse cu acţiune polivalentă şi capacităţi terapeutice 

funcţionale înalte. Poate considerată oportună explorarea bioaditivelor cu efect 

nutraceutic imunostimulent, antianemic şi antidiabetic obţinute în baza biomasei de 

spirulină cu conţinut prognozat de principii bioactive, er şi crom – bioelemente cu 

implicare majoră în tratarea anemiei şi diabetului. 

146 

Microbiologia şi Biotehnologia


Scopul cercetărilor a constituit studiul productivităţii cianobacteriei Spirulina 

platensis şi a capacităţii de acumulare a erului şi cromului în biomasă la cultivarea ei 

în prezenţa compuşilor coordinativi ai Fe(III) şi Cr(III). 


Obiectul de studiu - tulpina cianobacteriei Spirulina platensis CNM-CB-02 

(CYANOPHYTA) depozitată în Colecţia Naţională de Microorganisme Nepatogene a 

R. Moldova de pe lângă Institutul de Microbiologie şi Biotehnologie al AŞM. Pentru 

cultivarea spirulinei a fost utilizat mediul nutritiv mineral SP-1 cu o compoziţie 

echilibrată a macro- şi micronutrienţilor necesari creşterii şi dezvoltării spirulinei [21]. 

Cultivarea s-a efectuat în baloane Erlenmeyer a câte 100 ml cu 50 ml suspensie de 

spirulină, timp de 144 ore, respectând parametrii optimi de cultivare pentru asigurarea 

biosintezei constituienţilor intracelulari ai spirulinei stabiliţi în cercetările anterioare 

[18, 22]. În calitate de reglatori ai creşterii şi productivităţii cianobacteriei Spirulina 

platensis au fost utilizaţi 6 compuşi coordinativi ai Fe(III): [Fe 2 CaO(α-fur) 6 (THF) 3 ], 

[Fe 2 MgO(α-fur) 6 (THF) 3 ], [Fe 2 MnO(α-fur) 6 (THF) 3 ], [Fe 2 CoO(α-fur) 6 (THF) 3 ], 

[Fe 2 ZnO(α-fur) 6 (THF) 3 ], [Fe 2 NiO(α-fur) 6 (THF) 3 ]; şi 4 compuşi coordinativi ai Cr(III): 

[Cr(H 2 O) 6 ]Cl 3 , Ca[Cr(EDTA)] 2 •7H 2 O, [Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O, NH 4 [Cr(EDTA)]•2H 2 O. 

Productivitatea spirulinei a fost determinată conform metodei descrise în [20, 22]. 

Determinarea erului în biomasă a fost efectuată prin metoda colorimetrică bazată 

pe reacţia erului (III) cu rodanura de potasiu, care în mediu acid formează un complex 

de culoare roşie [31]. 

Conţinutul de crom a fost determinat prin metoda spectrofotometrică după colorarea 

speci că cu difenilcarbazida [6]. 

Analiza statistică a valorilor obţinute în trei serii de determinări ale productivităţii 

şi conţinutului de er şi crom a fost realizată prin metoda propusă de Maximov [32]. 



O mare parte a cercetărilor efectuate în domeniul bioacumulării ionilor metalelor de 

către organismele vegetale au drept direcţie principală evaluarea capacităţii detoxi cării 

ecosistemelor naturale prin utilizarea e cientă a plantelor, ciupercilor, cianobacteriilor 

în calitate de biotransformatori ai metalelor. Biomasa (forma vie sau lio lizată) 

sau peretele celular al spirulinei, utilizate în calitate de obiect test, au demonstrat o 

e cacitate sporită de legare a metalelor [7, 10, 15, 19, 23, 25, 26]. 

În ce priveşte cultivarea spirulinei pe medii ce conţin ioni de Fe 3+ sau Cr 3+ în scopul 

obţinerii biomasei îmbogăţite cu er sau crom, numărul cercetărilor este mai modest 

[19]. Convertirea erului şi cromului anorganic în formă organică şi includerea lor 

în componenţi intracelulari (proteine, lipide, glucide, etc.) prin intermediul sintezei 

dirijate la Spirulina platensis ar permite obţinerea biomasei cu un conţinut majorat 

de er sau crom legat organic, care, ulterior ar putea servi în calitate de bioaditive 

alimentare antianemice, imunostimulente şi antidiabetice. Având în vedere cele expuse, 

prezintă interes stabilirea parametrilor şi a condiţiilor de cultivare a spirulinei în vederea 

obţinerii unei biomase cu un conţinut sporit de er şi crom legat organic. 

Adăugarea la mediul de cultivare al spirulinei a cantităţilor excesive de elemente 

chimice duce la dezechilbrul sistemului fotosintetic, diviziunii celulare, proceselor de 

147


creştere şi dezvoltare etc [13, 17, 25, 27, 29]. Pentru a nu perturba procesele vitale, 

la cultivarea spirulinei pot utilizaţi compuşii coordinativi. Prima clasă de compuşi 

coordinativi cercetaţi au fost compuşii heterotrinucleari ai Fe(III) cu calciu, magneziu, 

zinc, cobalt, nichel şi mangan. Rezultatele studierii in uenţei compuşilor coordinativi 

ai Fe(III) asupra productivităţii spirulinei sunt redate în gura 1. 

Rezultatele obţinute permit a rezuma că, compuşii coordinativi cercetaţi cu excepţia 

[Fe 2 NiO], introduşi în mediul de cultivare al spirulinei în concentraţii de până la 50 

mg/l, manifestă un efect pozitiv asupra creşterii şi dezvoltării spirulinei. 

La cultivarea spirulinei în prezenţa compuşilor coordinativi de tipul [Fe 2 MeO], 

unde Me =(Co, Mn, Zn, Ca) în concentraţiile de până la 30 mg/l, productivitatea 

sporeşte cu circa 42%. Odată cu depăşirea limitei de 30 mg/l a concentraţiei acestora, 

valorile productivităţii scad neesenţial, atingând nivelul martorului sau depăşindu-l 

nesemni cativ. Pentru compusul [Fe 2 MgO], productivitatea spirulinei s-a prezentat cu 

valori în limitele martorului. 

Compusul coordinativ [Fe 2 NiO] s-a dovedit a toxic, deoarece la administrarea 

în concentraţii mai mari de 20 mg/l el manifestă acţiune negativă asupra creşterii şi 

dezvoltării spirulinei, cultura menţinându-se viabilă doar primele trei zile de cultivare. 

Valorile maximale ale productivităţii au fost înregistrate în cazul administrării a 

30 mg/l de [Fe 2 CoO], de [Fe 2 MnO] şi de [Fe 2 ZnO], depăşind martorul cu 23-42%. 

Figura 1. Productivitatea şi conţinutul de er în biomasa cianobacteriei Spirulina 

platensis CNM-CB-02 cultivată în prezenţa unor compuşi coordinativi ai Fe(III). 

Conţinutul de er acumulat în biomasa de spirulină obţinută la cultivare în prezenţa 

compuşilor heterotrinucleari ai Fe(III) creşte odată cu majorarea concentraţiei, atingând 

nivelul maxim la administrarea compusului în concentraţie de 50 mg/l. Un conţinut de 

0,75, 0,83 şi 0,91% er din BAU a fost determinat în biomasa cultivată în prezenţa 

compuşilor heterotrinucleari ai Fe(III) ce conţin [Fe 2 NiO], [Fe 2 CoO] şi [Fe 2 CaO], 

respectiv. Un conţinut de 1,02% er din BAU a fost atestat în biomasa cultivată în 

148 




prezenţa [Fe 2 Mg] şi [Fe 2 ZnO]. Un conţinut de 1,08% er a fost determinat în biomasa 

cultivată în prezenţa [Fe 2 MnO]. 

Rezultatele experienţelor cu aplicarea compuşilor coordinativi ai Cr(III) în calitate 

de stimulatori ai productivităţii şi conţinutului de crom în biomasa de spirulină sunt 

prezentate în gura 2. La administrarea compuşilor coordinativi ai Cr(III) în concentraţie 

de 10-40 mg/l se observă o majorare a productivităţii faţă de proba de referinţă. Cel mai 

înalt nivel al productivităţii a fost stabilit la administrarea tuturor compuşilor studiaţi în 

concentraţie de 30 mg/l (sporul constituind 17,56 - 31,08% faţă de proba martor). 

Începând cu concentraţia de 40 mg/l productivitatea descreşte nesemni cativ cu 

1,36 - 6,76% sub nivelul martorului. 

Utilizarea compuşilor coordinativi ai Cr(III) la cultivarea spirulinei asigură 

o majorare a conţinutului de crom acumulat în biomasă faţă de proba de referinţă, 

indeferent de concentraţia şi natura compusului ( gura 2). 

Figura 2. Productivitatea şi conţinutul de crom în biomasa cianobacteriei Spirulina 

platensis CNM-CB-02 cultivată în prezenţa unor compuşi coordinativi ai Cr (III) 

Majorarea conţinutului de crom acumulat în biomasă (de 1,5 - 2,6 ori) are loc în 

limitele concentraţiilor de 20-30 mg/l, după care scade, dar depăşeşte valoarea probei 

de referinţă. Acumularea maximă a cromului în biomasă are loc la concentraţia 

de 30 mg/l pentru toţi compuşii testaţi. Astfel, pentru compuşii [Cr(H 2 O) 6 ]Cl 3 , 

NH 4 [Cr(EDTA)]•2H 2 O şi Ca[Cr(EDTA)] 2 •7H 2 O conţinutul cromului creşte cu 46,49 – 

74,56% faţă de martor. De asemenea, administrarea compuşilor coordinativi ai Cr(III) 

în concentraţie de 30 mg/l a permis şi majorarea ratei productivităţii de 1,13 - 1,17 

ori faţă de proba de referinţă. Astfel, este vădită rentabilitatea respectării condiţiilor 

de cultivare a spirulinei şi adăugării suplimentare la mediul de cultivare standard a 

30 mg/l a compuşilor coordinativi ai Cr(III) testaţi. Astfel, putem presupune că 

149


rata sporită de acumulare a cromului în biomasa de spirulină cultivată în prezenţa 

NH 4 [Cr(EDTA)]•2H 2 O şi Ca[Cr(EDTA)] 2 •7H 2 O se datorează ligandului din sfera 

internă a acestor compuşi, cu care este complexat Cr(III), ceea ce facilitează transportul 

şi stocarea lui intracelulară. 

Acumularea maximă a cromului (29,68% BAU) a fost atestată în cazul administrării 

a 30 mg/l de [Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O la mediul standard de cultivare a spirulinei. Acest 

compus în concentraţie de 30 mg/l a contribuit şi la sporirea productivităţii (cu 10% 

faţă de proba de referinţă). Din toţi compuşii testaţi compusul [Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O în 

concentraţie de 30 mg/l poate recomandat în calitate de reglator de creştere a biomasei 

de spirulină şi acumulare a cromului în biomasă. A fost observat, că la cultivarea 

cianobacteriei Spirulina platensis în prezenţa [Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O conţinutul de peptide 

creşte cu circa 20% faţă de proba de referinţă [8]. Conţinutul înalt de crom în biomasa 

de spirulină cultivată în prezenţa [Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O poate explicată prin implicarea 

restului acidului salicilic în procesul de sinteză a sideroforilor – peptide responsabile de 

transportul intracelular al metalelor trivalente [4, 26]. Rezultatele cercetărilor anterioare 

au demonstrat că utilizarea acidului salicilic la cultivarea algei verzi Chlorella vulgaris 

a dus la majorarea conţinutului de proteină cu 60% faţă de proba martor [9]. 

Aşadar în urma cercetărilor efectuate s-a stabilit, că compuşii coordinativi ai Fe(III) 

utilizaţi (cu excepţia [Fe 2 NiO]) la cultivarea spirulinei în concentraţii de până la 50 

mg/l posedă efecte reglatoare asupra productivităţii ei şi de inducere a acumulării 

erului în biomasă. Conţinutul de er în biomasă creşte în şirul: [Fe 2 NiO](0,75% 

BAU) < [Fe 2 CoO](0,83% BAU) < [Fe 2 CaO](0,91% BAU) < [Fe 2 MgO](1,02% BAU) 

< [Fe 2 ZnO](1,03% BAU) < [Fe 2 MnO](1,08% BAU). 

Conţinutul de crom acumulat în biomasă este esenţial mai scăzut, comparativ cu cel al 

erului şi creşte în şirul: NH 4 [Cr(EDTA)]•2H 2 O (16,66 mg%) < Ca[Cr(EDTA)] 2 •7H 2 O 

(17,54 mg%) < [Cr(H 2 O) 6 ]Cl 3 (19,93 mg%) < [Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O (29,68 mg%). 

În calitate de reglatori ai creşterii spirulinei şi pentru obţinerea biomasei cu 

un conţinut sporit de er şi crom pot utilizaţi compuşii [Fe 2 ZnO], [Fe 2 MnO] şi 

[Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O. 

Bibliogra a 

1. Anderson, R., Roussel, A., Zouari, N., Matheau, J., Kerkeni, A. 

Potential antioxidant 

effect of zinc and chromium supplimentation in people with type 2 diabetes.// J. of American 

college of Nutrition, 2001, vol. 20, no. 3, p. 212-218; 

2. Andrews, N. 

Disorders of iron metabolism.//New England Journal of Medicine. 1999, 

v. 341, no. 26, p. 1986-1995; 

3. Beard, J. 

Iron biology in immune function, muscle metabolism and neuronal function. 

//J. Nutr., 2001, no. 131, p. 568-579; 

4. Beiderbeck H., Taraz K., Budzikiewicz H. Anachelin, the siderophore of the 

cyanobacterium Anabaena cylindrica CCAP 1403/2A. //Z Naturforsch [C], no. 55, p. 681-687; 

5. Bucheli-Witschel M., Egli T. 

Environmental fate and microbial degradation of 

aminopolycarboxylic acids. //FEMS Microb. Rev., 2001, vol. 25, p. 69-106 ; 

6. Bulimaga, V., Chiriac, T., Rudic, V., Cordeleanu, C. Metodă de determinare a 

conţinutului de crom în biomasa cianobacteriilor şi algelor. //Brevet MD Nr.2368, 2004; 

150 


7. Chen, H., Pan, G., Yan, H., Qin, Y. 

Toxic effects of hexavalent chromium on the growth 

of blue-green microalgae.// Huan Jing Ke Xue, 2003, vol. 24, no. 2, p. 13-18; 

8. Ciumac D., Zosim L., Chiriac T., Prodius D., Olan O., Popa V., Sadovnic D., Iaţco



I., Cordeleanu C., Doni V. Studiul acţiunii compuşilor coordinativi noi ai Fe(III) şi ai Cr(III) 

asupra procesului de acumulare a unor principii bioactive în biomasa de spirulină. //Studia 

Universitatis, Seria „Ştiinţe ale naturii”, Chişinău, 2009, în tipar; 

9. Czerpak R, Bajguz A., Gromek M., Kozlowska G., Nowak I. 

Activity of salicylic acid 

on the growth and biochemism of Chlorella vulgaris beijerinck. //Acta physiologiae plantarum, 

2002, vol. 24, n. 1, p. 45-52; 

10. Hamdy, A. 

Biosorption of heavy metals by marine algae.//Curr. Microbiol., 2000, vol. 

41, no. 4, p. 232-238 

11. Hayashi, K., Hayashi, T., Kojima, I. A natural sulfated polysaccharide, calcium 

spirulan, isolated from Spirulina platensis: in vitro and in vivo evaluation of anti-herpes simplex 

virus and anti-human immunode ciency virus activities. AIDS Res. Hum Retroviruses, 1996, 

no. 12, p. 1463-1471; 

12. Hepburn, D., Xiao, J., Bindom, S., Vincent, J., O’Donnell, J. Nutritional suppliment 

chromium picolinat causes sterility in Drosophila melanogaster. //Proc. Natl. Acad. Sci., 2003, 

vol. 100, p. 3766-3771; 

13. Knauert S., Knauer K. 

The role of reactive oxygen species in copper toxicity to two 

freshwater green algae. //Journal of Phycology, 2008. vol.44, no. 2, pag.311-319; 

14. Levina, A., Lay, P. Mechanistic studies of relevance to the biological activities of 

chromium. //Coordination Chemistry Reviews, 2005, vol. 249, p. 281-298 

15. Losi, M., Amrhein, C., Frankenberg, W. Environmental biochemistry of chromium. 

Rev. //Environ. Contam. Toxicol., 1994, vol. 136, p. 91-121; 

16. Pollitt, E. 

Iron De ciency and Cognitive Function. //Annual Review of Nutrition, 

1993, no.13, p.521-537; 

17. Ratkevicius N., Correa J., Moenne A. Copper accumulation, synthesis of ascorbate 

and activation of ascorbate peroxidase in Enteromorpha compressa from heavy metal-enriched 

environments in northern Chile. //Limnol. Oceanogr., 2003, vol. 48, no.1, pag. 179–188; 

18. Rudic V. Aspecte noi ale biotehnologiei moderne. Chişinău, 1993, p. 140; 

19. Rudic V., Cojocari A., Cepoi L., Chiriac T., Rudi L. ş.a.. Ficobiotehnologia – cercetări 

fundamentale şi realizări practice. //Chişinău, 2007 (Tipogr. „Elena V. I.” SRL).-365p. 

20. Rudic V., Gudumac V., Gulea A. Metoda de determinare a biomasei absolut uscate 

de spirulină. //Brevet de invenţie, nr. 1078/92.08.788(RO). Publ. în Bul. de Inv. şi Mărci. 

nr.6.1997; 

21. Rudic, V., Dencicov, L. Optimizarea mediului nutritiv pentru cultivarea spirulinei. // 

Anale ştiinţi ce ale Universităţii „Al.I. Cuza „ din Iaşi, Seria Biologie, 1991, v. 37, p. 91-94; 

22. Rudic, V., Gudumac, V, Bulimaga, V., Dencicov, D, Ghelbet, V, Chiriac, T. Metode de 

investigaţii în cobiotehnologie. //Chişinău, 2002, 61 p.; 

23. Shanker, A., Cervantes, C., Loza-Tavera, H., Avudainayagam S. Chromium toxicity in 

plants. //Environ. Int., 2005, vol. 31, no. 5, p. 739-753; 

24. Sharafetinov, K., Mrshcheriakova, V., Plotnikova, O., Mazo, V., Gmoshinskii, I., 

Necheava, S. Effect of food diet supplements with chromium in clinical and metabolic parameters 

in type 2 of diabetic patients. //Vopr. Pitan., 2004, vol.73, no. 5, p. 17-20; 

25. Slowik J., Pawlaczyk-Szpilowa M. Interaction between Scenedesmus obliquus and the 

heavy metals copper and lead. //Acta hydrochimica et hydrobiologica, vol. 17, no 5, pag. 503– 

509; 

26. Stintzi A., Barnes C., Xu J., Raymond K. Microbial iron transport via a siderophore 

shuttle: a membrane ion transport paradigm. //PNAS 2000, vol. 97, no. 20, pag. 10691–10696; 

27. Thompson, S., Manning, F., Mc-Coll, S. Comparisation of the toxicity of chromium III 

and chromium VI to cyanobacteria. //Bull. Environ. Contam. Toxicol., 2002, vol. 69, p. 286- 

293 

28. Vincent, J. The biochemistry of chromium. //J. Nutr., 2000, vol. 130, p. 715-718; 

151


29. Wu J., Hsieh M., Kow L. Role of proline accumulation in response to toxic copper in 

Chlorella sp. (Chlorophyceae) cells.// Journal of Phycology. 1998. vol. 34, pag. 113-117; 

30. Алешко-Ожевский, Ю., Зилова, И., Мазо, В. и др. Spirulina platensis – 

перспективный пищевой источник эссенциальных микроэлементов. //Вестн. новых мед. 

технологий. 2002. Т. 9. № 1. c. 3–10; 

31. Ермаков, А., Арасимович, В., Ярош, Н., Перуанский, Г., Луковникова, Г., 

Иконникова, М. Методы биохимического исследования растений. // Агропромиздат, 

1987, 430 с; 

32. Максимов, В. Многофакторный эксперимент в биологии.//Москва, МГУ, 1980, 

280 с. 

33. Мецлер, А. Биохимия. Химические реакции в живой клетке. //T.1,2, Москва; Изд. 

«Мир», 1980, 606 с. 

Mulţumiri. Aducem sincere mulţumiri d-lui academician Turtă Constantin şi 

d-lui membru corespondent, profesor universitar Gulea Aurelian pentru asigurarea 

cu compuşi coordinativi. Cercetările au fost efectuate în cadrul proiectului 

08.819.0803F nanţat de către Consiliul Suprem Pentru Ştiinţă şi Dezvoltare 

Tehnologică al AŞM. 

152 



ACŢIUNEA POLIZAHARIDELOR SULFATATE DIN SPIRULINA 

PLATENSIS ASUPRA UNOR INDICI BIOCHIMICI AI SÎNGELUI ÎN 

NORMĂ ŞI INFLAMAŢIA ASEPTICĂ 

152 

Ştîrba Olga 2 , Tagadiuc Olga 2 , Rudic V. 1 , Gudumac V. 2 , 

Procopişin Larisa 3 , Andronache Lilia 2 

1 Institutul de Microbiologie şi Biotehnologie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei, 

2 Laborator Biochimie, Universitatea de Stat de Medicină şi Farmacie „N. 

Testemiţanu”, 3 Institutul de Ftiziopneumologie „Ch. Draganiuc”. 

Introducere 


Biotehnologia medicală reprezintă o direcţie importantă în ştiinţa contemporană ce 

oferă căi noi de forti care a sănătăţii, de pro laxie şi tratament a unui număr considerabil 

de patologii. În Moldova au fost create modele biotehnologice originale de cultivare 

dirijată a Spirulina platensis, producere a biomasei de Spirulină, extragere şi puri care 

a principiilor biologic active cu efecte sanogene [7, 8]. În ultimii ani în calitate de 

asemenea substanţe biologic active au fost studiaţi carbohidraţii cianobacterieni. 

S-a stabilit că polizaharidele sulfatate (PSS) naturale posedă multiple acţiuni asupra 

organismelor vii, inclusiv acţiune antitumorală [3], radioprotectoare [5], antioxidantă 

[5], antivirală [2], antibacteriană [6], imunomodulatoare [2], etc. Totodată, nu sunt 

cunoscute în detaliu efectele PSS asupra organismului sănătos, precum, şi capacitatea 

de corecţie a dereglărilor produse în organism în in amaţie. 

