манеж в «октябре» / manege in «octyabr» - Московский ...

манеж в «октябре» / manege in «octyabr»#3must(102)Алексей ШевченковЯ хотел бы играть Иисуса,но для этого надо быть болеепорядочным человекомAleksey ShevchenkovI'd like to play Jesus, but onebe more decent to do thatДидерик ЭббингеГолландия - маленькая страна,и мы все друг друга знаемDiederik EbbingeHolland is a small country andeveryone knows everyone elseРольРеж. Константин ЛопушанскийThe RoleDir. Konstantin LopushanskySpaghetti Storyстр. 3МаттерхорнMatterhornстр. 4Темная кровьDark Bloodстр. 4-5ЭлиHeliстр. 5Игра в правдустр. 6

2Жюри / Сергей Дворцевой Фантом свободыПредседатель жюри конкурса документальногокино Сергей Дворцевой – обладатель болеетридцати наград, среди которых главные призына ведущих международных документальныхкинофестивалях – в Кракове, Нионе, Марселе,Лейпциге и многих других. Игровая картинаСергея Дворцевого «Тюльпан» была показана впрограмме «Гала-премьеры» 28-го МосковскогоМеждународного кинофестиваля, а также получилаприз программы «Особый взгляд» Международногокинофестиваля в Канне.фильмов, и все незаконченные. Не плохие, но недоделанные. Когда спрашиваешь – почему монтажне доведен до ума, то слышишь в ответ: «Япрошел этот этап, я уже другим занят». Студентыучатся на своих собственных полуфабрикатахи имеют все шансы в 60 лет быть начинающимкинематографистами. Снимать кино сейчас легче,чем раньше, но когда ты находишься в темноте,ты ищешь свет, а когда ты и так все время на свету– искать нечего. Настоящему художнику нужныкакие-то рамки, границы. Наличие камеры иумение ей пользоваться – еще не повод сниматькино.- Фестивалей в мире стало больше, а хорошихфильмов?- Сколько было, столько и осталось. Процентхорошего кино не зависит от технической базы.Соотношение талантливого и посредственного киноосталось неизменным. Может быть, раньше талантливогодаже больше было. Такой парадокс.Интервью велаЕлизавета Симбирская- Документальное кино сегодня имеет шансына выживание вне фестивального движения?- В России все очень быстро встало на коммерческиерельсы: продюсеры, прокатчики, кинотеатрыждут сверхдоходов от области искусства,которая в принципе не приносит больших денег.Но тем ни менее, в мире документальное кино показываюти в кинотеатрах. А так же сейчас чуть лине в каждом европейском городе есть фестивальдокументального кино. Это тоже форма проката.В России пока не очень много фестивалей, хотяименно они могли бы популяризировать этот жанр,сделать его более прибыльным. Поддерживатьдокументальное кино очень важно, и это задачавсех: кинематографистов, критиков, отборщиковфестивалей, самих зрителей. Чтобы сообществопрофессионалов и зрителей существовало, в негодолжны входить новые люди.- Вы проводите мастер-классы в киношколахдля молодых режиссеров. Как изменился вашстудент в связи с технологическим бумом?- Техническая свобода, как ни странно, играетзлую шутку со студентами. Сегодня можно иметькиностудию у себя дома: снимаешь на телефон,потом монтируешь на компьютере, и фильм готов.Можно даже на пленку перегнать при желании.В резюме каждого студента киношколы по десятьSERGEIDVORTSEVOYJuRYSergei Dvortsevoy – chairman ofthe documentary competition jury.He is the winner of more than 30awards including main prizes atthe leading international documentaryfilm festivals in Krakow, Nyon,Marseille, Leipzig and others. SergeiDvortsevoy’s feature film “Tulpan”was screened at the 28th MIFF inthe “Gala Premiers” section and wona prize of the “Un Certain Regard”program at the Cannes InternationalFilm Festival.- Does documentary cinema oftoday have any chances to surviveoutside the festival movement?- In Russia everything becamecommercialized very quickly:producers, distributors, cinema hallsexpect super high profits from artwhich in essence does not bring muchmoney. But nevertheless throughoutthe world documentary cinema isshown in cinema halls as well. Besides,almost every European city has afestival of documentary cinema. Thisis also a form of distribution. So far inRussia you won’t find many festivals,although they could help promote thisform of art, make it more profitable.It is very important to supportdocumentary cinema, this is a task foreverybody – filmmakers, critics, festivalselectors, viewers. For the communityof professionals and viewers to existnew people must join it.- You hold master classes inschools for young directors. Inwhat ways have your studentschanged following the technologicalboom?- Technical freedom does adisservice to the students. Todayyou can have a film studio at home:you shoot with your cell phone thenedit on the computer and the videois ready. You can even transfer itto film, if you like. The resume ofevery student at the film schoolfeatures about ten movies, all ofthem incomplete. They are not bad,but they are unfinished. When askedwhy the editing was not completed,they respond with: “I’ve outgrown thisstage, now I am interested in otherthings”. Students learn from theirown half-baked products and haveevery chance to remain beginnersat the age of 60. Today it is easier tomake movies than before, but whenyou are in the dark you are searchingfor light, but when you are in thelight there is nothing to search for. Areal artist needs limits, boundaries.Possession of a camera and theknowledge how to use it are notsufficient ground to make films.- There are more festivals aroundthe world. And what about goodmovies?- There are as many of them asbefore. The percentage of goodcinema is not related to the technicalside. The ratio of talented andmediocre films is invariable. Perhapsformerly there were even a bit moreof them. Ironically.Interviewed by ElizavetaSimbirskaya

манеж в «октябре»SPAGHETTI STORYCOMPETITION Dir. Ciro De Caro Маменькины сынкиКОНКУРС Spaghetti Story/ Реж. Чиро Де КАРО Видимо, эту преемственностьнужно понимать так: в жанреspaghetti western итальянцы,шагнув за пределы Италии,изображали «Дикий Запад»с большей долей условности, чемэто было принято в американскомкино; создатели «Spaghetti Story»также замахиваются на большее– на диагноз всему западномуобществу. Веселая четверка Валерио,Куки, Джованна и Серена,сплетенная сложными узамидружбы, родства и вялотекущихлюбовных отношений, могла быжить в любой западной стране итак же озадачиваться «глобальнымипроблемами»: позднимвзрослением («и в тридцать мыхотим быть детьми!») с вариациямина тему child free, конфликтоммежду мечтой и необходимостьюзаколачивать большие деньги ит.д. и т.п. Затем они обнаружилибы, что их «глобальные проблемы»не столь глобальны, ибо естьна свете, оказывается, и те, комудействительно плохо (в данномслучае – китайская проституткаМэй-Мэй, побиваемая сутенеромнаркоторговцем).Собственно«итальянского» в фильме немного:разве что колоритная бабушкаКуки, терроризирующая внукаяблочными десертами (внукспасается от ее опеки только втуалете, где раскуривает марихуануи страдальчески шепчет:«Боже, мне тридцать лет!»). Всёостальное поглощено тотальнымистандартами единой Европы,диктатом общества потребления,в котором мается несчастныйВалерио – неудачливый актер.