LECTURE ANALYTIQUE (textеs des écrivains français du XIXe siècle)

их, существа с широкими бедрами и квадратной спиной, с руками ломового
извозчика и с честностью непоколебимой, как ее нетронутое целомудрие.
4. Нанета делала все: она стряпала, стирала, ходила на Луару полоскать
белье, тащила его на своих плечах, она поднималась с рассветом, ложилась
поздно, готовила еду для всех работников во время сбора винограда,
наблюдала за ними, охраняла, как верный пес, добро своего хозяина;
наконец, питая к нему слепое доверие, она безропотно повиновалась самым
нелепым его фантазиям.
5. Правда, он отдавал ей свои старые башмаки (они ей были впору),
однако башмаки Гранде после трехмесячной носки невозможно рассматривать
как подарок, настолько они бывали уже изношены.
6. Для деревенской девушки, в юности встречавшей только плохое
обращение, для нищенки, призренной из милости, лукавый смешок папаши
Гранде был истинным лучом солнечного света.
7. Тридцать пять лет подряд ей все вспоминалось, как она подошла к
порогу мастерской г-на Гранде, босиком, в лохмотьях; ей постоянно слышалось,
как бочар сказал: «Что вам угодно, красавица?» – и признательность
ее была всегда юной.
8. В жалости, нашедшей себе место в сердце Гранде и благодарно
принятой старой девой, было нечто невыразимо ужасное.
9. Ее кухня с решетчатыми окнами во двор была всегда чистой, опрятной,
холодной – настоящей кухней скряги, где ничто не должно было
пропадать зря.
10. Служанка спала в конце коридора, в закоулке, еле освещенном
оконцем, которое заслонялось стеной.
XI. Lisez les textes supplémentaires et répondez aux questions.
La maison à Grandet
Il se trouve dans certaines villes de province des maisons dont la vue
inspire une mélancolie égale à celle que provoquent les cloîtres les plus
sombres, les landes les plus ternes ou les ruines les plus tristes. Peut-être y a-t-il
à la fois dans ces maisons et le silence du cloître et l’aridité des landes et les
ossements des ruines: la vie et le mouvement y sont si tranquilles qu’un étranger
les croirait inhabitées, s’il ne rencontrait tout à coup le regard pâle et froid d’une
personne immobile dont la figure à demi monastique dépasse l’appui de la
croisée, au bruit d’un pas inconnu. Ces principes de mélancolie existent dans la
physionomie d’un logis situé à Saumur, au bout de la rue montueuse qui mène
au château, par le haut de la ville. Cette rue, maintenant peu fréquentée, chaude
en été, froide en hiver, obscure en quelques endroits, est remarquable par la
sonorité de son petit pavé caillouteux, toujours propre et sec, par l’étroitesse de
sa voie tortueuse, par la paix de ses maisons qui appartiennent à la vieille ville,
et que dominent les remparts. Des habitations trois fois séculaires y sont encore
50