Scopul studiului a fost de a cerceta in uenţa polizaharidelor sulfatate din biomasa 

cianobacteriei Spirulina platensis la administrarea enterală asupra unor indici biochimici 

în serul sangvin la şobolani în condiţii ziologice normale şi în in amaţia aseptică 

indusă prin intoxicarea de durată cu CCl 4 .



Experienţele au fost efectuate pe 32 şobolani adulţi fără pedigriu cu masa corporală 

cuprinsă între 180 şi 230 g care au fost divizaţi egal în următoarele grupuri: 1) martor; 2) 

şobolani practic sănătoşi, cărora li s-a administrat enteral PSS; 3) şobolani cu in amaţie 

aseptică indusă de CCl 4 ; 4) şobolani cu in amaţie aseptică cărora li s-a administrat 

enteral PSS. 

Animalele din grupul martor au fost întreţinute la un regim obişnuit alimentar de 

vivariu suplimentat cu bulion de vită, 20 ml per capitum, zilnic, timp de 35 de zile. PSS 

a fost administrat peroral zilnic în doza 125 mg/kilocorp, dizolvat în 20 ml bulion de vită 

timp de 35 zile. In amaţia aseptică a fost modelată prin administrarea intramusculară 

a soluţiei de 50% CCl 4 în ulei de măsline în doza de 1 ml/kilocorp bisăptămânal timp 

de 35 zile. 

Polizaharidele sulfatate puri cate din biomasa cianobacteriei Spirulina platensis au 

fost obţinute la Institutul de Microbiologie şi Biotehnologie al AŞM sub conducerea 

academicianului Valeriu Rudic. 

La nalul experienţei animalele au fost sacri cate sub narcoză uşoară cu eter 

etilic. Serul sangvin a fost obţinut prin centrifugarea sângelui periferic prelevat fără 

anticoagulant la 3000 tur/min timp de 7 minute. 

În serul sangvin s-a determinat nivelul albuminei, proteinei totale (PT), moleculelor 

cu masă moleculară medie (MMM), al substanţelor necrotice (SN) şi concentraţia 

oxidului nitric (NO) [1]. Starea sistemului de protecţie antiperoxidică (SPA) a fost 

apreciată prin determinarea activităţii antioxidante totale (AAT) şi a concentraţiei 

carnozinei şi ceruloplasminei (CP) [1]. Conţinutul de glucoză, colesterol total (CT) 

şi trigliceride (TG) a fost apreciat prin metode enzimatice cu folosirea seturilor de 

reagenţi ai rmei Eliteh, Franţa. 

Evaluarea statistică a datelor obţinute a fost efectuată în baza testului statistic 

parametric „t-Student” cu programul computerizat „StatsDirect”. Cercetarea a fost 

aprobată de Comitetul de Etică a Cercetării a USMF „N. Testemiţanu”. 



În rezultatul cercetării s-a constatat, că atât administrarea PSS animalelor sănătoase, 

cât şi celor cu in amaţie aseptică indusă de CCl 4 provoacă reducerea nivelului de 

proteine totale (PT) cu 18% (p


Tabelul 1.In uenţa polizaharidelor sulfatate asupra conţinutului de proteină totală, 

albumină, molecule cu masă moleculară medie (MMM) şi de substanţe necrotice (SN) în 

serul sangvin la şobolani în normă şi în in amaţia aseptică indusă de CCl 4. 

Grupurile 

de studiu 

154 

Proteina totală, 

(g/l) 

Albumina 

g/l 

MMM, 

(un. conv.) 


SN, 

(un. conv.) 

Martor 69,4 ± 0,75 32,67±0,34 5,17 ± 0,24 0,53 ± 0,08 

PSS 56,6 ± 2,16*** 34,04 ± 0,72 5,34 ± 0,35 0,43 ± 0,07 

CCl 4 57,0 ± 3,39** 31,74 ± 0,99 # 5,41 ± 0,74 0,58 ± 0,15 

CCl 4 + PSS 59,8 ± 3,48* 32,32 ± 0,70 5,46 ± 0,42 0,54 ± 0,09 

NOTĂ: * - diferenţă statistic semni cativă faţă de lotul-martor, p


înlăturarea in uenţei negative a NO şi derivaţilor lui prezintă un interes de perspectivă 

în medicină [4]. 

Conform cercetărilor noastre (tab. 3.), nivelul NO în condiţii ziologice normale sub 

in uenţa PSS scade nesemni cativ cu 16% faţă de lotul martor şi cu 7% comparativ cu 

lotul de animale tratate cu CCl 4 . În in amaţie aseptică indusă de CCl 4 conţinutul de NO 

în serul sangvin se reduce neimportant cu 10%, iar la medicaţia cu PSS a in amaţiei 

aseptice, nivelul NO revine practic la valorile martorului. 

Tabelul 2.In uenţa polizaharidelor sulfatate asupra conţinutului de glucoză, colesterol 

total (CT) şi trigliceride (TG) în serul sangvin în normă şi la şobolani cu in amaţia aseptică 

indusă de CCl 4 

Grupurile 

de studiu 

Glucoza 

(mmol/l) 

CT 

(mmol/l) 

TG 

(mmol/l) 

Martor 5,36±0,20 1,93±0.06 0,183±0,01 

PSS 4,95±0,17 1,63±0,12 0,148±0,03 

CCl 4 5,38±0,15 2,08±0,12 # 0,157±0,009 

CCl 4 + PSS 5,44±0,15 # 1,53±0,08** 00 0,173 ±0,01 



Figura. 1. In uenţa polizaharidelor sulfatate asupra activităţii antioxidante totale 

(faza hexanică şi izopropanolică) în serul sangvin la şobolani în normă şi în in amaţia 

aseptică indusă de CCl 4. 



rol în temperarea/modularea procesului in amator, unul din mecanisme ind inhibarea 

expresiei moleculelor de adeziune celulară, produse de lipopolizaharidele bacteriilor 

gramnegative [9]. 

Tabelul 3. Conţinutul de NO, carnozină şi ceruloplasmină în serul sangvin la şobolani 

cu in amaţie aseptică indusă de CCl 4 şi sub in uenţa polizaharidelor sulfatate. 

Grupurile 

de studiu 

NO 

(µmol/l) 

Carnozina 

(µmol/l) 

CP 

(mg/l) 

Martor 148,2 ± ,86 284,1 ± 16,45 120,0 ± 10,04 

PSS 124,1 ± 11,44 261,2 ± 9,90 237,4 ± 8,90*** 

CCl 4 137,6 ± 7,35 279,9 ± 12,47 214,0 ± 11,90*** 

CCl 4 + PSS 143,1 ± 7,71 297,0 ± 12,01 # 256,9 ± 0,80*** 0 

NOTĂ: * - diferenţă statistic semni cativă faţă de lotul-martor, p < 0,05; ** - p < 0,01; 

*** - p < 0,001. # - diferenţă statistic semni cativă faţă de lotul-PSS, p < 0,05; ## - p < 0,01. 

0 - diferenţă statistic semni cativă faţă de lotul-CCl4 , p < 0,05; 00 – p < 0,01. 

În baza acestor date se poate conchide că PSS pot exercita un important control feedback 

negativ, inhibând activarea excesivă a reacţiilor imune şi dezvoltarea procesului 

in amator datorită proprietăţilor sale de a modula activitatea sistemului de protecţie 

antioxidantă. 

Concluzii 

1. În condiţii ziologice normale polizaharidele sulfatate din spirulină (PSS) 

reduc veridic nivelul proteinelor serice şi contribuie la diminuarea neimportantă 

a concentraţiei unor metaboliţi (glucoza, colesterol total, trigliceride, substanţe 

necrotice), ceea ce poate o consecinţă a activării proceselor catabolice în organism. 

La administrarea PSS are loc reducerea statistic veridică a activităţii antioxidante 

totale (AAT) ale compartimentului polar, hidro l şi, totodată, se remarcă o tendinţă 

de diminuare a AAT ale compartimentului nepolar, hidrofob comparativ cu martorul. 

Concentraţia ceruloplasminei sub in uenţa PSS creşte semni cativ, pe când conţinutul 

de carnozină şi NO suferă schimbări neesenţiale. 

2. Pentru in amaţia aseptică indusă prin intoxicarea cronică cu CCl a fost 

4 

caracteristică hipoproteinemia, hipercolesterolemia şi tendinţa de micşorare neesenţială 

a valorilor albuminei serice. Conţinutul de NO în serul sangvin se reduce neimportant, 

nu s-au înregistrat modi cări veridice ale nivelului AAT. 

3. Includerea PSS în schema de tratament a in amaţiei aseptice conduce la 

diminuarea nivelului sporit de colesterol total şi creşterea pregnantă a concentraţiei 

ceruloplasminei şi a carnozinei serice. Nivelul NO revine practic la valorile martorului. 

Medicaţia in amaţiei aseptice cu PSS exercită un efect stimulator asupra AAT, mai 

ales, a celei din compartimentul nepolar, hidrofob, fapt relevant ce ar putea contribui la 

inhibarea dezvoltării procesului in amator. 

Bibliogra e 


1. Gudumac, V.; Tagadiuc, O.; Rîvneac, V. et al. 

Investigaţii biochimice. Elaborare 

metodică. Micrometode. Vol. II. Ch.: Elena V. I. SRL, 2010. 104 p. ISBN 978-9975. 

157


2. Hayashi K., Hayashi T., Kojima I. 

A natural sulfated polysaccharide, calcium spirulan, 

isolated from Spirulina platensis: in vitro and ex vivo evaluation of anti-Herpes simplex virus 

and anti-human immunode ciency virus activities. In: AIDS Research and Human Retroviruses. 

1996, (12):1463-1471. 

3. Hirohashi Y., Torigoe T., Maeda A. et al. An HLA-A24-restricted cytotoxic T lymphocyte 

epitope of a tumor-associated protein, survivin. //Clin Cancer Res. 2002, 8(6):1731-1739. 

4. Pacher PA. L, Joseph S. Beckman and Lucas Liaudet. Nitric Oxide and Peroxynitrite In 

Health And Disease. //Physiol Rev. 2007,87:315-424. 

5. Pinero Estrada J. E., Bermejo Bescos P., Villar del Fresno A. M. Antioxidant activity of 

different fractions selected cyanobacteria.// Int. J. Hyg. Environ. Health, 2001, (203):327-334. 

6. Rondanelli M.,Opizzi A., Monteferrario F. 

The biological activity of beta-glucans. // 

Minerva Med., 2009. 100(3):237-245. 

7. Rudic 

V. BioR - Studii biomedicale şi clinice. Chişinău: Elena VI SRL, 2007. 376 p. 

8. Rudic V., Cojocari A., Cepoi L. et al. Ficobiotehnologie - cercetări fundamentale şi 

realizări practice. Chişinău: Elena VI SRL, 2007. 365 p. 

158 


9. Коротаева А. А., Самоходская Л. М., Бочков В. Н. 

Ингибирование воспалительных 

эффектов липополисахарида бактерий продуктами окисления липидов. //Биомед. химия. 

2007. 53 (1):65-71.


158 

INFLUENŢA UNOR FACTORI DE CULTIVARE ASUPRA 

BIOSINTEZEI CARBOHIDRAŢILOR ŞI MULTIPLICĂRII 

TULPINILOR DE SACCHAROMYCES CEREVISIAE 

CNMN-Y-20 ŞI CNMN-Y-21 

Chiseliţa O., Usatîi Aga a, Chiseliţa Natalia, Efremova Nadejda 

Institutul de Microbiologie şi Biotehnologie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

Introducere 


Cei mai importanţi factori zici care reglează creşterea şi metabolismul 

microorganismelor sunt temperatura de cultivare, pH-ul şi aeraţia mediului. Aceşti 

factori in uenţează solubilitatea sărurilor, compoziţia ionică a substraturilor, morfologia 

şi structura celulelor, determină activitatea ziologică a culturilor şi acţionează asupra 

permeabilităţii pereţilor celulari, transportului de substanţe nutritive, proceselor şi 

reacţiilor chimice din membrane, vitezei de creştere şi multiplicare, structurii populaţiei 

şi, de asemenea, capacităţii de a asimila una sau altă sursă nutritivă [3, 14, 16]. 

Sub acţiunea temperaturii se modi că durata etapelor de dezvoltare a 

microorganismului – lag-faza, faza exponenţială, faza staţionară şi termenii de 

manifestare a activităţii biochimice - biosinteza enzimelor, proteinelor şi altor substanţe 

biologic active [2]. Tulpinile genului Saccharomyces în majoritatea lor sunt culturi 

mezo le [1, 5]. 

Temperaturile scăzute activează mecanismele responsabile de creştere şi 

multiplicare a drojdiei de vin şi măresc viabilitatea celulelor. În plus, vinurile fermentate 

la temperaturi scăzute posedă calităţi organoleptice înalte. Acest fapt corelează cu 

creşterea sintezei acizilor graşi cu catena scurtă (C 4 -C 8 ), şi a esterilor corespunzători, 

responsabili de calităţile organoleptice ale vinului [9].


Şocul termic duce la schimbări radicale în metabolismul celulei, provocând 

deteriorarea membranelor, denaturarea şi agregarea proteinelor celulare. Majorarea 

temperaturii induce sinteza proteinelor şi tregalozei, care protejează celula de aceste 

deteriorări. Datele din literatură ne indică faptul, că în timpul şocului termic la drojdiile 

S. cerevisiae creşte esenţial concentraţia formelor active a oxigenului ce conţin anioni 

- superoxidanţi (O ), peroxid de hidrogen (H2O ) şi radicali hidroxili (OH 2 

2 - ) toxici pentru 

celulă. Sinteza acestor compuşi toxici duce la distrugerea membranelor, denaturarea 

proteinelor şi ADN- ului provocând moartea celulelor [6, 12]. 

pH-ul reprezintă, pe lângă factorul de temperatură, un parametru important în 

procesele de biosinteză. În general, microorganismele au o valoare optimă de pH pentru 

dezvoltare, în care viteza speci că de creştere este maximă. pH-ul mediului de cultivare 

in uenţează activitatea sistemului enzimatic, care se implică nemijlocit în procesele de 

biosinteză. Pentru drojdiile genului Saccharomyces valoarea optimă a pH se situează în 

intervalul 4-5 şi prezintă avantajul unui risc mai scăzut de contaminare bacteriană, ceea 

ce este în mod deosebit de apreciat în cazul unei cultivări industriale. 

Până în prezent a fost acumulat un material teoretic şi experimental amplu 

privind in uenţa temperaturii şi pH-ului mediului de cultivare asupra creşterii şi 

biosintezei carbohidraţilor la microorganisme din diverse clase şi genuri. Astfel, 

sinteza carbohidraţilor microbieni este determinată de componenţa mediului nutritiv, 

factorii zico-chimici (temperatură, pH-ul, nivelul de aeraţie), durata ciclului periodic 

de cultivare. În dependenţă de condiţiile de cultivare ale producătorului se schimbă 

componenţa chimică a polizaharidelor, masa lor moleculară, conţinutul cantitativ al 

părţilor componente, ceea ce in uenţează nemijlocit asupra viscozităţii lor, parametru 

ce determină în mare măsură importanţa lor practică. [4, 10, 13]. 

Deci, optimizând regimul de fermentare, pot activizate sistemele metabolice 

responsabile de multiplicare şi biosinteză a carbohidraţilor în celula de drojdii. 

În acest articol sunt expuse rezultatele studiului privind in uenţa temperaturii, pHului 

iniţial al mediului nutritiv şi duratei de cultivare asupra multiplicării şi biosintezei 

carbohidraţilor la tulpinile de drojdii S. cerevisiae CNMN-Y-20 şi CNMN-Y-21 

depozitate în Colecţia Naţională de Microorganisme Nepatogene ca producători activi 

de carbohidraţi, în particular β-glucani. 



Obiectul cercetărilor. Ca obiect de studiu au servit tulpinile de drojdii S. cerevisiae 

CNMN-Y-20 şi CNMN-Y-21, izolate în cultură pură din micro ora spontană a 

sedimentelor de la vinul roşu (Cabernet) şi alb (Chardonnay), oferite de Institutul 

Naţional pentru Viticultură şi Vini caţie din Republica Moldova 

Inoculumul s-a obţinut prin cultivarea drojdiilor timp de 48 ore, pe agitator rotativ 

(200 r.p.m.), la temperatura de +20°C. Cultivarea s-a realizat submers în baloane 

Erlenmayer cu capacitatea de 1 l ce conţineau 0,2 l mediu nutritiv Rieder [1] sau Rieder 

modi cat (30 g/l glucoză au fost substituite cu 20 g/l melasă), utilizând pentru aceasta 

5%V inoculum. 

Metodele de investigaţie. 

Determinarea numărului de celule la un volum de mediu nutritiv a fost efectuată 

fotocolorimetric conform [15]. 

159


Determinarea conţinutului sumar al carbohidraţilor a fost efectuată conform 

metodei spectrofotometrice cu utilizarea reactivului antron şi D-glucozei în calitate de 

standard [7, 8]. 


La etapa iniţială a fost studiată acţiunea temperaturii de cultivare asupra multiplicării 

şi biosintezei carbohidraţilor la tulpinile S. cerevisiae CNMN-Y-20 şi S. cerevisiae 

CNMN-Y-21. Pentru aceasta au fost cercetate regimurile de temperatură +15, 20, 25 şi 

30°C. Mostrele au fost prelevate peste 24, 48, 72 şi 96 ore de cultivare. 

În rezultatul cercetărilor am stabilit, că temperatura optimă pentru multiplicare a 

fost de +15°C. La această temperatură tulpinile cultivate timp de 48 ore (S. cerevisiae 

CNMN-Y-20) şi 72 ore (S. cerevisiae CNMN-Y-21) au acumulat o cantitate maximală 

de celule la o unitate de volum. Majorarea temperaturii de cultivare până la +30ºC a 

încetinit procesul de multiplicare a celulelor ( gurile 1 şi 2). 

Figura 1. In uenţa temperaturii de cultivare asupra multiplicării tulpinii 

S. cerevisiae CNMN –Y-20. 

Acest fapt poate explicat prin creşterea esenţială a concentraţiei compuşilor toxici 

în celulele de drojdii la cultivarea lor la temperaturi înalte. Sinteza acestor compuşi 

duce la distrugerea membranelor, denaturarea proteinelor şi ADN-ului şi moartea 

celulelor [6, 12]. 

În ansamblu, rezultatele obţinute con rmă datele din literatură, conform cărora 

temperaturile scăzute stimulează creşterea şi multiplicarea drojdiilor de vin, iar majorarea 

temperaturii de cultivare duce la modi carea etapelor de dezvoltare a drojdiilor [2, 9]. 

Referitor la acumularea carbohidraţilor s-a stabilit, că tulpinile S. cerevisiae CNMN 

–Y-20 şi CNMN –Y-21 manifestă activitate maximală în regimurile de cultivare +20 şi 

+25°C ( gura 3). Majorarea temperaturii de cultivare până la +30°C duce la încetinirea 

procesului sintezei hidraţilor de carbon în ambele cazuri. Acest fapt poate explicat 

prin reducerea activităţii glicoziltransferazelor, responsabile de sinteza polizaharidelor 

peretelui celular la drojdii [10]. 

În continuare a fost cercetată capacitatea de multiplicare şi de biosinteză a 

carbohidraţilor la tulpinile luate în studiu în condiţii diferite ale pH-iniţial al mediului 

de cultivare. A fost utilizat mediul nutritiv Rieder modi cat cu diferite valori ale pHului: 

3,5; 5,5; 6,5; şi 8,0 ( g. 4 şi 5). Temperatura de cultivare a fost menţinută la 

160 




valoarea de +20°C. Pentru evaluarea dinamicii schimbării pH-ului mediului nutritiv au 

fost preluate mostre la 12, 24, 48 şi 72 ore de cultivare. 

Figura 2. In uenţa temperaturii de cultivare asupra multiplicării tulpinii S. 

cerevisiae CNMN –Y-21. 

Figura 3. In uenţa temperaturii de cultivare asupra acumulării carbohidraţilor la 

tulpinile S. cerevisiae CNMN –Y-20 şi S. cerevisiae CNMN –Y-21. 

Rezultatele cercetărilor denotă, că ambele tulpini de drojdii posedă un puternic 

mecanism de autoreglare a pH-ului mediului de cultură, activitatea acestuia ind cu 

atât mai pronunţată, cu cât este mai nefavorabil pH-ul iniţial al mediului. Stabilizarea 

valorilor pH-ului pentru ambele tulpini se produce după 48 ore de cultivare. 

Conform datelor din leiteratură, majoritatea drojdiilor cresc şi se dezvoltă la valorile 

pH-ului cuprinse între 3,0 – 8,0. La această categorie pot raportate şi drojdiile de vin 

S. cerevisiae CNMN-Y-20 şi CNMN-Y-21. Comparând numărul de celule şi conţinutul 

de carbohidraţi la drojdiile cultivate pe mediul Rieder, constatăm o asemănare în ceea 

ce priveşte atitudinea culturilor faţă de pH ( gurile 6 şi 7). pH-ul optim al multiplicării 

şi biosintezei carbohidraţilor coincide pentru ambele tulpini şi are valoarea de 5,5. 

Efectul poate explicat prin aceea, că la pH 5,5 sunt active majoritatea enzimelor 

implicate în sinteza substanţelor bioactive şi multiplicare celulară. pH-ul scăzut, speci c 

creşterii drojdiilor de vin, diminuează posibilitatea de contaminare bacteriană. 

161


Figura 4. Evoluţia în timp a pH-ului mediului la cultivarea tulpinii S. cerevisiae 

CNMN –Y-20. 

Figura 5. Evoluţia în timp a pH-ului mediului la cultivarea tulpinii S. cerevisiae 

CNMN –Y-21. 

Figura 6. In uenţa pH-ului mediului asupra multiplicării celulare şi sintezei 

carbohidraţilor la tulpina S. cerevisiae CNMN-Y-20. 

162 




Figura 7. In uenţa pH-ului mediului asupra multiplicării celulare şi sintezei 

carbohidraţilor la tulpina S. cerevisiae CNMN-Y-21. 