Валерио не столько даже неумеет играть, сколько не умеетжить, в том смысле, что ничегоне знает о жизни. Не случайнона очередном собеседованиион выдает «на свободную тему»что-то откровенно жалкое («Япришел в велосипедный магазини был потрясен запахом резины.Это напомнило мне мой первыйвелосипед... Те весенние дни...»)– такое, что на роль уже готовывзять его дружка, который ни разуне артист, но, по крайней мере,производит впечатление кого-тоболее «от мира сего». Похоже,что все переживания Валериодействительно исчерпываются«первым велосипедом», ибо онне осознает ни смерть матери(просто не знает, как вести себя наее могиле), ни перспективу статьотцом... Беременность подругиповергает в ужас, необходимостьработать – в дикий стресс, а визитк наркоторговцу и вовсе становитсяглавным потрясением, хотясоздатели фильма и поскупилисьна «ужасы жизни нелегаловмигрантов»:все ужасы притонапризваны изображать лишь грудымусорных мешков, да и негодяйсутенерпинает, кажется, не столькоМэй-Мэй, сколько эти мешки,меж которыми она прячется.Но тут-то и кроется самаяценная мысль фильма: «детейпереростков»,прячущихся отжизни, способны заставитьповзрослеть отнюдь не повседневныепроблемы. От них можноуспешно бегать хоть до самойпенсии: беременность? – не хочуребенка; нет денег? – сестра,дай денег, и вообще, отстаньтевсе, я непризнанный гений. Нет,роль катализатора может сыгратьчто-то постороннее, едва ли неслучайное – и тогда человек, допеченныйвсеобщими призывами«надо, надо, надо», взрывается.В данном случае спонтаннаяидея красиво, «кинематографично»спасти Мэй-Мэй несетдля Валерио множество плюсов:это и ответ на всеобщий посыл«будь мужиком», и шанс сыгратьрешительного мачо (а то нарепетициях получалось как-то неочень), и, наконец – по воле создателейфильма – это и средствосплотить всю компанию, хотя длявсех остальных причины бежатьспасатькитайскую проституткувыглядят уже не так убедительно.Но, во всяком случае, благоедело превыше всего, зло должнобыть повержено (пусть щуплыйсутенер, который бежит замашиной, путаясь в шлепанцах,выглядит уже и не так зловеще),а главное: акт взросления состоится,и уж теперь-то Валериои его друзья... Стоп. Не уверен.Эпоха прямолинейных спагеттивестернов,где черное было черным,а белое белым, прошла, ихарактеры в фильме Чиро де Карослишком сложны, не одномерны,чтобы ждать однозначногохэппи-энда за кадром.Игорь СавельевSeems like it should be understood this way: inSpaghetti Western the Italians went beyond Italyand depicted the Wild West far less realisticallythan it was customary in American cinema. The authorsof “Spaghetti Story” are also aiming for somethingbigger, they intend to pronounce a diagnosis to the entireWestern society. The easy-going foursome Valerio,Kuky, Giovanna and Serena connected by complex tiesof friendship, kinship and slow-moving romance couldlive in any Western country and brood over “globalproblems” like late maturity (“even at thirty we want toremain children”) with the “child free” variety, the conflictbetween one’s dreams and the necessity to make moneyand so on. Then they would discover that their “globalproblems” are not all that global and that there arepeople who are really having a hard time (in this case itis the Chinese prostitute May-May beaten by her drugdealer pimp. There is little Italian in the film. PerhapsKuky’s picturesque grandmother getting at her grandsonwith apple desserts (the grandson finds refuge in thejohn smoking pot and complaining “God! I am thirty!”).Everything else is overshadowed by the standards ofUnified Europe, the dictates of the consumer societywhere the unfortunate actor Valerio is feeling ill at ease.It s not so much that Valerio cannot act as that hedoes not know how to live in the sense that he knowsnothing about life. At yet another job interview he makesa sorry soliloquy (“I came into a bicycle shop and wasoverwhelmed by the sent of rubber . It reminded me ofmy first bicycle… Those spring days…”). After that theinterviewers are going to hire his friend, who is no actor,but at least seems to be more “earthly”. It looks likeValerio’s sufferings are really limited to the first bike as hecannot grasp either his mother’s death (he does not knowwhat to do near her grave) nor the prospect of becoming afather… His girlfriend’s pregnancy horrifies him, the needto works is too stressful while a call on the drug dealer isa true shock. Though the filmmakers did not sow all thehorrors of the life of illegal immigrants: the despicablejoint is represented by heaps of garbage bags and the evilpimp is kicking not so much May-May as those very bagsamong which she is hiding.But here is where the most valuable message of themovie is hidden: overgrown children will not grow upmerely being confronted by everyday-life problems.One could happily run away from them until retirementage. Pregnancy? – I don’t want a child. No money? –Sister, lend me some money. And get lost everyone, Iam an unrecognized genius. Something foreign, almostarbitrary can become a catalyst and then the person,who is sick and tired of eternal urging “You must, youmust, you must” will explode. In this case the idea ofa picturesque cinematic way to salvage May-May hasmany positive sides for Valerio. It provides an answer toeverybody’s nagging “Be a man”, it is a chance to play adaring macho (he did not do very well at rehearsals) andalso – as the filmmakers will have it – it is a way to bringthe whole group closer together, although for the restof them the reasons to rush to the rescue of the Chineseprostitute do not look too convincing. But a good deedis above everything else, evil must be defeated (it doesnot matter that the gaunt pimp running after the car inhis slippers does not look very intimidating) and mostimportantly the act of growing up is completed and nowValerio and his friends… Hold on. I am not sure. Thetime of straightforward spaghetti Westerns where blackwas black and white was white, is in the past and thecharacters in Ciro De Caro’s movie are too complex andmulti-dimensional to expect an unambiguous happy-endoff-screen.Igor Saveliev

