ganaTleba

кое пространство. «Локус спасения» в произведениях Вик. Ерофеева, А. Зиновьева,Л. Улицкой, В. Маканина, Л. Петрушевской выражен через условно-метафорическиеобразы Седьмой стороны света, Пятой реки жизни, Подземного града, Планеты,где живут души, Садов других возможностей, они коррелируют с традиционнымиутопическими сюжетами об Атлантиде, Китеже, Граде Небесном. Критическоеосмысление утопической идеи в произведениях данной разновидности антиутопическогожанра основано на деконструкции, рассеивании «твёрдых смыслов» логоцентрическихструктур средствами «эстетизированной чувственности» («поэтики грёзы»,переосмысления мифологической условной образности, использования постмодернисткойигры). Децентрация субъекта в художественном мире экзистенциальнойантиутопии эксплицирована через феномен психологической индетерминированности,которая выражается в отказе от реалистического письма. Вследствие этого возникаетстилевой полиморфизм, представленный «сентиментальным реализмом» Улицкой,постмодернисткой поэтикой Ерофеева и Петрушевской, включениями «романтическогореализма» в индивидуально-авторской манере Зиновьева. Герои изображеныэскизно, они слабо индивидуализированы, не имеют портретов и биографий, их внутренниймир раскрывается не через психологические характеристики, а в непосредственныхонтологических состояниях условно-метафорического или условносимволическогосюжета. В отличие от героев западноевропейской экзистенциальнойантиутопии (У. Голдинг, Р. Мёрль, М. Турнье), они нацелены на аскетическое служениевозвышенным идеалам, их жертвенность свидетельствует об утопизме русскойдуховной жизни, религиозности русского экзистенциального сознания.На примере судеб героев современной русской экзистенциальной антиутопииможно рассмотреть комплекс интенций религиозного утопизма, связанных с чаяниямитысячелетнего царства. Это, прежде всего, раскрывающее специфически христианскуюпарадигму внутренней жизни художественное осмысление идеи внутреннегоапокалипсиса, которое вызвано осознанием невозможности создания праведногомира в связи с несовершенством и греховностью самого человека. Во-вторых, это напряженноепереживание царящих на земле зла и страдания, вырастающих до неприятиявсего мира, «погрязшего во тьме». В-третьих, особенно актуальная для русскогокультурного контекста мысль об обретении утопического рая тысячелетнего царствачерез страдания и муки Христовы. В рассматриваемых произведениях трагедияотчуждения личности от враждебного ей мира выражена в характерной для русскойлитературы форме исповеди. Интерпретация данной проблематики в современнойрусской экзистенциальной антиутопии во многом коррелирует с неосократическойветвью экзистенциальной философии (учение Г. Марселя), представители которойвидели возможность существования идеальных форм вне земной жизни.Утопический дискурс в художественном целом экзистенциальной антиутопиираскрывается на уровне мифоутопического сюжетного кода, традиционных утопическихмотивов и образов, которые реактуализируют память жанра. Мифологическиесюжетные архетипы Творения, Вечного возвращения, Земли обетованной, Апо-203