Este cunoscut, că sinteza unui anumit produs la microorganisme este asociată cu 

fazele proceselor de creştere. Din aceste considerente este important de a stabili pentru 

tulpinile de drojdii luate în studiu, relaţia dintre procesul de multiplicare a populaţiei 

levuriene şi biosinteză a carbohidraţilor. Investigaţiile au fost efectuate în dinamică, 

pe mediul nutritiv Rieder cu pH-ul 5,5, temperatura de +20°C, pe un agitator rotativ 

(200 r.p.m.), concentraţia O 2 în mediu - 7,3 mg/l, timp de 7 zile. La ecare 24 ore de 

cultivare au fost prelevate probe pentru a cerceta multiplicarea tulpinilor şi conţinutul 

de carbohidraţi în biomasă. 

Datele ce re ectă dinamica multiplicării celulare şi biosintezei carbohidraţilor ai 

tulpinilor S. cerevisiae CNMN-Y-20 şi CNMN-Y-21 sunt prezentate în gurile 8 şi 9. 

Analizând rezultatele obţinute s-a constatat, că pentru ambele tulpini multiplicarea 

şi acumularea biomasei este mai intensă în primele 48 ore de cultivare, după care 

procesul se stabilizează şi începe faza staţionară de dezvoltare a culturilor. 

O acumulare semni cativă de glucide în biomasa drojdiilor (30,9% S.U. – S. 

cerevisiae CNMN-Y-20 şi 27,5% S.U. – S. cerevisiae CNMN-Y-21) se produce 

după 120 ore de cultivare submersă, valori care practic nu se modi că pe parcursul 

următoarelor 48 ore de cultivare. 

Majorarea conţinutului de carbohidraţi în biomasă în faza staţionară de dezvoltare 

a drojdiilor poate explicată prin diminuarea conţinutului de azot în mediul de cultură, 

fapt ce duce la stoparea proceselor de multiplicare şi activizare a proceselor biosintetice 

şi poate considerată o adaptare a microorganismului la condiţiile mediului nutritiv. 

Aceste date corelează cu datele altor autori [11]. În aşa mod, în rezultatul cercetărilor 

au fost optimizate condiţiile de cultivare dirijată a tulpinilor S. cerevisiae CNMN-Y-20 

şi S. cerevisiae CNMN-Y-21 pentru sporirea productivităţii celulare şi conţinutului de 

carbohidraţi în biomasă. 

163


164 

Figura 8. Dinamica multiplicării celulare şi acumulării carbohidraţilor la tulpina 


Figura 9. Dinamica multiplicării celulare şi acumulării carbohidraţilor la tulpina 


Concluzii 


1. Tulpinile S. cerevisiae CNMN-Y-20 şi S. cerevisiae CNMN-Y-21 posedă 

capacitate de a creşte la un spectru larg de valori ale temperaturii şi pH –ului. Temperatura 

optimă de multiplicare a tulpinilor în studiu este de +15°C, iar de biosinteză a hidraţilor 

de carbon +20°C. 

2. Tulpinile cercetate posedă un mecanism puternic de autoreglare a pH-ului 

mediului de cultivare. pH-ul optim de multiplicare coincide cu cel al biosintezei 

carbohidraţilor şi are valoarea de 5.5. 

3. Tulpinile în studiu acumulează cantitatea maximală de celule la o unitate de 

volum după 48 ore de cultivare în profunzime pe mediul Rieder, iar valori maximale ale 

conţinutului de carbohidraţi s-au înregistrat în faza staţionară de dezvoltare a acestora 

după 120 ore de cultivare.


Bibliogra e 


1. Anghel I., Vassu T., Segal B. ş.a. Biologia şi tehnologia drojdiilor. Bucureşti: Editura 

Tehnică, 1993, vol. 3. 308 p. 

2. Barberis M., Klipp E., Vanoni M., Alberghina L. Cell size at S phase initiation: an 

emergent property of the G1/S network In: PLoS Comput. Biol., 2007, vol. 13, 3(4):e64. 

3. Beuse M., Kopmann A., Diekmann H., Thoma M. O , pH value, and carbon source 

2 

induced changes of the mode of oscillation in synchronous continuous cult. of S. cer. In: 

Biotechnol. Bioeng. 1999, vol. 20, 63(4), p.410-417. 

4. Bulik D. A., Olczak M., Lucero H. A. et al. 

Chitin synthesis in S. cererevisiae in response 

to supplementation of growth medium with glucosamine and cell wall stress. In: Eukaryot. Cell, 

2003, vol. 2(5), p.886-900. 

5. Charoenchai C., Fleet G., Henschke P. Effects of temperature, ph and sugar 

concentration on the growth rates and cells biomass of wine yeasts. In: Am. J. of Enol. And 

Viticul., 1998, vol. 49, p.283-288. 

6. Davidson J. F., Whyte B., Bissinger P.H., Schiestl R.I. Oxidative stress is involved in 

heat-induced cell deatherior S. cerevisiae. In: Proc. Natl. Acad. Sci. USA, 1996, vol. 93(10), 

p.5116-5121. 

7. Dey, 

P. M. & Harborne, J. B. Methods in Plant Biochemistry. Carbohydr. Academic 

Press, 1993. vol. 2. 529 p. 

8. Duca M., Savca E., Port A. Fiziologia vegetală. Tehnici speciale de laborator. Chişinău: 

USM, 2001. 173 p. 

9. Gemma Beltran, Maite Novo, Véronique Leberre et al. Integration of transcriptomic 

and metabolic analyses for understanding the global responses of low-temperature winemaking 

fermentations. In: FEMS Y. Res., 2006, vol. 6(8), p.1167–1183. 

10. Kapteyn J. C., ter Riet B., Vink E. et al. Low external pH induces HOG1-dependent 

changes in the organization of the S. cerevisiae cell wall. In: Mol Microbiol., 2001, vol. 39(2), 

p.469-79. 

11. Kwang S. K., Hyun S. Y. Production of soluble β-glucan from the cell wall of S. 

cerevisiae. In: Enz. and Microb. Technol., 2006, vol. 39(3), p.496-500. 

12. Storz G., Imlay J.A. Oxidative stress. In: Curr. Opin. Microbiol., 1999, vol. 2(2), p.188- 

194. 

13. Stuart G. R., Humble M. M., Strand M. K., Copeland W. C. 

Transcriptional response 

to mitochondrial NADH kinase de ciency in S. cerevisiae. In: Mitochondrion, 2009, vol. 9(3), 

p.211-221. 

14. Tang Y. J., Zhong J. J. Role of O supplied in submerged ferm. of G. lucidum for 

2 

production of Ganoderma. polysaccharide and ganoderic acid. IN: Enz. and Microb. Technol., 

2003, vol. 32(3,4). p.478-484. 

15. Бурьян Н. И. Практическая микробиология виноделия. Симферополь: Таврида, 

2003. 560 с. 

16. Горшина Е. С., Скворцова М. М., Бирюков В. В. Технология получения 

биоактивной субстанции. В: Биотехнол. 2003, т. 2, c.45-53. 

165


166 

ВЛИЯНИЕ РАЗНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ КУЛЬТИВИРОВАНИЯ 

САХАРНОЙ СВЕКЛЫ НА МИКРОБИОЛОГИЧЕСКУЮ 

АКТИВНОСТЬ В ПОЧВЕ 

Корчмару C. * , Меренюк Г. * , Боинчан Б. ** , Бугачук М. ** 

* Институт микробиологии и биотехнологии Акадмии наук Молдовы; 

** Научно-исследовательский институт полевых культур «Селекция». 

Микроорганизмы играют ключевую роль в формировании почвенного 

плодородия и, одновременно, являются чувствительными индикаторами для 

оценки и мониторинга качества почвы. Поэтому изучение влияния сахарной свеклы 

(как и любой другой сельскохозяйственной культуры) на активность почвенных 

микроорганизмов позволяет выявлять и оценивать не только отличительные 

особенности самой культуры, но и направленность почвенно-микробиологических 

процессов при культивировании последней в разных условиях. Целью данной 

работы было оценить, как и в какой степени культивирование сахарной свеклы 

меняет общую микробиологическую активность в почве, и насколько оно может 

способствовать почвенной деградации. 



Отбор и стандартизация почвенных проб. Почвенные пробы отбирали 

с глубины 0-20 см. До проведения анализов почвы хранили в темноте во 

влажном состоянии при 4 о С (не более 3-4 недель). Перед анализом из каждой 

пробы тщательно удаляли камешки, растительный материал и видимую 

глазом фауну. Почву просеивали через сито на 2 мм, доводили влажность 

до 40% от водоудерживающей способности, затем помещали в аэрируемый 

пластиковый мешок и инкубировали в течение 10 дней в темноте при 25 о С, 

периодически восстанавливая влажность. Всего в 2006-2010 гг. было отобрано 

и проанализировано 58 образцов типичного чернозёма из следующих опытных 

вариантов НИИПК «Селекция»: залежь (с 1985 г.), чёрный пар (с 1964 г.), 

бессменные сахарная свекла (с 1985 г.), кукуруза (с 1964 г.), люцерна (с 1985 г.), 

озимая пшеница (с 1964 г.), подсолнечник (с 1985 г.); бессменная сахарная свекла 

с ежегодным внесением 40 т. навоза и N 60 P 30 K 30 (с 1985 г.); бессменная озимая 

пшеница с ежегодным внесением 20 т. навоза и N 60 P 30 K 30 (с 1964 г.); 10-польный 

«традиционный» севооборот с внесением органо-минеральных удобрений (с 1961 

г.), включающий сахарную свеклу (3 поля), озимую пшеницу (3 поля), кукурузу 

на зерно (2 поля), кукурузу на силос, вика-овёс и подсолнечник; 7-польный 

экологический севооборот (с 1989 г.) с внесением 80 т навоза (за ротацию), 

включающий люцерну (2 поля), озимую пшеницу, сахарную свеклу, кукурузу на 

зерно, озимый ячмень, кукурузу с люцерной и райграсом на зелёную массу. 

Микробиологическую характеристику почв проводили на основе стандартных 

показателей качества почвы: общая микробная биомасса [1], интенсивность 

почвенного дыхания [2], интенсивность удельного дыхания или метаболический 

коэффициент (расчётная интенсивность дыхания единицы микробной биомассы), 

микробный коэффициент (отношение величины углерода микробной биомассы


к величине углерода почвенного органического вещества); интенсивность 

субстрат-индуцированного дыхания [2]; функциональное биоразнообразие [3]. 

Определение содержания органического вещества в почве проводили с помощью 

бихроматного окисления [4]. Обработку результатов проводили с помощью 

программ STATISTICA и Excel. 



Анализ выявленных почвенно-микробиологических характеристик (табл.) 

показал, что сахарная свекла при выращивании бессменно провоцирует 

существенные снижения содержания органического вещества почвы (ОВП) и 

микробиологической активности: на фоне почвы контроля ОВП уменьшилось, 

примерно, в 1.6 раза, общая микробная биомасса – в 4.6 раза, субстратиндуцированное 

и почвенное дыхание – соответственно, в 2.3 и 3.1 раза, 

микробный коэффициент – в 1.4 раза. При этом степень ухудшения большинства 

почвенно-микробиологических показателей в варианте с сахарной свеклой 

оказалась существенно большей, чем в вариантах люцерны и залежи, болееменее 

одинаковой с таковой в вариантах озимой пшеницы и подсолнечника, и 

достоверно меньшей, чем в случае с кукурузой и чёрным паром. 

Сравнительный анализ влияния различных бессменных культур на почвенномикробиологические 

характеристики выявил наличие тесной взаимосвязи между 

темпами деградации ОВП и снижением микробиологической активности в почве. 

Была обнаружена достоверная корреляционная зависимость между содержанием 

ОВП в вариантах с бессменными культурами и многими микробными 

параметрами: общей микробной биомассой, субстрат-индуцированным дыханием 

и микробным коэффициентом (для каждого параметра r = 0.97, при p < 0.05), 

функциональным разнообразием (r = 0.95, при p < 0.05) и почвенным дыханием 

(r = 0.87, при p < 0.05). Таким образом, бессменное выращивание каждой из 

культур способствоало деградации ОВП пропорционально той степени, в которой 

ухудшались почвенно-микробиологические условия. 

Внесение органо-минеральных удобрений под бессменные сахарную свеклу и 

озимую пшеницу привело, соответственно, к 49% и 55% увеличениям микробной 

биомассы в почве. Из этого следует, что активность микроорганизмов в почве 

под этими культурами в параллельных вариантах без удобрений в определённой 

степени лимитировалась количеством поступающего от растений субстрата 

(корневых выделений, растительных остатков). Вместе с тем, относительный 

прирост биомассы в этих вариантах происходил не пропорционально приросту 

содержания ОВП (который составил, соответственно, 39% и 15%). Внесение 

вдвое меньших доз органических удобрений под озимую пшеницу предсказуемо 

привело к меньшему накоплению ОВП, но при этом способствовало более 

выраженному стимулированию почвенно-микробиологической активности: 

относительно больше возросли микробная биомасса, СИД и микробный 

коэффициент, а метаболический коэффициент существенно снизился. Сходная 

ситуация проявилась и на фоне почвы залежи: хотя по содержанию ОВП вариант 

удобренной сахарной свеклы на 7% превосходил залежь, его микробиологические 

характеристики существенно уступали (до 61%) последней. Отсутствие 

167


«адекватного» увеличения микробной биомассы в варианте бессменной сахарной 

свеклы указывает на то, что микробная активность в почве определялась не 

только количеством поступающего/вносимого субстрата, но и ингибирующим 

влиянием со стороны сахарной свеклы. 

Таблица. Почвенно-микробиологические характеристики залежи, чёрного пара 

и различных вариантов с бессменными культурами и севооборотами. 

№ Варианты 

1 Контроль [5] 6.91 

2 Залежь 5.49 

3 Чёрный пар 3.42 

4 

5 

6 

7 

8 

9 

168 

Бессменная 

сахарная свекла 4.23 


сахарная свекла 

с удобрениями 

5.86 


озимая пшеница 4.29 


озимая пшеница 

с удобрениями 


люцерна 

Бессменный 

подсолнечник 

10 Бессменная 

кукуруза 

11 

12 

Традиционный 

10-польный 

севооборот с 

удобрениями 

Экологический 

севооборот с 

удобрениями 

4.95 

668.7 

(±29.89) 

557.11 

(±103.94) 

50.60 

(±5.15) 

146.03 

(±27.24) 

217.88 

(±17.08) 

163.77 

(±19.74) 

253.57 

(±30.05) 

4.54 - 

4.46 - 

4.04 

112.77 

(±27.58) 

- - 

4.69 - 

16.95 

(±0.57) 

14.86 

(±1.47) 

2.92 

(±0.27) 

7.27 

(±0.49) 

6.55 

(±0.42) 

6.23 

(±0.54) 

8.21 

(±0.47) 

9.53 

(±0.64) 

7.04 

(±0.58) 

4.72 

(±0.33) 

5.78 

(±0.26) 

9.04 

(±0.70) 

0.81 

(±0.02) 

0.57 

(±0.08) 

0.23 

(±0.04) 

0.26 

(±0.03) 

0.37 

(±0.07) 

0.26 

(±0.05) 

0.26 

(±0.04) 

0.48 

(±0.05) 

0.33 

(±0.08) 

0.24 

(±0.04) 

0.39 

(±0.02) 

0.42 

(±0.04) 


1251.69 

(±26.85) 

1212.60 

(±127.63) 

2063.78 

(±334.22) 

1038.355 

(±226.95) 

1592.39 

(±384.12) 

1106.76 

(±52.1) 

880.80 

(±172.79) 

1341.78 

(±104.30) 

1271.55 

(±347.35) 

1350.13 

(±249.69) 

1838.60 

(±154.55) 

1244.10 

(±126.30) 

0.94 

(±0.03) 

1.02 

(±0.10) 

0.32 

(±0.03) 

0.65 

(±0.04) 

0.42 

(±0.03) 

0.55 

(±0.05) 

0.63 

(±0.04) 

0.79 

(±0.05) 

0.60 

(±0.05) 

0.44 

(±0.03) 

5.18 

5.04 

4.16 

- 

5.09 

- 

- 

4.85 

4.76 

4.35 

- - 

0.73 

(±0.05) 

* Органическое вещество почвы;** Субстрат-индуцированное дыхание;*** Индекс 

в данном случае оценивает функциональное разнообразие микробного сообщества 

почвы [3]. 

Сравнительный анализ почвенно-микробиологических показателей 

вариантов бессменной сахарной свеклы, 10-польного традиционного севооборота 

-


с внесением органо-минеральных удобрений (в дозах, рекомендуемых как 

оптимальные для Республики Молдова) и 7-польного экологического севооборота 

с внесением органических удобрений показал, что вариант с сахарной свеклой 

существенно уступал по степени благоприятности экологическому севообороту, 

но при этом явно превосходил традиционный. Так, по показателю СИД, который 

характеризует величину активной микробной биомассы в почве, вариант с 

бессменной сахарной свеклой достоверно на 20% уступал среднему показателю 

по экологическому севообороту и на столько же превосходил таковой в 

традиционном севообороте. По показателю почвенного дыхания экологический 

и традиционный севообороты достоверно превзошли бессменную сахарную 

свеклу, соответственно, на 38% и 33%, но если в экологическом севообороте 

этот феномен свидетельствовал о наличии относительно более благоприятных 

условий для микробиологической активности, то в традиционном – о наличии 

относительно большего экологического стресса в почве. Подтверждением тому 

служат данные метаболического коэффициента, согласно которому в почве 

варианта традиционного севооборота единица микробной биомассы была 

вынуждена тратить на своё поддержание почти в 2 раза больше энергии (дышать 

в 2 раза интенсивнее), нежели в варианте с бессменной сахарной свеклой 

(метаболический коэффициент был статистически неотличим между вариантами 

сахарной свеклы и экологического севооборота, и был достоверно в 1.8 раз выше 

в традиционном севообороте). Такое «отставание» по микробиологическим 

показателям традиционного севооборота говорит об относительно больших темпах 

почвенной деградации даже на фоне варианта бессменного культивирования 

сахарной свеклы без внесения каких-либо удобрений. С другой стороны, 

явные «преимущества» экологического севооборота (где, помимо прочего был 

зафиксирован достоверный положительный баланс ОВП) свидетельствовали о 

том, что существуют возможности выращивания сахарной свеклы без негативных 

последствий для почвенной микробной активности и качества почвы. 

Выводы 


1. Культивирование сахарной свеклы в бессменном режиме способствует 

снижению общей микробиологической активности в почве и стимулированию 

процессов деградации почвенного органического вещества. 

2. Снижение общей микробиологической активности в почве при 

культивировании сахарной свеклы может быть связано как с относительно малым 

поступлением в почву из растений субстрата (опада и корневых выделений), так 

и с ингибированием со стороны данной культуры. 

3. По сравнению с другими изученными культурами и вариантами, 

сахарная свекла (при бессменном культивировании без удобрений) провоцирует 

существенно большую почвенно-микробиологическую деградацию, нежели 

залежь, бессменная люцерна и экологический севооборот, примерно одинаковую 

с таковой от бессменных озимой пшеницы и подсолнечника, и достоверно 

меньшую, чем в случае с традиционным 10-польным севооборотом (с внесением 

органо-минеральных удобрений) и бессменными кукурузой и чёрным паром. 

4. Неблагоприятные почвенно-микробиологические последствия от 

169


выращивания сахарной свеклы могут быть частично ослаблены с помощью 

органо-минеральных удобрений и могут быть полностью устранены в рамках 

экологического севооборота с внесением органических удобрений. 

170 



1. Vance, E.D., Brookes, P.C., Jenkinson, D.S. 

An extraction method for measuring soil 

microbial biomass C // Soil Biol. & Bioch. 1987. V. 19. P. 703–707. 

2. Корчмару C. Оценка метода субстрат-индуцированного дыхания (для определения 

почвенной микробной биомассы) на примере почв Молдовы. //Buletinul Academiei de 

Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţe biologice, chimice şi agricole, n. 1 (307), 2009, р.134-142. 

3. Горленко М.В., Кожевин П. А. Мультисубстратное тестирование природных 

микробных сообществ. M., МАКС Пресс, 2005, 88 стр. 

4. Аринушкина Е.В. Руководство по химическому анализу почв. M., МГУ, 

1970, c. 487. 

5. Меренюк Г., Урсу А., Корчмару C., Сашко Е. 

Микробиологическая характеристика 

зональных почв Молдовы. Mediul Ambiant. 2009, n.5 (47), p. 4-8.


АМИНОКИСЛОТНЫЙ СОСТАВ И ПИТАТЕЛЬНАЯ ЦЕННОСТЬ 

КОМБИНИРОВАННОЙ СМЕТАНЫ, ВЫРАБОТАННОЙ 

С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ МЕСТНЫХ ШТАММОВ 

МОЛОЧНОКИСЛЫХ БАКТЕРИЙ 

170 

1 Швец С., 2 Бурцева С., 2 Гараева С., 1 Бурец Е., 1 Коев Г. 

1 Научно-Практический Институт садоводства, виноградарства и 

пищевых технологий 

2 Институт микробиологии и биотехнологии Академии Наук Молдовы 



Современные тенденции развития пищевой промышленности, как в странах 

СНГ, так и за рубежом, ориентированы на производство так называемых 

“здоровых продуктов”: низкокалорийных, с высоким содержанием витаминов, 

полноценных по аминокислотам белка, минеральным веществам и т.п. По мнению 

академика А. Покровского, основное внимание ученых следует направить на 

создание обогащенных и комбинированных продуктов с химическим составом, 

регулируемым в соответствии с современными физиологическими нормами 

питания [10]. Возникшая в последние десятилетия новая концепция производства 

продуктов питания ориентируется на использование разнообразных пищевых 

веществ, оказывающих важное физиологическое воздействие на человеческий 

организм и обеспечивающих профилактику его функциональных расстройств. 

Новое поколение пищевых продуктов получило название “функциональной пищи”. 

Одно из важнейших мест функциональных продуктов принадлежит продуктам 

из сои [14]. Соевые белки являются средством решения проблем производства 

качественных белковых продуктов питания и проблем профилактики и лечения 

таких заболеваний, как ожирения, сердечнососудистые заболевания и др. [9].


Использование соевых белков открывает возможность увеличения молочного 

производства непосредственно на молокоперерабатывающих заводах. Большое 

значение в технологическом процессе производства комбинированных продуктов 

имеет то, что молоко коровье и молоко соевое обладают высокой структурной 

совместимостью. [6] 

Сметана – один из кисломолочных продуктов пользующихся большим спросом 

на рынке Молдовы. Безусловно, вырабатывать ее из натуральных коровьих 

сливок становится с каждым днем все дороже, поэтому производитель пытается 

сделать его более доступным для всех слоев общества, прибегая к частичной или 

полной замене коровьего молока. Растительные и животные белки (белки сои и 

молока) достаточно хорошо сочетаются по аминокислотному составу, обогащая 

и повышая пищевую ценность новых продуктов сложного сырьевого состава. 