4НетерпимостьКОНКУРС Маттерхорн (Matterhorn)/ Реж. Дидерик Эббинге ПосетителимузеяКОНКУРС ДОКУМЕНТАЛЬНОГО КИНОХолокост – клей для обоев?Реж. Мумин ШакировКак любое «вирусное видео» в интернете, этотролик прожил короткую, но яркую жизнь. Внем сестры Евгения и Ксения Каратыгинына вопрос «Что такое холокост?» в телевикторинеотвечают: «Клей для обоев». Одни как следуетпосмеялись, другие тяжело вздохнули и поговорилио падении уровня образования в России.Через какие-то полгода о сестрах-двойняшках всезабыли. Режиссер Мумин Шакиров познакомилсяс ними в самый разгар скандала, пригласив их вкачестве ведущего радио «Свобода» на один изэфиров. Там ему и пришла в голову идея, простаядо гениальности: купить сестрам сначала билет напоезд Москва – Варшава, а оттуда – на автобус доОсвенцима.Попадая в поезд, девочки без стеснения начинаютрассказывать о себе. Как росли в маленькомгородке во Владимирской области без отца (здесьне только ученики, но и учитель истории, кажется,не до конца понимает, что такое холокост).Как уехали учиться в Москву и ходили с одногокастинга на другой, и чтобы заработать тысячу рублей,и чтобы мама смогла увидеть дочек по телевизору.Пусть только как статистов на медицинскомток-шоу «О самом главном». Все это времяЖеня и Ксюша неумолимо приближаются к музеюпамяти геноцида евреев, все еще не подозревая,что их ждет. В свое время они были так увлеченыобрушившейся славой, что даже не нашли времязаглянуть в «Википедию».Режиссер не стесняется использовать самыепримитивные телевизионные приемы, подкладываяв драматичные моменты грустную закадровуюмузыку или спекулируя одним и тем жепо-разному обыгранным эпизодом, в которомсестры-близняшки поют душещипательную песнюпро сердце мамы. Только для того, чтобы показать,как их мама, недавно пережившая инфаркт,не может удержать слез, смотря эту запись нателефоне. Но все это отходит на второй план,когда сестры добираются до музея. Просто слушаяэкскурсовода и проходя из одного зала в другой,они меняются в лице, пока одну из них не начинаютдушить слезы – одновременно от ужаса истыда. На этот раз – праведные, настоящие. Так ипросыпается память, чтобы теперь уже никогда неисчезнуть.Никита КарцевПо определению и по умолчанию, несмотря навсе уловки политкорректности, «чужой» – этовраг. От запущенного тобой в дом незнакомцаничего хорошего не жди: обманет, разведет, разорит,расчленит и съест. Неважно, 14-летняя это сиротка илиинтеллигентный бородатый бомж.Чужой на пороге «хорошего дома» появляется едвали не исключительно в произведениях абсурдистскойнаправленности: герои реалистического искусства чужихи на порог не пустят, и в этом их трудно упрекнуть.В демонстрируемом в программе ММКФ «Малыеголландцы» фильме «Возмутитель спокойствия» (оригинальноеназвание – «Боргман») мастер голландскогоабсурда Алекс ван Вармердам предложил очереднуюустрашающую параболу об «ангелах истребления».Она в который раз воплотила подсознательный трепетбуржуазии, справедливо опасающейся проникновения«чужих» под свои сверхблагополучные крыши. Матьсемейства – одновременно и домохозяйка, и «современнаяхудожница» (что уже смешно) – не позволяетняне своих детей оставлять на ночь бойфренда. Приэтом из чувства вины перед низшим классом широкооткрывает дверь в этот дизайнерский дом... изгнаннымиз подземных жилищ «лесным братьям», остроумнорасправляющимся с буржуазным благолепием припомощи цемента, яда, скальпеля и булыжника – попрежнемуорудия пролетариата.В конкурсном голландском фильме «Маттерхорн»режиссера Дидерика Эббинге на пороге скучнейшегобюргера (молитва перед едой, подсчет съедаемых наужин стручков зеленой фасоли) тоже появляется нечесаныйненормальный мужчина, согласный работать запеченье и обожающий на досуге обниматься с козламии разговаривать с ними на их языке. Тщательный отборрежиссером художественных средств и аккуратнопроцеженная через сито информация о персонажахна время заставляют предположить в этой далекой отползучего реализма истории описанную выше сюжетнуюсхему. Тем более что хорошо «устаканенная» жизньбюргера под воздействием всех этих обстоятельств,действительно, начнет впадать в период полураспада.Но стоит гостю надеть на себя платье покойной женыхозяина и закружиться в нем в вальсе, как произведениеприобретает неожиданный политический дискурс,особенно актуальный по адресу прописки фестиваля.Стоит парочке в таком виде появиться на людях, какнад ней предсказуемо начинают сгущаться тучи – принепосредственном участии церкви как главного репрессивногоэлемента по насаждению «нормальности». Анетерпимость окружающих заставит застегнутого на всепуговицы главного героя переосмыслить собственныепозиции в отношении самых близких. Переосмыслитьи, по логике авторов, стать ближе к Богу, которого онтщетно ищет у подножия горы Маттерхорн.В кои-то веки театр абсурда разомкнул четвертую стену,не постеснявшись предъявить потаенное морализаторствои сентиментальность.Стас ТыркинСПАСИБО, ЧТО ЖИВОЙМалые голландцы Темная кровь (Dark Blood)/ Реж. Джордж Слейзер Классическая встреча зрителей с создателямифильма выглядит следующим образом: вотпрокатываются по экрану последние титры, взале зажигается свет, и режиссер, восседая в кресле,начинает отвечать на вопросы… В «Октябре» послепоказа «Темной крови» все сразу пошло не так (аоттого – живее и оригинальнее): беседа с ДжорджемСлейзером началась до того, как включили свет, ипервые вопросы звучали в темноте. В таком общениибыло что-то интимное.Все в зале были будто слегка... не подавленыдаже, а перегреты беспощадным солнцем пустыништата Юта, которое несколькими минутами ранеебуквально выжигало все на экране. Респектабельнаяпара из мира звезд, Гарри и Баффи, из-за поломки«роллс-ройса» оказывается в заложниках у парняотшельникапо имени Бой. Собственно, целый букетразнообразных психологических реакций, возникающихв результате этого – в диапазоне от животнойненависти до животной же любви,– и до, и послепоявления фильма (снят основной материал еще

манеж в «октябре»Ужас, который всегда с тобой8 ½ ФИЛЬМОВ Эли (Heli)/ Реж. Амат Эскаланте Эли – даром что тезка библейскогопрадеда Христа – обычныйпарень: женат, растит годовалуюдочь, вместе с отцом работаетна автозаводе. Младшая сестра Эли,школьница Эстелла, влюблена всолдата Бенто, новобранца, каждыйдень испытывающего на своей шкуревсе тяготы мексиканской дедовщины.После показательного уничтожениявоенными и полицией партии наркотиковрядовой Бенто крадет малуючасть уцелевшего кокаина и отдаетдевочке-простушке на хранение. Эли,малый простой и честный, находиттовар и избавляется от него. Вскорелюди в камуфляже врываются в беззащитныйдом, расстреливают отца Элии Эстеллы, а «провинившихся» детейподвергают запредельным зверствам.Пытки «скрысятничавшего» Бенто –шокер, равного которому в легальномкино не было со времен «Антихриста»:гениталии подвешенного к потолкупарня обливают бензином и поджигают(«Воняет как поджареннаякреветка», – со смехом комментируютмучители). Эли остается живым и относительноцелым и тщетно разыскиваетпохищенную Эстеллу. Финалокажется апологией ветхозаветноймести: исполнение заповеди «око заоко» поможет Эли решить собственныесексуальные проблемы.На Каннском фестивале «Эли»заставил публику морщиться в отвращениии издавать вопли ужаса – нестолько на эпизодах пыток людей,сколько на эпизодах с убийствомсобак. Фильм действительно щедрна резкие детали, но одними толькокровавыми аттракционами они неисчерпываются. Сцена, где мексиканскиесиловики торжественнорапортуют об очередной победе наднаркотрафиком (скоро отрезанныеголовы этих чинов появятся в теленовостях),завершается гипнотическимкадром: место за опустевшей трибунойзанимает малолетний преступникс печатью имбецилии на лице, онулыбается и корчит рожи, глядя намикрофон, но так и не произносит нислова. Или эпизод, в котором кровавыйслед приводит жену Эли в разрушенныйбандитами дом – в этом короткомкадре всё, что можно сказатьо хрупкости человеческого существования;наши маленькие крепости – неболее, чем строения глупых поросятНуф-Нуфа и Ниф-Нифа. Очевидно, чтодушевный дискомфорт, в которыйповергает Эскаланте, связан и с тем,что «Эли» – запредельно красивыйфильм, в котором лучи солнца играютна равных с актерами – и шок от этойвеличественной красоты и космическогомасштаба пейзажей так же силен,как шок, вызванный эскалациейнасилия. Потому что – вот неудобнаямысль – Эскаланте говорит не об адена Земле, но о гармонии мира, в которомнасилие существует на равныхсо всеми прочими проявлениямичеловечности (или бесчеловечности).