literaturaTmcodneobis Tanamedrove problemebi Contemporary ...

Морально-нравственная концепция современного человека у
Лермонтова представлена в виде ниспровержения потерявших
свою актуальность ценностей, ниспровержения путем отрицания и
признания главенствующей роли личности с ее эгоцентрическими
и эгоистическими проявлениями. Однако в зрелый период творчества
эта романтическая концепция проявляет свою полную несостоятельность,
и лермонтовский герой терпит крах не только в начале
своего жизненного пути, когда он готов был принять на веру
позиции старой морали, но и крах новой, им проповедуемой философии
эгоизма и эгоцентризма, с ее культом «я» и «свободы воли».
Более того, Лермонтов определяет особенности «демонического»
начала в характере своего героя как «идею», завладевающую сознанием
и требующую реализации («… идеи – создания органические,
сказал кто-то; их рождение дает им форму, и эта форма
есть действие…») [Мегрелишвили 2000: 54]. Эту же линию продолжают
Л.Толстой и Ф.Достоевский.
Принимая за доказанную точку зрения Л.Д.Хихадзе о том, что
психологическая модель таких героев Достоевского, как Раскольников
и Иван Карамазов - модель воссоздания трагического героя,
а образ Ставрогина строится по модели русской модификации
байронической личности в интерпретации Достоевского [Хихадзе
1986: 43], хочется акцентировать внимание на факте: Достоевскийхудожник
не просто ощущал свое время как преддверие глобальной
катастрофы, как пишет исследователь, но это его ощущение не
было субъективной интерпретацией хода истории. Всем известные
факты биографии Достоевского (участие в кружке Петрашевского,
а затем каторга) способствовали обретению этим художником
изначально устойчивой мировоззренческой основы, базирующейся
на православии. В такой мировоззренческой системе бунтарское
сознание никак не могло быть изображено сочувственно, как, к
примеру, изображались те же романтические бунтари и «лишние
люди» у предшественников писателя. Для воцерковленной личности,
каким стал Достоевский к моменту создания своих «романовидей»,
бунтарское сознание непременно должно было восприниматься
как отражение во всемирно-исторической перспективе
вечных образов. На эти образы указывает Библия, и они отражаются
в творческом сознании как образы-символы, которые каждая
эпоха наполняет исторически конкретным содержанием. При этом
основа символа остается неизменной.
212