Проблема рационального использования и переработки пищевых ресурсов на 

полноценные по аминокислотному составу пищевые продукты являются особенно 

актуальными для населения. Аминокислоты являются одними из наиболее 

естественных универсальных регуляторов обмена веществ и жизнедеятельности 

организма человека. Соединения этого класса служат важнейшими элементами 

нормального питания человека [5]. 

Известно, что различные аминокислоты находят широкое применение 

в медицине и народном хозяйстве для сбалансирования белкового питания, 

т.к. некоторые пищевые и кормовые продукты не содержат в своем составе 

необходимого количества незаменимых аминокислот. Для ликвидации 

возможного дисбаланса аминокислот их используют в чистом виде или вводят в 

состав комбинированных продуктов и кормов, выпускаемых промышленностью. 

Из 20 аминокислот, составляющих белок, незаменимыми для человека является 

8 - изолейцин, метионин, лейцин, валин, триптофан, треонин, фенилаланин, 

аргинин [3, 5]. 

Во многих НИИ, занимающихся разработкой продуктов лечебнопрофилактического 

назначения, БАД и лекарственных препаратов на основе 

компонентов молока, обязательным пунктом исследований является определение 

аминокислотного состава предлагаемого продукта. [13] 



Объектом исследований являлись образцы сметаны, приготовленной в 

лабораторных условиях термостатным методом, с использованием местных 

штаммов молочнокислых бактерий; которые были выделены из самоквасной 

продукции крестьянских хозяйств Республики Молдова. Закваска была 

составлена по классическому типу на основе многоштаммовых комбинаций 

культур Lactococcus lactis ssp. lactis, Lactococcus lactis.ssp. lactis biovar diacetilactis, 

Lactococcus lactis ssp. cremoris [9, 18]. Штаммы культивировали на стерильном 

обезжиренном молоке. 

В лабораторных условиях было произведено 4 образца сметаны: 

I образец (контроль) - сметана из коровьего молока; 

II образец - сметана, полученная из смеси коровьего молока и соевого молока 

(70 % : 30 %); 

171


III образец - сметана, полученная из смеси коровьего молока и соевого молока 

(50 % : 50 %); 

IV образец - сметана из соевого молока. 

Для определения аминокислот подготовку образцов сметаны проводили с 

помощью метода кислотного гидролиза [19]. Свободные, связанные в белках 

аминокислоты и суммарный азот определяли на аминокислотном анализаторе 

ААА-339, (Микротехна Чехия). Обработку данных проводили на ЭВМ. 

172 

Результаты и их обсуждение 

Целью исследований является изучение аминокислотного состава сметаны 

комбинированной, полученной из смеси коровьего молока и соевого молока, 

с использованием комбинации местных штаммов молочнокислых бактерий 

(МКБ). 

Для определения пищевой ценности комбинированной сметаны, в Лаборатории 

переработке молока и мяса Научно-Практического Института садоводства, 

виноградарства и пищевых технологий и Лаборатории «Санодиагностики и 

Санопрогнозирования» Института физиологии и санокреатологии Академии 

Наук Молдовы– был изучен ее аминокислотный состав. Для изучения влияния 

композиционного состава молока на изменение содержания аминокислот в 

сметане комбинированной исследовали пул свободных аминокислот, а также 

аминокислотный состав белка каждого из образцов полученной сметаны. 

Таблица 1. Содержание аминокислот в комбинированной сметане 

Название аминокислот 

Образцы 


Ι ΙΙ ΙΙΙ ΙV 

Σ аминокислот 2,2830 100 2,8003 122,65 2,3485 102,86 1,8964 83,06 

Σ заменимых АК 1,3742 100 1,7220 125,31 1,4630 106,46 1,2017 87,44 

Σ незаменимых АК 0,9088 100 1,0782 118,64 0,8855 97,43 0,6947 76,44 

Σ иммуноактивных АК 1,1775 100 1,5536 131,94 1,3033 110,68 1,0573 89,79 

Σ гликогенных АК 0,5810 100 0,7784 133,97 0,6875 118,33 0,6258 107,71 

Σ кетогенных АК 0,6497 100 0,7333 112,86 0,6407 98,61 0,4802 73,91 

Σ протеиногенных АК 2,2830 100 2,8003 122,65 2,3485 102,86 1,8964 83,06 

Σ Серосодержащих АК 0,0513 100 0,0412 80,31 0,0388 75,63 0,0203 39,57 

В таблице 1 представлены результаты определения содержания основных, в 

т.ч. незаменимых, аминокислот в изучаемых образцах сметаны комбинированной. 

Анализ полученных данных показывает, что исследуемые образцы отличаются 

между собой уже по сумме аминокислот: в контроле (сметана цельная) она 

составляет 2,2830 мг/100 мг, в сметане, полученной из смеси коровьего молока



и соевого молока (70 %:30 %) - 2,8003 мг/100 мг и сметане из смеси молока 

(50 %:50 %) - 2,3485 мг/100 мг, т.е. соответственно на 22,65 % и 2,86 % больше, 

чем в контроле. В сметане из соевого молока суммарное содержание аминокислот 

меньше контроля на 16,94 %. 

В последние годы исследователями была выделена функциональная 

группа иммуноактивных аминокислот, которые, помимо того, что формируют 

иммуноактивные белки организма, ускоряют выработку Т-лимфоцитов, 

специфических антител, а также обладают собственной иммунологической 

активностью и перспективны в качестве иммуномодуляторов. [1] 

Содержание гликогенных аминокислот значимо коррелирует с состоянием 

основных звеньев иммунитета. Преобладающее влияние этих кислот на состояние 

различных звеньев иммунитета может свидетельствовать о преимущественном их 

использовании для получения энергии. Более детальные исследования влияния 

на состояние иммунной системы уровня отдельных аминокислот, проведены 

Вологжаниным Д.А. и сотрудниками [4], отмечали в первую очередь метионин, 

аргинин и валин. Сумма гликогенных аминокислот в опытных образцах сметаны 

превышает таковую у сметаны из коровьего молока (Ι образец) на 33,97 %, 18,33 

% и 7,71 % (ΙΙ, ΙΙΙ и ΙV образец соответственно). 

Количество незаменимых аминокислот в сметане, полученной из смеси 

молока 70 % : 30 % также превышает контрольный образец на 18,64 %. Менее 

всего незаменимых аминокислот в сметане из соевого молока (на 23,56 % к 

контролю). 

Сумма иммуноактивных аминокислот в сметане, приготовленной из смеси 

молока 70%:30 %, превышает контрольный образец на 31,94 %, а сумма 

протеиногенных аминокислот - на 22,65 % (по сравнению с контролем). 

Третий образец сметаны, приготовленный из смеси молока в соотношении 50 

% : 50% отличается от контрольного образца большими показателями по сумме 

незаменимых аминокислот, иммуноактивных и протеиногенных. Однако, эти 

показатели ниже, чем у второго образца сметаны (70 % : 30 %). 

Серосодержащие аминокислоты занимают особое место среди других 

аминокислот в связи с их участием в синтезе белков и нуклеиновых кислот, 

построении дисульфидных связей, обеспечении синтеза глутатиона, в защите 

клеток от активных форм кислорода, повышении клеточной резистентности к 

токсикантам. [2, 12] 

Максимальное содержание серосодержащих аминокислот отмечено в 

контрольном образце сметаны, а в экспериментальных оно уменьшалось; менее 

всего их было в сметане из соевого молока. Среди комбинированных образцов их 

количество максимально во втором образце (1,55 мг/100мг). 

Т.е. по содержанию незаменимых, иммуноактивных, гликогенных и 

серосодержащих аминокислот среди комбинированных продуктов сметаны как 

наиболее богатый и сбалансированный по аминокислотному составу выделяется 

второй образец (70 %:30 %). 

Известно, что при недостатке какой-либо из незаменимых аминокислот 

затруднен синтез белка и других биологически важных веществ, что определяет 

важность создания продуктов с гармоничным набором аминокислот [11]. 

173


Сравнивая рекомендуемое ВОЗ и безусловно достаточное суточное 

количество незаменимых аминокислот и их содержание в образцах сметаны, 

можно сделать вывод, что исследуемые экспериментальные образцы сметаны 

по содержанию незаменимых аминокислот качественно покрывают суточную 

потребность во всех незаменимых аминокислотах, а при условии достаточного 

объема их потребления - и количественно (таблица 2) 

Таблица 2. Рекомендуемое, безусловно достаточное количество незаменимых 

аминокислот (г/сутки) по ВОЗ и их содержание в образцах сметаны (мг/1г). 

174 

Аминокислоты 

Рекомендуемое 

количество 

Безусл. 

дост. 


Образцы сметаны 

Ι ΙΙ ΙΙΙ ΙV 

Валин 0,8 1,60 1,1 1,49 1,23 0,76 

Изолейцин 0,7 1,40 0,87 0,96 0,93 0,64 

Лейцин 1,10 2,20 2,1 2,49 2,17 1,51 

Лизин 0,8 1,60 1,37 1,44 1,14 0,95 

Метионин 1,10 2,20 0,31 0,16 0,04 0,05 

Треонин 0,5 1,0 0,7 0,89 0,82 0,58 

Триптофан 0,25 0,50 0,2 0,28 0,12 0,13 

Фенилаланин 1,10 2,20 1,02 1,16 1,1 0,95 

Далее, нами был проведен сравнительный анализ содержания основных 

незаменимых аминокислот в сметане комбинированной с этими же 

аминокислотами в идеальном белке, белке молока и сои ( рис.1) 

Рисунок 1. Сравнительное содержание незаменимых аминокислот в сметане 

комбинированной. 

Как видно на рисунке, по содержанию таких 4 незаменимых аминокислот, 

как лизин, треонин, лейцин и фенилаланин, все 4 образца сметаны превышали 

«идеальный белок», особенно по таким аминокислотам, как лейцин и фенилаланин 

(на 65,21 % - 94,37 % и 47,86 % - 77,5 % соответственно).



Особо следует подчеркнуть существенное превышение количества лейцина, 

т.к. при экспериментальной оценке влияния этой аминокислоты на гормональный, 

иммунный ответ, Тарасюк А.В. и сотрудники показали наличие выраженных 

иммуномодулирующих свойств: зарегистрировано достоверное увеличение 

титров гемагглютининов и комплементе, а также титров гемолизинов в сыворотке 

крови и снижение анафилактического шока [15]. Кроме того, эта аминокислота 

необходима для построения и развития мышечной ткани, тормозит синтез 

серотонина, предотвращая наступление усталости, снижает содержание сахара в 

крови и способствует быстрейшему заживлению ран и костей [5]. 

Присутствие в опытных образцах сметаны фенилаланина в количествах, 

значительно превышающих «идеальный белок» и белок молока, также 

представляет интерес, учитывая литературные данные о том, что эта незаменимая 

протеиногенная аминокислота входит в состав молекул всех белков и ферментов 

животного происхождения, подвергается в печени гидроксилированию, что ведет 

к образованию тирозина, играя тем самым важную роль в синтезе тироксина, 

который как гормон щитовидной железы регулирует скорость обмена веществ 

[5]. 

Во всех исследуемых образцах количество лизина превышало “идеальный 

белок” (на 15,71 - 42,38 %), что представляет определенный интерес, т.к. 

установлено его влияние на формирование гуморального иммунного ответа, 

на фагоцитарную активность нейтрофилов и интенсивность фагоцитоза [7, 17]. 

Больше всего его было в сметане из коровьего молока (142,38 %). Образцы 

сметаны, приготовленные из смесей содержащих соевое молоко, практически 

не отличались между собой по количеству такой аминокислоты, как лизин, но 

количество лизина также было максимальной во втором образце (0,1442 мг/100 

мг или 122,14 %). 

Меньше всего в экспериментальных образцах сметаны было метионина. Однако 

его было все же больше в сметане из коровьего молока и в комбинированной 

сметане (70% : 30%), концентрация метионина среди образцов комбинированной 

сметаны также наиболее велика во втором образце (0,0162 мг/100 мг или 26,36 

%). 

При сравнении количества других незаменимых аминокислот в исследуемых 

образцах было замечено следующее: метионин, изолейцин и триптофан 

присутствовали в экспериментальных образцах сметаны в меньшем количестве, 

чем в “идеальном белке”. Однако, следует заметить, что по количеству изолейцина 

они больше всего были приближены к “идеальному белку” и особенно образец III 

(соотношение молока 50 % : 50 % - 94,76 % к “идеальному белку”). Максимальное 

содержание триптофана отмечено в биомассе 2-го образца (0,0285 мг/100 мг). 

Содержание валина также максимально во втором образце (0,1489 мг/100 

мг или 126,19 %), превышая контрольный образец натуральной сметаны (0,1133 

мг/100 мг или 117,86 %). 

При сравнительном анализе комбинированных продуктов следует учитывать 

физиологическую ценность отдельных аминокислот. Так, по данным литературы, 

отсутствие в продуктах таких аминокислот, как, лизин и триптофан, приводит к 

задержке роста. Кроме того, у человека нехватка триптофана вызывает пеллагру, 

175


помутнение роговицы, катаракту, анемию, поражение печени, почек, а при 

недостатке валина могут проявляться неврологические симптомы. [2]. Вместе 

с лейцином и изолейцином валин служит источником энергии в мышечных 

клетках, а также препятствует снижению уровня серотонина, является одним 

из исходных веществ для биосинтеза пантотеновой кислоты (витамин В 3 ) [5]. 

Добавление этих аминокислот, например, к диете, состоящей из зеина (белок 

кукурузы), как единственного источника белка, способствует нормальному росту 

лабораторных крыс [16]. 

Для оценки качества белка образцов сметаны были определены показатели 

питательной ценности с использованием следующих коэффициентов: E/N - 

отношение суммы незаменимых аминокислот к сумме заменимых; E/T - отношение 

суммы незаменимых аминокислот к суммарному азоту; S/T - отношение суммы 

серосодержащих аминокислот к суммарному азоту (таб.3). 

Полученные данные сравнивали со стандартами, установленными ФАО 

(Продовольственный и Сельскохозяйственный орган ООН) и ВОЗ (Всемирная 

Организация Здравоохранения) - белком куриного яйца и казеином [3, 5]. 

Таблица 3. Характеристика питательной ценности белка биомассы 

комбинированной сметаны . 

176 

Коэффициент Казеин 

Яичный 

белок 

Варианты сметаны 

I II III IV 

E/N 0,75 1,00 0,66 0,63 0,60 0,58 

E/T 2,90 3,70 3,1 2,9 2,94 2,74 

S/T 

0,24 0,47 0,17 0,11 0,12 0,08 

Анализируя результаты, представленные в таблице 3, можно заметить, что 

значения индекса E/N очень близки к таковым у казеина практически у всех 4 

образцов, а по индексу E/T образцы Ι, ΙΙ и ΙΙΙ даже несколько превышают казеин. 

По коэффициентам же S/T исследуемые образцы сметаны отличаются от казеина: 

они существенно ниже, особенно в сметане из соевого молока. 

Выводы 


Полученные данные позволяют сделать следующие выводы: 

1. Образцы сметаны комбинированной, полученной из смеси коровьего 

молока и соевого молока с использованием комбинации местных штаммов 

молочнокислых бактерий, приготовленной в лабораторных условиях термостатным 

методом в соотношениях 70 % : 30 % и 50 % : 50 %, по суммарному содержанию 

незаменимых аминокислот качественно покрывают суточную потребность во 

всех незаменимых аминокислотах, а по характеристикам питательной ценности 

белка (индексы E/Nи E/T) близки с аналогичными показателями казеина. 

2. Наиболее богата незаменимыми, иммуноактивными, гликогенными и 

серосодержащими аминокислотами сметана, полученная из смеси коровьего и 

соевого молока (70 % : 30 %), что позволяет рекомендовать ее к производству.




1. Белокрылов Г.А., Молчанова И.В. Количественная характеристика действия 

некоторых аминокислот на иммунный ответ. //Иммунология, 1988, 36, 61-64. 

2. Березов Т.Т., Коровкин Б.Ф. «Биологическая химия», М., 1998, 432 с. 

3. Бурцева С.А., Гараева С.Н., Растимешина И.О., Апостолюк Н.В., Тофилат 

С.Д., Редкозубова Г.В., Постолатий Г.В. Аминокислотный скрининг азотистого обмена у 

S.canosus 71 его вариантов полученных после γ- и комбинированного (γ и УФ) облучения. 

//Электронная обработка материалов, 2002, № 2, с. 70-75. 

4. Вологжанин Д.А., Сосюкин А.Е., Калинина Н.М., Губанов А.И. Белковый 

обмен и иммунный статус пострадавших при травматической болезни. //Российский 

биомед. журнал, 2005, №6, с. 530-540. 

5. Гараева С.Н., Редкозубова Г.В., Постолати Г.В. Аминокислоты в живом 

организме. Кишинев, 2009, с. 550. 

6. Гонгорова В.С. Использование биотехнологического потенциала кефирных 

грибков с целью получения нового диетического продукта. //Автореферат диссертации 

кафедры технологических наук, Улан-Удэ, 2000, с. 18. 

7. Долгинцев М.Е. Нейротропные и имуннотропные эффекты L-лизина. Дисс. 

канд. мед. н., Курск, 2007. 

8. Дудикова Г.Н., Орлюх Т.М., Мамаева И.П., Чижаева А.В. Новый пептидный 

препарат-биоконсервант «пролактин». //ΙV Международная Московская конференция 

«Биотехнология: состояние и перспективы» 12-16 марта, 2007, с. 165. 

9. Коев Г.В., Мишанчук Н.Ю., Краснова Н.С. Ассортимент и производство 

комбинированных молочных продуктов. //Кишинев, 2001, с. 39. 

10. Крашенинин П.Ф., Гаврилова Н.Б., Скрипникова Л.В. Новый вид 

комбинированной кисломолочной бутербродной пасты. //Хранение и переработка с/х 

сырья Российская Академия с/х наук, 1996, № 4, с. 22-23. 

11. Ленинджер А. Основы биохимии //в 3-х томах, М., 1985, с. 1056. 

12. Овчинников Ю.А. Биоорганическая химия. //М., 1987, с. 815. 

13. Самойлов В.А. Продукты лечебно-профилактического назначения, БАД и 

лекарственные препараты на основе компонентов молока. //Молочная промышленность, 

2004, № 2, с. 41-43. 

14. Силенко Г.П., Капрельянц Л.В., Аметов А.С., Павленкова П.П., Шерстобитов 

В.В. Лечение и питательные свойства соевых продуктов. //Москва, 2000, с. 90. 

15. Тарасюк И.В., Курбат Н.М., Мацюк Я.Р. и др. Экспериментальная оценка 

влияния лейцина на гуморальный иммунный ответ. //Весцi АН Беларусi. Сер. хiм.н., 

1997, №2, с. 67-70, 132. 

16. 

с. 643-658. 

Физер Л., Физер М. Органическая химия. //Химия т.2, изд-во, Москва, 1970, 

17. Farriol M. , Venereo Y., Orta X. Effects of taurine on polymorphonuclear 

phagocytosis activity. //Clin. Nutr., 1998, 17, suppl. 1, р. 34-35. 

18. Guzun V., Musteaţă Gr., Rubţov S., Banu C., Vizireanu C. Industrializarea laptelui. 

//Editura „Tehnica-Info”, Chişinău, 2001, p. 122-133. 

19. Sympson R.F.. Reyberger M.R., Lin T.Y. Complete aminoacid analisis of protein 

from single hidrolisat. //J. Biol. Chem. 1986, V.251, nr. 7, p.1936. 

177


178 

ECOLOGIA ŞI GEOGRAFIA 

IMPACTUL SUBSTANŢELOR TENSIOACTIVE ASUPRA OXIDĂRII 

BIOCHIMICE A IONILOR AMONIULUI ÎN APELE NATURALE 

Spătaru P. * , Sandu Maria * , Tărîţă A. * , Lupaşcu T.**, 

Negru Maria *** , Moşanu Elena * , Ţurcan S. * 

* Institutul de Ecologie şi Geogra e al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

** Institutul de Chimie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

*** Institutul de Zoologie al Academiei de Ştiinţe a Moldovei 

Introducere 


Compuşii amoniului pot întâlniţi în aproape toate tipurile de ape (naturale de 

suprafaţă şi subterane) ca rezultat al contaminării recente cu produşi de descompunere 

celulară, a deversării de ape uzate sau scurgerii de ape pluviale de pe suprafeţele 

agricole unde se utilizează îngrăşăminte de azot (NH NO , etc.). În cazul apelor 

4 3 

reziduale provenite de la fosele septice conţinutul lor (N ) constituie în medie 400 

total 

mg/l, iar în urma pătrunderii în componentele mediului înconjurător are loc poluarea 

inclusiv a apelor naturale cu o dezvoltare intensă a biotei acvatice ce provoacă 

eutro zarea. Apa râurilor mici din Republica Moldova este intens poluată cu compuşi 

ai azotului (îndeosebi ai amoniului) care prin intermediul râurilor mari ajung în mare şi 

ocean [1-5]. 

Prezenţa ionilor de amoniu generează procesul de nitri care în apele naturale de 

+ - - către bacteriile Nitrosomonas (55NH + 76 O2 + 109HCO = C5H O N + 54NO + 

4 

3 

7 2 2 

- + - 57H O + 104H CO ) şi Nitrobacter (400NO + NH4 + 4H2CO + HCO + 195 O2 = 

2 2 3 2 

3 3 

- C H O N + 3H O + 400 NO ), iar poluanţii din apă îl pot inhiba sau stimula. Valorile 

5 7 2 2 3 

optime ale pH-ului din proces sunt între 7,5 şi 8,3, iar ale oxigenului dizolvat de 1,5 – 

2,5 mg/dm3 . 

Cercetările denotă că multe substanţe organice, inclusiv substanţele tensioactive, 

sunt prezente practic în apa râurilor, inclusiv din republică, deoarece metodele biologice 

tradiţionale de epurare a apelor uzate sunt puţin e ciente pentru înlăturarea lor [2, 

5-7]. 

Actualmente producţia şi utilizarea detergenţilor este în creştere permanentă. În 

Republica Moldova, conform datelor Biroului Naţional de Statistică, s-au înregistrat 

creşteri considerabile la importurile produselor pentru spălat rufe şi curăţat: de la 3,1 

mii tone pentru anul 1995 la 10 mii tone pentru anul 2003 şi cca 27 400 t în 2009. 