Режиссер, дважды участвовавшийв Каннской секции «Особый взгляд»– с «Кровью» и «Ублюдками», – последовательныйисследователь насилия.И в новом фильме он доходитдо крайнего предела, но на все воплислабонервных и малодушных можновозразить, что сама Мексика, еёкровь и почва, карнавальные праздникимертвых и насилие, разлитое враскаленном воздухе, определяютсодержание. В конце концов, самыежестокие сцены Эскаланте невинныв сравнении с эпизодом из шедевраСергея Эйзенштейна «Да здравствуетМексика!», где по горло закопанныев землю юноши гибнут под конскимикопытами.Вадим Рутковскийв 1993 году) обыгрывался в кино не раз, и вообщедавно известен как хельсинский синдром. Но в картинеДжорджа Слейзера происходящее выгляделооткровением: может быть, потому, что исполнительглавной роли Ривер Феникс спаял воедино безумие,агрессию и нежность. А может, накладывала отпечатоксудьба самого Ривера Феникса, потому чтона экране были запечатлены в буквальном смыслепоследние дни и часы его жизни, оказавшейся такойнедолгой: культовый актер погиб за 12 дней доокончания съемок.Неудивительно, что это взволновало зал. Все вопросык режиссеру были посвящены не сюжету фильма, аего удивительной судьбе: после гибели исполнителяглавной роли производство картины было остановлено.«Мы отсняли 72 процента», – рассказал московскойпублике Джордж Слейзер. Этого оказалосьслишком мало, чтобы завершить фильм, но – слишкоммного, чтобы переснять его с другим актером: коллегипосчитали такой вариант неуважением к погибшему(в частности, по этой причине отказался от участия впроекте Джонни Депп). Спустя некоторое время вокругоборванного на полуслове фильма развернулисьсудебные споры, пленку конфисковала страховая компания...Только пошатнувшееся здоровье ДжорджаСлейзера заставило его мобилизовать все силы, чтобы«вырвать» из чужих рук материалы и смонтироватьфильм так, чтобы он не обрывался на полуслове.Когда ветеран кино рассказывал об этом зрителям«Октября», раздались протестующие голоса: «В этихмоментах самая изюминка фильма!» Имелись в видустатичные сцены, остановленные кадры: к примеру, наэкране – двери дома, за которым Бой измывается надБаффи, и голос режиссера как-то даже буднично пересказывает– что происходит. Но это действительнополучилось оригинально, художественно оправданно:как бы взгляд несчастного мужа Баффи, запертого всарае. Оказалось, так сделано потому, что эти сценыпросто не успели отснять.Необычная судьба фильма, этого «мгновения, растянутогона двадцать лет», будоражила зал. Спрашивали:«Чувствуете ли вы удовлетворение, ощущение,что вы закончили работу?» «Что вы сумели понять за20 лет, привнести нового в этот фильм?» Спросили ио том, как к проекту «досоздания» фильма отнеслисьисполнители других главных ролей – Джуди Дэвис иДжонатан Прайс. Оказалось, им обоим не понравиласьидея такого воскрешения прошлого. «Джуди черезагента сообщила, что ей это не интересно, а Джонатаночень сдружился с Ривером Фениксом во время съемок,и почему-то боялся увидеть его снова живым».Игорь Савельев

6О ЧЕМ ГОВОРЯТ МУЖЧИНЫГАЛА-ПРЕМЬЕРЫ Игра в правду/ Реж. Виктор ШамировСоздание любого фильма есть хождение по минномуполю: желая создать новое, ты постояннорискуешь «угодить в ловушку» уже существующихи уже нашумевших (либо действительно великих,либо просто раскрученных) картин: одни начинаютпритягивать сценариста и режиссера, как планетапритягивает метеоры, и следствием становится какаятопреемственность. Другие просто похожи: всегдаведь обнаруживается нечто подобное, и против волисоздателей те или иные сцены, реплики, ситуацииначинают «мимикрировать», напоминать сцены из техили других фильмов... Так и в «Игре в правду» ВиктораШамирова некоторые эпизоды вызывают в памяти чтонибудьиз классики: например, когда Майя, студенческаялюбовь трех мужчин средних лет, появляетсяна пороге – внезапно – в инвалидной коляске, итогомстановится замешательство и сдавленный шепот вдухе: «Ты зачем ее привел? Ты почему не предупредил?Да за такое морду бьют!» И последняя фраза, исама эта тихая перебранка за дверью тут же воскрешаютв памяти эпизод из «Белорусского вокзала», когдагерой Евгения Леонова в качестве «сюрприза» привелдрузей к старой фронтовой подруге, которой предстоялотеперь сообщить трагическую новость.Неловкие паузы. Всеобщее смущение. Ситуации,разрушающие привычный для героев комфорт. Этим«Игра в правду» разительно отличается от другого популярногов массах фильма, на который похожи первыедесять минут: да, в комедии «О чем говорят мужчины»идет все тот же легкий треп о брендах и трендах,часах и рубашках, жратве и водочке – вперемешку спопытками рефлексии на тему взросления (старения?),радостей и бед потребительства и т.д. Но если тамсохранялся все тот же жизнерадостный тон, пусть иСуд историиСТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА. ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕВрач из Сталинграда (Der Arzt von Stalingrad)/ Реж. Геза фон Радванис нотой нехитрой философии, то создатели «Игры вправду» покушаются на слом всего жизненного строясвоих героев. Рядовая поначалу встреча старых друзейпревращается в какое-то светопреставление, совсемкак... И этим мы завершаем все наши сравнения – классическойлентой «Кто боится Вирджинии Вулф». Толькосоздатели российского фильма за эту преемственностьне отвечают: они экранизировали пьесу Филиппа Лелуша,который, несомненно, писал ее под впечатлениемот драматургии Эдварда Олби.Старые студенческие друзья встречаются, будучиуже пузатыми дядьками, и встречаются, надо думать,далеко не впервые: это не та ситуация, когда людине общались долго. Видно, что и подобные попойки,и подколы друг друга («Давай поцелуемся!» – «Ненадо, заведемся») вошли у них в привычку. Правда,неясно, зачем они тогда поминутно пытаются решатьразнообразные судьбоносные вопросы и настойчивовыяснять друг у друга, что происходит у каждого всемейной жизни. Если друзья общаются постоянно, товряд ли для них будет откровением, что, например, укого-то из них с женой много-много лет нет никакойдуховной (а то и физической) близости.Чтобы узнать правду друг о друге, они устраиваютэтот своеобразный марафон – «игру в правду», когдакаждый должен признаться в чем-то, в чем бы придругих обстоятельствах не признался никогда. Начинаетсяэто шоу, правда, с вопроса в стиле американскихмолодежных комедий: «Когда ты в последний раззанимался онанизмом?» Далее события развиваютсялавинообразно: выясняется, что каждый закадычныйдруг так или иначе поломал жизнь ближнему: одинспал с будущей женой другого (разговоров о сексе,действительно, много: все-таки мужское общество,пусть и разбавленное героиней Ирины Апексимовой),кто-то зажал деньги, кто-то продал приятелюмашину-«утопленницу», следствием чего стал пожариз-за замыкания электроники... Словом, вытаскиваниевсех скелетов из шкафов, естественно, едва ли непорушило все дружбы и судьбы, но выступило в итогеочищением и даже привело ко всеобщему счастливомуфиналу. Героям «Кто боится Вирджинии Вулф» и неснилось.Игорь СавельевФильмы о Второй мировой войне неотступноследуют за нами по жизни. Мы с нимирастем, взрослеем, меняемся. Впрочем, навойну мы чаще смотрим лишь с одной стороны –советской. А ведь есть и другая. К 70-летию со дняокончания битвы под Сталинградом на 35 ММКФпроходит одноименная программа, организованнаяГете-институтом в Москве.21 июня в кинотеатре «Октябрь» прошел показодного из фильмов программы: «Врач из Сталинграда»,снятого в ФРГ в 1958 году. Фильмрассказывает о быте немецких военнопленных, попавшихв советский лагерь после поражения подСталинградом. Хирург Бёлер, оказавшийся средизаключенных, пытается всеми силами помогатьвыживать своим соратникам. Но в лагере есть свойврач – женщина. Она кажется железной леди. Инеспроста – на войне у нее погиб муж. За ее сердцев ответе будет другой немецкий врач – молодой.Хирургу Бёлеру же достается более сложнаяроль. Он становится единственным спасителем длямаленького мальчика – сына коменданта лагеря.У мальчика опухоль мозга, и ему срочно нужнасложная операция, на которую способен тольконемецкий хирург.После фильма организаторы программы ВольфИро и Филипп Штясны провели Q&A со зрителями.Такой редкий фильм, который вряд ли когданибудьудастся посмотреть по отечественномутелевидению на 9 мая, собрал небольшой зал.Киновед Филипп Штясны рассказал, что у фильмаесть концовка, альтернативная той, что былапоказана. Видимо, это был экспортный варианткартины. В ФРГ в 1958 году он заканчивалсявопросом, адресованным современности: нет ливновь нагнетания военной обстановки в стране. Навопрошающее лицо врача Бёлера накладывалисьдокументальные кадры парада Бундесвера – вновьобразованных военных подразделений. Такимобразом слово «Сталинград» стало символомпацифизма в сознании немцев в послевоеннойГермании.На вопрос представителя Гете-института овпечатлениях от фильма все зрители единодушновысказывались, что это был по-настоящему интересныйкиноопыт – посмотреть на войну глазаминедавнего противника. Впрочем, сами немецкиекинокритики отмечали, что для них это былосложное для восприятия кино. «Мне было трудносмотреть этот фильм. Он наполнен штампами:немцы лучше русских. Немцы лучшие любовники,немцы лучшие врачи...» – сказал Вольф Иро.О штампах в кино говорили и зрители. Каквыяснилось, попытка режиссеров создать образотрицательного персонажа – мужчина сидитв кресле и неторопливо поглаживает кошку, –существовала не только в немецком кино. Одиниз зрителей предложил вспомнить и советскиефильмы о войне, где немцы – убийцы, тираны, насильники,– так же вальяжно развалясь в креслах,поглаживали кошечек, любуясь на догорающийогонь в буржуйке. Такой же штамп существовали в американском кино 50-х: ведь гангстеры тожелюбили кошек...Елизавета Симбирская

манеж в «октябре»Я нанял убийцуРОССИЙСКАЯ ПРОГРАММА Разносчик/ Реж. Андрей Стемпковский- Исполнитель главной ролиАлександр Плаксин говорил, чтоэтот образ «вытянут» из вас. Вы согласныс таким утверждением?Андрей Стемпковский: Он не прообраз говорил, в том смысле, что – непро ту историю, которую мы создали.Он говорил про психотип, про ту замкнутостьи напряженность, котораяесть во мне. Это – да, он действительносписывал с меня, тем более,все время что-то такое происходилово время съемок...Он все время былв ужасе: как только выходил наплощадку, он видел во мне какой-токошмар. Мы ставили каждый деньэксперименты сами над собой, разноготолка. Он, видимо, чувствовал вомне это внутреннее безумие, котороевнешне не проявляется. Он же актер,он хорошо срисовывает... Он оченьтонкий актер. Александр на экранеделает то, чего многие другие делатьне могут. Я уверен: его будут многоснимать, когда оценят его. Я будусчастлив, если когда-нибудь смогусказать: я снял его, и после этого –его заметили. Это тоже моя миссия: япытаюсь снимать неизвестных актеров.Уже не раз бывало так, что послемоих фильмов их начинают снимать,причем неплохие режиссеры.- Сценарий писался под АлександраПлаксина?- Я о нем думал, но пробовал идругих.- Визуальный ряд в фильме«Разносчик» – довольно минималистичный.Можно ли сказать, что выидете по пути отсечения лишнего?- А вы обратили внимание, чтоу меня очень много пустынности вкадре, не только здесь, но и в первомфильме тоже? Наверное, это моя внутренняяпустынность, я всегда обожалминимализм, чем бы я ни занимался:и литературой я тоже занимался,кстати говоря... В визуальности яочень ценю минимализм.Это, наверное, никогда от меня неуйдет. Внутренняя пустота фиксируетвнутреннее отчаяние. Это то, что япереживаю – не актер, не персонаж;это то, что создает напряженность вмоей жизни.- Сколько было реальных препятствийна пути к этой картине?- Да много. Производство маленькихкартин вообще затруднено. У маленькихкартин – проблемы, впрочем, убольших картин – еще большие проблемы…Если уж большие режиссерыжалуются на то, что у них не получатся,то у нас – тем более. Элементарно:что-то не работает на площадке. Этоведь очень сложно. Актер готовится, апотом у него мотоцикл не едет.- Мотоцикл должен быть обязательносоветский?- Нет, это не игра с эстетикой. Мыкогда уже фильм доделывали, я ехалдомой и в меня врезался разносчикпиццы на мотоцикле. Врезался, помялмашину: настигла меня эта история.Он реально существует, он врезался вменя и это был не актер.- Когда Кара снимал «Мастер иМаргариту», он чуть случайно несбил человека по имени Коровьев...- Кино обладает огромным мистическимпотенциалом вокруг себя. Иэто не смешно, это настигло многихлюдей: Луцика, Тарковского, Висконти...Но, наверное, надо за эту профессиюплатить своей жизнью. Может,в этом и есть утверждение ценностиискусства.- Зачем вы к этому стремитесь?- А я и не стремлюсь, я ничегоспециально не задумываю, у менявсе идет, как идет, я делаю что-тои не могу ответить на вопрос: зачемэто, почему, для чего. У нас, когдая учился, был педагог – Фенченко,он, посмотрев чью-нибудь короткометражку,и хорошую, и плохую –садился потом с сигаретой и говорил:«Старик, о чем фильм?».И попробуйна это ответить... У каждого человекаесть такие двери, которые нельзяоткрывать, есть вопросы, которые ненужно задавать. Человек на подкожномуровне чувствует нарушениекакого-то закона.Я думаю, что все мои герои испытываюткризис, связанный с комплексомпричин. Я их не выделяю, эти причинына заднем плане у меня проходят,какими-то знаками. Я не делаю заявленияпро главного героя: «Он убилдругого человека, и вот он страдает».Черт его знает, видимо, страдает, почему– тоже вопрос. Почему страдаютдругие герои? Они тоже явно нечисты перед собой. Из-за социальныхпроблем? Очевидно, да, это где-тозвучит, хоть и не напрямую. Я нелюблю прямых высказываний.- В вас сочетаются несочетаемыевещи: вы окончили финансовуюакадемию, потом высшие режиссерскиекурсы; работали журналистом,фотографом...- Что касается режиссерских курсов,то первые полгода я занималсясценариями: писал разные странныеистории для мастеров. Но меня пугаетлитература в кино. Я очень не люблюкино, в котором видна литература.Интервью вели Ася Колодижнери Петр Шепотинник