După apariţia primului detergent (1907, Germania) au apărut noi produse cu o 

compoziţie complexă. Extinderea utilizării în societate a detergenţilor implică folosirea 

unor cantităţi tot mai mari de substanţe tensioactive (STA), care constituie grupul cel 

mai important de componente dintr-un detergent, ceea ce duce la pătrunderea acestora 

în mediul înconjurător şi la poluarea apelor naturale. 

După cum se ştie, detergentul este un produs de sinteză, care modi ca tensiunea 

super ciala a apei, ceea ce permite înlăturarea murdăriei. Aceste produse în majoritatea


cazurilor conţin şi fosfaţi ce dăunează sănătăţii oamenilor şi animalelor, solului, pânzei 

freatice, marilor întinderi de apa de suprafaţă, orei şi faunei. 

După criteriul disociaţiei electrolitice, STA se cali ca în neionice, ionice (anionice şi 

cationice) şi amfotere (amfolitice). Cel mai mult utilizate pentru producţia detergenţilor 

sunt substanţele tensioactive anionice şi neionice [8]. 

Multe dintre STA sunt toxice pentru bacterii, alge, peşti, etc. [8, 9]. Ele se 

caracterizează prin diferită capacitate de degradare biochimică şi se clasi că în substanţe 

“moi” (alchilsu aţii şi alchilsulfonaţii) şi “dure” (alchilbenzensulfonaţii, STA neionice 

şi cationice) [10]. 

Cantităţi de STA ce depăşesc concentraţia maxim admisibilă (CMA) de câteva ori 

sunt depistate în apa râurilor Bâc, Răut, Botna, etc. [5]. Lipseşte informaţia privind 

conţinutul STA cationice şi neionice, deasemenea şi rolul lor în procesele biochimice 

din apele naturale. 

Prezenta lucrare include un studiu sistematizat al rezultatelor cercetărilor in uenţei 

diferitor substanţe tensioactive în funcţie de natură şi concentraţie asupra procesului 

de oxidare biochimică a ionilor de amoniu din apele naturale, expuse la dìferite 

simpozioane ştiinţi ce [11-13]. 

Metode şi tehnici de lucru 

Studiul procesului de transformare biochimică a ionilor de amoniu în apele naturale 

de suprafaţă a fost efectuat utilizând modelarea de laborator a procesului oxidării 

aerobe biochimice în vase de sticlă cu volumul de 3 dm 3 [14-16]. Deşi procedeul folosit 

nu corespunde întocmai condiţiilor proceselor ce au loc în natură, informaţia obţinută 

demonstrează, cu un grad su cient de probabilitate, in uenţa negativă a fenolului asupra 

nitri cării ionilor de amoniu în apele naturale şi rolul neutralizant al acizilor humici în 

cazul prezenţei în apă a produselor petroliere şi a altor poluanţi organici [11]. 

Modelarea de laborator a fost efectuată prin experimentarea polifactorială [17], 

pentru ecare variantă luând câte 2 concentraţii STA (1 şi 2 CMA), folosind apa din . 

Nistru. Concentraţia iniţială a ionilor de amoniu în apă era de 0,11 mg/dm 3 şi a fost adusă 

la cca 2,0 mg/dm3 cu soluţie de sulfat de amoniu. Proba martor include apa naturală 

+ 3 cu adaos de NH (2,0 mg/dm ). Soluţiile obţinute au fost expuse luminii solare (s-au 

4 

exclus razele solare directe). Deoarece schimbarea conţinutului de microorganisme în 

procesul biochimic în funcţie de viteza procesului nu are caracter liniar, rezolvarea 

+ - - analitică a problemei s-a realizat, determinându-se concentraţiile de NH , NO2 , NO3 , 

4 

O , pH-ul şi populaţiile microorganismelor heterotrofe [18]. 

2 



Pentru modelarea de laborator au fost folosite trei tipuri de STA în variantele 1 şi 2 

CMA adăugate în apa naturală ( . Nistru, secţiunea Vadul lui Vodă): anionice – STAAn 

(alchilsulfonatul de sodiu), neutre (neionice) – STAN (Tween 20 –polioxietilen(20) 

sorbitan monolaurat) şi cationice – STACt (bromură de cetiltrimetil amoniu) (tab. 

1). Sistemul tampon al apei din . Nistru menţine mediul soluţiei probelor de model, 

pH-ul schimbându-se în limitele devierilor naturale ale apei râului. În primele zile ale 

experimentului se observă o scădere lentă a concentraţiei amoniului în toate probele de 

apă, datorită adsorbţiei în sistemele coloide ale apei naturale. 

179


Tabelul 1. Combinaţiile din modelul experimentului cu substanţe tensioactive anionice, 

neutre şi cationice. 

180 

Nr. STAAn STAN STACt 

1 - - 0,1 mg/dm 3 

2 - 0,1 mg/dm 3 0,1 mg/dm 3 

3 0,5 mg/dm 3 0,1 mg/dm 3 0,1 mg/dm 3 

4 - 0,1 mg/dm 3 - 

5 0,5 mg/dm 3 - - 

6 0,5 mg/dm 3 0,1 mg/dm 3 - 

7 0,5 mg/dm 3 - 0,1 mg/dm 3 

8 - - - 

9 1,0 mg/dm 3 - - 

10 - 0,2 mg/dm 3 - 


11 - - 0,2 mg/dm 3 

CMA 0,5 mg/dm 3 0,1 mg/dm 3 0,1 mg/dm 3 

Rezultatele studiului demonstrează că oxidarea amoniului în prezenţa 1 şi 2 CMA 

STAAn (0,5 şi 1,0 mg/dm 3 ) are loc similar cu proba ce conţine STAN (0,1 şi 0,2 mg/ 

dm 3 ) şi sistemul STAAn + STAN, şi durează cca 10 zile, iar în cea martor – 8 zile. 

Concentraţia de 0,1 şi 0,2 mg/dm 3 STACt (1-2 CMA), de asemenea şi în amestec cu 

alte STA (STAAn şi STAN) frânează procesul mai mult de 30 de zile ( g. 1). 

Fig. 1. Dinamica conţinutului ionului de amoniu în prezenţa şi în lipsa substanţelor 

tensioactive. 

O dovadă în plus a impactului substanţelor tensioactive cationice (conţinutul nu 

este monitorizat în apele naturale din republică), asupra nitri cării ionilor de amoniu 

este practic lipsa ionilor de nitrit în sistemele ce conţin STACt (0,0 – 0,08 mg/dm 3


- NO ). În probele ce conţin STAAn şi STAN şi amestecul lor se formează de la 3,8 

2 

până la 5,3 mg/dm 3 NO 2 


- , iar în cea de referinţă (martor) - cca 1,5 mg/dm 3 ( g. 2), 

fapt ce demonstrează că STAAn şi STAN stimulează procesul de oxidare a compuşilor 

amoniului din apă. 

Fig. 2. Dinamica conţinutului nitriţilor în prezenţa şi în lipsa substanţelor 

tensioactive. 

Astfel, se constată că dominanta impactului în model este substanţa tensioactivă de 

natură cationică. Totuşi, diminuarea factorului de in uenţă a STACt are loc la adăugarea 

STAAn, ind aparent un neînsemnat sinergism al STAAn + STAN în diminuarea 

efectului de inhibiţie al STACt asupra procesului de oxidare a amoniului. Efectul poate 

explicat prin apariţia particularităţilor neobişnuite, improprii STA separate. În raport 

cu STAAn substanţa STAN se comportă ca STA slab cationică datorită protonizării 

parţiale a radicalului polioxietilenic din soluţia apoasă [19]. 

Evaluarea în experiment a indicelui numeric al bacteriilor heterotrofe denotă că 

maximumul lui este diferit. Proba ce conţine amestecul STAAn +STAN a avut cea 

mai mare activitate a bacteriilor heterotrofe acvatice. O activitate de cca 2 ori mai 

mică a aceloraşi bacterii s-a observat în probele ce conţin STAAn, mult mai mică este 

în prezenţa STACt+STAAn şi STACt. Formarea şi oxidarea nitriţilor coincide cu 

dezvoltarea populaţiilor de bacterii heterotrofe ca o con rmare a faptului că are loc 

asimilarea substanţelor organice din probele de model. Cea mai apropiată faţă de proba 

de referinţă după viteza de oxidare a amoniului este proba ce conţine 1 CMA STACt + 

STAAn + STAN în paralel cu cea ce conţine STAN. Speci cul probei în prezenţa STACt 

+ STAN arată o inhibiţie a dezvoltării aceloraşi populaţii de microorganisme, indicele 

numeric al bacteriilor heterotrofe în această probă ind cel mai mic, în comparaţie cu 

toate celelalte probe ce conţin STACt. Efectul apare, probabil, din motiv că STAN nu 

181


neutralizează cationii activi ai STACt ceea ce se întâmplă în prezenţa STAAn (probele 

STACt + STAAn şi STACt + STAAn + STAN) ( g. 3). 

Fig. 3. Dinamica efectivului numeric al bacteriilor heterotrofe în mediul acvatic la 

oxidarea amoniului în prezenţa STAAn, STACt şi STAN. 

Însă schimbarea indicelui numeric al bacteriilor heterotrofe, ca şi a concentraţiei 

amoniului în decursul primelor şapte zile, sunt complet inverse. Este astfel evident (în 

experiment) efectul de stimulare a activităţii bacteriilor heterotrofe de către STAAn şi 

STAN. 

Astfel se cere controlul sistematic al concentraţiei substanţelor tensioactive nu doar 

anionice ci şi a celor neionice şi cationice în e uenţii staţiilor de epurare, în apele 

naturale pentru a preveni poluarea mediului cu STA. 

182 

Concluzii 


Poluarea apelor de suprafaţă cu substanţe tensioactive este evidentă datorită folosirii 

tot mai mult a detergenţilor. Ţinând cont de faptul că în republică majoritatea staţiilor 

de epurare nu funcţionează conform reglementărilor UE cantităţi semni cative de apă 

reziduală (menajeră, industrială sau pluvială) ajunge netratată în râurile mici, apoi prin 

intermediul apelor . Nistru şi r. Prut, în Marea Neagra. 

Prin modelările de laborator se con rmă impactul nociv al substanţelor tensioactive 

asupra oxidării biochimice a compuşilor amoniului în apele naturale şi necesitatea 

monitorizării conţinutului STA atât anionice cât şi a celor cationice şi neionice în apele 

naturale şi reziduale. 

Prevenirea poluării cu detergenţi trebuie să prevadă determinarea sistematică a 

concentraţiei poluanţilor speci ci în e uenţii staţiilor de epurare, în apele naturale şi 

în reţeaua de distribuţie a apei potabile urmată de măsuri imediate în cazul depăşirilor 

nivelelor de siguranţă a calităţii apei sau la corectarea performanţei instalaţiilor de 

epurare a apelor uzate.


Bibliogra e 


1. Gladchi V., Goreaceva N., Duca Gh. şi a. Compoziţia chimică şi starea redox a apelor 

Nistrului Medial. // Mediul Ambiant, nr.3, 2008, p. 20-28. 

2. Duca Gh., Cazac V., Gîlcă G. Persistent organic pollutants. Current situation and 

assessment of monitoring capacities in the Republic of Moldova. – Chişinău, 2004, 52 p. 

3. Goreaceva N., Romanciuc L., Duca Gh. Problemele apelor de suprafaţă ale Republicii. 

Moldova // Anale şt. Ser. Ştiinţe chimico-biologice. Univ. de Stat din Moldova. – Chişinău, 

2000. p. 367-373. 

4. Goreaceva N. V., Duca Gh. Hydrochemistry of small rivers in the Republic of Moldova. 

– Chisinau, 2004, 288 p. 

5. Gâlcă G., Cunician L. Ştirbu S., Şalaru I., Sandu M., Jalalite Gh., Zubcov E., Ungureanu 

L., Vladimirov V. Starea resurselor de apă. În: Starea Mediului în Republica Moldova în anul 

2006 (raport naţional). – Chişinău, 2007, p. 46-49. 

6. Никаноров А. М., Смирнов П. А. Клименко О. А. Многолетние тенденции общего и 

антропогенного выноса органических и биогенных веществ реками России в арктические 

и тихоокеанские моря // Водные ресурсы. 2010, т. 37, № 3, с. 318-328. 

7. Никаноров А. М., Смирнов П. А. Клименко О. А. Многолетние тенденции общего и 

антропогенного выноса органических и биогенных веществ реками России в Балтийское, 

Черное, Азовское, Каспийское моря и в озеро Байкал //Водные ресурсы. 2010, т. 37, № 2, 

с. 209-217. 

8. Гидрохимия cинтетических поверхностно-активных веществ. – Ленинград. 

Гидрометеоиздат. 1982, 142 с. 

9. Шлычкова В. В., Архипенко Н. И., Коплин В. Т. Главные процессы самоочищения 

от катионных синтетических поверхностно-активных веществ в природной воде 

// Гидрохимические материалы, Л.,1977, том 69, c. 51-62. 

10. Ротмистров М. Н., Гвоздеак П. И., Ставская С. С. Микробная деструкция 

синтетических органических веществ. Изд. Наукова Думка, – Киев, 1975, 224 с. 

11. Sandu M., Lozan R., Ropot V., Munteanu V., Rusu V. Rolul fenolului în procesele de 

autoepurare ale apelor de suprafaţă. În: mater. Conf. “Protecţia mediului – parte a restructurării 

economiei româneşti”, – Bucureşti, 21-23 septembrie 1995, p. 272 – 277. 

12. Mosanu E., Sandu M., Spataru P., Dragutan D. The in uence of anionic and cationic 

surface - active substances on the process of nitri cation in water. În: Mater. Simpozion 

Internaţional „Mediul şi Industria - SIMI 2009”, – Bucureşti: 2009, p. 176. 

13. Sandu M., Negru M., Duca Gh., Spataru P., Dragutan D. Study on the in uence of 

the surface-active substances on the ammonium biochemical oxidation. În: mater. The Third 

International Conference “Ecological Chemistry 2005”. –Chisinau, 2005. p. 418. 

14. Матеева Н .П., Клименко О. А., Пятницина Р. С. Лабораторное моделирование 

процесов самоочищения природных вод, загрязненных органическими веществами 

// Гидрохимические материалы, «Гидрометеоиздат». Л., 1989, том 106, c.114-124. 

15. Печуркин Н. С. Роль и место эксперимента на малых микробных экосистемах 

в количественных экологических исследованиях. В кн.: Динамика малых микробных 

экосистем и их звеньев. – Новосибирск, 1981, с. 3-20. 

16. Матвеева Н. П., Клименко О. А., Трунов Н. М. Моделирование процессов 

самоочищения природных вод от органических загрязняющих веществ в лабораторных 

условиях. Проблема нормирования качества поверхностных вод и натурное экологическое 

моделирование. В кн.: Экологическое нормирование и моделирование антропогенного 

воздействия на водные экосистемы. Л.: Гидрометеоиздат, 1988, с. 26-31. 

17. Ланбина Т. В. Использование метода статистичесого планирования эксперимента 

для ценки влияния отдельных факторов на скорость превращения загрязняющих веществ 

183


в воде. Геохимия природных вод. //Труды междун. Симпоз., Л., Гидрометеоиздат. 1985. 

с. 432-434. 

18. Унифицированные методы исследования качества вод ч.1. Методы анализа вод, 

М.: Наука, 1983. 108 c. 

19. Плетнев М. Ю. Косметико-гигиенические моющие средства. 

М.,Химия,1990,272с. 

184 

Ecologia şi Geogra a


RESTABILIREA FERTILITĂŢII SOLULUI. MODEL TEORETIC AL 

PROCESULUI NATURAL DE SOLIFICARE 

184 

Coronovschi A., Jabin V., Rusu Maria 

Institutul de Ecologie şi Geogra e al Academiei de Ştinţe a Moldovei 

Introducere 


Procesul restabilirii fertilităţii solurilor este studiat prin diferite metode. Principalele 

sunt cele ale bilanţului şi ale curbelor de optimizare a factorilor cercetaţi. Aceste metode 

în egală măsură sunt folosite pe larg atât în necesitatea măririi recoltelor culturilor 

agricole cât şi a restabilirii şi menţinerii fertilităţii solurilor. 

Actualmente, procesul de stopare a degradării şi de sporire a fertilităţii solului este 

conceput ca o simplă lichidare a de citului de nutrienţi din sol, care sunt necesari pentru 

creşterea culturilor agricole şi se calculează reieşind din necesarul lor. Drept rezultat 

fertilitatea solului, la noi în ţară, nu a cunoscut până acum vre-o majorare esenţială şi 

stabilă [4]. 

Motivele, că fertilitatea solului nu s-a îmbunătăţit, după părerea noastră sunt 

următoarele: 

1. În majoritatea cazurilor la evaluarea bilanţului materiei organice şi a nutrienţilor 

nu se acordă atenţia cuvenită circuitului azotului în ecosistemul solului, presupunânduse 

că micro ora asimbiotică azot xatoare asimilează o cantitate nesemni cativă de 

azot din atmosferă. 

În realitate, micro ora asimbiotică xatoare de azot asimilează cantităţi 

semni cative (40-50 kg/ha) de azot din atmosferă [10], stabilit ind, că cantitatea 

de azot xat în sol în urma introducerii paielor poate atinge nivele de zeci de ori mai 

mari decât cel arătat mai sus. S-a stabilit, deasemenea, că cantitatea de azot asimbiotic 

acumulat depinde direct proporţional de volumul de resturi vegetale încorporate în 

sol [10]. De fapt, aportul de azot asimbiotic este evident, dacă analizăm procesul de 

restabilire a fertilităţii solurilor degradate în cazurile când ele sunt lăsate în pârloagă 

[5]. În acest caz vegetaţia, de regulă, este reprezentată de familia gramineelor şi nu 

putem să admitem că restabilirea fertilităţii se datorează azotului asimilat simbiotic 

(ca şi în cazul boboaselor). Reiese că fertilitatea solurilor nu s-ar îmbunătăţi dacă nu ar 

exista procesul de asimilare asimbiotică a azotului din atmosferă. 

2. În actuala viziune procesul de restabilire a fertilităţii solului este conceput ca o 

simplă restabilire a bilanţului materiei organice în ecosistemul solului prin încorporarea 

ei în sol. Şi mai gravă este greşeala atunci când se administrează îngrăşămintele reieşind 

din recolta plani cată.


Părerea noastră este, că pentru a restabili fertilitatea solului este necesar de pus 

accentul pe restabilirea şi/ori păstrarea structurii şi funcţionalităţii sistemului microbian 

al solului, care condiţionează procesele de soli care. Implementarea a propunerii 

noastre atât în cercetări cât şi în practica agricolă ar conduce la o soluţionare reală a 

acestei probleme ştiinţi ce, deoarece numai îmbunătăţind fertilitatea naturală a solului 

putem obţine recolte înalte şi un ecosistem stabil atât al solului cât şi al mediului în 

ansamblu. Reieşind din cele expuse propunem un concept nou de restabilire a fertilităţii 

solului. 

Metodica cercetărilor 

Metodica constă atât în analiza rezultatelor obţinute în lizimetrele cu sol (cernoziom 

tipic moderat humifer) cât şi în sinteza informaţiei existente în domeniul acestei 

probleme. 

Rezultatele cercetărilor 

Conceptul este un model matematic care descrie în dinamică procesul natural al 

soli cării având posibilitatea plani cării lui prin modelarea diferitor trepte ale de citului 

bilanţului materiei organice în ecosistemul solului. 

Cercetările experimentale din ultimii ani ale laboratorului „Calitatea Mediului” au 

condus la următoarele constatări: 

1. În experiment de evidenţiat ca metodă de cercetare proprietatea ecosistemelor 

de a se restabili la înlăturarea sursei de impact negativ [1, 3]. 

2. 

Metodica nou-abordată [1] în cercetările noastre corespunde principiului 

funcţionalităţii [7] sistemului microbiologic şi al legităţilor dinamicii tipurilor dominante 

de microorganisme ale solului [8] şi nu conduce la destabilizarea coraportului între 

tipurile de microorganisme din sol, păstrând astfel proprietăţile genetice ale solului. 

3. Crearea arti cială a bilanţului major al materiei organice conduce la 

dezechilibrarea sistemului microbiologic al solului şi diminuarea fertilităţii lui, dar şi 

la cheltuieli nejusti cate [2]. 

4. 

Plani carea normelor de îngrăşământ trebuie să e bazată pe fertilitatea naturală 

efectivă a bilanţului natural al masei organice din sol. 

Stabilirea normelor de îngrăşământ în baza recoltelor plani cate [6] conduce la 

dezechilibru funcţional al ecosistemului solului, provocând astfel apariţia unor tendinţe 

negative în procesele de soli care. 

5. In uenţa pozitivă a tipurilor de fertilizanţi asupra procesului de soli care scade 

după cum urmează: masa organică nedescompusă > masa organică descompusă ori în 

faza de descompunere > masa organică descompusă + îngrăşăminte minerale. 

6. 

Creşterea fertilităţii efective a solului este maximal-posibilă în condiţiile 

administrării adăugătoare a îngrăşămintelor minerale. Însă nu recomandăm această 

variantă din cauza că se produce un impact negativ semni cativ asupra procesului de 

soli care. 

7. 


Folosirea metodelor clasice de cercetare nu dau un rezultat stabil de îmbunătăţire 

a fertilităţii solului [9, 11]. 

Rezultatele obţinute în prezentul studiu şi din alte surse ştiinţi ce sunt puse la baza 

unui nou model de plani care şi îmbunătăţire a procesului de soli care. Modelul este 

bazat pe proprietatea fundamentală a sistemelor ecologice de a-şi restabili caracteristicile 

185


sale principale în urma înlăturării sursei de impact negativ (această proprietate o are 

şi solul [5] ca subsistem ecologic al ecosistemelor terestre) şi este compus din două 

componente: 

1. Modelul matematic al legităţii de reproducere a masei vegetale în 

ecosistemul solului. 

2. Modelul matematic al reproducerii humusului în ecosistemul solului. 

186 

Legitatea producerii materiei organice în ecosistemul solului poate descrisă 

prin următoarea expresie: 

real R = R + ∆R; plan b 

(1) 

real unde: R – masa organică totală a culturii agricole premergătoare; 

b 

∆R – masa organică totală reprodusă în sistem. 