8HOLOCAUST –IS IT WALLPAPERPASTE?DOCUMENTARY COMPETITIONDir. Mumin Shakirov Like any “virus video” on the Internet, thisclip had a short but striking life. It recorded anepisode in which the sisters Evgenia and KseniaKaratygyny responded to the question “What isHolocaust?” with “wallpaper paste”. Some had agood laugh, others gave a deep sigh lamenting thefall in educational standards in Russia. Half a yearlater everybody forgot about the twin sisters. Thedirector Mumin Shakirov met them at the height ofthe uproar when he as a host on radio “Freedom”invited them to take part in one of the programs. Itwas then that he had this simple but brilliant idea:to buy train tickets for the sisters from Moscow toWarsaw and then bus tickets to Auschwitz.On the train the girls openly talk about themselves.About growing up fatherless in a small townin the Vladimir region (it seems that not merelypupils but the history teacher himself does not fullyunderstand what Holocaust is). About going toMoscow to study, and about going from casting tocasting to earn a thousand rubles and to let mothersee her daughters on TV. Let it be even as extrasin the medical show “About the Most ImportantThings”. All this time Zhenia and Ksyusha arerelentlessly approaching the memorial museum ofGenocide of the Jews, still unaware of what awaitsthem. At the time they were so excited with theirfame that they did not even have the time to look itup in Wikipedia.The director has no qualms about using the mostprimitive TV tricks supplying the most dramaticmoments with sad off-screen music. And again andagain he uses the same episode in which the twinssing a touching song about the mother’s heart. Theonly purpose is to show how their mother, whohas just survived a heart attack, can’t contain tearswatching the video on her phone. But it all recedesinto the background when the sisters reach the museum.As they listen to the guide and walk throughthe halls their expression changes until one of thembursts into tears of horror and shame simultaneously.This time they are real, sincere. This is howthe memory awakens never to disappear any more.Nikita KartsevMATTERHORNCOMPETITIONDir. Diederik EbbingeBy default and by definition “stranger” means“enemy” despite all the politically correct ruses.If you let a stranger into your house, don’t expectanything good: he will trick, deceive, rob, dismemberand eat you up. And it does not matter whetherhe is a 14-yer-old orphan or a bearded vagabond.A stranger appears on the threshold of a “good”home almost exclusively in works of absurdistinjustice: characters in realistic art won’t let astranger into the house and it is hard to say thatthey are wrong.In “Borgman” screened in the program “MinorDutch Artists” at the MIFF the master of Dutchabsurdism Alex van Warmerdam proposed anotherfrightening parable about “angels of extermination”.For yet another time it embodied the fear of thebourgeoisie weary of the stranger penetrating theirsuper-safe abodes. The mother who is a housewifeand a modern painter (which already is funny) won’tlet her children’s nanny leave her boyfriend for thenight. But the feeling of guilt before the lower classforces her to throw the doors wide open to… theoutcasts ousted from underground dwellings, whohappily put an end to bourgeois luxury with the helpof cement, poison, scalpel and boulder, which stillremains the weapon of the proletariat.In the Dutch competition movie “Matterhorn” byDiederik Ebbinge on the threshold of a very dullburger (prayers before meals, the counting of podsof beans eaten for supper) there appears a haplesscrazy man who is willing to work for cookies andwho loves hugging goats and talking to them intheir language.The director’s careful selection of expressivemeans and the painstakingly sorted informationabout characters prompt one to look for the plotlike the one described above in this story which isfar from realistic. All the more so because the burger’sorderly life will enter a period of disintegrationunder the influence of external circumstances. Butthe moment the guest dons on the dress of the deceasedwife of the host and start waltzing around,the film acquires un unexpected political discourse,especially meaningful in the country of the Festival.As soon as the couple makes a public appearance,clouds start gathering over their heads, as mighthave been expected. The church as the principalvehicle of “normality”, takes an active part in theprocess. The intolerance of people around himforces the buttoned-up protagonist to revise hisattitude to his kin. To revise and – according tothe filmmakers’ logic – become closer to God, forwhom he is looking in vain at the foot of the mountainMatterhorn.For once the theatre of the absurd removed thefourth wall and boldly displayed the hidden moralityand sentimentality.Stas TyrkinDARK BLOODMINOR DUTCH ARTISTSDir. George Sluizer A typical meeting of the audience with the filmmakerslooks like this: the final titles roll off thescreen, the lights go up and the director seated inthe armchair starts answering questions… In the“Oktiabr” cinema hall after the screening of “DarkBlood” things started happening differently (and byconsequence livelier and in a more unpredictableway). The dialogue with the director George Sluizerbegan before the lights were turned on and thefirst questions were asked in darkness. There wassomething intimate in this communication.Everybody in the hall seemed a bit… not evenoppressed, but overheated by the mercilessdesert sun of Utah which a few minutes earlierwas scorching everything on the screen. Aftersomething broke down in their Rolls-Royce arespectable couple of filmmakers find themselveshostages of a hermit guy called Boy. A bunch ofpsychological emotions provoked by a similarincident ranging from anima hatred to animal lovewere reflected in cinema before and after thismovie (the bulk of the material was shot in 1993)and are generally known as the Helsinki syndrome.But in George Sluizer’s movie the eventson the screen looked like a revelation perhapsthanks to the actor River Phoenix who inexplicablymanaged to fuse madness, aggression andtenderness. Or perhaps the actor’s destiny had arole to play because we were watching literally thelast days and hours of River Phoenix’s life, whichturned out to be so short. The cult actor died 12days before the end of the shooting.