Relaţia (1) trebuie să îndeplinească condiţia: R ≤ R (R –recolta maximal 

plan posibil posibil 

posibilă). 

real acum. ∆R = (K • R + RS.R. ) • C • C b 

c Natm. 

2) 

Înlocuind (2) în (1) şi efectuând transformările necesare, se obţine: 

real acum. R . = (K • R + RS.R. )(1 + C • C /CNplante ). (3) 

plan b 

c Natm 

unde: 

R = recolta biologică plani cată (inclusiv sistemul radicular); 

plan. 

K – coe cient care exprimă cantitatea de masa organică vegetală uscată administrată 

în sol după recoltare; 

R – masa sistemului radicular. Conform calculelor unor autori, ea constituie, 

S.R. 

pentru culturile agricole, cca 35% din recolta biologică; 

C – conţinutul total de carbon în sistemul radicular şi masa vegetală administrată 

c 

în sol; 

C Natm 


acum. – cantitatea de azot atmosferic acumulat în sol de către microorganismele 

azot xatoare. Reieşind din [5] s-a calculat că pentru 100 g de carbon administrat 

în sol, microorganismele xează asimbiotic în sol 2,85 g de azot atmosferic; 

C Nplante – conţinutul mediu de azot în corpul plantei. 

Astfel, reieşind din relaţiile (3) şi (1), modelul propus se bazează pe procesul 

natural de reproducere a materiei organice în ecosistemul solului - „∆R”din relaţia 

(2). Adică, cantitatea de materie organică produsă în ecosistem (în condiţii optimale 

de dezvoltare şi activitate a sistemului microbian al solului şi al plantelor) în sezonul 

vegetal precedent trebuie să e mai mică sau egală cu cea actuală. 

În cazul înstrăinării totale a recoltei biologice a culturii agricole, nivelul reproducerii 

se micşorează, dar rămâne a mai mare de zero. În acest caz reproducerea este asigurată 

de masa sistemului radicular şi de activitatea bacteriilor azot xatoare (simbiotice / 

asimbiotice), menţionată în expresiile (2) şi (3). 

Fertilitatea cernoziomurilor nu poate concepută fără componenta lor principală 

humusul, ca rezultat principal al activităţii microorganismelor descompunătoare ale 

solului. Modelarea matematică a procesului humi cării (descompunerea biochimică a 

materialului organic mort) cu formarea substanţelor humice este expusă în (4) – (6).


Modelul matematic al humi cării poate descris prin următoarea expresie: 

H plan = H real – H min + H format , (4) 

unde: H plan – conţinutul de humus plani cat; 

H real – conţinutul de humus rezultat din descompunerea masei culturii precedente; 

H min – cantitatea de humus mineralizat; 

H format – cantitatea de humus nou format. 

real H = (K • R + RS.R ) • K (5) 

format plan 

1 

unde: 

K – coe cient, care exprimă partea R administrată în sol (3); 

plan 

K – coe cient, care exprimă partea humi cată a masei totale a culturii agricole. 

1 

real R – recolta reală plani cată. 

plan 

Înlocuind H format (5) în ecuaţia (4) şi efectuând transformările necesare, modelul 

matematic al conţinutului anual de humus arată astfel: 

plan H = Hreal • (1-K ) + K • (R + K • R ), (6) 

format 

m 1 S.R. plan 

unde: 

plan H – cantitatea de humus plani cată ca nou formată; 

format 

K – coe cient, care exprimă partea mineralizată a humusului 

m 


plan După cum se vede din expresia (6), valoarea minimă a H se realizează atunci, 

format 

plan când K = 0. Valoarea maximă a H se stabileşte atunci, când K = 1. 

format 

În continuare, cu scopul efectuării unei analize a modelului, prezentăm o testare a 

lui prin simularea proceselor de soli care. 

Date iniţiale: sol – cernoziom tipic moderat humifer; conţinutul de humus – 3,3%; 

culturi – cereale; recolta biologică iniţială – 145 unităţi / unitate de suprafaţă. 

Se cere de modelat dinamica fertilităţii solului pentru diferit procent de administrare 

în sol a resturilor vegetale de culturi agricole. Rezultatele sunt prezentate în formă 

gra că ( g. 1- 4). 

În g. 1 este inclusă dinamica recoltei totale a culturii agricole pentru diferit 

procent de administrare în sol a resturilor vegetale. După cum observăm, recolta 

culturii agricole este în creştere până la potenţialul ei real, dacă gradul de înstrăinare 

a masei vegetale nu depăşeşte nivelul de 68%. În cazul depăşirii acestui nivel, recolta 

totală a culturi agricole scade până la un anumit nivel, după care rămâne constantă. 

Acest nivel, după cum observăm din formulele (2) şi (3), este în funcţie de cantitatea 

de azot acumulat din atmosferă şi de masa sistemului radicular al plantelor. Analizând 

intensitatea descreşterii recoltei totale, se constată, că pentru orice nivel de înstrăinare 

mai mare de 68%, perioada în care nivelul recoltei ajunge constant este de cca 5-6 ani, 

şi este perioadă ce coincide cu periodicitatea cu care israeliţii în perioada Vechiului 

Testament lăsau pământul arabil în pârloagă [12] ca el să se “odihnească” (una din 

poruncile date israeliţilor de către Dumnezeu). 

Pentru menţinerea constantă a recoltei la nivelul iniţial, este necesar, ca gradul de 

înstrăinare a masei vegetale să e de 68%. 

187


Din expresia (6) reiese, că conţinutul de humus în sol depinde de cantitatea masei 

vegetale administrate, ceea ce este în conformitate şi cu rezultatele [9]. 

Analizând dinamica conţinutului humusului ( g. 2) vedem, că în cazul înstrăinării a 

50% din masa vegetală a culturii agricole conţinutul humusului creşte şi ajunge la limita 

maximă de 6,7% în aproximativ 125 ani, pe când nivelul recoltei totale atinge valoarea 

maximă în 4 ani. Timp de 4 ani atinge nivelul maxim şi bilanţul pozitiv al humusului, 

care devine egal cu zero peste 125 ani. Adică în tot acest timp se produce acumularea 

humusului după cum este arătat în g. 2, iar nivelul lui poate ajunge la 6,7%. 

Fig. 1. Dinamica producerii masei vegetale totale a culturii agricole pentru de rit 

grad de înstrăinare a masei vegetale din ecosistemul solului. 

Fig. 2. Dinamica masei vegetale totale (Rtot, unităţi relative), producerii humusului 

(H, %) şi bilanţului humusului (Bh, unităţi relative) în cazul înstrăinării a 50% din masa 

vegetală totală. (aa. 2007-2009 - recolte relative). 

În cazul înstrăinării a 60% din masa vegetală ( g. 3), dinamica bilanţului humusului 

are aproximativ aceeaşi tendinţă ( g. 2), numai că intensitatea acumulării lui este mai 

188 

Ecologia şi Geogra a


mică şi din acest motiv cantitatea de humus ce poate acumulată atinge nivelul de 5,0% 

în 124 ani. Recolta totală atinge maximul de 290 unităţi (cu aproximativ 100 unităţi mai 

mic decât cel precedent) în aproximativ 10 ani, după care rămâne constantă. 

Fig. 3. Dinamica masei vegetale totale (Rtot, unităţi relative), humusului (H, %) şi 

bilanţului humusului (Bh, unităţi relative) în cazul înstrăinării a 60% din masa totală a 

culturii agricole. 

La înstrăinarea a 75% din masa vegetală, bilanţul humusului devine negativ, 

atingând valoarea sa minimă de 3,7 unităţi în cca 6 ani, ceea ce corespunde cu atingerea 

nivelului minim a masei biologice totale a culturii agricole. 

Evaluarea rezultatelor modelului în condiţiile experienţei cu lizimetre arată o 

eroare de cca 10 – 13% ( g. 4). 

Fig. 4. Dinamica masei vegetale totale (Rtot, unităţi relative), producerii humusului 

(H, %) şi bilanţului humusului (Bh, unităţi relative) în cazul înstrăinării a 75% din masa 

totală a culturii agricole (aa. 2007, 2008 - recolta relativă). 

Concluzii 


1. Fertilitatea cernoziomurilor poate restabilită doar folosind (mijloc şi unealtă) 

capaciutatea ecosistemelor de aşi restabili potenţialul lor productiv şi reproductiv în urma 

înlăturării proceselor destructive, inclusiv înlocuirea metodelor clasice de cercetare şi 

aplicare în domeniul agrotehnicii cu metodologia propusă în prezentul studiu. 

189


2. Modelul prezentat re ectă del (eroarea cca 13%) şi în dinamică procesul de 

soli care, deoarece elaborarea lui este bazată pe modelarea dinamică a procesului 

natural de soli care şi nu de intervenţie în dezvoltarea lui. 

3. Pentru îmbunătăţirea performanţei modelului este necesar de precizat (prin 

experienţe suplimentare) coe cientul acumulării asimbiotice a azotului atmosferic. 

4. S-a stabilit că în cazul înstrăinării a mai mult de 68% din masa biologică a 

plantelor, diminuarea fertilităţii efective a solului are un caracter speci c: timp de 5-7 

ani, în care productivitatea culturilor agricole micşorându-se, ajunge la un anumit nivel, 

după care, rămâne constant necătând la faptul că intensitatea procesului de înstrăinare 

se menţine acelaşi.. 

5. Identi carea modelului în condiţii naturale de sol şi asolamente nu a fost efectuată. 

Din această cauză modelul poate folosit numai pentru a urmări direcţia de dezvoltare 

a procesului de soli care. În calculele economice modelul poate folosit numai la 

elaborări strategice în dezvoltarea sectorului agroindustrial. 

190 

Bibliogra e 


1. Coronovschi A.,Tărîţă A., Rusu Maria, Jabin V. Aspecte privind perfecţionarea metodicii 

cercetărilor ecosistemice şi de optimizare a proceselor de soli care a cernoziomurilor. // Mediul 

Ambiant, 2008, nr. 2(38), p. 27-30. 

2. Coronovschi A., Tărîţă An., Jabin V., Rusu Maria. Cercetări privind in uenţa tipurilor de 

fertilizanţi şi a metodelor de fertilizare asupra procesului de soli care. //Buletinul Academiei de 

Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii, 2010, nr. 1(310), p. 158-165. 

3. Dediu, I.A. Introducere în ecologie. Chişinău: Phoenix, 2006, 338 p. 

4. Program complex de valori care a terenurilor degradate şi sporirea fertilităţii solurilor. 

Partea 1. Ameliorarea terenurilor degradate. Chişinău: Pontos, 2004, p. 71. 

5. Tărîţă An., Sergentu E., Balan Tatiana, Cerbari V. Rezervaţii de resurse pedologice 

protejate de stat. // Noosfera, nr. 3, 2010, p. 74-91. 

6. Андриеш С.В. Регулирование питательных режимов почв под планируемый урожай 

озимой пшеницы и кукурузы. Кишинев: Штиинца, 1993, 196 с. 

7. Гузев В.С. Функциональная изменчивость микробной системы и стабилизация 

процесса деструкции органического вещества в почве. //Деструкция органического 

вещества в почве. Всесоюзная школа. 9-14 октября 1985 г. Вильнюс, 1989, с. 51-57 

8. Даубарас А.П. Формирование орибатидного населения при внесении в почву свежего 

навоза (навозной жижи). //Деструкция органического вещества в почве. Всесоюзная 

школа. 9-14 октября 1985 г. Вильнюс, 1989, с. 58-60. 

9. Думитрашко М.И. Пути повышения плодородия черноземов и продуктивности 

полевых севооборотов при применении различных систем удобрения. /Автореферат дисс. 

доктора сельскохозяйственных наук. Минск, 1987, с. 10. 

10. Кордуняну П.Н. Биологический круговорот элементов питания 

сельскохозяйственных культур в интенсивном земледелии. Кишинев: Штиинца, 1985, с. 

200-204. 

11. Черников В.А., Милащенко М.З., Соколов О.А. Устойчивость почв к антропогенному 

воздействию. Пушкино, 2001, с. 65. 

12. Biblia. Testamentul Vechi. Leviticul 25.3-6; p. 20-22.


ABSTRACTS 

Abstracts 

UDC: 614 : 504.75 + 612 : 614 

THE CAUSES OF PRECOCIOUS GENERAL BIOLOGICAL HUMAN 

DEGRADATION, THE WAYS OF ITS PREVENTION, AND HEALTH PROBLEM 

SOLUTION FROM THE POSITION OF SANOCREATOLOGY. Furdui F.I., Ciochina 

V.C., Furdui V.F., Vudu G.A. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 

2011. No 2 (314), p.4-15. 

The plenary report deals with the analysis of the regularities of formation and homeostatization 

of the health phenomenon components in the process of phylogenesis and ontogenesis, the factors 

in uencing the morphofunctional evolution of Homo sapiens, the causes of the high population 

morbidity level and the precocious general biological degradation of the modern society raising 

the problem of human evolution direction control and the shift of the nosological paradigm 

of health protection to the reproduction of healthy descendants and the maintenance of every 

person’s health at the level of the global issues the modern society is facing. The authors have 

shown proofs in favor of the solution of the crucial health problem and the precocious general 

biological degradation for account of sanocreatology by means of purposeful formation and 

maintenance of human health beginning from gamete formation and embryonic development 

to the last ontogenetic stages. Ecological-social conditionality of human ontogenesis is one of 

these proofs. 

UDC: 612.39 + 613.2 

PREREQUISITES AND BASIC PROPOSITIONS OF THE SANOCREATOLOGICAL 

HUMAN NUTRITION THEORY. III. THE SANOCREATOLOGICAL THEORY OF 

HUMAN NUTRITION. Furdui F.I., Ciochina V.C., Vudu L.F. // Buletinul Academiei de 

Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p. 15-19. 

We have elaborated a sanocreatological nutrition theory based on not only the principles and 

practices of regulation of the existent alimentation theories but also on the new sanocreatology 

axiomatic that orients the nutrition towards the purposeful formation and the maintenance of the 

organism health. 

2 references 

UDC:595.771 

MOSQUITOES (Diptera:Culicidae) OF THE REPUBLIC OF MOLDOVA: 

FAUNISTIC, ECOLOGIC, AND EPIDEMIOLOGIC IMPORTANCE. Sulesco Tatiana, 

Toderas I., Movila A. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 

(314), p.19-34. 

Ecologic and faunistic analyses have been used to evaluate the three-year data of the 

mosquito larvae and adult surveillance in the Republic of Moldova. Specimens were collected 

in forest-steppe and steppe zones including ve different landscape climate areas in 2008-2010. 

Thirty mosquito species (3,084 adults and 2,173 larvae) from seven genera (Anopheles, Aedes, 

Ochlerotatus, Culex, Culiseta, Coquillettidia and Uranotaenia) were collected using dippers 

and nets for larvae captures and aspirators or test tubes for adult mosquito catches from humans, 

vegetation, and cattle sheds. Immature and mature mosquito habitats were surveyed. Analysis 

of dominant species index revealed that the eight most dominant species comprised 89.9% of 

the total individuals captured. Adult mosquitoes exhibited the highest diversity (2.18) in the 

“Codrii” Reserve. Single factor variance and regression analyses were used to estimate the 

relationship between the species abundance and diversity index (p=0.01), indices of aggregation 

and diversity (p


collected per hour, which will be useful in guiding mosquito control operations in the Republic 

of Moldova. 

60 references, 3 tables, 3 gures 

UDC: 616.831.7-006-053.2-08-059 

COGNITIVE FUNCTIONS DURING THE POSTOPERATIVE PERIOD IN 

CHILDREN WITH CEREBELLUM TUMOR UNDER THE INFLUENCE OF 

CORTEXIN TREATMENT AND COGNITIVE-MOTOR TRAINING. Litovcenco A.I. // 

Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.35-42. 

The article presents the information on the cortexin ef ciency in the correction of cognitive 

disorders in the children with cerebellum tumors (36 patients, among them 19 patients have been 

administered cortexin and 17 patients have received an usual treatment with no nootropics) in 

the late postoperative period. All the children participated in cognitive-motor training aimed to 

improve memory, attention, and psychomotor functions. Different groups of cognitive disorders 

related to the therapeutic effects of cortexin (cortexin-independent, cortexin-dependent and 

cortexin-resistant disorders) have been detected. A combination of cortexin and cognitivemotor 

training signi cantly improves the ef ciency of cognitive neurorehabilitation in the 

children with lesions of different cerebellum structures. 

21 references, 2 tables. 

UDC: 612.616.015.3 

MODIFICATION OF THE FREE AMINO ACID CONTENT IN BULL SPERM 

PLASMA AT DIFFERENT THERMAL CONDITIONS. Mereuta I. // Buletinul Academiei 

de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.42-51. 

The bull sperm exposed to long-term stress at low (25°C) and high temperatures (45°C) has 

been established to show an increase in the functional groups and the pool of free amino acids 

in plasma. The free amino acids including asparagine, glutamine, γ-amino butyric acid, and 

ornithine showed increased stress reactivity at hypothermia stress while cysteic acid, glutamic 

acid, valine, cysteine, methionine, ethanol, isoleucine, lysine, and arginine proved to be stress 

resistant. The following free amino acids – serine, glutamine, proline, glycine, isoleucine, leucine, 

γ-amino butyric acid, lysine, and histidine showed increased stress reactivity at hyperthermia 

stress, and citrulline, α-amino butyric acid, and ornithine demonstrated stress resistance. Of all 

the free amino acids studied, asparagines, proline, glutamine, glycine, isoleucine, and γ-amino 

butyric acid manifested increased stress reactivity to both hypo-and hyperthermia stress. 

8 references, 2 tables, 1 gure. 

UDC: 612.17-053.2 

NEW OPORTUNITIES IN EARLY DIAGNOSIS OF CHRONIC MYOCARDIAL 

DYSFUNCTION IN CHILDREN AND ADOLESCENTS. Grosu Victoria. // Buletinul 

Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.51-60. 

Biochemical markers for myocardial ischemia have been evaluated in this study for 130 

patients, divided in two groups. The rst group included 65 patients, having chronic heart failure, 

and the second group of the biochemical marker control comprised 65 healthy subjects. The 

investigation performed shows that the patients with chronic heart failure develop hypoxic and 

ischemic processes that lead to high concentrations of cardiac proteic indicators in blood serum 

– cardiac troponin I, mioglobin, and cardiac speci c serum enzymes – LDH, AST, creatinine 

kinase MB isoensyme. Implementation of these laboratory tests in the clinical procedures will 

allow a decrease in the morbidity and mortality related to cardiovascular pathologies in children 

and adolescents, this being an important part in clinical evaluation and making a diagnosis. 

27 references, 1 table 

192 

Abstracts


Abstracts 

UDC: 612.27:612.22 

THE CURRENT STATE OF STUDYING NORMOBARIC HYPOXIA FROM THE 

PERSPECTIVE OF SANOCREATOLOGY. Caraterzi G.I.// Buletinul Academiei de Ştiinţe 

a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.61-71. 

This paper is focused on a review of the current idea about the in uence of hypoxia on 

various body functions and the mechanisms ensuring the adaptation to different duration 

hypoxia. Based on the literature and our own data about the in uence of various hypoxia 

conditions on the human body, the author has concluded that normobaric hypoxia can be used 

in sanocreatology for an additional speci cation of regimens and tests to assess the initial 

functional state of the body. 

68 references 

UDC: 612.332.2+616.8 

MEMBRANE DIGESTION OF DISACCHARIDES AND DIPEPTIDES UNDER 

CHRONIC STRESS. Sheptitsky V.A., Popanu L.V. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a 

Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.72-79. 

The characteristic peculiarities of the dynamics of the membrane digestion of disaccharides 

(maltose and saccharose as examples) and dipeptides (glycylglycine as an example) and 

absorption of their hydrolysis products during chronic immobilization stress have been revealed 

using in vivo and in vitro experiments on male rats. The role of α-adrenoreceptors, dopamine 

(D 2 ) receptors and Са 2+ -dependent processes in the intestine cell in membrane digestion changes 

under chronic stress has been identi ed. 

15 references, 1 table, 4 gure. 

UDC: 631.4 : 551.5; 635 : 519.8 

CHARACTERISTICS OF THERMAL REGIME IN THE SOIL-PLANT- 

ATMOSPHERE SYSTEM DURING TOMATO CULTIVATION IN THE OPEN 

GROUND. Botnari V.// Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. 

No 2 (314), p.80-89. 

The analysis of the microclimatic changes in the elds under seedlingless tomatoes shows 

that heat exchange is completed faster in the surface air layer than in soil. A considerable 

variability of heat expenses for evaporation, depending on the plant development stage, weather 

conditions, and moisture content has been found in the tomato elds. Heat expenditures for 

evaporation under irrigated conditions are determined, in general, by the watering rate. Excess 

irrigation leads to a marked decrease or even changes in the sign of the turbulent ow. 

18 references, 4 tables, 1 gure. 

UDC:581.1.03:581.14 

PLANT AGING IN DROUGHT CONDITIONS - NATURAL OR PATHOLOGICAL 

PROCESS? Ştefîrţă Anastasia, Melenciuc M., Buceaceaia Svetlana. // Buletinul Academiei de 

Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.89-98. 

A relationship between water status, oxidative stress, the activity of antioxidant enzymes 

and the aging process has been studied in various areas of the leaf blade of Zea mays L. plants, 

hybrids P458 and H5R515 with different drought resistance potential. The involvement of 

free radicals and oxidative stress in induction of plant tissue aging and the role of water in 

the prevention of premature aging processes have been found. The effect is realized through 

quenching of the reactive oxygen types formed and maintenance of the antioxidant enzyme 

activity at high levels. Tissue dehydration during drought results in oxidative stress, which, in 

turn, induces a series of events related to the growth interruption, the damage and loss of cell 

structure, and the death of plant organs. Tissue dehydration and aging process are accompanied 

by a signi cant intensi cation of lipid peroxidation and malondialdehyde content increase, while 

193


the activity of antioxidative enzymes becomes insuf cient to neutralize the reactive oxygen 

types formed. The plant aging process in drought conditions is pathological and develops at 

a faster rate in comparison with the natural process, that advances at a certain development 

stage. 

37 references, 2 tables 

UDC:631.46 

AGROCHEMICAL AND BIOCHEMICAL PROPERTIES OF ORGANICALLY 

FERTILIZED CARBONATE CHERNOZEM SOIL DEPENDING ON THE 

HYDROTHERMAL REGIME. Toma Simion, Emnova Ecaterina, Daraban Oxana, 

Druţa Iana . // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. 