manege in «octyabr»Not surprisingly this was what interestedeveryone in the hall. All questions to the directorconcerned not the plot of the film, but its amazingdestiny: after the death of the principal actor theproduction was halted. “We had shot 72 per cent”,George Sluizer was telling the Moscow audience.It was too little to complete the film and too muchto retake everything with a different actor. Thecolleagues decided it would be a disrespect tothe dead actor (this was the reason why JohnnyDepp turned down the offer to participate in theproject). Some time later the half-finished productionwas in the centre of a legal suit, the film stockwas confiscated by the insurance company. OnlyGeorge Sluizer’s ailment forced him to mobilize allhis powers, wrench the material from the hands ofthe company and edit it in such a way that is shouldnot be cut short in the middle.When the classic of world cinema told the viewersin the “Oktiabr” about this situation shouts ofprotest were heard: “These moments are the mostprecious in the film!” What was meant were thestatic scenes, stills. For example we see the doorsof the house behind which Boy is torturing Buffyand the director’s voice explains what is going on.The effect was really original, artistically justified,as though it were the point of view of Buffy’swretched husband locked up in the barn. It turnedout that they just did not have the chance to shootthese scenes.The unusual destiny of the film, this momentstretched out to the length of twenty years, excitedthe audience. There were questions: “Do you feelsatisfaction, a sense of having completed yourwork?” “What did you understand in the course ofthe 20 years? Did you bring anything new to thefilm?” People wanted to know what other actors– Judy Dench, Jonathan Price – thought about the“completion” of the movie. It transpired that both ofthem did not like the idea of resurrecting the past.“Judy informed us through her agent that she wasnot interested, and Jonathan got very close withRiver during the shooting and for some reason wasafraid to see him again”.Igor SavelievTHE DOCTOROF STALINGRAD/DER ARZT VONSTALINGRADTHE BATTLE OF STALINGRAD.THE VICTORS AND THE VANQUISHEDDir. Géza von RadványiFilms about the second world war accompany usthroughout our life. Together with them we growup, mature, change. But usually we look at the warfrom one side only, from the Soviet side. But thereis the other one. The German one. On the occasionof the 70th anniversary of the end of the Battle ofStalingrad the 35th MIFF screens a program presentedby the Goethe Institute in Moscow.On the 21st of June in the cinema hall “Oktiabr”there was a screening of one of the films of theprogram called “The Doctor from Stalingrad”, whichwas shot in the FRG in 1958. It is a story aboutthe life of German prisoners of war who foundthemselves in a Soviet camp after the battle ofStalingrad. The surgeon Bohler does all he can tohelp his fellow prisoners survive. There is anotherdoctor in the camp, a woman. She seems to be aniron lady. Which is understandable: her husbandperished at the front. Her heart will be entrustedto another, younger German doctor. Dr.Bohler willhave a more difficult task. He is the only one whocan save a little boy, the son of the commander ofthe camp. The boy has a brain tumor and needsa complicated operation which can be performedonly by the German surgeon.After the screening the organizers of the programWolf Iro and Philip Stasny held a Q&A withthe audience. Such a rare movie which will hardlyever be shown on Russian TV on the 9th of May, attractedfew viewers. The film scholar Philip Stasnyexplained that the movie has an alternative ending.This must have been an “export version” of the film.In 1958 in the FRG it ended with the question addressedto the present day: are we not observing anew escalation of war in the country? The questioninglook on Dr. Bphler’s faces was superimposedon the shots of the parade of Bundeswehr,the newly created military units. Thus in the mindof post-war Germans the word Stalingrad becamesynonymous with pacifism.When the representative of the Goethe Instituteasked about the impressions, all the viewersunanimously said that it was an interesting experience,looking at the war with the eyes of a formerenemy. German critics themselves stressed, thatit was a difficult movie. “It was difficult for me towatch this movie. It is filled with cliches that Germansare better than Russians. German lovers arebetter, German doctors are better”, said Wolf Iro.The audience talked about cliches too. As it turnedout the director’s attempt to paint the portraitof a negative character – a man is sitting in thearmchair stroking the cat – was not an invention ofthe German cinema. Someone recalled Soviet warmovies, where Germans – killers, tyrants, rapists– also relaxed in armchairs stroking cats andwatching the fire in the fireplace. The same clichéexisted in American cinema of the 50s: gangstersloved cats too…Elizaveta SimbirskayaHELI8 ½ FILMSDir. Amat Escalante Heli is a namesake of Christ’s biblical greatgrandfather. He is a common lad, married, with aone-year-old daughter. He works at a car factorytogether with his father. Heli’s younger sister Estellais in love with the soldier Bento. He is a rookieand suffers constant harassment in the Mexicanarmy. After the exhibitory elimination by the policeand the military of a consignment of drugs, privateBento steals some of the surviving cocaine andgives it over to an unsuspecting girl for safekeeping.Heli, a simple and honest guy, finds the drugsand gets rid of them. Soon people in militaryuniforms break into the house, shoot the father ofIlia and Estella and subject the “guilty” children toinhuman punishment. The tortures of the rat Bentoare shocking. The likes of them have not been seenin legitimate cinema since the time of “Antichrist”:fire is set to the gasoline-sprinkled genitals ofthe guy hanging from the ceiling (His tormentorsobserve with a laugh: “Stinks like a fried shrimp”).Ilia survives and is relatively unharmed. He looks invain for the kidnapped Estella. The finale is a hymnto the Old Testament revenge: the commandment“an eye for an eye” will help Heli solve his ownsexual problems.At the Cannes film Festival the audience wincedin disgust making horrified noises caused not somuch by the scenes where people were torturedas by those where dogs were killed. The movieabounds in cruel details, but it is not limited tobloody attractions. The scene in which Mexicanpolice reports about another victory over the drugtrafficking (soon severed heads of these officialswill appear in the news) ends with a hypnotic shot:the space between the empty stand is occupied bya young delinquent with the look of an imbecile.He smiles, grimaces, looks at the microphonebut never says a word. Or there is an episode inwhich the bloody trail leads Heli’s wife to the housedevastated by the thugs. This short scene includeseverything there is to be said about the fragility ofhuman existence: our small fortresses are no morethan structures erected by silly piglets Nuff-Nuffand Niff-Niff. Evidently the mental discomfortresulting from Escalante’s work appears because“Heli” is an incredibly beautiful movie where raysof sunshine have the same significance as actorsand this majestic beauty and landscapes of cosmicdimensions produce a shock no less powerful thanthe escalation of violence. It is because – what aninappropriate thought – Escalante does not speakabout hell on earth, but about the harmony in theworld in which violence exists on a par with allother manifestations of humanity (or inhumanity).The director, who twice participated in “Un CertainRegard” at the Cannes with “Sangre” and “LosBastardos”, is a consistent explorer of violence. Inthe new movie he goes to the absolute limit, butdespite all the outcries of the nervous and impressionableone can always say that the content of themovie is determined by Mexico itself, its blood andsoil, festivals of the dead and violence present inthe sultry air. After all the cruelest of Escalante’sshots are innocent compared to the episode fromSergei Eisenshtein’s “Viva Mexico!” where youngmen neck-deep in the ground perish under thehorses’ hoofs.Vadim Rutkovsky