No 2 (314), p.98-105. 

The research has been conducted to assess the impact of manure on the agrochemical 

parameters and enzymatic activity of calcareous chernozem in a laboratory experiment at 

one and three months after exposition to different hydrothermal conditions. The enzymatic 

activity increased signi cantly by administration of manure at the rates recommended for row 

crops (30 t/ha and especially 60 t/ha). Despite the reduction of the soil microbial community 

activity (measured by soil dehydrogenase activity) at reduced soil water content (30% WHC 

against 60% WHC), the urease activity of calcareous chernozem increased, but the alkaline 

phosphatase activity remained at the same level at both temperature conditions, which mimic 

spring (10-15 о С) as well as summer (25-28 о С) seasons. High positive correlations between the 

urease activity and soil ammoniacal nitrogen have been observed at all the four combinations of 

hydrothermal conditions. In addition, high positive correlations between the alkaline phosphatase 

activity and soil inorganic phosphorus have been established in three of the four combinations 

of hydrothermal conditions. Direct impact on soil water content by using different methods can 

serve as a basis for management of enzymatic activity and progress of soil biological processes 

to improve nutrition and increase productivity of crops in different ecological conditions. 

8 references, 5 gures, 2 tables 

UDC: 633.854.78:632.4 (478) + 632.4:582.258.2 (478) + 632.938 (478) 

SCREENING OF THE R2 RUST RESISTANCE GENE IN DIFFERENT 

SUNFLOWER GENOTYPES USING SSR MARKERS. Duca Maria, Port Angela, 

Şestacova Tatiana. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. 

No 2 (314), p.106-110 

Nowadays, MAS (marker-assisted selection) represents one of the most widely used 

techniques for identi cation of the characters of interest within different plant species and 

genotypes. SSR (simple sequence repeat) markers or microsatellites are one of the most reliable 

types of markers, which represent mono-, di-, tri-, tetra- or pentanucleotide tandem repeats 

accidentally distributed within eukaryotic genomes. This research includes molecular screening 

of R2 rust resistance gene with SSR markers in different sun ower genotypes developed and 

cultivated in the Republic of Moldova. However, only two markers from the three investigated 

- ORS333 and ORS795 - have given fragments of the expected length. Thus, combination of 

phenotypic and molecular data has become a necessity. 


UDC: 633.854.78:632.5 (560) + 632.5:582.952.6 (560) 

BROOMRAPE CONTROL IN SUNFLOWER PRODUCTION IN TURKEY. Goksel 

Evci, Nilgun Sezer, Veli Pekcan, M. Ibrahim Yilmaz, Yalcin Kaya. // Buletinul Academiei de 

Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p. 111-117. 

Broomrape is an essential problem in sun ower production, especially in the Trakya 

Region which is a European part of Turkey. These areas are mostly infested with new races of 

194 

Abstracts


Abstracts 

broomrape. Though highly broomrape tolerant hybrids are used in the production, there are no 

completely broomrape resistant hybrids cultivated in Turkey. The research involved studies on 

the seed and oil yield performances of sun ower hybrids in the 2010 registration trials conducted 

in broomrape infested areas. Tunca and DKF2525 are two high oil yielding sun ower hybrids 

developed and in a great demand in Turkey. However, the research has shown that 08 TR 003, 

LG 5580, P-63F73, and LG 5400 are the most promising hybrids characterized by both high oil 

yields and broomrape resistance. 


UDC: 633.854.78:632.5 (560) + 632.5:582.952.6 (560) 

CHEMICAL CONTROL OF BROOMRAPE AND WEEDS USING 

IMIDAZOLINONE HERBICIDE AND RESISTANT HYBRIDS IN SUNFLOWER 

PRODUCTION IN TURKEY. Goksel Evci, Nilgun Sezer, Veli Pekcan, M. Ibrahim 

Yilmaz, Yalcin Kaya. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. 

No 2 (314), p. 

Broomrape and weeds are two main pro118-124.blems in sun ower production in Turkey. 

IMI (Imidazolinone) herbicide tolerant sun ower hybrids are widely cultivated in Turkey due 

to a successful control of both broomrape and key weeds. IMI type hybrids have about 25% of 

sun ower seed market share in Turkey. The research has included studies on crop and oil yields, 

oil content, and phytotoxicity levels of the hybrids in the 2010 registration trials in Turkey. 

The results showed that some commercial sun ower hybrids were characterized by the highest 

yield performance and lower oil content, while other commercial hybrids were distinguished by 

higher oil content and lower seed yield performance. 


УДК:631.52:635.64 

PROMISING TOMATO LINES WITH A POTENTIAL OF HIGH PRODUCTIVITY 

AND ADAPTABILITY TO THE SPECIFIC CONDITIONS IN MOLDOVA. Mihnea N. // 


The article reports the results of bio-morphological assessment of the new tomato lines 

with valuable agronomical features developed at the Institute of Genetics and Plant Physiology, 

which present a great interest for breeding of new varieties with new traits that meet the current 

requirements of consumers. 

8 references, 3 tables, gures 3 

UDC: 597.2/.5591.5(478:282.247.3)+581.9(478) 

DETECTION OF ECOLOGICAL FISH GROUPS FROM SMALL RIVERS OF 

THE REPUBLI C OF MOLDOVA. Bulat Dm., Bulat Dn., Usatîi M., Dumbrăveanu D. // 

Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p. 131-139. 

Rapid modi cations in the ichtyophauna of small rivers in the Republic of Moldova due to 

anthropic pressing are accentuated by different ecological sh groups and speci c particularities 

that can display the functional condition of these ichtyocenoses more realistically. We have 

applied a competitive index to prove the rapid growth of the number of alien and some native 

invasive species in the small river ecosystems in this country taking into account the particularities 

of the local ichtyocenoses. It has been proved that bioinvasion can be provoked by both 

alien and local euribiontic species and that its intensity level depends on the ecosystem stability 

degree. 


УДК 597:591.3+591.5 

COMPARATIVE MORPHOFUNCTIONAL CHARACTERISTICS OF THE 

GONADS OF RUTILUS RUTILUS HECKELI FEMALES FROM DIFFERENT 

195


POPULATIONS. Fulga N., Toderas I., Railian N., Usatîi Аd., Rusu V., Кроитору И., Чебану 

А. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.140-145. 

Morphofunctional studies of gonads in sexually mature Rutilus rutilus heckeli females from 

different populations have been accomplished during the period of an annual cycle. Differences 

have been revealed in spawning periods and the duration of certain oocyte development phases 

in the shes that inhabit under various ecological conditions. Degenerative changes in the 

oocyte development have been found in the nal phase of trophoplasmatic growth at unstable 

water temperatures during the pre-spawning period in the females from the Dubasari reservoir. 

Destructions in the oocyte structure were observed during the period of intense vitellogenesis in 

the females of the lower Dniester. 


UDC: 582.232.2:579.222 

PRODUCTIVITY AND IRON AND CHROMIUM 

ACCUMULATION CAPACITY OF THE BIOMASS CULTIVATED IN THE 

PRESENCE OF THE COORDINATIVE Fe(III) AND Cr(III) COMPOUNDS. Elenciuc 

Daniela, Zosim Liliana, Bulimaga Valentina, Chiriac Tatiana, Batîr Ludmila, Prodius Denis, 

Turtă Constantin, Rudic Valeriu. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 

2011. No 2 (314) p.145-152. 

Spirulina productivity and iron and chromium accumulation in the spirulina biomass 

cultivated in the presence of the coordinative Fe(III) and Cr(III) compounds have been studied. 

Iron and chromium bioaccumulation depends on the nature of ligands and the compound 

concentrations. [Fe ZnO(α-fur) (THF) ] and [Fe MnO(α-fur) (THF) ] are the most favorable 

2 6 3 2 6 3 

compounds for spirulina productivity and iron accumulation in the biomass, respectively. 

[Cr(HSSA)] Cl•H O had a stimulating effect on the spirulina productivity and chromium 

2 2 

accumulation in the biomass. 

33 references, 2 gures 

CZU: [612.11/12+616-002]:615.232.2 

THE ACTION OF SPIRULINA PLATENSIS SULFATATE POLYSACCHARIDES 

ON SOME BIOCHEMICAL INDICATORS OF PERIPHERAL BLOOD IN A 

PHYSIOLOGICAL NORM AND AT ASEPTIC INFLAMMATION. Ştîrba Olga, Tagadiuc 

Olga, Rudic Valeriu, Gudumac Valentin, Procopişin Larisa, Andronache Lilia. // Buletinul 

Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.152-158. 

Spirulina platensis PSS has been established to activate catabolic processes in normal 

physiological conditions due to the reduction of the serum protein level and a signi cant 

decrease in the level of serum glucose, total cholesterol, triglycerides, and nucleotide-like 

substances. A statistically signi cant reduction in the total antioxidant activity values (AAT) 

of the polar compound and their decrease for the nonpolar component are observed. PSS has a 

hypocholesterolemic effect in the rats with induced aseptic in ammation. The NO level reaches 

the control values; the ceruloplasmin level and the antioxidant activity of the polar components 

and carnosine increase. This modulation of the antioxidant system activity is signi cant to 

inhibit in ammation development. 

9 references, 3 tables, 1 gure 

UDC: 579.22: 579.24 

THE INFLUENCE OF SOME FACTORS OF CULTIVATION ON CARBOHYDRATE 

BIOSYNTHESIS AND MULTIPLICATION OF THE SACCHAROMYCES CEREVISIAE 

CNMN-Y-20 AND CNMN-Y-21 YEAST STRAINS. Chiseliţa Oleg, Usatîi Aga a, Chiseliţa 

Natalia, Efremova Nadejda // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. 

No 2 (314), p.158-165. 

196 

Abstracts


Abstracts 

This article reports the results of an investigation performed to assess the in uence of the 

temperature, medium pH, and cultivation duration on the multiplication of the Saccharomyces 

cerevisiae CNMN-Y-20 and Saccharomyces cerevisiae CNMN-Y-21 yeast strains and 

carbohydrate biosynthesis. It has been found that the optimal temperature for the multiplication 

of the above yeast strains is +15°С, and the maximal carbohydrate content in the biomass is 

accumulated in a stationary phase of growth, when the duration of cultivation is 120 hours. It 

has been established that the optimal medium pH for carbohydrate biosynthesis is 5.5. 

16 references, 9 gures 

UDC: 504.53.052/.062.4 

THE INFLUENCE OF DIFFERENT TECHNOLOGIES OF SUGAR BEET 

CULTIVATION ON THE MICROBIAL ACTIVITY IN SOIL. Corcimaru S., Mereniuc 

Gh., Boincean B., Bugaciuc M. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 

2011. No 2 (314), p.166-170. 

Sugar beet was found to have a negative in uence on the general soil microbial activity and, 

as a result, on the soil organic matter content when grown continuously without fertilizers. This 

negative in uence was signi cantly stronger than the one of continuous alfalfa, signi cantly 

lower than the one of continuous corn, and comparable to the ones of continuous winter wheat 

and sun ower. The negative effects of continuous sugar beet on the soil microbial activity 

could be only partially removed by adding organic and mineral fertilizers. Inclusion of sugar 

beet into the ecological crop rotation with organic fertilizers caused neither inhibition of the soil 

microbial activity nor decreases in the soil organic matter content. 

5 references,1 table. 

UDC: 637.146.32:612.398.192. 

AMINO ACID COMPOSITION AND NUTRITIONAL VALUE OF COMBINED 

SOUR CREAM PRODUCED BY USING LOCAL STRAINS OF LACTIC ACID 

BACTERIA. Shvets Svetiana, Burtseva Svetlana, Garaeva Svetlana, Burets Elena, 

Coev Ghenadie. // Buletinul Academiei de Ştiinţe a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. 

No 2 (314), p.170-177. 

Amino acid composition has been studied in a sour cream combination produced from 

a mix of cow and soy milk by using a combination of the local strains of lactic acid bacteria 

(IBC). It has been found that the samples of the sour cream combined at a ratio of 70%:30% 

and 50%:50%, prepared in the laboratory conditions using a thermostatic method, qualitatively 

cover the daily needs in all essential amino acids based on the total content of essential amino 

acids; while the characteristics of the protein nutritive value (the indices E/N and E/T) are close 

to those of casein. The sour cream produced from a mix of cow and soy milk (70%:30%) is more 

rich in essential, immunoactive, glycogenic, and sulfur-containing amino acids, which allows it 

to be recommended for production. 

19 references, 3 tables, 1 gure 

UDC 504.06; 504.4.054 

THE IMPACT OF SURFACE ACTIVE SUBSTANCES ON THE BIO-CHEMICAL 

PROCESS OF AMMONIUM ION OXIDATION IN NATURAL WATERS. Spataru Petru, 

Sandu Maria, Tarita Anatol, Lupascu Tudor, Negru Maria, Mosanu Elena, Turcan Sergiu. // 


Ammonium compounds can be found in natural waters as a result of contamination with 

wastewaters or drainage water from agricultural areas where nitrogen fertilizers are used. 

Studies show that surface active substances (SAS) are present in river waters since conventional 

biological treatment methods are less effective for their puri cation. The SAS are toxic to 

197


bacteria, algae, sh, but there is no information on the cationic and non-ionic form content 

in natural and waste waters. This work concentrates on the studies of the in uence of various 

surface active substances on the biochemical process of ammonium ion oxidation in natural 

waters. 

19 references, 1 table, 3 gures 

UDC: 631.432 

SOIL FERTILITY RESTORATION. A THEORETICAL MODEL OF ORGANIC 

SOIL FORMATION. Coronovschi A., Jabin V., Rusu Maria. // Buletinul Academiei de Ştiinţe 

a Moldovei. Ştiinţele vieţii. 2011. No 2 (314), p.184-190. 

The paper presents a new theoretical model of the organic soil formation process. The 

model proposes a new concept concerning processes of the multifunctional role of soil organic 

matter in productivity restoration during soil exploitation. The paper shows the results of a 

numerical experiment proposing the conditions of soil exploitation that can facilitate to restore 

its fertility. 

12 references, 4 gures. 

198 

Abstracts


РЕФЕРАТЫ 

Рефераты 

УДК: 614 : 504.75 + 612 : 614 

ПРИЧИНЫ ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ ОБЩЕБИОЛОГИЧЕСКОЙ ДЕГРА- 

ДАЦИИ ЧЕЛОВЕКА, ПУТИ ЕЁ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ И РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕ- 

МЫ ЗДОРОВЬЯ С ПОЗИЦИИ САНОКРЕАТОЛОГИИ. Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., 

Фурдуй В.Ф., Вуду Г.А// Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr.2 (314), c.4-15. 

Пленарный доклад Ф.И.Фурдуй, В.К.Чокинэ, В.Ф.Фурдуй, Г.А.Вуду на 3-ем съезде 

физиологов СНГбыл посвящен анализу закономерностей становления и гомеостатирования 

составляющих компонентов феномена здоровья в процессе филогенеза и онтогенеза; 

факторов, влияющих на морфофункциональную эволюцию Homo sapiens; причин, 

обуславливающих высокий уровень заболеваемости населения и преждевременную 

общебиологическую деградацию современного общества, остро ставящих проблему 

контроля направленности эволюции человека и смены парадигмы здравоохранения 

с нозологической на воспроизводство здорового потомства и поддержание здоровья 

каждого человека в один ряд с глобальными проблемами современного общества. 

Авторы привели доказательства в пользу решения судьбоносной проблемы здоровья и 

преждевременной общебиологической деградации за счет санокреатологии посредством 

целенаправленного формирования и поддержания здоровья человека от закладки гамет, 

эмбрионального развития и до последних этапов онтогенеза, одним из которых является 

эколого-социальная обусловленность онтогенеза человека. 

УДК: 612.39 + 613.2 

ПРЕДПОСЫЛКИ И ОСНОВЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ САНОКРЕАТОЛОГИ- 

ЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ПИТАНИЯ ЧЕЛОВЕКА. III. САНОКРЕАТОЛОГИЧЕСКАЯ 

ТЕОРИЯ ПИТАНИЯ ЧЕЛОВЕКА. Фурдуй Ф.И., Чокинэ В.К., Вуду Л.Ф.// Известия 

Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, Nr. 2 (314), c.15-19. 

Разработана санокреатологическая теория питания, которая базируется не только 

на принципах и практике регуляции существующих теорий алиментации, но и на 

новой аксиоматике санокреатологии, ориентирующей питание на целенаправленное 

формирование и поддержание здоровья организма. 

Библ. – 2. 

УДК:595.771 

КРОВОСОСУЩИЕ КОМАРЫ (Diptera: Culicidae) РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА: 

ЭКОЛОГО-ФАУНИСТИЧЕСКИЙ ОБЗОР И ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКОЕ 

ЗНАЧЕНИЕ. Шулешко Татьяна, Тодераш И.К., Мовилэ А.А. // Известия Академии Наук 

Молдовы. Науки о жизни. 2011, Nr.2 (314), c.19-34. 

Эколого-фаунистические исследования проводились для оценки результатов 

трехлетних наблюдений за личинками и имаго кровососущих комаров в Республике 

Молдова. Сборы комаров проводились в 2008-2010 гг. в пяти ландшафтно-климатических 

областях лесостепной и степной зон. Было отловлено 30 видов кровососущих комаров 

(3084 имаго и 2173 личинки) из 7 родов (Anopheles, Aedes, Ochlerotatus, Culex, Culiseta, 

Coquillettidia и Uranotaenia) с использованием сачков и кювет для вылова личинок, 

эксгаустеров и пробирок для сбора взрослых комаров с человека, растительного покрова 

и животноводческих построек. Были исследованы различные места обитания личинок и 

имаго комаров. Анализ структуры фауны выявил 8 доминирующих видов, составивших 

89,9% от сборов всех особей. Высокий индекс разнообразия (2.18) был представлен 

для заповедника «Кодры». Однофакторный дисперсионный и регрессионный анализы 

были использованы для оценки взаимосвязи между показателями видового обилия и 

199


индексом разнообразия (p=0,01), индексами агрегации и разнообразия (p



исследования было установлено, что при хронических дисфункциях сердечной мышцы 

развиваются процессы ишемии и гипоксии миокарда, которые приводят к появлению 

повышенных концентраций в сыворотке крови сердечных белков маркеров –Тропонина 

I, миоглобина, а также кардиоспецифичных ферментов – лактатдегидрогеназы, 

креатинкиназы – МВ, АСАТ. Внедрение данных лабораторных тестов в практическое 

применение позволит снизить заболеваемость и смертность от сердечно-сосудистых 

заболеваний у детей и подростков что является очень важным клинико - диагностическим 

этапом. 

Библ. - 27 , таб. - 1 

УДК: 612.27:612.22 

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ИЗУЧЕННОСТИ НОРМОБАРИЧЕСКОЙ 

ГИПОКСИИ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ САНОКРЕАТОЛОГИИ. Каратерзи Г.И. // Известия 


В работе рассматривается современное представление о влиянии гипоксии на 

различные функции организма, механизмах адаптации к различной продолжительности 

действия гипоксии на организм. Автор, анализируя литературные и собственные данные 

о влиянии различных режимов гипоксии на организм человека, приходит к выводу 

о возможности использования нормобарической гипоксии в санокреатологии при 

дополнительном уточнении режимов и тестов об исходном функциональном состоянии 

организма. 

Библ. – 68. 

УДК: 612.332.2+616.8 

МЕМБРАННОЕ ПИЩЕВАРЕНИЕ ДИСАХАРИДОВ И ДИПЕПТИДОВ ПРИ 

ХРОНИЧЕСКОМ СТРЕССЕ. Шептицкий В.А., Попану Л.В. // Известия Академии 

Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, Nr. 2 (314), c.72-79. 

В опытах in vivo и in vitro на крысах-самцах выявлены характерные особенности 

динамики мембранного пищеварения дисахаридов (на примере мальтозы и сахарозы) 

и дипептидов (на примере глицилглицина) и всасывания продуктов их гидролиза 

на протяжении хронического иммобилизационного стрессирования. Выявлена роль 

α-адренорецепторов, дофаминовых (D 2 ) рецепторов и Са 2+ -зависимых процессов в 

кишечной клетке в изменениях мембранного пищеварения при хроническом стрессе. 

Библ. - 15, табл. - 1, рис. - 4. 

УДК: 631.4 : 551.5; 635 : 519.8 

ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕПЛОВОГО РЕЖИМА В СИСТЕМЕ «ПОЧВА- 

РАСТЕНИЕ-АТМОСФЕРА» ПРИ ВОЗДЕЛЫВАНИИ ТОМАТОВ В ОТКРЫТОМ 

ГРУНТЕ. Ботнарь В.Ф. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr. 2 (314), c.80-89. 

Анализ микроклиматических изменений в посевах безрассадных томатов показывает, 

что теплообмен в приземном слое воздуха завершается быстрее, чем в почве. В посевах 

томатов установлена значительная изменчивость затрат тепла на испарение в зависимости 

от фазы развития растений, погодных условий и влагообеспеченности. Затраты тепла 

на испарение в условиях орошения определяются, в основном, нормой полива. При 

избыточном орошении это приводит к заметному уменьшению или даже смене знака 

турбулентного потока. 

Библ. - 18, таб. - 4, рис. - 1. 

УДК: 581.1.03:581.14 

СТАРЕНИЕ РАСТЕНИЙ В УСЛОВИЯХ ЗАСУХИ – ЕСТЕСТВЕННЫЙ 

ИЛИ ПАТОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОЦЕС. Штефырцэ Анастасия, Меленчук М., 

201


Бучачая Светлана. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr. 2 (314), c.89-98. 

Изучена взаимосвязь параметров водного статуса, окислительного стресса, 

активности антиокислительных ферментов и процесса старения в различных зонах 

листовой пластинки растений Zea mays L., гибридов П458 и Х5Р515 с различным 

потенциалом засухоустойчивости. Установлено вовлечение свободных радикалов 

и окислительного стресса в индукции старения тканей растений и участие воды в 

предотвращении процессов преждевременного старения. Эффект реализуется путем 

тушения образованных реактивных форм кислорода и поддержанием активности 

антиокислительных ферментов на высоком уровне. Обезвоживание тканей при засухе 

обусловливает появление окислительного стресса, который с свою очередь индуцирует 

ряд событий связанных с приостановкой роста, повреждением структуры клеток и 

гибелью органов растений. По мере обезвоживания и старения тканей значительно 

усиливается перекисное окисление липидов, увеличивается содержание малонового 

диальдегида, а активность ферментативной системы защиты становится недостаточной 

для нейтрализации образующихся реактивных форм кислорода. Процессы старения 

растений в условия засухи носят патологический характер и развиваются с большей 

скоростью в сравнении с естественным процессом, наступающим на определенном этапе 

развития. 