102.3.1.4.5.6.1. Оксана Акиньшина2. Михаил Сегал3. Сабина Еремеева4. Жоэль Шапрон и Жан Руо5. Михаил Алдашин6. Премьера фильма «Иуда». На сцене режиссер Андрей Богатырев

манеж в «октябре»23 июня / June, 2312:00 Кровный брат / Blood Brother ОКТЯБРЬ, 5 9213:00 Двадцатый век / 1900 ОКТЯБРЬ, 8 31013:30 Капсула / The Capsule ОКТЯБРЬ, 7 3513:30 113 Градусов / 113 Degrees ОКТЯБРЬ, 7 2013:30 Спящий / The Sleepy Man ОКТЯБРЬ, 7 2513:30 Ханна К. / Hanna K. ИЛЛЮЗИОН 11113:30 Жюри / Jury ОКТЯБРЬ, 7 3513:30 Мое царство страха / Fear My Kingdom ОКТЯБРЬ, 7 2513:30 Чистка / Washed ОКТЯБРЬ, 7 1314:00 Драконовые девушки / Dragon Girls ОКТЯБРЬ, 5 9014:30 Другая жизнь Ришара Кемпа / Back in Crime ОКТЯБРЬ, 4 10215:30 Наслаждение / Delight ОКТЯБРЬ, 9 9016:00 Конецсвета / The End of the World ЦДК 6216:00 Кровь от крови / Blood of My Blood Иллюзион 13916:00 Холокост – клей для обоев? / Holocaust: Is It a Wallpaper Paste? ОКТЯБРЬ, 5 5616:30 Сталинград / Stalingrad ОКТЯБРЬ, 3 13416:30 Долина кукол / Valley of the Dolls ОКТЯБРЬ, 6 12316:30 Spaghetti story / Spaghetti story ОКТЯБРЬ, 1 8216:30 Признание / The Confession ОКТЯБРЬ, 7 13917:00 Аджумма / Azooma ОКТЯБРЬ, 4 7417:00 Привратники / The Gatekeepers ОКТЯБРЬ, 2 9517:45 Джисеул / Jiseul ОКТЯБРЬ, 9 10818:00 Колумбийцы / Colombianos ЦДК 9018:00Олимпия. Часть первая – Праздник народов. /Olympia. Part 1- Festival of Nations.ОКТЯБРЬ, 5 9518:00 Подснежники / Snowdrops ОКТЯБРЬ, 11 5518:00 Осень / Autumn ОКТЯБРЬ, 11 1019:00 Крошка из Бельвилля / Belleville Baby ОКТЯБРЬ, 2 7519:00 317-ый взвод / La 317ème section ИЛЛЮЗИОН 10019:00 Безмолвные / Silent Ones ОКТЯБРЬ, 6 9719:00 Маттерхорн / Matterhorn ОКТЯБРЬ, 1 8719:30 Ухо / The Ear ОКТЯБРЬ, 8 9419:30Рудольф Нуриев. Мятежный демон /RudolfNureev. Rebellious demonОКТЯБРЬ, 4 9819:30 Наш любимый месяц август / Our Beloved Month of August ОКТЯБРЬ, 7 15020:00Программа видеопоэзии «Пятая нога» /Videopoetic programme The Fifth LegОКТЯБРЬ, 11 7320:00 Кто учил тебя водить? / And Who Taught You to Drive? ЦДК 8420:00 Про уродов и людей / Of Freaks and Men ОКТЯБРЬ, 3 9320:15 Эффект К. Монтажёр Сталина / The K Effect. Stalin's Editor ОКТЯБРЬ, 9 13021:00 Остров Чар – ничья земля / Char...The No-Man's Island ОКТЯБРЬ, 5 8821:30 Освоение ограничений / Exploration of confinement ОКТЯБРЬ, 2 1921:30 Замок Эльфов / Elven Castle ОКТЯБРЬ, 2 2521:30 Спаситель / Saviour ОКТЯБРЬ, 2 1521:30 Томас Печалин / Tom Sadly ОКТЯБРЬ, 2 1721:30 Пространство для маневра / Open Spaces ОКТЯБРЬ, 2 1521:30 Иди и Играй / Komm und Spiel ОКТЯБРЬ, 2 3021:30 Охотник на фазанов / The Pheasant Hunter ОКТЯБРЬ, 2 2321:30 Осажденные / Besieged ИЛЛЮЗИОН 9322:00 Луна / Luna ОКТЯБРЬ, 8 14222:00 Обнажёнка / Exposed ЦДК 7822:00Программа короткого метра. Часть I /Short films programme. Part IОКТЯБРЬ, 11 8222:00 Игра в правду / The game of Truth ОКТЯБРЬ, 1 9022:00 Одураченный / Tricked ОКТЯБРЬ, 4 8522:15 Художник и натурщица / The Artist and the Model ОКТЯБРЬ, 6 10422:30 Эли / Heli ОКТЯБРЬ, 7 10523:00 Ешь Спи Умри / Eat Sleep Die ОКТЯБРЬ, 9 10023:00 Аврора / Aurora ОКТЯБРЬ, 5 12024 июня / June, 2413:30 Аминь / Amen ИЛЛЮЗИОН 13014:00 Привратники / The Gatekeepers Октябрь, 5 9514:30 Рози / Rosie Октябрь,4 10614:30 Остров Чар – ничья земля / Char... The No-Man's Island Октябрь, 2 8815:00 Набережная туманов / Port of Shadows Октябрь, 7 9115:30 Иуда / Judas Октябрь, 9 10816:00 Сильные плечи / Strong Shoulders ИЛЛЮЗИОН 9616:00 Красное наваждение / Red Obsession ЦДК 7616:00 Хелло, Долли! / Hello, Dolly! Октябрь, 6 14616:00 Крошка из Бельвилля / Belleville Baby Октябрь, 5 7516:15Электрический стул. Бернардо Бертолуччи/Electric Chair - The Making-of the Film Me and YouОктябрь, 8 4717:00 Ливанские эмоции / Lebanon Emotion Октябрь, 1 10617:00 Осадное положение / State of Siege Октябрь, 7 12017:00 Двоюродный дядя / FIRST COUSIN ONCE REMOVED Октябрь, 2 7817:00 Старик / Old Man Октябрь, 4 10217:30Собаки, вы хотите жить вечно?/Stalingrad: Dogs, Do You Want to Live Forever?Октябрь, 3 9717:30 Конец света / The End of the World Октябрь, 8 6218:00 Не хочу умирать / I don’t wanna die Октябрь, 11 7018:00 Лиссабонцы / The Lisboners Октябрь, 1 10218:00 Черный тебе к лицу / Black Really Suits You Октябрь, 9 8818:00Олимпия. Часть вторая – Праздник красоты /Olympia. Part 2 - Festival of BeautyОктябрь, 5 9518:30 Каникулы господина Юло / Monsieur Hulot's Holiday ИЛЛЮЗИОН 11419:00 Отец и сын / Father and son Октябрь, 2 5819:00 Буч Кэссиди и Сандэнс Кид / Butch Cassidy and Sundance Kid Октябрь, 8 11019:30 Мы будем бунтовать / We Will Riot Октябрь, 7 7619:30 Королевская коробка с красками / Royal Paintbox Октябрь, 4 6019:30 Последний этаж / The Last Floor Октябрь, 10 8419:30 Портовые ребята / The Kids From the Port Октябрь, 1 7819:30 В расстроенных чувствах / Devastated by Love Октябрь, 6 9020:00 Кровный брат / Blood Brother ЦДК 9220:00 Владимир Великий / Vladimir the Great Октябрь, 9 7020:00 Жмурки / Dead Man's Bluff Октябрь, 3 10520:30 Пальме / Palme Октябрь, 5 10320:30 Под покровом небес / The Sheltering Sky ИЛЛЮЗИОН 13821:30 Совсем не простая история / Far From a Simple Story Октябрь, 2 10921:30 Дефлорация Эвы ван Энд / The Deflowering of Eva van End Октябрь, 10 9821:45 С тобой, без тебя / With You, Without You Октябрь, 9 9022:00 Холокост – клей для обоев? / Holocaust: Is It a Wallpaper Paste? ЦДК 5622:00 Жиротряс / Fat Shaker Октябрь, 7 8522:00 Лучшее предложение / The Best Offer Октябрь, 13122:00 Садовник / The Gardener Октябрь, 4 8722:00 Воры / The Thieves Октябрь, 6 13522:00Программа короткого метра. Часть II/Short films programme. Part IIОктябрь, 11 6622:15 Эли / Heli Октябрь, 5 10522:30 Двойная экспозиция / Double Xposure Октябрь, 8 10522:30 Французский связной / The French Connection ЛП 104ТК – Государственный театр киноактераЛП – летний пионерЦДК – центр документального киноРЕДКОЛЛЕГИЯ: ИГОРЬ САВЕЛЬЕВ /АСЯ КОЛОДИЖНЕР / ЕКАТЕРИНА ВАСИНА /ЕВА КРАУС/МИХАИЛ КУКИН / ИЛЬЯ КОПЫЛОВ / НИКИТА КАРЦЕВ / АНТОН ЧУМАЧЕНКО /ПЕТР ШЕПОТИННИКПЕРЕВОДЫ: МАРИЯ ТЕРАКОПЯН / НИНА ЦЫРКУН ФОТО: АЛЕКСЕЙ ЮШЕНКОВ ВЕРСТКА: МАРИЯ РЕВЯКИНА МАКЕТ ГАЗЕТЫ: ДМИТРИЙ МЕТЕЛКИН /ОЛЬГА ЛЬНЯНАЯ

Закрытое акционерное общество «САМАРСКАЯ СЕТЕВАЯ КОМПАНИЯ»1235 Московский международный кинофестиваль проводится при поддержкеМинистерства культуры Российской Федерации35 Moscow International Film Festival is held with the supportof the Ministry of Culture of the Russian FederationСпонсоры 35 ММКФ / 35 MIFF sponsors