Библ. - 38, таб. – 2, рис. 1 

УДК: 631.46 

АГРОХИМИЧЕСКИЕ И БИОХИМИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА КАРБОНАТНОГО 

ЧЕРНОЗЕМА ПРИ ОРГАНИЧЕСКОМ УДОБРЕНИИ В ЗАВИСИМОСТИ 

ОТ ГИДРОТЕРМИЧЕСКОГО РЕЖИМА. Тома С., Емнова Екатерина, Дарабан 

Оксана, Друца Яна. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr. 2 (314), c.98-105. 

Дана оценка влияния навоза на агрохимические показатели и ферментативную 

активность чернозема карбонатного в лабораторном опыте после 1 и 3 месяцев инкубации 

при различных гидротермических условиях. Ферментативная активность достоверно 

возросла при внесении навоза в дозах, рекомендованных для возделывания пропашных 

культур (30 и особенно 60 т/га). Несмотря на снижение активности почвенных микробных 

сообществ (оцениваемой по дегидрогеназной активности) при недостатке увлажнения (30% 

ПВ против 60% ПВ), уреазная активность чернозема карбонатного достоверно возрастала, 

а фосфатазная – оставалась неизменной при обоих температурных режимах (10-15 о С и 

25-28 о С), имитирующих весну и лето. Установлено наличие высокой положительной 

корреляционной зависимости между уреазной активностью и содержанием аммиачного 

азота в почве при всех четырех комбинациях гидротермических условий, а также между 

фосфатазной активностью и наличием неорганического фосфора при трех их четырех 

используемых комбинаций влажности и температуры. Непосредственное воздействие на 

влажность почвы с помощью различных методов может служить основой для управления 

ферментативной активностью и течением почвенных биологических процессов с целью 

улучшения питания и повышения продуктивности сельскохозяйственных растений в 

различных экологических условиях. 

Библ. - 8, рис. – 5, табл. 2. 

УДК: 633.854.78:632.4 (478) + 632.4:582.258.2 (478) + 632.938 (478) 

СКРИНИНГ ГЕНА УСТОЙЧИВОСТИ К РЖАВЧИНЕ R2 С ПОМОЩЬЮ 

МИКРОСАТЕЛЛИТНЫХ МАРКЕРОВ У РАЗЛИЧНЫХ ГЕНОТИПОВ 

ПОДСОЛНЕЧНИКА. Дука Мария, Порт Анжела, Шестакова Татьяна. // Известия 


202 

Рефераты



На сегодняшний день селекция с помощью молекулярных маркеров является одной 

из самых широко используемых техник для определения различных видов и генотипов 

растений, обладающих ценными признаками. Одним из наиболее надежных типов 

маркеров являются микросателлиты, которые представляет собой одно-, ди-, три-, тетра- 

или пентануклеотидные тандемные повторы случайно распределнные в геноме эукариот. 

Данное исследование включало молекулярный скрининг гена устойчивости к ржавчине 

R2 у различных генотипов подсолнечника, выведенного и культивируемого в Республике 

Молдова. Однако, только два маркера (ORS333 и ORS795) из трех используемых дали 

фрагменты ожидаемой длины. Таким образом, возникла необходимость сочетания 

фенотипических данных с молекулярными. 

Библ.-16, таб.-2, рис.-3 

УДК: 633.854.78:632.5 (560) + 632.5:582.952.6 (560) 

КОНТРОЛЬ ЗАРАЗИХИ В ПРОДУКЦИИ ПОДСОЛНЕЧНИКА В ТУРЦИИ. 

Гоксел Евчи, Нилгун Сезер, Вели Пекан, М. Ибрагим Йылмаз, Ялчин Кая. // Известия 


Заразиха представляет важную проблему в продукции семян подсолнечника особенно 

в регионе Trakya, который расположен в Европейской части Турции. Эти территории 

в большей степени инфицированы новыми расами заразихи, и высоко толерантные 

гибриды используются в таких регионах, но на данный момент на территории Турции нет 

полностью устойчивых гибридов. Исследования включали изучение таких характеристик 

как продуктивность и масличность гибридов, выращиваемых в 2010 году на площадях 

инфицированных заразихой. Tunca и DKF2525 два высокомасличных гибрида 

выведенных и пользующихся спросом на турецком рынке. Однако, было замечено, что 08 

TR 003, LG 5580, P-63F73 и LG 5400 являются наиболее многообещающими гибридами, 

характеризующимися как высокой масличностью, так и устойчивостью к заразихе. 

Библ. - 11, таб. - 5 

УДК: 633.854.78:632.5 (560) + 632.5:582.952.6 (560) 

ХИМИЧЕСКИЙ КОНТРОЛЬ ЗАРАЗИХИ И СОРНЯКОВ С ПОМОЩЬЮ 

ИМИДАЗОЛИНОНОВЫХ ГЕРБИЦИДОВ И УСТОЙЧИВЫХ ГИБРИДОВ В 

ПРОДУКЦИИ ПОДСОЛНЕЧНИКА В ТУРЦИИ. Гоксел Евчи, Нилгун Сезер, Вели 

Пекан, М. Ибрагим Йылмаз, Ялчин Кая. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о 

жизни. 2011, Nr. 2 (314), c.118-124. 

Заразиха и сорняки являются двумя наиболее важными проблемами в продукции семян 

подсолнечника в Турции. Имидазолиноно-толерантные гибриды подсолнечника широко 

культивируются в Турции благодаря возможности успешного контроля как заразихи, так 

и ключевых сорных растений. Им принадлежит 25% на рынке семян подсолнечника в 

Турции. Исследования включали изучение урожайности, масличности, состава масла и 

уровня фитотоксичности для гибридов, культивируемых в Турции в 2010 году. Таким 

образом, можно отметить, что некоторые коммерческие гибриды характеризовались 

высокой продуктивностью и более низкими показателями масличности, в то время как 

другие обладали высокими показателями масличности и были менее продуктивны. 

Библ. – 16, таб. – 4. 

УДК:631.52:635.64 

ПЕРСПЕКТИВНЫЕ ЛИНИИ ТОМАТА С ПРОДУКТИВНЫМ ПОТЕН- 

ЦИАЛОМ АДАПТИРОВАННЫЕ К СПЕЦИФИЧЕСКИМ УСЛОВИЯМ 

МОЛДОВЫ. Михня Н. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr. 2 (314), c.124-130. 

В статье представлены результаты комплексной биоморфологической характеристики 

203


новых линий томата созданных в Институте генетики и физиологии растений Академии 

Наук Молдовы, включая ценные агрономические признаки, что представляет интерес 

в селекции для выведения сортов с новыми признаками, отвечающими современным 

требованиям потребителя. 

Библ. -15, таб.- 3, рис. -3 

УДК: 597.2/.5591.5(478:282.247.3)+581.9(478) 

ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ГРУППЫ РЫБ МАЛЫХ РЕК РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА. 

Булат Дм., Булат Дн., Усатый М., Думбрэвяну Д. // Известия Академии Наук Молдовы. 

Науки о жизни. 2011, Nr. 2 (314), c.131-139. 

Быстрые изменения в ихтиофауне малых рек Республики Молдова в условиях 

увеличения антропогенного прессинга подчеркивают разные экологические группы рыб и 

особенности видов, которые более реально могут отобразить функциональное состояние 

этих ихтиоценозов. Чтобы подчеркнуть быстрый рост численности чужеродных видов, 

и некоторых местных, с инвазийным эффектом в экосистемах малых рек нашей страны, 

мы адоптировали индекс конкурентоспособности с учетом особенностей местных 

ихтиоценозов. Было доказано, что биоинвазия может быть вызвана как чужеродными, 

так и местными эврибионтными видами, и что степень ее интенсивности зависит от 

уровня стабильности экосистем. 

Библ. – 19, таб. –2. 

УДК 597: 591.3+591.5 

СРАВНИТЕЛЬНАЯ МОРФО-ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА 

ГОНАД У САМОК RUTILUS RUTILUS HECKELI РАЗНЫХ ПОПУЛЯЦИЙ. Фулга 

Н., Тодераш И., Райлян Н., Усатый Ад., Русу В., Кроитору И., Чебану А. // Известия 


Проведены морфо-функциональные исследования гонад у половозрелых самок 

Rutilus rutilus heckeli разных популяций в период годового цикла. Установлены 

различия в сроках нереста и длительности прохождения отдельных фаз развития ооцитов 

у рыб, обитающих в разных экологических условиях. При нестабильной температуре 

воды в преднерестовый и нерестовый периоды, у самок в Дубэсарском водохранилище 

дегенеративные изменения в развитии ооцитов выявлены на завершающей фазе 

трофоплазматического роста. У самок в нижнем Днестре нарушения в структуре ооцитов 

наблюдаются в период интенсивного вителлогенеза. 

Библ. – 11, таб. – 2 . рис. – 3 

УДК: 582.232.2:579.222 

ПРОДУКТИВНОСТЬ СПИРУЛИНЫ И НАКОПЛЕНИЕ ЖЕЛЕЗА И 

ХРОМА В БИОМАССЕ ПРИ ЕЕ КУЛЬТИВИРОВАНИИ В ПРИСУТСТВИИ 

КООРДИНАЦИОННЫХ СОЕДИНЕНИЙ Fe(III) И Cr(III). Еленчук Даниела, 

Зосим Лилиана, Бульмага Валентина, Кирияк Ттатьяна,Батыр Людмила, Продиус 

Д., Туртэ К., Рудик В. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr. 2 (314), c.145-152. 

Была изучена продуктивность и накопление железа и хрома в биомассе спирулины 

при ее культивировании в присутствии координационных соединений Fe(III) и Cr(III). 

Содержание железа и хрома в биомассе спирулины зависит от природы лиганда и 

концентрации координационного соединения. [Fe 2 ZnO(α-fur) 6 (THF) 3 ] и [Fe 2 MnO(αfur) 

6 (THF) 3 ] оказывают максимальный эффект на продуктивность спирулины и накопление 

железа в биомассе, соответственно. [Cr(HSSA)] 2 Cl•H 2 O оказал стимулирующее действие 

на продуктивность спирулины и накопление хрома в биомассе. 

Библ. – 33, рисунков - 2 

204 

Рефераты



УДК: [612.11/12+616-002]:615.232.2 

ВЛИЯНИЕ СУЛЬФАТИРОВАННЫХ ПОЛИСАХАРИДОВ SPIRULINA 

PLATENSIS НА НЕКОТОРЫЕ БИОХИМИЧЕСКИЕ ПОКАЗАТЕЛИ КРОВИ В 

НОРМЕ И ПРИ АСЕПТИЧЕСКОМ ВОСПАЛЕНИИ. Штирба О., Тагадюк О., Рудик 

В., Гудумак В., Прокопишин Л., Андронаке Л. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки 

о жизни. 2011, Nr. 2 (314), c.152-158. 

Установлено, что сульфатированные полисахариды (СПС) полученные из биомассы 

цианобактерии Spirulina platensis в нормальных физиологических условиях активизируют 

катаболические процессы за счет снижения уровня сывороточных белков и достоверного 

снижения уровня глюкозы, общего холестерина, триглицеридов, и нуклеотидоподобных 

веществ.. Происходит статистически достоверное снижение общей антиоксидантной 

активности полярного составляющего и ее уменьшение для неполярного составляющего. 

СПС обладают гипохолестеринэмическим эффектом у крыс с асептическим 

индуцированным воспалением. Уровнь NO приближается к контрольным значениям, 

,повышается уровень церулоплазмина, антиоксидантная активность неполярных 

компонентов и карнозина, что является значимым для подавления развития воспаления. 

Библ. – 9, таб. – 3 . рис. – 1 

УДК: 579.22: 579.24 

ВЛИЯНИЕ НЕКОТОРЫХ ФАКТОРОВ КУЛЬТИВИРОВАНИЯ НА 

БИОСИНТЕЗ УГЛЕВОДОВ И РАЗМНОЖЕНИЕ ШТАММОВ SACCHAROMYCES 

CEREVISIAE CNMN-Y-20 И CNMN-Y-21. Киселица Олег, Усатый Агафия, Киселица 

Наталия,Ефремова Надежда. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 

2011, Nr. 2 (314), c.158-165. 

Представлены результаты исследования влияния температуры, pH среды и 

длительности культивирования на размножение и биосинтез углеводов штаммов 

дрожжей Saccharomyces cerevisiae CNMN-Y-20 и Saccharomyces cerevisiae CNMN- 

Y-21. Установлено, что оптимальной для размножения вышеуказанных штаммов 

является температура +15°С, а для синтеза углеводов +20°С. Mаксимальное количество 

углеводов накапливается в биомассе дрожжей в стационарной фазе роста поcле 120 часов 

культивирования. Также было определено, что оптимальным для размножения штаммов 

и синтеза углеводов является pH среды 5,5. 

Библ. – 16, рис. – 9. 

УДК: 504.53.052/.062.4 

ВЛИЯНИЕ РАЗНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ КУЛЬТИВИРОВАНИЯ САХАРНОЙ 

СВЕКЛЫ НА МИКРОБИОЛОГИЧЕСКУЮ АКТИВНОСТЬ В ПОЧВЕ. Корчмару 

C., Меренюк Г., Боинчан Б., Бугачук М. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о 

жизни. 2011, Nr. 2 (314), c.166-170. 

Культивирование сахарной свеклы в бессменном режиме без внесения удобрений 

способствовало снижению общей микробной активности в почве и стимулированию 

процессов деградации почвенного органического вещества. Эти негативные эффекты 

были достоверно большими, чем в варианте бессменной люцерны; достоверно меньшими, 

чем в варианте бессменной кукурузы; и схожими с таковыми в вариантах бессменных 

озимой пшеницы и подсолнечника. Неблагоприятные почвенно-микробиологические 

последствия от выращивания сахарной свеклы были частично ослаблены с помощью 

органо-минеральных удобрений (при бессменном культивировании) и полностью 

устранены в рамках экологического севооборота с применением органических 

удобрений. 

Библ. – 5, таб. – 1. 

205


УДК: 637.146.32:612.398.192. 

АМИНОКИСЛОТНЫЙ СОСТАВ И ПИТАТЕЛЬНАЯ ЦЕННОСТЬ 

КОМБИНИРОВАННОЙ СМЕТАНЫ, ВЫРАБОТАННОЙ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ 

МЕСТНЫХ ШТАММОВ МОЛОЧНОКИСЛЫХ БАКТЕРИЙ. Швец Светлана, 

Бурцева Светлана, Гараева Светлана, Бурец Елена, Коев Г. // Известия Академии Наук 

Молдовы. Науки о жизни. 2011, Nr. 2 (314), c.170-177. 

Изучен аминокислотный состав сметаны комбинированной, полученной из смеси 

коровьего молока и соевого молока, с использованием комбинации местных штаммов 

молочнокислых бактерий (МКБ). Установлено, что образцы сметаны комбинированной 

в соотношениях 70%:30% и 50%:50%, приготовленной в лабораторных условиях 

термостатным методом, по суммарному содержанию незаменимых аминокислот 

качественно покрывают суточную потребность во всех незаменимых аминокислотах, 

а по характеристикам питательной ценности белка (индексы E/N и E/T) близки с 

аналогичными показателями казеина. Наиболее богата незаменимыми, иммуноактивными, 

гликогенными и серосодержащими аминокислотами сметана из смеси коровьего молока 

и соевого молока (70%:30%), что позволяет рекомендовать ее к производству. 

Библ. -19, таб.-3, рис.-1 

УДК 504.06; 504.4.054 

BЛИЯНИE ПОВЕРХНОСТНО-АКТИВНЫХ ВЕЩЕСТВ НА БИО- 

ХИМИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ОКИСЛЕНИЯ ИОНОВ АММОНИЯ В ПРИРОДНЫХ 

ВОДАХ. Спэтару П., Санду Мария, Тэрыцэ А., Лупашку Т., Негру Мария, Мошану 

Елена, Цуркан С. // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr. 2 (314), c.178-184. 

Соединения аммония могут быть найдены в природных водах в результате загрязнения 

сточными водами или дренажными ливневыми водами из сельскохозяйственных 

территорий, где используется азотные удобрения. Исследования показывают, что 

поверхностно-активные вещества (ПАВ) присутствуют в воде рек, так как традиционные 

биологические методы очистки менее эффективны для их устранения. ПАВ являются 

токсичными для бактерий, водорослей, рыб, но отсутствует информация о содержании 

их катионных и неионных форм в природных и сточных водах. Эта работа включает 

изучение влияния различных поверхностно-активных веществ на биохимический процесс 

окисления ионов аммония в природных водах. 

Библ. - 19, таб. – 1, рис. – 3. 

УДК: 631.432 

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПЛОДОРОДИЯ ПОЧВЫ. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ 

МОДЕЛЬ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРОЦЕССА ПОЧВООБРАЗОВАНИЯ. Короновски 

А., Жабин В., Русу Мария // Известия Академии Наук Молдовы. Науки о жизни. 2011, 

Nr. 2 (314), c.184-190. 

В статье представлена теоретическая модель динамического моделирования 

процессов почвообразования. Модель позволяет по-новому смотреть на процессы, 

происходящие с органическим веществом почвы и ее продуктивностью в условиях ее 

эксплуатации. Приведены результаты численного эксперимента, демонстрирующие 

условия эксплуатации почв, направленные на восстановление их плодородия. 

Библ. – 12, рис. – 4. 

206 

Рефераты


ISSN 1857-064X 

BULETINUL 

ACADEMIEI DE ŞTIINŢE A MOLDOVEI 

ŞTIINŢELE VIEŢII 

ИЗВЕСТИЯ 

АКАДЕМИИ НАУК МОЛДОВЫ 

НАУКИ О ЖИЗНИ 

JOURNAL 

OF ACADEMY OF SCIENCES OF MOLDOVA 

LIFE SCIENCES 

2 (314) 

2011 

Chişinău 

1


2 

COLEGIUL DE REDACŢIE 

Redactor-şef Teodor FURDUI, academician 

Redactor-şef adjunct Ion TODERAŞ, academician 

Secretar responsabil Alexandru CHIRILOV, doctor 

Gheorghe DUCA, Victor LACUSTA, Valeriu RUDIC, 

Gheorghe ŞIŞCANU, Simion TOMA, Andrei URSU – academicieni 

Maria DUCA, membru corespondent 

Marian-Traian GOMOIU, membru corespondent al Academiei Române 

Victor ROMANENCO, academician al ANŞ a Ucrainei 

Mihail ROSCEVSKII, academician al AŞ a FR 

Nicolae BARBACAR, doctor habilitat, profesor cercetător 

Murat KIZIL, profesor, Turcia 

Almantas SIMKUS, doctor, profesor, LITUANIA 

Liliana CEPOI, Valentina CIOCHINĂ, 

Laurenţia UNGUREANU - doctori 

Ediţie susţinută de Consiliul Suprem pentru 

Ştiinţă şi Dezvoltare Tehnologică al AŞM 

Adresa redacţiei: 

MD - 2028, or. Chişinău, str. Academiei, l, etaj 3, birou 306. 

Secţia de Ştiinţe Biologice, Chimice şi Ecologice a AŞM 

tel. (+373 22) 72 50 71 

E-mail: sbiochim@asm.md 

Tehnoredactare computerizată: 

Victor CIOCÂRLAN 

Format 70x108 1/16. Tiraj 200 

Tipogra a AŞM str. Petru Movilă, 8. MD-2004; 

Chişinău, Republica Moldova


COLECTIVELE DE REDACŢIE 

FIZIOLOGIA ŞI SANOCREATOLOGIA 

redactor – şef Teodor Furdui, academician 

redactor – şef adjunct Valentina Ciochină, doctor, conferenţiar cercetător 

Victor Lacusta, academician 

Mihail Roscevskii, academician al AŞ a FR (Rusia) 

Eugen Ştirbu, doctor, conferenţiar cercetător 

FIZIOLOGIA ŞI BIOCHIMIA PLANTELOR 

redactor – şef Simion Toma, academician 

secretar responsabil Anastasia Ştefârţă, doctor habilitat, profesor cercetător 

Gheorghe Şişcanu, academician 

Alexandru Dascaliuc, doctor habilitat, profesor universitar 

Gheorghe Tudorache, doctor, conferenţiar cercetător 

GENETICA, BIOLOGIA MOLECULARĂ ŞI AMELIORAREA 

redactor – şef Maria DUCA, membru corespondent 

secretar responsabil Nicolae BARBACAR, doctor habilitat, profesor cercetător 

Vasile BOTNARI, doctor habilitat, profesor universitar 

Lucian GAVRILĂ, doctor profesor (România) 

Maria GONCEARIUC, doctor habilitat, profesor cercetător 

Galina LUPAŞCU, doctor habilitat 

ZOOLOGIA 

redactor – şef Ion TODERAŞ, academician 

redactor – şef adjunct Laurenţia UNGUREANU, doctor, conferenţiar cercetător 

secretar responsabil Valerii DERJANSCHI, doctor habilitat 

Dumitru MURARIU, m. cor. al Academiei Române (România) 

Serghei A. OSTROUMOV, doctor habilitat, profesor (Rusia) 

Andrei MUNTEANU, doctor, profesor universitar 

MICROBIOLOGIA ŞI BIOTEHNOLOGIA 

redactor – şef Valeriu RUDIC, academician 

redactor – şef adjunct Liliana CEPOI, doctor, conferenţiar cercetător 

secretar responsabil Angela COJOCARI, doctor, conferenţiar cercetător 

Victor CROIRORU, doctor (Suedia) 

Murat KIZIL, profesor (Turcia) 

Gheorghe MERENIUC, doctor habilitat, profesor universitar 

ECOLOGIA ŞI GEOGRAFIA 

redactor – şef Andrei URSU, academician 

redactor – şef adjunct Maria SANDU, doctor, conferenţiar cercetător 

secretar responsabil Vasile STEGĂRESCU, doctor, conferenţiar cercetător 

Ion DEDIU, membru corespondent 

Fiodor COZAR, doctor habilitat, profesor universitar 

Nicolae BOBOC, doctor, conferenţiar universitar 

3

209 CONTENTS

You also want an ePaper? Increase the reach of your titles

Delete template?

Save as template?